что скажет моё отражение в зеркале?

Сегодня мне суждено отправиться в школу одной. Виктор и Эндрю обычно ходят по пятницам и воскресеньям в церковь. Точнее… туда идёт Эндрю, а Виктор за компанию. А я успешно проспала первый урок, но на второй все же решила появиться, ибо третьим — моя любимая физика. Я долго собиралась, подбирая свитер к своим новым серым джинсам, но так ничего и не нашла. — Пора менять одежду, — разочарованно сказала себе я. Решив, что найду что-то в шкафу Трейси, я не ожидала, что найду в комнате кроме неё самой ещё и ту самую Веру Наир. Я ворвалась в комнату без стука, потому что, а зачем стучать по утрам? Моя сестра быстро слетела с колен Веры, на которых сидела и целовала ее. Наир же просто цокнула языком и помахала мне рукой. — Стучать это как, да? — Ну, прости, я думала, что ты спишь и я разбужу тебя стуками в дверь. — Ладно, я все равно хотела тебе признаться в том, что Вера моя девушка. — Я рада за вас, малышки, — радостно улыбнулась я. — Так чего надо было? — Трейси явно торопилась избавиться от сестры и закрыть дверь. — У тебя нет белого свитера? Мне к этим джинсам. Трейси быстро нашла пару вещей и не очень дружелюбно вытолкала меня за дверь вместе с ними. — Прости, потом обязательно поговорим, — шепнула она мне на прощание. По дороге в школу я решила заскочить в магазин за газировкой и, как на зло, встретила Нортона Кэмпбелла в очереди. — Привет, Лука, — дружелюбно поздоровался он со мной, — наконец-то ты без своей подружки-педика. Что же он не пришел? — Он не педик. — Ага, просто эпатажная личность. Ты такая милая, лучше бы ходила с нами, а не с этим чмошником. Зачем тебе портить репутацию? Или ты волонтёрством любишь заниматься? — Ему все равно на репутацию, мне как-то тоже. Я ушла из очереди, не желая продолжать разговор или сказать чего лишнего. — Любишь плохих парней, Бальса? — крикнул он мне в след. Придя в класс, я заметила Эзопа, который зашёл в класс держа одну руку вытянутой. На ней были кровавые следы. — Не нравится мне это всё. Я решила пройтись по всей школе, опасаясь, что Эзоп не просто поранился, а поранил кого-то. А точнее Эдгара. Но я нигде его не обнаружила. Наверное и хорошо, может, Эзоп и правда просто поранился. — Лука, зайди к медсестре, она попросила провести твою подругу домой, — сказала мне классная руководительница, как только я зашла в класс. — Мою? Подругу? Домой? Эдгар сидел на кушетке с обернутой бинтами рукой. Я печально вздохнула, понимая, что мои опасения были верны. — Это ты должна забрать мисс Наир? — Ага, — слегка улыбнулась я. Кроме забинтованной руки у Эдгара была ещё небольшая рана у виска. Он шел домой молча и выглядел таким угрюмым. — Можно тебя кое о чем попросить? — тихо спросил шатен. — Сегодня всё что угодно, мисс Наир. — Да, блять, — недовольно выругался Вальден, — посиди со мной пока не вернутья мои родители, потому что я ненавижу прислугу в нашем доме, а, как видишь, с раненой рукой я даже еду не разогрею. — Оу, ты приглашаешь меня в гости, как мило. — Пошли уже. Комната Эдгара была огромная, как зал в каком-то музее… И она была не одна, как я поняла. В его комнате были ещё три двери. Потолок, на котором были изображены те самые ангелы и купидоны с учебников по изобразительному искусству. Огромные окна, винтажная мебель. Старый рояль, куча сломанных мольбертов и порванных холстов. Наверняка он очень агрессивен, когда у него что-то не получается изобразить… Эдгар сел на свою огромную кровать и обнял раненую руку. По его лицу было видно, что он очень огорчён чем-то. — Так что случилось-то? Это Карл тебя так? — Да, — почти прошипел шатен, — у меня в понедельник экзамен в художке и он решил, что проткнуть мне насквозь ладонь будет лучшим решением избавления от конкуренции. — А чем он тебе её проткнул?.. — Какая разница? Все равно заживёт, но не к этому понедельнику. — Я думаю ты сможешь объяснить своему преподавателю. Тебе перенесут экзамен и всё такое. — Пока я смогу снова рисовать, все будут облизывать его работы и ставить в пример. Возможно даже повесят на доску почета. А там моё место, понимаешь? Моё. Даже если я потом наберу максимальный балл, все будут помнить и хвалить его. Потому что мы вдвоём вообще гении для этой школы. Я впервые видела Эдгара таким расстроенным. Даже не столь злым, а именно расстроенным… Он сам предложил посмотреть фильм, чтобы отвлечься. Мы смотрели какой-то французский фильм про художников-геев, почему я не удивлена? А, он назывался «Я убил свою маму». Мы лежали на его кровати, иногда случайно касаясь плечами. Я все думала об этом… как обычно, считая на пальцах каждое его касание ко мне. Что, если бы я была не трансгендерной девушкой… а тем Лукой, который мог бы защищать Эдгара, как защищают меня Виктор и Эндрю? Интересно, сколько говна он тоже повидал в жизни, какая это по счёту его школа, которую он сменил? Наверное, здорово, что хотя бы его родители принимают его стиль. Рядом с ним было очень странно и что-то вечно трепетало где-то в глубине души. От его дерзких слов, нарядов, рисунков. От него всего. Я чувствовала огромную вину, за то что я все ещё не призналась ему. И я чувствовала, что я не должна быть ею рядом с ним… а быть им? Я теряюсь в своих мыслях и не могу быть кем-то. Мне всегда казалось, что я не в своем теле. И все мои старания были направлены на достижения комфорта. Но что, если бы я оставался тем Лукой, обычным, ничем не отличающимся? Он бы не посмотрел на меня? Не послушал бы меня? Никогда бы не взял за руку или не положил бы голову мне на плечо, как сейчас? Смог бы тот Лука защитить его? Потому что сейчас я даже не смогу постоять за себя, если кто-то из посторонних узнает, что юридически я всё ещё парень… Гендер это не про одежду, а про ощущение. И я никогда не ощущала себя мужчиной. Поэтому, я думаю, мой путь верен… Но мне страшно, если он узнает об этом. Что бы он сказал мне? Что я не та, кем себя считаю? Что я должна была принять себя парнем? Или наоборот скажет, что гордится мной и моим решением? Я так хочу поговорить об этом всём с ним, но у меня не хватит смелости… и я не понимаю почему. Эдгар мило засыпает у меня на плече и я аккуратно тянусь за телефоном, чтоб сделать селфи с ним. На экране его ноутбука два таких же потерянных мальчика, целующихся среди красок, каких-то газет и картин. Я зачем-то обнимаю его и оставляю поцелуй около пластыря на виске. Если бы я могла прочитать твои мысли, Эдгар, мне бы стало проще… Его разбудило смс-уведомление и он быстро убрал свою голову от меня. — Чёрт, скоро придут родители. — Я могу уйти через окно, — предложила я. — Не в этом дело, мне не очень хочется им объяснять это все, — грустно сказал он, показывая на руку. Парень пошел к зеркалу и начал поправлять свою прическу, которая испортилась после сна. — Да красивый, красивый, хорош там вычёсываться. — Я знаю, что красивый, — гордо отвечает он, — но мне кажется ещё и жвачку в волосы закинули. — Давай помогу. — Нет! Я не люблю, когда меня трогают за волосы. Я лишь пожала плечами и продолжила смотреть на его страдания. — Ладно, помоги мне. — Мне придется касаться твоих ВОЛОС, уверен? — Да, только аккуратно, — начал ныть шатен. Даже у кукол Трейси были не такие шелковистые и мягкие на ощупь волосы… — Да хватит меня щупать, ты там вытаскиваешь жвачку, Бальса?! — Да-да, просто у тебя такие клёвые волосы, мне бы такие, — захихикала я. — Бальса, — небрежный тык в моё плечо, — может напьемся? — Ох-хо-хо, от кого я это слышу? С чего вдруг? — Мне так паршиво. Сегодня пятница. Похмелье я как-то переживу. — А у тебя есть, что пить? — У нас два бара, винный погреб, коллекционная комната с алкоголем из всего мира. Куда идём? — Звучит круто, но я хочу просто водку с апельсиновым соком. — А может лучше вино? — Вино… звучит как для педиков, согласен? — Блять. Эдгар с каменным лицом и графином с водкой возвращается быстро. — Я сказал родителям, что у меня нет настроения и запер нас изнутри. Так что никто не войдёт. — Тогда пойдем через окно. — Пойдем куда?.. — Куда захочешь. — Я никуда не хочу. — Ну ты выпей сначала, потом ещё как захочешь. Холодный материал кровли крыши почти не чувствовался. Мы лежали, смотря на темное небо без единой звёзды. Не совсем романтично, не совсем весело. — У меня так странно кружится голова… Так и должно быть? — спрашивает парень. — Ага, ты главное не свались с крыши. Давай я лучше буду тебя держать. У него холодные руки, которые даже слегка дрожат. Его глаза слегка слезятся и светятся синими огнями вместо звёзд, за которыми мы пришли наблюдать. Я крепко держу его за руку, но Эдгар, кажется, этого не замечает. Скорее всего я забуду это до завтра, потому что сейчас моими чувствами управляет алкоголь. Или же я на самом деле это все ощущаю? — О чем ты думаешь? — интересуюсь я, все ещё глядя ему в глаза. — О том, каково быть свободным. Не сбегать от своих страхов. Не видеть во всем подвоха. Не испытывать разочарование, когда теряешь позицию лидера. — Я думала ты чувствуешь себя свободным. В твоих словах и действиях нет скованности… — Ты сейчас держишь меня за руку, а я ищу причину, для чего ты это делаешь. — Ой, — вместо того чтобы отпустить его, я только сильнее сплетаю наши пальцы, — я делаю это потому, что сейчас хочу этого. — Я о том, что я всё еще не могу понять, почему ты общаешься со мной. Почему твои друзья… Я ведь считаю себя лучше них. У меня так много «почему» от твоей водки. — Эдгар. У меня нет никаких дополнительных мотивов, я проста, как два плюс два. — Мне хотелось бы в это верить. — Слушай… а ты, э-э, мог бы полюбить парня? — К чему этот вопрос? — Мне просто интересно. — Откуда мне знать… если влюблюсь в парня, я тебе скажу. — Не ну Виктор же красивый, скажи? — начала атаковать его вопросами я. — Ну тут бесспорно. — Я никогда не спрашивала, какую музыку ты слушаешь? — Тебе не понравится, — отмахивается Вальден. — Если мне не понравится, то я промолчу. Даже если это монгольский рэп. — Ты имеешь что-то против монгольского рэпа? — Я что угадала с жанром?! По дороге к фонтану, а нам почему-то захотелось пойти к фонтану… Эдгар все же достает свой айфон и включает почти на минимальной громкости какую-то песню. И это просто не просто песня, я узнаю ее позже. «Земфира — мальчик». — Это так мило! Я не думала, что ты слушаешь Земфиру, — я иду задом наперед, заглядывая в смущённое лицо Эдгара. — Вообще-то я слушаю классику, но иногда и её. — Мальчик! Желает быть богом, но это так трудно и грустно…и так одиноко. Он мне говорил это пьяный. Глядя в глаза. Я пытаюсь петь ему, но Вальдену, кажись, это не нравится… Или? Непонятно как, но я уже держу его лицо в своих ладонях, восхищаясь лёгким волнением в его глазах. В кармане его пальто все ещё играют его любимые песни Земфиры, а водка в моем организме подсказывает мне, что я хочу… Поцеловать его. И я это делаю. Губы Эдгара дрожат, возможно, я сейчас украду его первый поцелуй. Да, первый… он тупит в действиях и задерживает дыхание. Только сейчас, когда он без своих каблуков, я замечаю, что мы одного роста. Он отстраняется только тогда, когда мои руки уже обнимают его за талию. — Подожди, Бальса… — А? — Я вроде не девочка, ты зачем меня так обняла? — То есть тебя только это смутило? — Ну вообще-то… — он замялся с ответом и прикрыл рот ладонью. Разноцветные огни от фонтана быстро кружились вокруг нас. Я все ещё обнимала его, пытаясь понять о чем он думает. Жалеет ли о этом поцелуе. Он проводит меня домой, все ещё не отпуская мою руку. Мы всю дорогу спорили, я расслабилась, ведь мне казалось, что после этого поцелуя он на меня разозлится. Поэтому я решила ещё раз его поцеловать. Не знаю зачем я так решила… И второй раз он уже был не такой напуганный и деревянный. Его не смущало, как я обнимаю его, моя инициатива в поцелуе… Я терялась в ощущениях того, кем я являюсь с ним. Когда я задеваю случайно и специально клыком его тонкие губы. Когда притягиваю к себе сильнее. Когда он дрожит от мокрых звуков поцелуев… Мне приятно и страшно одновременно, и я быстро его отпускаю. Мы обнимаемся на прощание последний раз и я случайно задеваю что-то в кармане его пальто. Любопытство берет вверх надо мной и я достаю… небольшую статуэтку из его кармана. Эдгар бледнеет и быстро забирает у меня с рук маленькую балерину. — Блять. Блять. Блять! — Чего? Что такое? Я не буду смеяться над тем, что ты носишь фигурки балерин в кармане. — Я не об этом… Ладно. Спокойной ночи, Лука. Он быстро исчезает в темном переулке, оставив меня у ворот своего дома с множеством вопросов. — Почему рядом с тобой я чувствую, что не должен быть девушкой, — тихо говорю себе я.