***
Завтрак проходил в полной тишине, сопровождающейся лишь изредкими звуками посуды. Члены семьи также молчали и вели себя прилично, не подозрительно, чтобы отец семейства ни о чем не догадался. Спэрроувцы и Амбрелловцы так же находились по разные стороны баррикад, то есть в других столовых, разделяющихся их всего одной аркой и прозрачными полками. Они иногда поглядывали друг на друга просто так, но чаще всего это делал он… Амалия ощущала и ловила на себе взгляды Пятого, который то ли изучал ее, то ли наблюдал, чтобы она ничего "такого" не учудила. Ей было некомфортно сидеть и кушать, когда каждую секунду за ней следит пара зеленых глаз, поэтому девушка съела немного, лишь пила воду. Неожиданно она услышала голос не снаружи, а прямо в своей голове, как у психически больных людей. Если бы Оракул не жила в Академии Спэрроу и не была одной из них, то сразу бы приписала себя в очередь на отдельную палату в больнице. А можно ли их всех считать психами? Вопрос интересный…— «Что между вами произошло?»
Понимая, что это был ее любящий брат, сидевший около нее, девушка чуть косо взглянула на него. Отбросив мысли про своего соседа, Амалия пришла в осознание и поняла, что Финн коснулся рукой ее коленки своей, чтобы прочитать ее думы, как открытую книгу. Конечно, такое вмешательство в ее личное пространство ей не понравилось, но уже было поздно как-то отнекиваться или разжигать ссору. Он узнал, что взгляды Таймера приносили его сестре дискомфорт, поэтому не трудно было догадаться, что между ними что-то произошло.— «Когда мы танцевали, то я пыталась сказать ему о задании, но он все не так понял и вчера вечером признался мне в любви».
Неожиданный кашель среди младших заставил всех обратить на них внимание. Финн пытался притихнуть и поскорее выпить воды, чтобы не мешать трапезе, но он разве виноват, что новость оказалась настолько шокирующей!? Сделав глоток, парень отдышался и осмотрел всех, кого привлек своим внезапным действием. — Номер Пять, — начал Реджи, снова возвращаясь к еде, — если тебе есть, что рассказать за столом, будь добра осведомить всех. — Прости, отец. Реджинальд давно заметил, что эти двое сошлись в дуэте, поэтому часто общаются телепатически. Это было не трудно заметить, ведь Четвертый старался как можно чаще касаться своей сестры, чтобы прочитать ее мысли или же втайне пообщаться. Отец семейства отчасти был этим недоволен, но успокаивал себя тем, что парень тем самым прокачивает свои способности и вскоре, может быть, ему не пригодятся физические контакты, а лишь зрительный. Заявление Реджи никого особо не волновало и все продолжили то, чем занимались минуту назад. Только Пятый оказался слишком заинтригован их телепатическим разговором, который, кажется, был удивительно шокирующим. Он был не глуп, совсем не глуп, и в его голове сразу возникла догадка о теме их общения — его признание. Черт, как же стыдно. Повелся на свои же чувства. И все-таки Амалия была права: нельзя доверять даже себе. Кстати… Вот, что он забыл в тот вечер, а после капли алкоголя даже вспомнить не пытался. Эти слова грянули как гром среди ясного неба.— «И что ты ему ответила? Надеюсь, отшила?»
— «Я сказала, что он все не так понял и перенесла разговор на сегодня…» — «Говорили уже?» — «Нет…» — «И что ты ему скажешь?» — «Я не знаю, Финн, не знаю! Чего пристал-то!? Мне и так трудно!»
Девушка была на взводе. Со стороны это выглядело довольно странно. Ее спокойное лицо быстро сменилось раздраженным от ничего.— «Тебе ли не знать, что делать, Амалия».
Еще один. Была бы у них такая сила, они бы поняли, как это ужасно трудно — не бояться неизвесности.***
Звон тарелок, которые Грейс собирала в трейджик, и тихие шепоты заполнили голову Пятой. Семейка разошлась по своим делам, по комнатам, пока было свободное время. Только лишь Оракул сидела на месте и пялилась в свою наполовину… пустую или полную тарелку? Наверное, первое, судя по ее задумчивому и неопределившемуся состоянию. Она протыкала брокколи вилкой, оставляя в них дырки, пока весь зеленый ствол не станет, как страх трипофоба. К сожалению, ее "интересное" и "продуктивное" занятие прервали. — Что делаешь? Поначалу девушка не заметила, что к ней обратились, так как ее голова была забита мыслями и не давала проходу в реальный мир. Но когда свет этот кто-то стал преградой между светом из окна и Оракулом, ее внимание полностью перешло к напротив сидящему парню. — Пятый? — глаза округлились, разум пошатнулся, а тело вздрогнуло от неожиданности. Нет, она не хотела с ним говорить! Та фраза прозвучала лишь из вежливости и нежелания обидеть или как-то огорчить его! Амалия ни в коем случае не хочет что-либо ему объяснять, потому что просто не сможет! Она будет заикаться, путаться, запинаться, перебивать саму себя и вести себя как мямлезавр! — Помнишь, ты сказала… — А! — внезапно перебила девушка, чтобы не отвечать на вопрос, который даже не дослушала. — Ты спрашиваешь про сегодня? Да я просто пошутила, как и ты! Всего лишь шутка, хах! — нервно, громко и не натурально пыталась играть Пятая, посмеиваясь, как какая-то дурочка. Парень посчитал странным ее поведение и то, что она вообще вспомнила сегодняшнюю ситуацию, от чего нахмурился в недоумении и чуть приоткрыл рот, пытаясь это опровергнуть. — Нет… — из него вырвалось лишь тихое отрицание. — Не об этом, — серьезно настроился брюнет. Кажется, Пятый пришел сюда не шутки шутить, а поговорить настолько детально и по-взрослому, как умеют только офисные клерки. В ушах начало звенеть, а из груди чуть ли не вырывалось сердце. Подступил жар и ком в горле. Мозг совсем отключился. Твою ж… Пятый задумчиво рассматривал деревянные узоры на столе, будто провалился сам в себя. После он пришел в сознание и отпил глоток свежесваренного кофе из подаренной ему вчера кружки. Вау… Она только сейчас заметила, что Пятый использует ее подарок, да еще и по назначению (мало ли). Хотя это очевидно… Если тебе нравится человек, то ты примешь от него любые подарки, и они будут лучше тысячи бриллиантов! И все же Амалия до сих пор не может смириться с мыслью — только сейчас достойно прокрутила ее в голове —, что сам Пятый в нее влюблен. Холодный и решительный, отстраненный от всех, грубый и саркастичный, прямолинейный и бестактный парень симпатизирует обычной девчонке. Она даже сама себе черты характера не может придумать, ведь они попросту будут противоречить друг другу. Как так вообще получилось? — Насчет всего, что между нами, — сказал, как отрезал. — Танец, вечерний разговор. Только мне́ кажется, что этому нужно уделить немного времени? — тихо, придвигаясь ближе, обосновал брюнет. — А что с танцем? — не понимала Амалия, сдерживая себя в руках. — Разговор, а точнее фраза, которую ты сказала последней, — напомнил Пятый. — Не доверять никому, даже себе. Что ты мне хотела тогда сказать, если это было не признание? — прищурившись в подозрениях, поинтересовался "детектив". Оракул испуганно округлила глаза, не осмеливаясь заглянуть в лицо собеседника, который так яро искал причины и следствия. Девушка облизнула пересохшие от волнения губы, сминая край юбки под столом от нервов. Черт, а ведь нужно сказать правду… Она обязана это сделать, но почему-то так трудно выговорить и собрать мысли в голове, как созвездия. А вообще ли можно говорить о таком здесь прямо сейчас? Нужно выделить время, место, чтобы никто не узнал, особенно отец! Да, точно! Но ее спасло лишь одно… — Академия Спэрроу, итоговое собрание месяца, — проговорил голос Грейс через колонки на стенах. Амалия почувствовала долгожданное облегчение и то, как ее голова и мысли распутались сами собой. Гора ушла с плеч, тяжесть в животе растворилась сама собой. Девушка нашла спасение и, незамедлительно вставая, обошла стол, чтобы убежать в гостиную. — Прости, Пять, как слышал: мне надо идти! Поговорим потом! — все на тех же нервах и с глупой улыбкой ответила Оракул, скрываясь в глубине дома. Парень лишь раздраженно нахмурился, будто подозревал что-то неладное в этой ситуации, и призадумался, сделав глоток кофе.***
Собравшиеся в главной комнате дети выстроились в линию, соблюдая счет своих номеров. Они гордо приподняли подбородки, соединили носки и пятки и сложили руки по швам, будто ожидая приказов главнокомандующего их войском. В гостиную зашел Реджи с планшетом (с зажимом) в руках, перелистывая страницы, закрепленные на нем, и даже не обратил внимания на приемников. Он был слишком занят. Встав напротив своего "отряда", Реджинальд сложил руки позади себя и оглядел всех строгим взглядом. — Итак, сегодня, как вы все знаете, мы проводим итоговой тест на улучшение ваших боевых способностей, — объявил мужчина. — Вчера был день Самоуправления, но это не означало, что итоги проводиться не будут. Сейчас вы настраиваетесь, тренируетесь в одиночку, а после, через полчаса, идете на задний двор, где уже все готово, — после этих слов Реджи поспешил удалиться, снова что-то рассматривая в планшете. Спэрроувцы, как только их отец скрылся из виду, расслабились на местах, но в то же время злополучно вздыхали, понимая, что сегодня кому-то точно влетит. Дело в том, что на протяжении месяца Академия тренирует свои силы в боевых искусствах, выносливости и выдержке, чтобы уметь рассчивать не только на свои силы. Способности Реджи не трогал, так как пока все еще изучал, что они могут, если использовать их потенциал на все сто процентов, поэтому учил борьбе в рукопашку. Тот, кто окажется на последнем месте в соревнованиях, отправляется на наказание, а лучший может попросить все, что он пожелает. Дети разбежались: кто-то в спальню, кто-то в большой зал, кто-то в другие из множества комнат.***
Белые мраморные стены, черные напольные плитки, похожие на какой-то провал в полу, бежевые, отдающие золотистым, колоны придавали этой комнате вид старых веков, бальных залов, где устраивали банкеты, где играла громкая классическая музыка, которая и была предназначена для этого в Академии Спэрроу. В их семье никто не играл на скрипке, как у Амбрелловцев, или на других музыкальных инструментах, кроме одного человека, Амалии. Ей не было необходимости играть на чем-либо, ведь ее сила не связана со средоточением или контролем эмоций. Девушка делала это для себя, для того, чтобы забыть, кто она, помедитировать, освободиться. Она считала, что ей иногда был необходим покой, ведь ее сила приносила ей неимоверный страх. Прямо сейчас Амалия могла посмотреть на неделю вперед и узнать много чего интересного, о чем даже и догадываться боится, что уж говорить о дне неминуемой смерти. В музыке Оракул очищала себя и свой разум, забывала о своих обязанностях и заданиях. Девушке было спокойно и легко зажимать черно-белые клавиши, ловко сменяющие друг друга.Как бы мы не сходили с ума…
Сейчас Амалия хотела настроиться на хороший лад перед соревнованиями, ведь чаще всего в последних местах оказывалась именно она. Ее выносливость и стойкость оставляли желать лучшего, а из боевых навыков она умело хорошо только уворачиваться и делать подножку, на чем вывозила пару тестов.Заблуждались, терялись, погружались в себя…
Ей так надоедало вечно сидеть в заточении в одиночной камере, как животное, не способное абсолютно ни на что. Она ненавидела свою силу из-за постоянных заглядываний в будущее, после чего даже жить становится не интересно.Как бы мы не сходили с ума…
Но сейчас ее волновали не только проигрыш и наказание. Амалия думала о Пятом и их взаимоотношениях, которые, можно сказать, только портятся, становятся хуже и уже никогда не будут прежними.Удержи меня…
Она его любила всем сердцем и, кажется, если это так и есть, то нужно сказать правду, а не водить за нос, но…Если я упаду…
Но Амалия слишком сильно его любит, чтобы ранить, удерживать рядом с собой и слушаться отца. Она хочет ему счастья, хорошей жизни с его семьей. Ее чувства сильнее всяких приказов.Собирай меня, собирай меня ты…
И его счастье не рядом с ней.По кусочкам…**
Песня соответствовала ее нагрянувшему настроению, плавно переходящего от спокойно-грустного в яростно-огорченный, потому темп, громкость звуков, ее голос — и чувства, само собой, — возрастали как самая настоящая гипербола. Певицей девушка не была даже и близко, но она старалась, делала это от души и сердца, но, к сожалению, выходило неудачно плохо. Да и ей то что? Амалия не пела никому песни, поэтому спокойно могла расслабиться наедине с собой и завывать хоть на весь зал, отражающий эхом каждое слово от стены к стене. И вот она уже хотела продолжить напевать следующую строку, повторяющую предыдущие… — Хорошо играешь, — на тишине песни эхом выдал пришедший. От внезапного появления неизвестного гостя — голос которого она узнает из тысячи —, пальцы девушки отяжелели, будто на них положили стотонную гирю, и ударили по первым попавшимся клавишам, создавая громкий шум, бьющий по ушам. Амалия округлила глаза и даже обернуться не могла и не хотела, ведь пришедший был уже давно ей известен, а видеться с ним ей не желалось от слова «совсем». — Ты не рассказывала, что играешь на фортепиано, — подметил Пятый, медленным шагом — таким же, как его речь — подходя ближе, создавая глухое притихающее эхо его лакированными туфлями. — Ты не спрашивал… — проглатывая ком в горле, тихо ответила Оракул, все еще не смея повернуться. — Тоже верно, — усмехнувшись самому себе и своему изменившемуся характеру в ее присутствии, парень наконец остановился позади нее, сидящей на банкетке. Она не видела его огорченного и безнадежного взгляда зеленых глаз, испепеляющих ее затылок, лишь чувствовала спиной его присутствие, его нахождение прямо за ее спиной. Ее настороженное и виноватое лицо также не приходилось ему лицезреть, пока она не глядела в одну точку, а бегала по черно-белым клавишам в безысходности. Он знал, что она знает. На этом все. — Кажется, мне пора идти, я слишком… — Твое пение оставляет желать лучшего, — игнорируя ее выдуманное высказывание, перебивает Пятый, имея яростное желание коснуться ее прямой осанки, — но игра превосходна. Сама научилась? — аккуратно, всего лишь кончиками пальцев затрагивает ее кончики волос, аромат которых хотел бы ощутить. По ее спине пробежали мурашки, заставляя тело сойтись дрожью как искра тока по проводнику. Амалия все чувствовала, но не подавала виду, лишь спокойно позволяла ему продолжить делать то, причину чего она не понимает. — Как угадал? — справляясь с речью, вопросом на вопрос ответила девушка. — Отец никогда бы не стал тратить время и деньги на репетиторство просто так, — выдал брюнет, отправляя руку обратно в карман шорт. Неловкое молчание. Они старались даже не дышать, ведь злополучное эхо и это затронет. — Я хотел серьезно поговорить с тобой еще утром, но ты ушла, поэтому, думаю, у нас есть немного времени, чтобы… — монотонно, растягивая некоторые окончания слов, подводил парень. — Пятый… Мне нужно идти тренироваться, —настойчиво, не давая себя перебить, выдала Амалия и собиралась встать с насиженного места, как вдруг… …как вдруг Таймер схватил ее за плечи и насильно усадил обратно, не убирая руки и не ослабляя хватки. Это насторожило ее до сжатых на ступнях пальцев. Сейчас он по-настоящему пугал ее своим поведением, и она надеялась, что в порыве… гнева или чего-то подобного Пятый не накинется на нее… Оракул не стала как-либо глупо и по-детски оправдываться, ведь знала, что он знает, поэтому промолчала, недовольно хмуря брови. Через пару секунд его пальцы с дрожью стали расслабляться, освобождая ее плечи и ключицу от прикосновений. Он сопротивлялся, и вскоре сдался, понимая, что не хочет таким способом заставить ее на что-либо ответить. — Мне пора, — последнее, что серьезно вырвалось из уст девуши, когда она поспешно встала и удалилась, даже не взглянув на него ни разу, лишь в искажение лака рояля. Стук ее каблуков ускорился, будто отбивал замедленную версию чечетки, а он всего лишь повернулся, разом ударив плитку. — И сколько раз ты применяла на мне свои силы? — с небольшим наездом громко спросил Пятый. Он знал, что эхом в этой комнате любая фраза станет слышной, но он хотел донести это своим тоном, чтобы или получить ответ, или посчитать это риторическим вопросом, дающий ответом ее молчание и разъяренный уход. Ответа так и не последовало. Лишь глухой удар закрывающейся двери… …и раздраженный вздох.***
Амалия, уже переодевшись в спортивную одежду Академии с их официальной эмблемой, стояла вместе с остальными во дворе, где было много оборудования, как, например, рукоход, перекладина, турник, туннель и другое. Даже и без способностей было не трудно догадаться, что нужно будет это пройти. И как уже говорилось ранее, Амалия не была сильной, ловкой и быстрой для выполнения этого всего, но она постарается не стать хотя бы последней, чтобы… чтобы, очевидно, не попасть в камеру. Вот блин… Оракул совсем забыла, что если она получит наказание, то всю ночь будет в одной комнате, а ее умеющий перемещаться в пространстве "друг" ни за что не упустит этот момент, чтобы наконец-таки поговорить с ней. Теперь ей точно нельзя проиграть и стать последней! Вообще! Пока их отец распинался перед ними: объяснял план действий, как и что проходить и за сколько, — Амалия еле заметно, кончиком пальца коснулась руки брата. Осязаемость Финна была в два раза выше, чем у всех остальных, благодаря его способности, потому он сразу почувствовал ее, активируя силы.— «Финн, мне нельзя оказаться в камере сегодня. Пятый меня преследует и хочет поговорить, а если я проиграю, то у меня не останется выбора»
— «Хорошо, Амалия. Я тебя понял»
Они уже проворачивали такие аферы — поддавались друг другу, но значительно выигравали других, чтобы не быть ни последними, ни первыми. Конечно, если ничего отчасти не выходило, то Четвертый принимал проигрыш полностью на себя, не давая его сестре оказаться на последнем месте. Если знать, какие условия ожидают Финна в его камере, то можно сказать, что он жертвует собой в прямом смысле. Ради нее он готов на все, даже вытерпеть одну ночь с кучей насекомых и разных тварей. Первое испытание, по пересказу Беверли для прослушавших, гласило, что нужно пройти полосу препятствий на время. Действия были таковы: пройтись по бревну и не упасть с него, забраться в тунель с отверстиями и не застрять в нем, забраться на перекладину, подтянуться пять раз, затем перейти на рукоход и закончить тем, что нужно ударить манекен, который покажет силу удара. Звучит не сложно, но на самом деле скорость, с которой Реджи требовал выполнять это, была только у Третьего. Кстати, о Третьем! Так как отец прекрасно знал способности Ноа: время разбега, скорость и продолжительность определенной отметки, — он не жалел его и требовал выполнения задания в соответствии его силе, поэтому даже Третий не всегда был самым лучшим в этом испытании на время. В основном, победителем всегда выходил Бен, поэтому считался лидером и любимчиком отца. У многих были подозрения, что это лишь из-за его "полезной" способности… Ладно, все так думали, поэтому заносчивый Бен не был любимчиком остальных Спэрроувцев. Испытание началось по порядку. Никто не удивлен, что Первый прошел испытание быстро и без особых усилий. Кажется, его можно сразу определить победителем и не смотреть силы остальных. Лиам был самый спокойный из всех и прошел полосу препятствий так, как смог. Зацепился за что-то? Ничего страшного! Упал с бревна? Попробуем еще раз! Не можешь подтянуться последний раз? И не надо! А у него ведь тоже были нелегкие задания в камере, но он всегда так спокоен и умиротворен, не боится ничего. Пример для подражания в некоторых ситуациях. Ноа… Он всегда настраивался на хороший расклад своих результатов, старался не волноваться, чтобы не накосячить. Амалия видела на его лице натянутую хитрую улыбку, которой он пытался передать свое превосходство, но на самом деле ему было до ужаса страшно не оправдать ожиданий отца, не соответствовать его критериям хорошего сына. Ужасно больно видеть его таким, но Третий никогда никого не подпускает к себе, а на разговорах о его личности всегда затыкает всем рот. И все же он прошел хорошо, даже отлично, только Реджи этого не заметил и вписал в колонку «Недостаточно». Было обидно за Ноа, но поддержка для него была, как кипяток. Вот же ж… Финн… Амалия закусила губу, медленно сжала руки в кулаки и опустила голову, рассматривая зеленую травку между своих вместе сведенных ступней, чтобы не смотреть на то, как ее брат, лучший друг специально проходит каждое испытание ужасно, ужасно неправильно и долго. Она не хотела, чтобы он остался на всю ночь вместе со своими страхами из-за нее. Они могли бы вместе вытянуть, как обычно, но Четвертый посчитал этот способ очень маловероятным, поэтому принял весь удар на себя. Амалия не знала… не хотела знать вероятность ничего. Наконец раздался грозный голос отца в сторону брата, от чего девушка подняла глаза на огорченного Финна. — Ужасный результат, Номер Четыре. В прошлом месяце ты был на втором месте, — для сравнения привел Реджи, как бы опуская парня. Он встал на свое место рядом с Оракулом и, на секунду переглянувшись, улыбнулся ей безнадежной, но такой милой улыбкой.— «Прости…» — «Все в порядке. Главное, чтобы ты прошла. Не подведи меня, чтобы я не думал, что стал последним зря»
Финн, конечно, был против бессмысленного бегства от Пятого, ведь когда-нибудь все проясниться, да и ей в принципе нужно было это ему рассказать. Четвертый заметил, что Амалия просто убегает от того, что в любом случае произойдет. Иронично, ведь в этом и заключается ее способность — знать все наперед и не бояться неизвестности, но сколько бы он раз ей это не говорил, она всегда стояла на своем. К сожалению, его сестра не умеет прислушиваться, а он слепо идет за ней, за любовью. И вот настал момент, чтобы показать свои физические навыки, которые у Амалии на нуле, полном нуле. Девушка встала в нужную позицию по командованию отца, пробежалась глазами по препятствиям, прокрутила в голове моменты прохождения своих братьев и высчитала ошибки. Она была готова. Свисток. Девушка молниеносно двинулась вперед, к первому этапу — бревну. На вид казалось довольно легко и быстро, но оно было гладким, будто лакированным, и без креплений, поэтому крутилось в разные стороны, так еще и длинное… Выбрав вариант «быстро пробежать по нему», Амалия чуть не подскользнулась только коснувшись его носком кроссовка. Остановившись на начале, она удержала равновесие, расставив руки в стороны. Вот же блин, только время потеряла… Аккуратно пройдясь по нему, рассчитывая с помощью способности верные шаги, Оракул двинулась дальше к туннелю, который следовал сразу же после первого испытания. Девушка опустилась на корточки, а затем на четвереньки и заползла в то ли железный от цвета, то ли пластиковый от материала туннель. Оказавшись в нем, она моментально заметила просветы, дыры в нем, которые также являлись преградой. Он был длиной в пять метров. Казалось, не так уж и трудно, но ее руки сами собой попадали в отверстия, а иногда приходилось перекручиваться, чтобы не упасть всем телом. С горем пополам Пятая прошла и это, после чего последовала к перекладине, забралась на нее и, ухватившись посильнее, думала сделать хотя бы один-два раза, но, кажется, ее вера в себя сильнее, чем она сама. Амалия напряглась, постаралась и стала сгибать руки в локти, кряхтя. Тело начало трястись, выступил пот. В итоге, девушка не сделала ни раза и, неожиданно расслабившись, упала на землю, почувствовав острую боль в щиколотках. Еле вставая на ноги, Оракул поспешила на рукоход. Она не хотела казаться слабой в глазах остальных, тем более отца, который и так видит в ней самую бесполезную, не считая ее способности. Это удручало. Руки ныли, и Амалия была не уверена, что сможет пройти это после того, как провалила подтягивания. Но она постарается не упасть в грязь лицом. Поднявшись, девушка выдохнула и, сквозь боль, переставляла руки, оказавшись на середине полностью без сил. Еще пару раз, но она точно не сможет… Вспомнив, что будет если она не сможет оказаться не последней, девушка сразу подкрепилась и прошла оставшееся препятствие. Интересно, это вывезет все оставшиеся неудачные испытания? Навряд ли. И спрыгнув на землю, коснувшись ладонью травы, Амалия взглянула на последнее препятствие. Манекен… Как говорилось ранее, девушка не была хороша в боевых искусствах, кроме как подножек и уворотов, которые сейчас, в нападении, вряд ли пригодятся. Вариантов не было, как и силы на удар любой из рук или ног. Все ужасно болело и до невозможности пульсировало, как сердечные сосуды или венка на виске. Поэтому Амалия знала, что удар выйдет очень, очень слабым, почти никаким. К сожалению, так и оказалось. Отметка после удара не превысила даже третьей линии, а их всего десять. Черт, как же обидно… Реджи, сразу после ее удара, остановил таймер. Его не удивил ни тот, ни тот результат, потому эмоции на его лице не поменялись от слова совсем. — Ужасно, Номер Пять. Впрочем, как и всегда, — строгим и безразличным голосом выдал Реджинальд, не пытаясь даже смягчить слова. Девушка лишь фыркнула, не подавая вида, и вернулась на свое место. После этого позора, ей даже не хотелось смотреть, как пройдут остальное, ведь они будут лучше нее, впрочем, как и всегда. Беверли была оптимистичной и жизнерадостной, поэтому совсем не видела проигрыша никогда. Ее настрой был отличный, потому она и делала все на ура. Конечно, без ошибок не обошлось, ведь Шестая была отчасти неуклюжей из-за своей слепой радости. Девушка поражала всех своей гиперактивностью, любовью к природе и спорту. Скорее всего, она окажется где-то посередине списка, но уж точно не на последнем месте. А вот Рейчел была реальным кандидатом на первое место, и даже заставила чертиков в глазах Бена заиграть черной завистью. Все видели ее серьезный настрой, но не думали, что все настолько сурово. Седьмая была как запрограммированный робот: выполняла все четко и по указаниям, быстро и ловко. Даже манекен почти достиг последней отметки. Удивительно! Она поистине достойна первого места в этом месяце! Когда Рейчел встала на место, Реджинальд почти закончил что-то строчить в своем блокноте, периодически поглядывая на приемников. Задумчиво хмыкнув, мужчина кашлянул, отложил записи и встал перед Академией Спэрроу. Дети приподняли подбородки и выпрямились в спине. — Результаты этого месяца отличаются от прошлых всего по пары пунктам, но значительно удивительным, — подметил старший Харгривз и посмотрел в конец колонны. — Номер Семь, ты поднялась с четвертого места на первое. Похвально, — без особо энтузиазма поощрил отец. Напряжение среди детей усилилось вдвое. Амалие даже показалось, что Бен лопнул от злости или сжал свои кулаки до красных линий. — Второе место — Номер Один. Оракул краем глаза посмотрела на брата. Он будто услышал разочарование, издевку в его голосе, но на самом деле это был обычный отцовский тон. — Третье место — Номер Три. То же самое произошло и с Ноа, но в более легкой и грустной форме. Он лишь глубоко вздохнул, разочарованно глядя себе под ноги. Пока все идет так, как Пятая и ожидает, но почему-то ее сердце предательски громко забилось, а пот выступил то ли от жары, то ли от волнения. Она должна быть не последней. — Четвертое место, — небольшая пауза, — Номер Шесть. Беверли радостно улыбнулась и даже не расстроилась. Интересно, а внутри у нее то же самое? Скорее всего. Грусти в ней места нет. — Пятое место — Номер Два. И Лиам совершенно не взгрустнул. Спокойно, с легкой улыбкой, мол, я так и знал, стоял на своем месте в окружении отрицательной энергии от братьев. Ему не был важен ни проигрыш, ни выигрыш. Мысли запутались, и Амалия потеряла счет времени в переживаниях. Если сравнить ее и Финна, то он достоин быть на этом месте хотя бы потому, что уступил ей, но она значительно хуже прошла испытания, и это было видно. — Шестое место… И все же надежда была… — Номер Четыре. …да всплыла. Девушка закусила губу, прикрыла глаза и мысленно отругала себя всеми ужасными словами, которые только знала. Теперь ей точно его не избежать. — Последнее место — Номер Пять, — будто вынес вердикт Реджи. — Каждый раз я думаю, насколько глубоко я могу в тебе разочароваться, и каждый раз я удивляюсь тому, что мое огорчение не заканчивается, — кажется, он хотел ее добить. Девушка опустила голову вниз, сжав руки в кулаки. Хуже уже было некуда, поэтому она могла себе позволить такое неуважение в сторону отца. Амалия знала, что чудес не бывает. Она мысленно готовилась к предстоящему разговору. — Отец можно мне, — Четвертый вышел вперед и громко воскликнул, — пройти наказание вместо Номера Пять? Она видела, что это было полностью спонтанное и необдуманное решение. Им двигали чувства. Девушка жалостливо взглянула на отца и даже не знала, заслужила ли такого отношения от брата, который готов на все ради нее. Амалия понимала и принимала свое поражение и уже не хотела, чтобы Финн принял удар на себя. Он слишком хороший для этой жизни. — Нет, — отрезал Реджи. После его слов, Чтец чуть приоткрыл рот такой резкого, даже не обдуманного, ответа и, сделав шаг назад, встал на место. Он прикусил губу и разочарованно взглянул себе под ноги, слегка касаясь ладони сестры.— «Прости, я сделал все, что мог» — «Ничего. Спасибо за это» — «Тебе лучше признаться. Бегать долго не сможешь. В любом случае, он уйдет. А с правдой или без — зависит только от тебя» — «Знаю…»
Реджи почувствовал, что эти двое снова использовали телепатическую связь, но ничего не сказал, лишь хмуро поморщился. — Итак, Номер Семь, попрошу озвучить свое желание у меня в кабинете через час, — обратился Реджинальд. — Номер Пять, через час так же ко мне за наказанием, — строже сказал мужчина. — Остальные могут отдыхать и заниматься своими делами. И он ушел, оставив приемников в не очень хорошем настроении. Бен хотел было опровергнуть слова отца в порыве гнева, но потом понял, что это просто неприемлемо по отношению к нему. Все-таки Реджи взрослый человек, вырастивший семерых детей, и он знает, что делает. Только гнев от осознания этого никуда не ушел. Рейчел никак не изменилась в лице: ни радости, ни гнева, ни надменности. Спокойный и сдержанный вид. Никто никогда не считал победителей заносчивыми, кроме Бена, потому что многие просто старались выполнить свои желания, поэтому никто никого не осуждал. Первый, разъяренно гаркнув, быстрым и тяжелым шагом направился домой, наверное, к себе в комнату. Лиам кинул пару фраз Ноа о том, чтобы он не переживал, что в следующем месяце тот обязательно займет первое место. Конечно, по Третьему не скажешь, что он очень воодушевился, но Второму удалось выдавить из него еле заметную искреннюю улыбку. Такую, какую он мог показать только самым дорогим людям, как, например, Лиам. Парни также направились в дом, попутно беседуя о чем-то, что отвлекло бы Ноа от плохих мыслей. Беверли честно была рада за сестру и всячески говорила ей, какая она молодец, справилась просто на все сто, на что Седьмая в ответ лишь скинула все на долгие тренировки и стремление к желаемому. Шестая, как самая любознательная, открыто поинтересовалась о желании, но Рейчел решила держать это в секрете, потому лишь молча направилась в дом, пока ее сестра дотошно засыпывала ее вопросами о том, что та хочет. Душа привыкла к любопытности сестры из-за их долгого общения, поэтому держалась стойко и достойно. Финн приобнял сестру за плечо и приободряюще тряхнул ее. — Не волнуйся ты так, — чмокнув ее в макушку, парень приподнял ее огорченное лицо за подбородок. — Эй, посмотри на меня, — мягко попросил он. В глазах Амалии читалась опустошенность и чистой воды разочарование в этом мире. Четвертый много знал, откуда можно найти выход, но здесь остается лишь плыть по течению, что удручало его до глубины души. Он бы сделал все, чтобы в этим глазах светилось счастье и радость, как в их далеком детстве, чтобы ее искренний и звонкий смех, который так давно не появлялся в этом доме, запомнил все вокруг, особенно его сердце, чтобы ее настроение было подобно солнцу: такое же яркое, до боли обжигающее и не угасающее многие многие года… — Я верю в тебя, Амалия, — серьезно и четко произнес парень. — Ты очень сильная, я знаю, и для меня ты самый настоящий победитель, — улыбнулся Четвертый. Конечно, грусть не ушла далеко, зато отошла на второй план, ведь Оракул никак не могла противиться его заразительной улыбке. Возможно, прозвучит странно, но девушка давно заметила, что он использует этот прием, чтобы вызвать ее улыбку, и она не против. Без лишних слов, Амалия мягко обняла брата, утыкаясь носом ему в плечо. Разница в росте невелика, но ей бы очень хотелось, чтобы Финн мог обнимать ее всю, без проемов. — Ты можешь исполнить песню для меня? — мягко спросил парень. — Если это можно будет считать моей платой за все, что ты для меня сделал, то да, — наконец отозвалась Амалия. — За одну твою песню ты покроешь все, что я буду делать для тебя всегда.***
Пятый размеренным шагом направлялся к комнате, куда только что отправилась Амалия. Да, он за ней следил. Он следил за ней целый день, пристально наблюдая за ее поведением во время тренировки. Парень подметил, что она очень старалась и выжимала из себя все соки, но также он честно признался и отчасти согласился с отцом, что этого было недостаточно. Ей бы только тренироваться побольше, и, наверное, все улучшилось бы само собой. Не по наслышке от остальных Спэрроувцев, Пятый узнал, что проигравшей стала Оракул, и она сегодня будет наказана. Невольно он вспомнил тот день, когда их отношения были на самом пике их дружбы, когда они без стеснения общались всю ночь. После признания все изменилось, к сожалению. Таймера волновал больше вопрос о ее чувствах к нему, нежели о том, чего на недоговаривает. Конечно, его волновало все, но взаимность или невзаимность больше. Он не тупой, и прекрасно видел, как Пятая его избегает, всячески ищет отмазки и просто молчит, чтобы только не разговорить с ним ни о чем. И его это стало подбешивать. Да, Пятый признает, что сегодня в музыкальной комнате он переборщил и был слишком настойчив, хотя можно было просто поговорить. Но ему настолько надоели эти детские игры в догонялки, что он не заметил, как перешел черту. Парень снова хотел попытать удачу поговорить с ней, но уже более настойчиво в моральном плане. Только оказавшись на нужном этаже, Пятый услышал мелодию и, спокойно шагая, наслаждался такими приятными звуками, представляя, как ее пальцы нажимают на черно-белые клавиши, медленно, в такт мелодии перебирают их. Когда он подошел ко входу в зал, прислушался, подставляя ухо к проему в двери. Пятый уловил его любимый голос, который не отлично, но старательно пел песню, отдаваясь этому делу с головой. Если бы у них были тренировки в игре на музыкальных инструментах или пении, что достаточно глупо, Таймер уверен, что его девочка бы выиграла без явных конкурентов.But now the day bleeds Into nightfall
Сейчас ему казалось…And you're not here To get me through it all
…что она пыталась донести что-то в своей песне…I let my guard down And then you pulled the rug
…что-то, что мог понять только он…I was getting kinda used to being someone you loved
…что-то, с чем помочь справиться мог только он…I let my guard down And then you pulled the rug
…что-то такое, что давно ее гложет…I was getting kinda used to being someone you loved***
…но он не мог ей помочь… Мелодия утихла, оставляя за собой эхо от последних нот. Так же медленно и тихо размышлял Пятый над ее песней, которая, как он думал, была посвящена ему-то особенно, какому-то провалу в ее жизни и чувствах. Он хотел зайти, сказать, что рядом и не бросит ее, даже когда ей будет дико плохо и одиноко, что он тот, кто ей нужен! Уверил себя Таймер в этом только сейчас. Но… — Прекрасно. — Что именно? — Песня, — моментально ответил голос, добавив: — И ты. Пятый помедлил со своим невразумительным действием: ворваться и признаться в чувствах снова, только более настырно. Он услышал чужого, того, чье присутствие здесь не ждал никаким боком. Парень прислушался после последних слов. — Другого от тебя я и не ожидала, — со смешком произнесла девушка. Она смеется с ним. Значит, ей приятно его присутствие… А если бы он попросил так сыграть для него? Оракул бы приняла его компанию и более хороший, чем этот, комплимент? Руки сжались в кулаки от осознания. — Амалия, — позвал голос, — что бы ты ответила, если бы я сказал, что люблю тебя? В глазах мелькнула искра, создавая целое пламя. Пятый подозревал, нет, даже знал, что он не единственный, кто запал на эту удивительно простую особу, но сдаваться так же просто не собирался ни в коем случае. Таймер жуткий собственник, и с этим остается лишь смириться. Его интересовал ответ. — Я тоже люблю тебя, Финн, — с более мягким смешком произнесла девушка, — но как брата, пойми. Как камень с плеч. Пятый выдохнул, расслабляя напряженные мышцы. Конечно, он не сомневался, что его девочка любит только его — хоть и не говорит об этом —, но проверить его теорию было необходимо. Парень удалился, понимая, что здесь ловить ему больше нечего. Конечно, он не сделал все, что хотел, но зато услышал, а остальное можно оставить на вечер, на долгий вечер.***
Тихий стук в дубовую дверь кабинета отца, чтобы вдруг не помешать его секретным делам и заботам. — Войдите. Послушав строгий голос, девушка отворила дверь и вошла, не забыв так же ее закрыть, к чему отец приучил их с детства. В комнате ее сестра, Рейчел, беседовала с Реджи по поводу ее желания, и, кажется, они уже закончили. Седьмая кивнула отцу и, развернувшись, прямой походкой направилась на выход, остановившись рядом с сестрой. — Завтра у Финна будет твоя порция. Удачи, — тихий шепот, вслед за которым последовал приглушенный стук туфлей. В душе Амалия улыбнулась. Она никогда не сомневалась в своих родных и их намерениях. Да, некоторые загадывали желания для себя, и никто никого не винил, ведь чаще всего приемники выручали друг друга, загадывая что-либо на всех. Даже Рейчел, борец за справедливость и правду, пожелала каждому из них по кусочку тортика, да не маленького! Они любили друг друга и всегда поддерживали, даже если редко общались, ведь они семья. Что ж, кому-то тортик на ночь, а кому-то на каторгу. Зато фигура будет в порядке!***
— Ты знаешь свое задание, — и тяжелая дверь со скрипом закрылась. Амалия, как только от отца и след простыл, раздраженно вздохнула и кинула листок с карандашом подле себя, подгибая колени и утыкаясь в них носом, обхватив себя руками. Она судорожно вспоминала успокаивающую речь брата о том, что все будет хорошо, что она со всем справится. Верилось в это с трудом, но это поистине было для нее успокоителем, пока в ее голове невольно проскакивали мысли, мол, а вдруг он уже явился и смотрит на нее? Поэтому она и сгруппировалась, чтобы не застать его прихода, чтобы не видеть его вообще. Ей было страшно, страшно объясняться во всем, что тут происходит. Он точно неправильно поймет! Или же правильно, но возненавидит ее всем сердцем! Но Финн верно сказал: он все равно уйдет, а с правдой или без — решение только за ней… Но она же нерешительная! Амалия крепче прижалась самой к себе, создавая в голове не самые приятные варианты развития событий: как она скажет ему правду, как он ужасно о ней отзовется. Но это было лишь воображение. Про настоящую силу она, поначалу, просто забыла, как обычно, но потом попросту не хотела ею пользоваться, проклиная суперспособность всеми нехорошими словами. И за что ей такое проклятье? Чтоб легче жить? О, да нифига не легче! Возможно, если только узнать, придет ли он вообще… — Амалия, — позвал ее голос над самым ухом. Оракул вздрогнула, резко позабыв о размышлениях. Как и думала… Его приход не был неожиданным, скорее нежеланным, от чего прошлись мурашки по коже. Девушка не отозвалась. Она сидела ровно так же, как и до его прихода, будто ничего не произошло, и его тут нет. Отдаленный вздох, пару приближающихся шагов. — Тогда говорить буду я, — она ощутила тепло его тела, присутствие напротив нее. — Ты прекрасно знаешь, что я не слепой и, о, мать Время, не тупой, — как что-то очевидное преподносил он. — Я вижу, что ты от меня бегаешь по причине того, что не хочешь говорить со мной о том дне, о нашем Дне Рождения, — напомнил незабываемое! Нахлынувшие теплые моменты приятными коликами прошлись по телу, вспоминая только самое лучшее. Но эти ощущения быстро покинули девушку, сменяя их лишь недосказанностью и вечером откровений. Оракул постаралась незаметно обнять себя покрепче, подминая ноги до еле свободного места. Но он заметил и не сказал ничего. — Но меня волнует лишь одно, — Пятый запнулся на этом слове, помедлил, думая, что сказать, — что ты мне хотела тогда сказать? Не стоит врать. Все мы знает, что по-настоящему хотел спросить Таймер. Как он и ожидал: ему ответило лишь молчание. Пятому совсем не хотелось применять грубую физическую силу, неожиданно хватать ее за руки только, чтобы увидеть ее лицо и прочитать правду по глазам. Да, это его натура, но с этой девушкой нужно по-другому, если он хочет добиться ответа и уважения от нее. С другим человеком бы не было проблем: пару угроз, оскорблений, возможно, удар — и дело готово. Но, глядя на Амалию, ему не хотелось грубить, лишь говорить, какая она красивая, не хотелось угрожать, только удивлять приятными сюрпризами, а о насилии и речи быть не может! Да, Пятый хотел прикасаться к ней, но нежно, с любовью, проявляя свои далеко зарытые в гробу с крестом чувства. Только с ней он стал самим собой, снова стал человеком, а не машиной для убийств. Вот она — кнопка его выключения, его рычаг перемены настроения, его Пятая, его Амалия. И все же он постарался. Парень аккуратно, нежно, без нажима взял ее за ладони, накрывая своими и постарался развести в стороны, чтобы увидеть ее спрятанное в них лицо, но девушка была упертой и просто так не сдавалась. Когда Пятый стал действовать немного настырнее — он даже не заметил! —, Амалия вскинула его руки, резко подняв голову. — Уходи! — неожиданно крикнула она. Теперь между их лицами было всего пару сантиметров, но они были злы, оба. Ему совершенно не понравилось ее отношение. Пятый к ней со всей душой, мягко, как с не виновным котенком, разговаривает, раскладывает все по полочкам, чтобы мирно решить проблему, хотя в его характер это никак не укладывалось, а она кричит на него, злится, будто он виноват, да еще и применяет грубую силу, когда он пошел против своих принципов и постарался как можно ласковей ее коснуться! Забудьте все, что Пятый сказал про нее секундами ранее! Она — настоящий монстр, переключивший его рычаг в гнев! — Пока мы не поговорим, я никуда не собираюсь. У нас вся ночь впереди, — переключившись в режим маньяка, парень улыбнулся привычной для него язвительной улыбкой. Оракул нахмурилась, и ее губы подрагивали от напряженного выражения лица. — Я расскажу все отцу. — А я расскажу, что помогал тебе с заданием. Как думаешь, папочка будет в ярости? — с маниакальной мимикой парировал Пятый. Амалия закусила губу с теми же сведенными бровями посмотрела в сторону, а после в пол, не желая с ним больше разговаривать. — Ответь на мой вопрос, — твердо требовал Пятый. — Нет. Она подражала ему, подражала, чтобы разозлить, чтобы он понял, что он не единственный устрашающий характером человек, что у него есть достойный оппонент. — Ответь. — Нет. — Ответь! — Нет! — Почему!? Почему ты не хочешь со мной говорить!? Почему ты избегаешь меня!? Почему ты не говоришь о том, что сказала тогда!?— сорвался Пятый. — Потому что я ненавижу тебя! Молчание. Глаза в глаза. Весь пыл, что был у Таймера, с помощью которого он перешел на крик и выдал все, что думал, улетучился в одно мгновение после этой фразы. Удивленно моргнув, будто по щелчку пальцев, он стал спокоен, словив дзен. — Что?… — словно в пустоту спросил парень. Брови Амалии метались между раздражением и сожалением, в итоге выбрав разочарование. Она так же не смела взглянуть ему в глаза. — Это… то, что я хотела сказать… — тихо, будто пробуя свою же ложь на вкус, ответила девушка. Потихоньку Пятый выходил из своего ошеломленного состояния. Он с прищуром глянул на нее. — Я просто пыталась быть милой и подружиться с тобой по наставлению отца, но… но ты мне противен! — стараясь преподнести это как можно более правдоподобно, рассказала она. — А подарок, танец? — судорожно переспрашивал парень, чтобы хоть за что-то зацепиться, найти несостыковку, ведь все-таки поверил… — Я думала, что с настоящим тобой я смогу подружиться, но нет… Ты заносчивый, самодовольный, дерзкий, грубый и… и…! — пыталась подобрать слова для убедительности Оракул. — Хватит! — внезапно крикнул он, и она затихла. — Я тебя понял. На самом деле, ей самой было противно и больно от своих слов, ведь это совершенно не так! Она знает его настоящего! Узнала недавно, по крайней мере… И с уверенностью может сказать, что он чуткий, заботливый, нежный и внимательный к мелочам! Но ей нужно соврать, чтобы оградить его от себя… Так будет правильно, как думала Амалия. Девушка даже на секунду не задумалась о его чувствах, лишь о своем положении. Но… она же всего лишь хотела защитить от боли правды! Двоякая ситуация, однако. Сердце ныло и разрывалось, понимая, что так нельзя, но разум стойко твердил, мол, так нужно! — Врешь. — А? Изумленно взглянув в его серьезное лицо, недопонимала Амалия. — Ты врешь, я знаю, — говорил Пятый. — Ты не такая. Приятно осознавать, что он о ней хорошего мнения, но… сейчас ей это было не плюс! Он должен был поверить и уйти, чтобы не травить ее душу и дать ей выплакаться, но, кажется, слезы застанут его присутствие. — Не вру. — Тогда скажи мне это в глаза, скажи, что ненавидишь, — придвинулся Пятый, оставляя между их лицами всего ничего. Он был предельно серьезен. Такие глубокие глаза, манящие за собой, нос с горбинкой и тонкая линия губ — все, что она в нем любила и тут уж соврать никак не могла! Парень ждал ответа и, честно, прождал бы вечность, лишь бы ответом было «нет». Она не могла врать ему, она не могла обманывать его… но до этого как-то получалось! И все же… — Нет… Не ненавижу… — шепотом проговорила девушка и снова скрылась в своих руках. Он внезапно выдохнул прямо под ее ухом, будто задержал дыхание, и через секунду навалился на девушку всем телом с распростертыми объятиями, вжимая стену. — Я чуть было не поверил, — с нервным смешком произнес Пятый. — Пожалуйста, не говори так больше. Это разбивает мне сердце, — искренне попросил парень. Она молчала, чтобы больше не объясняться перед ним, но… когда она призналась, ей стало существенно легче, чем с грузом вины на плечах. Хотя и сейчас не лучше… Пятый также сохранял тишину, боясь спугнуть ее своим настырным вопросом, ведь только что чуть не потерял ее, чуть не закрыл свое и без того черствое сердце навсегда ото всех, чуть не умер. — Что бы ты ответила, — монотонно любяще начал Таймер, — если бы я сказал, что люблю тебя? Дыхание сперло, а сердце бы показало на кардиограмме тонкую линию от его слов. Амалия была в шоке и до сих пор не могла привыкнуть к тому, что он в нее влюблен. Но наверняка потому, что это была ненастоящая любовь, и она это прекрасно знала, но сказать ему это — как и со всей правдой — боялась до жути. Только вот ее любовь полностью истина, отчего сердце ныло в двое, а то и втрое раз сильнее. — Я… — Оракул сглотнула ком в горле. — Я не люблю тебя… Именно такой исход в своей голове представила Амалия, если бы сказала ему абсолютную (почти) правду сейчас. Ей стало не то холодно, не то плохо от ситуации, произошедшей в ее голове, пока она утопала в омуте его зеленых глаз — то ли травы, то ли болота… В любом случае, ее воображение давно играет с ней в злую шутку и не может представить ничего более, кроме этой ситуации, от чего Амалия начинает верить этому и поддаваться… На вопрос про чувства она уж лучше промолчит, чем ответит так! Потому что это жуткая неправда, которую говорить будет прямым билетом в ад как самому ужасному человеку на Земле, играющему с чувствами людей, тем более таких скрытых и одиноких. Пятый уже довольно долго получает от нее лишь молчание и какой-то странный взгляд глаза в глаза, благодаря чему создается ощущение, будто она хочет его поцеловать… И он подался вперед, прикрывая глаза… — Я тебя ненавижу, — прямо в губы быстро проговорила Амалия, пересилив себя. Парень опешил и остановился. Этого он совершенно не ожидал. Она как-то зашуганно отодвинулась от него, прикусила губу и, сглотнув ком в горле, выразила сожаление всем своим видом. Ей было больно не меньше! Но так надо, потому что… потому что Амалия хочет его защитить, хочет оградить от себя, отца и всей Академии Спэрроу, потому что они не должны быть марионетками в руках у кукловода. Пятый молча встал, поджимая губы и вздыхая. Он определенно ждал чего-то другого. Удивительно, что его харизма и строгий характер ничем не помогли сейчас. — Глупо было думать, что у нас что-то может получится, если между нами нет обычного доверия, — разочарованно проговорил парень, засовывая руки в карманы. — Я бы простил тебе все, будь это хоть еще один конец света, — и через секунду он испарился в синем искажении. Пятая в любом случае оказалась бы в безвыигрышном положение. Правда, ложь, недосказанность — неважно, не смотря ни на что все идет наперекосяк. Девушка будто потеряла частичку себя, навсегда. Сколько она его добивалась: дарила подарки, старалась потакать чертам его характера, чтобы показаться достойной, была с ним любезна — все в пустую, кроме того, что остались такие приятные моменты, согревающие ее душу. И все же Амалия помнит, как ей было мило видеть его непривычную самому же улыбку, первые слова благодарности и такие сияющие сквозь беспросветную тьму глаза, как было приятно ощущать его нежные и осторожные прикосновения, жар тела и худые ладони, как все, что произошло с ним, было чувственно. Накатились слезы. Она одна, вокруг дождь точно такой же, как в детстве. Только в этот раз Финн не придет, чтобы помочь ей справиться с несчастьем и разделить ее горе. Как жаль, что она не знала, что это произойдет. Как жаль, что Амалия сама была марионеткой, только научившейся ходить самостоятельно, без помощи кукловода. И сама отпустила свою куклу в свободный мир со слезами на глазах.