***
Спустя несколько минут, а для пары целую вечность, они оторвались друг от друга. Егор видел в глазах Майи счастливые огоньки, а на лице искреннюю улыбку. Она настолько красивая и счастливая, что хочется целовать днями напролёт. Не в силах держать себя в руках, он вновь целует девушку, но уже гораздо смелее. Девушка не медля отвечает, и они вновь сливаются в поцелуе. Майа давно не чувствовала себя такой счастливой ,как сейчас. Внизу живота пархали бабочки, рядом сидел любимый человек, его губы нежно касались её. Накануне вечером, когда отец сообщил о неприятности Егора, девочка размышляла об отношении к нему. Майе нравилось гулять, общаться с Щукиным. Но в тоже время она испытывала чувство вины перед покойным Александром, ведь ему она клялась в вечной любви. Поразмышляв на эту тему, она пришла к выводу, что Саша хотел бы, чтобы Майа была счастлива. Именно это решение поспособствовало её действиям. В палату зашëл Фролов с Макеевым, когда пара закончила целоваться и на протяжении часа болтали обо всëм на свете. — Ну, молодëж, прерву вашу посиделку, — врач подошёл к Егору и стал расспрашивать о состоянии. — Спасибо, Василий Геннадьевич, я себя отлично чувствую, — Егор бодро улыбнулся. — Я вижу, — Сергей покосился на дочь, сидящую в конце кровати Щукина. В палате наступило неловкое молчание. — Ладно, Егор, отдыхай, выздоравливай. Майа, тебе домой пора, — Макеев показал на наручные часы. Девочке не понравился тон, которым говорил отец. Он был сердитый и недовольный, но спорить не стала, ведь Егору действительно нужен был отдых. — Пока, — на прощание она улыбнулась парню и ушла вместе с отцом и ВасГеном. Фролов заинтересовано поглядывал на друга всю дорогу до машины. — Садись, — бросил Макеев и открыл машину для дочери. Когда Майа уже была внутри, а взрослые ещё снаружи, Фролов спросил: — Серëг, что-то случилось? — Потом, Геннадич. Всю дорогу до дома Фролова и Макеевых никто не проронил ни слова. Зато как только юная семья зашла в квартиру, Сергей заговорил. — И что это было? У тебя уроки закончились в два часа, я приехал в шесть. Что ты там делала четыре часа? Такое заявление мягко говоря повергло Майю в шок. Что за предъявы? Девочка невозмутимо стала снимать верхнюю одежду. — А не всë ли тебе равно сколько и с кем я провожу время? — Нет, мне не всё равно, — Сергей прошёл на кухню и поставил чайник. Однако добрее от этого он не стал. — Я не понимаю, чем ты не доволен? Я сходила в школу, уговор выполнен, — Майа искренне не понимала причину гнева отца. Нашел к чему прикопаться. — Сядь за стол, — скомандовал Сергей, и когда дочь села, облокотился о стол.— Тебе сколько лет? — Как будто ты сам не знаешь или, что забыл? С памятью проблемы? — какой дурацкий вопрос задал Макеев. — Не дерзи. А теперь ответь: сколько лет Егору? — Ах, вот оно что, — наконец поняла Майа к чему клонил отец. — Ну, восемнадцать. Разница всего в два года, не пять, не десять, а два. — Он совершеннолетний, а ты нет. Два года тоже разница, причем большая. — Большая? Напомнить, какая разница в возрасте была у тебя и мамы? — Причём здесь мама, я сейчас говорю про тебя, — Макеев сделал тон еще стальнее. — У вас была разница почти в пять лет, и тебя это не остановила. Так отстань ты от меня с этими двумя годами, — Майа не собиралась слушать отца ни в какую. Шестнадцать и восемнадцать лет, Егор такой же подросток, как она. — Майа, включи мозги, если не все от него потеряла. Ты не совершеннолетняя, я запрещаю тебе встречаться с Егором. Дружить ради Бога, но никаких поцелуев, объятий, цветов, конфет и всего остального, — Макеев был настроен решительно. Между его дочерью и Егором не может быть ничего больше, чем дружба и минимальное общение. — Слушай, папочка, я же тебе не указываю с кем встречаться, а с кем нет, — Майа была возмущена до предела. Было обидно слышать подобное от родного отца, который-то знал о её несчастной любви прошлого. Но слушать его она не собиралась. Не маленькая уже. — Ещё бы ты мне указывала, — Сергей вздохнул и подошёл к дочери со спины и обнял за плечи, несмотря на весь гнев, он хотел показать ей, что любит и беспокоится. —Майа, ты моя дочь, и я волнуюсь за тебя. Не хочу, чтобы тебя обидела девушка Егора, или другие обстоятельства. — Обижаешь меня только ты, — ей хотелось скинуть руки отца и выбежать из квартиры, но он него шло такое родное тепло, что побороть себя оказалось крайне сложно. Если сейчас она продолжит сидеть с его руками у себя на плечах, то отец поймет больное место, через которое можно усмирить. А этого допустить нельзя. Майа встаёт и скидывает его руки. — Если ты думаешь, что я буду слушать человека, который бросил беременную женщину, которого не знала шестнадцать лет, то ты ошибаешься, — она захлопывает дверь в ванную комнату и включает воду. Пожалуй, это лучшее место, чтобы остаться наедине с собой. Отец сделал ей больно, разве он не видит, что Майе стало лучше с Егором? Он лечит еë душу. Девочка открывает ящик в умывальнике и достаёт от туда лезвия для бритвы Сергея, проводит по своим ногам и на душе становится тише. Физическая боль ослабляет душевную. Пара десятков царапин и стало легче. Майа скидывает с себя одежду и лезет под холодный душ, который помогает прояснить сознание. Ещё днём она была счастлива с любимым человеком, а сейчас её мир вновь рушился. Больше она не отпустит дорогого человека. После охлаждающей воды Майа молча прошла мимо отца, который уже спал на диване. Порезы умело сделали своё дело и девочке совершенно не хотелось рыдать, достучаться до отца, она успокоилась.***
Всю тренировку Макеев то и делал, что придирался ко всем и каждому. Это не прошло мимо свидетелей. — Что на этот раз? — спросил ВасГен после тренировки, когда Сергей на пустом льду забивал шайбы. — Дочь совершенно ничего не понимает, — гневно крикнул он. — Пошли поужинаем и ты мне всë расскажешь? — предложил Фролов. Сергей долго отнекивался, но все же согласился.