Hot stuff

«Чем занимаешься?» Телефон вибрирует в кармане в не самый подходящий момент — в супермаркете. Канал связи не экстренный, и какой бы Дик, завязший на очередной миссии, не страдал ерундой, это вполне могло подождать. Могло бы подождать, если б, черт возьми, она не соскучилась тоже. «Выбираю между брокколи и цветной капустой для нашего холодильника…» Брокколи в буквах также пресны как и на вкус— между ними с Диком теперь все и так достаточно горячо, но после стольких лет платоники ей хочется ощущать это чаще. Больше. Острее. Между видами капусты она выбирает чуть-чуть его подразнить. «Но лучше куплю новое белье для себя. Угадаешь цвет, детектив?» «Красный??? Скажи что да, Донна!» Она даже не успевает закинуть в тележку молоко. Тихо и довольно хмыкает себе под нос. Теперь да, красное. На мгновение ей невольно представляется как новое белье он снимет с нее, когда вернется домой — или даже не снимет. По ситуации. Во рту внезапно пересыхает. Низ живота раздражающе сладко ноет, наливается тяжестью. Это уже три месяца, как они виделись в последний раз, и кто знал, что чертово тело так быстро привыкает к любви. Как и сердце. Из грязных фантазий ее выводит с размаху врезавшаяся в бок тележка с продуктами. Донна в полном порядке. У тележки погнут каркас. Ругнувшись на невнимательного бородача, Донна одной рукой выпрямляет железо и едва сдерживая смешок, уходит в отдел с бакалеей. Черт, да где же тут эти хлопья. «А что на тебе сейчас?» — внезапно подхватывает Дик ее игривый тон. Вопреки ее обычной тяге к удобству это платье — и оно довольно удачно подчеркивает ее грудь и бесконечно длинные ноги. Поэтому вместо ответа она быстро щелкает свое отражение в зеркальной витрине с фруктами и отправляет фото. «Белье?» «Обычное», — фыркает она, словно бы Дик мог услышать сквозь текст. Хотя какой-то странной частичкой себя она сама словно ощущает его желание в торопливо-сбивчивом: «Плевать» — и следом же. — «Донна, пожалуйста». В ее голове слова звучат его голосом — как в тот раз, когда он так же просил, лежа под ней в их постели. Хриплым. Сладким. Умоляющим. Это жутко глупо. Невыносимо глупо, но оглядевшись по сторонам, Донна быстро оттягивает вырез платья. Первая фотка кажется недостаточно эротичной. Приходится повторить. Все же она на «ты» с фотографией. Кажется, даже в удобном спортивном бюстгальтере ее груди смотрятся достаточно горячо. Затаив дыхание, Донна ждет подтверждения этому, но как назло сообщений не приходит. Раздосадованная, она ураганом закидывает в тележку все подряд — хлопья, кленовый сироп, джем… Телефон почти трещит в ладони. А потом разражается целой чередой сообщений. «Боже, я скучаю по ним так сильно» «Я скучаю по всей тебе» «Я хочу трогать тебя» Так-то лучше. Донна кусает губу, чтоб не улыбаться слишком глупо у всех на глаза, все равно улыбается. Впрочем, в этой секции народу не много. «Я тоже» — отбивает она на ходу. А потом чуть не врезается в пирамиду из банок консервированной фасоли. «Так сделай это. Потрогай себя, прямо сейчас» Она не девочка и не скромница, но это уже перебор. Серьезно. «Вы там вообще заняты?! У тебя слишком много свободного времени, если такая чушь лезет в голову.» «Ну Донна» «Пожалуйста. Один раз, просто представь как будто это я» «Разве ты не скучаешь по мне? По моим рукам, по моему рту, по моему…» «Дик!» — неловкими пальцами она с трудом попадает по буквам. «Именно))) Ну же, просто сделай это» «Или слабо?» По возвращению он за это башкой поплатится. Сглотнув, Донна тяжело выдыхает. Снова оглядывается по сторонам, ощущая как теплая тяжесть внизу живота растекается по венам. Ей почему-то в голову не приходит соврать, даже с учетом что обман едва ли вскроется. Старушка в противоположной стороне стеллажа с консервами подслеповато вглядывается в этикетку. Больше ни души. Донна касается плеча, словно поправляя рукав, а потом ладонь соскальзывает ниже, накрывает грудь. Сквозь плотный бюстгальтер и платье сосок чувствительной твердостью упирается в ладонь, бессознательно она и впрямь водит раскрытой ладонью по кругу. Так же как Дик это делает. Ощущения сливаются в одну вспышку, почти болезненно острую, такую острую, что она едва губу не прокусывает. Боль чуточку отрезвляет. Она отдергивает руку, точно обжегшись. Фото не будет. Но возбуждение уже никуда не девается, ей тяжело и жарко. Она облизывает пересохшие губы. «Сделано» «Ты чудо» «А ты свихнулся» «Только если от любви» — она почти слышит его интонации, его низкий смех. — «Хочу фото твоих трусиков. В твоей руке» Кровь бросается в лицо так, что даже уши горят. Украдкой Донна находит взглядом укромное местечко между стеной и одним из стеллажей с чипсами. Если правильно встать, камеры не достанут… Черт, о чем она думает! «Не думай, Донна. Просто сделай» Она и правда делает это. Как в тумане идет, не забыв тележку с продуктами, ноги ступают без привычной уверенности, зато рука забирается ловко под подол, подцепляет резинку трусиков, тянет вниз. Где-то рядом шаги. Сердце начинает колотиться быстрыми, гулкими толчками, отдаваясь сладкой пульсацией в горле и между ног. Прежде чем работник супермаркета спрашивает не нужна ли ей помощь, Донна успевает сжать трусики в ладони. — Я сама. — твердо кивает она, пряча руку за спину. — Спасибо. Распущенные волосы падают на горящее жаром лицом. Ее ладони влажные, и трусики, простые и бежевые, влажные насквозь, прохладный воздух дразняще касается ноющей от возбуждения промежности. Это ничего не делает легче. Прежде чем сунуть трусики в сумку, она быстро делает фото и отправляет. А потом стремительно идет к кассе. Даже не читает череду разрывающих телефон сообщений. Кажется, словно каждый встречный догадывается, что на ней нет белья, это не то что бы заводит, и уж тем более не пугает, но все ощущения обостряются до предела. Ноют и трутся о бюстгальтер напряженные соски, каждый шаг вызывает волну возбуждения. Она едва не забывает бумажные пакеты с покупками на кассе и почти бегом возвращается к машине на пустой за поздним временем парковке. Хорошо что сегодня это не байк. На мгновение она представляет себе поездку, низкую вибрацию мощного двигателя между ногами, и едва не стонет. Ей не нужен байк. Ей нужен Дик — под ней, на ней, как угодно. Рядом. С трудом она удерживается чтоб не долбануть кулаком по приборной панели. Для тачки это будет фатально, а летать с кучей пакетов — не то, что бы ей хотелось. Особенно сейчас. Внизу живота ноет и тянет. «Ты нужен мне прямо сейчас. И прямо сейчас ты не здесь. — в бешенстве пишет она, даже не прочитав сообщения. — Доволен теперь?» «Оу» «Все так плохо?» Внезапно Донна смеется, на мгновение уткнувшись лицом в сложенные на руле руки. «Вот-вот прожгу сидение» «Сделаем с этим что-то вместе! Мне больно от мысли, что ты там одна, прекрасная, горячая и голодная (» «Совсем больной?! — с трудом она попадает по буквам, забывает пробелы. — «Я в машине посреди парковки» «Отлично. Возьми влажные салфетки в бардачке» «Прекрати это!» «Сидения!.. Ты их прожжешь» В обычное время они могут спорить и препираться часами — оба упрямые, не желающие уступать. Но сейчас… Украдкой Донна оглядывается по сторонам — машин почти нет, парковка безлюдна за поздним временем. Хоть бы что-то произошло, хоть бы кому понадобилась срочная помощь злой, раздраконенной амазонки, чтоб найти предлог и остановиться… Но передатчик молчит, в поле зрения все спокойно: преступники бездействуют, старушки благополучно спят по домам и даже котята переведены через дорогу. Врать не хочется. Как и отступать. Телефон снова вибрирует в руке, вибрация эта, хоть и легкая, прокатывается по всему телу, отдаваясь дразнящим покалыванием в сосках и между ног. Бедра невольно сжимаются. Каждая мышца, каждый нерв, словно ноет, просит, умоляет о разрядке. «Пожалуйста, Донна» Буквы вновь становятся его голосом в ее голове — да, тем самым, которым Дик украдкой шепчет ей на ухо всякие грязные и милые вещи в самых неподходящих местах и говорит как сильно любит ее, как сильно хочет… Да, они далеко продвинулись с платонически-невинных времен. И не жалеют. Влажные салфетки из бардачка пахнут лимоном и мятой, так же как и ее руки теперь. «Положи руку на колено». — он словно чувствует момент. — «Потом поднимись выше. Медленно, по внутренней стороне бедра» Еще влажной от салфетки ладонью Донна нервно сжимает колено — сильнее даже чем нужно. Сразу поднимается выше, туда где все отчаянно требует хоть какой-нибудь ласки. «Эй, медленнее. Не спеши так» «Доверься мне, детка» Черт, Дик слишком хорошо ее знает. Ничто не помешало бы ей сейчас проигнорить несчастную россыпь буковок, но с добросовестною примерной ученицы она начинает заново. Касается колена, нарочито медленно и легко ведет рукой по тонкой, чувствительной коже с внутренней стороны бедра. На подушечках пальцев словно электрический разряд ощущение копится. Чем медленнее — тем сильнее, почти жжет уже. Прикусив губу, Донна ерзает, выдыхает весь воздух из легких. Платье комкается под ней, собирается к животу. Кожа сидения поскрипывает под голый телом в ответ на каждое движение. Инстинктивно она разводит колени немного шире. Гладит себя еще и еще в попытке распробовать ощущение, пока не начинает тихонько постанывать на выдохе. А это она даже самых чувствительных мест не касалась толком. «Достаточно», — сообщение заставляет ее поморщится от разочарования. Может забить? — «Стоп, Донна! Пока достаточно.» Да, он слишком хорошо ее знает. Все еще можно послать Дика к черту вместе с его разыгравшейся фантазией, но что-то есть возбуждающее в этой игре, что-то манящее. Ладно, пусть идет как идет. «Сделано» Сунув телефон в держатель на панели, Донна даже поднимает обе руки вверх. «Теперь возьми палец в рот. Оближи как следует. Мокро» Что за бред! Серьезно этот Чудо-шутник думает, что она будет сидеть в машине посреди парковки у супермаркета и совать в рот собственные же пальцы как идиотка? По телу прокатывается волна горячей дрожи. Донна недовольно поджимает губы. На ее пальцах все еще горьковатый привкус салфетки, они пахнут мятой и лимоном, она жадно вбирает ртом сразу два. Проходится языком по костяшкам. Ощущение заполненности возбуждает, хоть какая-то часть ее все еще ощущает себя глупо, с каждым мгновением ее накрывает все сильнее. Новое сообщение мерцает на дисплее. «Другую руку положи на грудь. Сожми» «Мягче. И теперь сильнее, но не больно. Помнишь как тебе нравится, когда я это делаю?» О да, помнит. У нее вырывается приглушенный стон. С двумя пальцами во рту, с рукой, ласкающей грудь, Донна Трой уже не ерзает на водительском кресле, а попросту извивается то задевая руль, то цепляя ногами педали. Она трогает себя, она сводит сама себя с ума, каждая клеточка ее тела жаждет разрядки. Но есть какая-то причина, по которой она не готова двигаться дальше. И только широко раскрытыми глазами вглядывается в светящийся экран. В зеркале заднего вида она видит себя — растрепанную, измятую, с влажными и припухшими губами и жгучим огоньком в глазах. На экране остаются влажные следы слюны с ее пальцев. Фото на камеру телефона выходит лучше чем на самую крутую из ее любимых камер. Дик что-то пишет и что-то стирает и что-то пишет снова достаточно долго чтоб она успела продышаться и немного отрезветь «Черт, Донна» «Я хочу трогать тебя» «О да, ты хочешь» — Донна смеется — низким, горловым смешком. «Сделай это. Сделай это сейчас» Пусть за окнами машины уже давно-давно темнота и парковка все еще почти пуста, стекла не тонированные. Слишком напоказ. Слишком, слишком… «Я не могу», — едва не вдавливает она буквы в несчастный телефон. «Можешь» — уверенно звучит в ушах голос Дика. «Ты Донна Трой, амазонка, и я не знаю чего ты вообще не можешь» «Трахнуть себя пальцами в тачке посреди парковки у супермаркета, например?» «Ты меня убиваешь» «Два пальца, Донна. Просто сделай, я знаю ты любишь когда я делаю это» «Будь моими руками» Все отчетливей представляет как кроет Дика, должно быть, сейчас. Каким возбужденным он себя сейчас ощущает, о чем думает, и как выглядит в своем костюме в обтяжку, и… У нее пальцы на ногах поджимаются. И она впрямь делает это — собирает измятый подол платья на бедрах и засовывает в себя два пальца сразу. Без церемоний, даже грубовато. Слегка царапает нежную кожу ногтями, но только тихонько стонет сквозь зубы. Одной рукой вцепившись в колено, чтоб случайно не разломать руль или дверь, Донна трахает себя острыми, быстрыми, торопливыми толчками. Она не хочет играть, не хочет тянуть и дразнить — только кончить, чтоб все это прекратилось. Освободиться. Сидение уже влажно липнет к голой коже. Скрип отдается в ушах вместе с диким биением пульса в висках, в горле, в груди, между ног… Она чувствует себя действительно охваченной жаром как в мифах. Обрывочные мысли о Дике ничего не делают лучше. Только напоминают что его здесь нет. И разрядка как назло постоянно ускользает. С каждым рывком пальцев возбуждение лишь накапливается в ней как в батарейке — еще чуть-чуть кажется и переполнит, и ее просто разорвет и сожжет изнутри. Между ног уже саднит, волосы липнут к взмокшему лбу. «Я не могу»,  — наконец, отчаявшись, набирает Донна почти вслепую. — «без тебя…» «но я же с тобой» «всегда» Она сглатывает пересохшим горлом, пытается успокоиться. Дышит неглубоко и быстро, пока болезненное напряжение немного не попускает. «три пальца» «знаю, ты сможешь» Стиснув зубы, Донна так и делает — надавливает уже осторожнее, горячие, влажные стенки поддаются медленно и туго. Медленно, размашисто, глубоко… Она словно покачивается на волнах, изгибается всем телом, невольно пытаясь надеться еще глубже. Хватает пахнущий ароматизатором воздух ртом с тихими всхлипами. «руку на грудь сожми сосок почти больно» Вместе с заглавными буквами исчезают и точки, все сливается в сбивчивую череду слов. Она бы съязвила, но не может. Послушно Донна касается груди, зажимает напряженный сосок между пальцами, пытаясь одновременно не сбиться с ритма. Ощущения обостряются почти невыносимо. Она мотает головой, мокрая от пота кожа липнет к коже сидения. Хочется закрыть глаза, зажмуриться, но взгляд прикован к череде сообщений. Еще немного. Еще чуть-чуть. Донна вытягивается в струнку, каждая мышца ноет от напряжения. «теперь больно» Бездумно она сжимает сосок сильнее, выкручивает, вместе с болью удовольствие становится острым как нож. А тугие движения пальцев между бедер — судорожными, глубокими по самую ладонь. Это действительно похоже на спазм, прошивающий от макушки до пальцев ног. И следом еще один. Донна вскрикивает, извивается всем телом, кажется, бьется коленом о руль. От удовольствия и облегчения даже слезы, кажется, выступают. И даже когда сердце уже не пытается проломить грудную клетку изнутри, а афтершоки понемногу гаснут и затихают, еще долго не может пошевелиться. С трудом дотянувшись, она вытаскивает телефон из держателя. Блестящее от пота и слез лицо, затуманенный, расфокусированный взгляд, задранный до пояса подол платья. Возможно, это не самое элегантное фото Донны, но… «Ты нереально красивая» — пишет ей Дик напоследок. — «Я скучаю» Воздух, только что казавшийся ей раскаленным, остывает, противно касается кожи ночной прохладой. Это похоже на странное ощущение одиночества — когда он не обнимает ее после секса, не прижимается всем телом, не целует, благодарно и сыто. Оно такое неприятное, такое острое, что Донна все же дает слабину и обнимает за плечи себя сама. Это отравляет все удовольствие разом. Не разделенное. Какое-то время она так и сидит, приходя в себя. А потом вздрагивает, когда в ее окно стучит полицейский, но даже не особо пытается поправить платье. — Все в порядке, мэм? — спрашивает он дипломатично. Донна бросает на него мрачный взгляд и выдает что-то про приступ эпилепсии. А еще она таки погнула руль. Дерьмо. По возвращению домой единственной мыслью ее остается — принять душ и упасть спать побыстрее. Пусть мысль о пустой квартире и холодной постели сейчас причиняет почти физическую боль. Когда Донна включает свет — Дик по-птичьи сидит на подоконнике. Осунувшийся, взъерошенный, под глазом синяк, а на щеке царапина… Глаза ярко-синие, веселые. На долю момента ей хочется здорово нарычать на него — за то что не предупредил, что вернулся, за весь этот цирк, но приступ нежности выбивает у нее почву из-под ног. — Я сломала руль. — признается она, когда его руки смыкаются на ее талии. Дик тихо смеется куда-то ей в волосы. — Плевать. — И не купила белье. Его рука любопытно скользит по ее бедру. — Без него тебе даже лучше. Донна насмешливо фыркает. Но все же с наслаждением прижимается подбородком к его плечу — после безликих буковок слышать голос, ощущать тепло и силу живого тела особенно сладко. — Знаешь, мне тебя так не хватало… — признается она вдруг. — Так сильно. Больше чем я думала. С улыбкой Дик наматывает на палец прядь ее темных волос, привлекая ближе. — А мне тебя. Потому я и здесь. Оба знают — здесь о сексе в разы меньше чем кажется.