Hot stuff

С экскурсии они возвращаются далеко заполночь. Свет в салоне автобуса погашен, убаюканные мерным покачиванием дремлют попутчики, и только мелькание фонарей отмечает оставленные позади мили. Питер еле слышно посапывает рядом, как всегда просыпая пол-фильма в планшете. Приподняв голову с его худощавого плеча Мишель вытаскивает из уха наушник: на заднем ряду сидений, кроме них никого, дальше по салону кто не спит — смотрит сериал на большом мониторе. Украдкой она подталкивает Питера в бок — спинки предпоследних сидений высокие, места не заняты… В темноте тот сначала полусонно хлопает глазами, но все же славливается и сдвигается. Вместо планшета она устраивается на его коленях. С ее переезда в кампус колледжа им многое приходится делать украдкой — ее бесячая соседка по комнате, его слишком уж понимающая тетя, то и дело «забывающая» презервативы и смазку в тумбочке, что делает даже домашнее задание слишком неловким, чтоб закрыть дверь его комнаты. Торопливые, неуверенные еще поцелуи и ласки украдкой стали обычным делом. — Если тихо, — бормочет Питер, соскальзывая губами в ее подбородок и шею, когда автобус слегка подбрасывает на кочке. — Тишина мое второе имя, Пит. — А мое… Мое, — кончиком языка она обводит его ухо, прикусывает и слегка тянет за мочку, и Питер придушенно охает и выдыхает через нос. — Ой! — Питер Ой Паркер? У него чертовски милые уши, такие чувствительные и слегка оттопыренные, и шея с выступающим кадыком тоже милая. Когда Мишель игриво покусывает тонкую кожу, Питер дергается под ней и дышит шумно. Его руки смыкаются на ее пояснице, уже куда увереннее чем прежде, забираясь под свободный шот. — Ты язва, — шепотом ворчит Питер между поцелуями. — А у тебя стояк. Будем дальше обмениваться очевидными фактами? Означенная часть его тела ощутимо упирается прямо между ее ног, твердая и даже, кажется, чуть-чуть горячая через тонкую ткань его летних шортов и ее леггинсов. Смутившись, Питер ерзает по сидению, пытаясь отстраниться, но расстояние между рядами маленькое, спиной Мишель и так прижимается к спинке предпоследних сидений… Деваться ему, в общем-то, некуда. С тех пор как они начали встречаться, ей изучены данные статистики: средний размер члена, длительность полового акта и перед ним прелюдии. Соотношение мужских и женских оргазмов… довольно удручающее. И с учетом того что последний мудак-старшеклассник, в темном зале кино сунувший руку ей под юбку не вызвал ничего кроме раздражения, мысль о собственной неспособности к оргазму с кем-то кроме массажной насадки для душа не давала ей покоя втайне. Мудак, кстати, так и заявил ей, когда он его бортанула еще до конца сеанса: дура фригидная, и еще — ледышка. Что если Питер будет стараться, долго стараться, он же всегда старается как лучше изо всех сил, а она… Ничего. Будет обидно. Неловко. Ужасно. Может поэтому и тянет она с этой давно надоевшей уже девственностью — не сильно-то хочется укрепляться в подозрениях, а Питер не давит, не требует… Просто ждет. Сейчас же приятное тепло собирается в низу ее живота, почти там где прижимается его стояк. Уже торчащие через плотную ткань шота и майку соски словно покалывает чуть-чуть. Руки Питера осторожно гладят ее спину. Ее девочки наслаждались свободой весь день — какой-никакой плюс небольшого размера — но когда автобус подбрасывает на выбоинах, чувствительные кончики ее грудей теперь трутся о твердую грудь Питера и сладко ноют. Не дожидаясь очередной выбоины, Мишель уже сама незаметно ерзает на нем. Хочется больше… — То что ты ищешь — не на спине, — хмыкает она тихонько, прежде чем взять его за руку и самой положить куда надо. Зажатой между ними ладонью Питер неуверенно трогает ее грудь сквозь шот. Рот его приоткрывается. — ЭмДжей… Нет, заниматься петтингом — черт, какое асексуальное слово-то — когда он в костюме тоже круто, но в маске не увидеть толком его лица, вот этого завороженного выражения его глаз… Впрочем, уже сам он кладет вторую руку — осторожно сжимая и поглаживая ее маленькие груди через просторный шот-оверсайз, то и дело бросает взгляды на ее лицо, как будто в поисках подтверждения что ей нравится. Щекам Мишель становится горячо — это все так далеко от сексологии и статистики. То и дело задевая спинку сидения позади, она уже сама трется о его подставленные ладони, запрокидывает голову. Во рту становится влажно от слюны, а между ног — горячо. Яркий свет промелькнувшей в окне заправки бьет по глазам. Прилив крови тревожит нервные окончания — все в низу живота становится тяжелым, налитым, сладким… Накапливается и накапливается, чем увереннее Питер трогает ее грудь; паучья чуйка ему в помощь. На кочке автобус встряхивает как следует — самыми чувствительными местами Мишель проезжается по твердости его стояка и, не сдержавшись, ахает. — Черт! Впереди кто-то согласно с ней ругает водителя, мол не дрова же везет. Притихнув, они с Питером смеются и влажно целуются, и только когда салон вновь затихает, Мишель уже осознанно повторяет удачное движение снова. Глядя на нее, Питер тяжело дышит и только глазами хлопает. Пальцем Мишель касается его рта, призывая к тишине. Посильнее уперевшись коленями в мягкое сидение, медленно двигает бедрами вперед и назад. Это уже не принять за случайность. Вдоль спины словно искры прожигают, она покачивается как на волнах — руками обхватывает Питера за крепкую шею, прижимается вся близко-близко как какая-нибудь рыба-прилипала. Пробует тереться чуть выше и чуть ниже, коротко и по всей длине его члена, отчего тот становится еще тверже и приятнее. Да, кажется, у ее парня все же… больше среднего. Внутри набухает горячий ком удовольствия, толкая ее бедра все быстрее и быстрее короткими, торопливыми движениями. Вместе с каждым изо рта Питера вырываются такие же короткие, почти рычащие выдохи. — Подожди чуть-чуть, — просит он. — Подожди. Но у нее от его голоса просто крышу сносит — язык Мишель проскальзывает в его рот, жадно заглушая ее собственное имя, они сталкиваются зубами, носами, все так неловко и так хорошо, и твердость его члена прижимается между ее ног прямо к самому удачному местечку… Может все же она не фригидная? Не ледышка? Худощавые руки Питера сжимают ее задницу так что синяки, наверное, будут завтра — да и плевать. Он вздрагивает, уже сам судорожно подбрасывает бедра ей навстречу; получается близко-близко, хорошо-хорошо… Где-то на периферии огоньки фонарей мелькают за зажмуренными накрепко веками. Еще чуть-чуть. Его всем телом вдруг перетряхивает под ней — Питер дергается так, что она едва не сваливается в проход между сидениями. И только его руки, сжимающие ее зад, не дают упасть. Кажется, Мишель чувствует как слегка пульсирует под ней его член; под ладонью, когда опускает руку, на ткани шорт расплывается теплое влажное пятно. Даже от легкого прикосновения Питер вздрагивает, жмется к ней ближе. — ЭмДжей, — еле дышит он куда-то в ее волнистые, выбившиеся из хвостика волосы. — Боже, ЭмДжей… Прости. — Да ладно, — беззлобно пожимает она плечами, сползая с него на соседнее сидение. — По статистике парни раньше кончают в восьмидесяти процентах, а для первого раза… Было весело. Блестящим в темноте взглядом Питер молча умоляет ее смилостивиться. Чмокнув его в щеку, Мишель вновь сует в ухо наушник с остатками фильма. Только куда теперь девать этот тяжелый, горячий ком внизу живота?.. Она пробует устроиться на кресле так и иначе; сжимает ноги, напротив, пытается раздвинуть их шире чтоб не задевать лишний раз все это чувствительное, влажное, набухшее между ног… Черт, это почти больно даже. Каждая выбоина, кажется отдается, каждое покачивание, ускорение автобуса, когда он обгоняет машины на шоссе. А еще говорят только у парней проблемы с нереализованным возбуждением. Ладонь Питера вдруг ложится между ее ног — перед этим он накрывает ее колени своей курткой на всякий, как обычно предусмотрительный, прижимается пальцами через тонкую ткань ее леггинсов, слегка надавливает. Воздух с шипением вырывается из ее легких. — Думаешь это хорошая идея? — Я справлюсь, — кивает тот, поджимая губы решительно как перед боем. — Я читал, ЭмДжей. Видео смотрел. — Ну если видео… Его пальцы скользят по гладкой, влажноватой, должно быть, ткани, трут — приятно, и дурацкая ткань кажется такой лишней сейчас… Хочется их внутри. Но влажные салфетки где-то на дне ее безразмерной торбы, а сейчас Мишель скорее умрет чем остановит эти нежные, осторожные прикосновения. Стиснув зубы, она берет его руку в свою и сама кладет точно куда надо. Губами Питер прижимается к ее шее, втягивает кожу в рот — теперь точно засос офигительный будет; он дразнит ее языком, слегка тянет зубами за маленькую сережку в ухе. В сочетании с его уже напористыми пальцами это быстро заставляет ее дрожать. Бросает в жар, на лбу кажется проступает испарина… В какой-то момент внутри просто переполняется все, и каждое нервное окончание словно в одной чувствительной точке теперь — захлебнувшись собственным всхлипом, Мишель бьется коленями о спинку сидения впереди, роняет планшет и наушник, закусывая губы чтоб не шуметь. — Обалдеть, — бормочет она позже, приходя в себя уже когда автобус въезжает в Нью-Йорк сквозь череду пригородов. — Так вот ты какой, не соло-оргазм. Глаза Питера на мгновение становятся несколько круглыми — в ответ она лишь лениво руками разводит. Нет, серьезно, а что он хотел от самостоятельной и почти-независимой. Двадцать первый век на дворе. Выражение его лица — полное гордости и такого искреннего удовлетворения точно это он сам кончил еще раз, едва не заставляет ее пустить слезу от приступа нежности. — Раз уж паучье чутье не всегда спасает в поисках клитора, — со смешком пытается Мишель как всегда спрятаться за дурацкими шутками, — Нарисую потом тебе карту местности в стиле Джорджии О’Кифф. Внезапно Питер весело улыбается ей вместо того чтоб смутиться. — Я повешу ее над кроватью, ЭмДжей.