Стань моей звездой

8—10 Хаджимэ знал о существовании детских домов. Знал, что там живут дети, от которых отказались родители. Или у которых умерли родители. Или и вовсе не родители. Разное бывает. Хаджимэ знал об этом. Но знал, конечно, заочно. В его окружении таких не было, сам он рос в любящей семье. Это казалось таким далеким. Мифическим даже, наверное. Забавно, как в жизни бывает. Вот так едешь с родителями в парк аттракционов. И вроде бы все хорошо. А потом просыпаешься в отделении интенсивной терапии, проколотый кучей непонятных проводков. К тебе подходит медсестра с врачом и говорят о том, что ты попал в автомобильную аварию. Тебя спасти удалось, а родителей — нет. И миф становится реальностью. Потому что твоя мать когда-то сбежала из родительского дома с твоим отцом. И от тебя, как от плода их любви, отказались обе семейные ветви. Миф становится реальностью… Хаджимэ смотрит на серое трехэтажное здание, держа за плечом рюкзак. Рядом по телефону разговаривает мужчина, покуривая сигарету. За все свои десять лет мальчик видел его всего несколько раз. Он иногда появлялся в их доме со своим чёрным портфелем, давал родителям подписывать какие-то бумажки. У него сложное имя, которое Хаджимэ никак не может запомнить. Или даже не пытается. Когда мужчина заканчивает разговор, он откидывает сигарету в сторону урны и поворачивается к мальчику, присаживается на корты и мягко ему улыбается. — Прости, что так вышло, — извиняется он, но Хината не совсем понимает, за что именно. — К сожалению, в этой ситуации я бессилен. Ты не боишься? — Чего? — тусклым голосом спрашивает Хаджимэ. — Ну… — мужчина неловко чешет затылок и отводит взгляд. И весь его вид говорит о том, что он завёл этот разговор чисто ради галочки. Потому что это вежливость. Потому что сейчас несчастный ребёнок уходит в детский дом, мир, который абсолютно отличается от того, как он жил раньше. Мужчина вздыхает и, помолчав, достаёт из кармана пиджака белую карточку, где написаны имя, фамилия и номер. — В общем, если у тебя будут какие-то трудности… Если у тебя не будут ладиться отношения с воспитателями или с другими детьми… Просто позвони мне, хорошо? Хаджимэ, повертев карточку в руках, коротко кивнул. — Славно. Внутри здание оказалось чуть веселее, чем снаружи. Хотя бы за счёт того, что по коридорам бегали дети его возраста, что-то кричали, смеялись, а за ними ходили хмурые воспитатели и подростки. Действительно, забавная картина. Мужчина ведёт его по лестнице на третий этаж. Хаджимэ замечает, как на него периодически искоса посматривают мальчики и девочки. Кажется, именно так смотрят на новеньких. Хотя, он не уверен. Пройдя немного по коридору, они заходят в кабинет с табличкой «Директор». В кабинете за столом сидит женщина, которая что-то увлечённо смотрела в своих бумагах. Но быстро оторвалась от них, заметив гостей. Она моментально натянула на лицо улыбку дружелюбия. Хаджимэ, правда, не очень уверен, что настоящую. — Здравствуйте, госпожа Имаи, — здоровается мужчина. — Здравствуйте, господин Мацумото. А это маленький Хаджимэ Хината, полагаю? — спрашивает женщина, подходя к ним ближе. — Именно так. Она положила руку на макушку мальчика и слегка растрепала его волосы. Хината едва сдержал себя, чтобы не отдернуться. Лишние прикосновения после аварии по какой-то причине стали его неимоверно раздражать. — Сочувствую твоей утрате, малыш, но я надеюсь, что здесь ты сможешь обрести новый дом. До тех пор, пока для тебя не найдётся семьи, — с почти неподдельным сожалением в голосе произнесла директриса. Мальчик только кивнул. — До твоей комнаты тебя сопроводит одна из наших воспитательниц, — сказала она и, подойдя к какой-то панели с несколькими кнопочками в стене, нажала на одну из них. По комнате раздался едва слышимый писк. — Отправьте в мой кабинет Чису. Ещё минут пять директриса и адвокат (как всё-таки понял из их разговора мальчик) Хинаты разбирались с какими-то документами, после чего на пороге кабинета появилась девушка с рыжими волосами и в одежде… то ли горничной, то ли служанки. Хаджимэ не очень понял. «Длиннющие», — с восхищением подумал он, наблюдая, как свисает огромный хвост с затылка девушки. — Вызывали, госпожа Имаи? — с улыбкой спросила она. Женщина только махнула рукой в сторону сидящего на диване Хаджимэ. Девушка перевела взгляд на него. Она была… очень светлая. Яркая. И пусть Хината ее еще не знал, но почему-то точно был уверен, что на свете не существует человека добрее, чем она. Будто вся она сияла с этой своей улыбкой доброй к миру. — Здравствуй, — подошла она к нему и протянула руку. — Меня зовут Чиса Юкизомэ. А тебя? — Хаджимэ, — тихо ответил мальчик и протянул ей руку в ответ. — Хаджимэ Хината. — Рада с тобой познакомиться, Хаджимэ, — кивнула она. — Пойдём, я покажу тебе твою комнату. Стоило им выйти из кабинета, как по всем коридорам раздался громкий звон. Все мельтешащие дети и подростки начали расходиться по кабинетам, из-за чего становилось все тише, тише и тише. А по коридорам можно было спокойно ходить без страха, что тебя кто-нибудь снесет во время беготни. — На третьем этаже у нас учебная часть. Здесь же, как ты уже заметил, кабинет директрисы. Ещё тут есть библиотека. Этаж поделен на два крыла: для младших и для старших, — рассказывала рыжая, спускаясь с мальчиком по лестнице. Когда они оказались на втором этаже, Хаджимэ сразу обратил внимание на кучу дверей с номерками. — На втором точно также. Часть для младших и часть для старших. Кстати, с девочками ты будешь пересекаться только во дворе, они живут и учатся в соседнем корпусе. — А на первом? — спросил Хината, рассматривая разные двери. Многие из них были очень скучными, но на некоторых были наклеены ещё какие-то надписи, которые были сделаны явно от руки. Цветастые и очень выделяющиеся на фоне темного дерева двери. — На первом у нас столовая, актовый зал и спортивный зал. А ещё раздевалка. О, вот и твоя комната, — вдруг остановилась воспитательница напротив комнаты с номером «112». Девушка пару раз постучалась, после чего заглянула в комнату. Она неожиданно усмехнулась и пропустила Хаджимэ вперед. — Ожидаемо, — с улыбкой протянула она. — Что? — У твоего соседа по комнате сегодня больничный. И он должен сидеть в комнате. Под одеялом, — кивнула она в сторону кровати, которая стояла у левой стены. Рядом, на тумбочке, стопкой стояли несколько книг с кучей закладок между страниц. «Я и не думал, что буду жить с кем-то», — удивился мальчик. Он подошёл к кровати, стоящей у правой стены, и сбросил на неё свой рюкзак. — Тогда где он? — спросил Хината. — В библиотеке. Он все время там, — пожала Чиса плечами. — Если хочешь, можем сходить к нему. Познакомитесь. Только… — она вдруг полезла в карман своего фартука и достала оттуда круглые часы на цепочке. — Только чуть позже. Скоро обед, и мне нужно закончить дела. — А можно я сам схожу? — А ты не потеряешься? — вскинула брови девушка. — У меня хорошая память. Юкизомэ пару секунд обеспокоенно на него посмотрела, после чего улыбнулась: — Ладно. Только, пожалуйста, к двум часам приходите на обед. И его с собой притащи, а то он любит ничего не есть целыми днями. *** У Хаджимэ не было братьев или сестёр. У него в принципе не было родственников, с которыми он был знаком лично. Поэтому и комнату свою он никогда ни с кем не делил. А тут вот. Сосед. Который, кажется, любит читать. В коридоре на третьем этаже тихо. Только из кабинетов изредка раздаются то ли смех, то ли чьи-то возгласы. Хаджимэ вдруг понимает, что он впервые за неделю с момента аварии остался наедине с самим собой. Что нет рядом адвоката его семьи или других взрослых. Он впервые наедине со своими мыслями. Но мысли почему-то молчат. «Они ведь… они ведь умерли», — на пробу пытается подумать мальчик, но в груди, почему-то, ничего не вспыхнуло огнём утраты. Или боли. Или чего там должно быть? Почему-то вообще ничего. Пустота. Плакать даже не хочется. Мальчик мотает головой и подходит к дверям библиотеки. Он заходит. Помещение оказывается… очень маленьким. И больше напоминает не библиотеку, а какой-то очень старый склад с кучей книжек. Они валяются. Везде. На полу, на стеллажах, даже на подоконнике рядом с очень, очень чахлым… Фикусом? Хаджимэ не разбирается в растениях. И, конечно, ни намёка на библиотекаря. Хаджимэ сначала даже кажется, что он забрёл не туда. Может, это не библиотека, а действительно какой-нибудь склад для старых списанных книг. Вот только чих, вдруг раздавшийся за одним из стеллажей, говорит об обратном. Значит, он зашёл верно. Хината двигается вперёд, стараясь аккуратно ступать по пустым местам на половицах, чтобы не наступить ни на одну книгу. Или вырванные страницы. На это, на самом деле, жалко смотреть. Хаджимэ думал, что этот приют не обделён денежными средствами. И что тут уж точно будет хорошая библиотека. Но как же он ошибся. За стеллажом, помимо тихого чиха, был слышен ещё и шелест страниц. И когда Хаджимэ заглянул за него, то увидел именно то, что и ожидал увидеть. Среди стопок книг, под самой стенкой, сидел мальчик, наверное, чуть младше самого Хаджимэ. У него были каштановые патлы, торчащие в разные стороны, которые больше напоминали не волосы, а потрёпанную мочалку. Он был… маленьким. И щуплым. И на его маленькие плечи был накинут голубой плед. А ещё он часто чихал. Тихо. Как котёнок. И был так увлечён книгой, что даже не заметил незваного гостя в своей маленькой обители. — Привет, — попытался как можно тише и спокойнее сказать Хаджимэ, чтобы не спугнуть его. Не получилось. Мальчишка у стены испуганно дернулся. И устремил свои огромные глазища на на Хинату, прижимая к себе то ли энциклопедию, то ли какой-то учебник так, будто бы это могло защитить его. — Ты кто? — хрипловатым голоском спросил мальчик. — Не видел тебя раньше. — А меня тут раньше и не было, — пожал плечами старший. — Я только приехал. Хаджимэ Хината. Мы с тобой в одной комнате теперь. Младший ещё несколько секунд посмотрел на него, похлопал глазами, после чего как-то странно фыркнул и снова уткнулся в чтение. — Понятно. Понятно? И что, это все? Хаджимэ нахмурился и подошёл к младшему ближе, из-за чего тот скукожился и вжался в стену сильнее. — Это грубо, — возмутился Хината. — Уйди, — буркнул в ответ мальчик с книгой. — Это грубо, — повторил старший с большим напором и подошёл ещё ближе. — Да что тебе нужно? — не выдержал младший и посмотрел на гостя с явной враждебностью. — Познакомиться! — развёл руками Хаджимэ. — Я же не сделал ничего плохого, почему ты прогоняешь меня? — Ты… Ты… же… — пытался сказать он что-то в ответ, но в итоге лишь снова чихнул после серии коротких вдохов. — Ты же съедешь к концу недели. И мы больше не будем общаться. Зачем нам знакомиться? — Почему я съеду? — Потому что, — пожал плечами младший и не стал больше ничего говорить. Ну уж нет. Хината не будет так просто сдаваться. Не то что бы он так уж сильно горел желанием познакомиться с этим чудиком. Но что-то противно заело внутри и не хотелось отпускать. Поэтому Хаджимэ настойчиво двинулся вперед и в итоге сел рядом с вредным мальчишкой, которого удивило это настолько, что он едва не отскочил. — Да что ты?!.. — Как тебя зовут? — прервал его Хината, глазами исследуя книги вокруг него и выбирая, что можно почитать. И выбрал. Льюис Кэрролл, Алиса в Стране чудес. Потрёпанная, старая книга. Но видно, что кто-то пытался ее подклеить и, наверное, починить. Даже закладку сделал. Он открыл ее на первой странице и приготовился читать, но сначала хотел услышать кое-что от сверстника, который испуганно сидел рядом и смотрел на него… уже не с враждебностью, а с настоящим удивлением. — Ну? — поторопил его Хаджимэ. — А, я… Н-ну… — встрепенулся он и снова сел так, как сидел раньше. — Я… Нагито Комаэда. — Хорошо, — кивнул Хината. — Приятно познакомиться. После этого снова наступило молчание. Хаджимэ подумал, что, наверное, больше ничего не дождётся от странного соседа, но тот спустя пару минут все же произнёс очень тихое, очень смущенное: «И мне». *** Приютская жизнь не сильно отличалась от той, что была у Хаджимэ раньше. По крайней мере, сначала ему так казалось. Ты также встаёшь по утрам, чистишь зубы, собираешь сумку на уроки, завтракаешь, сидишь несколько часов за партой. Просто теперь все эти вещи обязательно проходили в окружении кучи мальчишек. У Хинаты буквально не было ни одной минуты, когда бы он мог остаться наедине с самим собой. До уроков и после — рядом с Комаэдой. Во время — с одноклассниками и сверстниками. И первое время Хаджимэ не знал, как к этому относится. Чиса периодически спрашивала его, как он себя чувствует. Все ли с ним хорошо. А он и не знал. Правда не знал. Поэтому мог только безразлично пожимать плечами. Он не мог ничего сказать о своём соседе. Или одноклассниках. Или учителях. Или даже родителях. В какой-то из дней, пока он и Нагито за одним столом делали домашнюю работу, младший вдруг отвлёкся и хмуро посмотрел на Хинату. — Когда мои родители погибли, я плакал несколько дней. А тебе что, все равно? — спросил он. И в его голоске не было злости или насмешки. Не было возмущения. Лишь детское любопытство и непонимание. Хаджимэ и тогда не знал, что сказать. Он даже не отвлёкся от написания чего-то в тетради. — Я читал в одной книге, — тихо продолжил мальчик, — что это называется апатия. Когда ты ничего не чувствуешь. И плакать не можешь. Потому что не можешь… эм… принять… — Наверное. И все на этом. Они не очень много разговаривали. Хаджимэ просто не хотел. А Нагито, кажется, пытался приспособиться к новому соседу. С любопытством смотрел на него иногда и искренне радовался, когда тот приходил к нему в библиотеке, хоть и старался этого не показывать. Чиса однажды обмолвилась: «От него часто уходят мальчики в другие комнаты. Он… не очень умеет дружить. Надеюсь, что у тебя с ним все будет иначе». Хаджимэ не знал, что это должно значить. Но у него не возникало желание съехать. Или начать ругаться с ним. Комаэда был… тихим. Спокойным. Грубоватым в некоторых моментах, как, например, когда он в первый раз пришёл к нему в библиотеку. Но Хаджимэ было все равно. Возможно, именно это и нравилось младшему. В классе мальчишки его не трогали. Наверное, потому что ещё в первые дни учебы Хината дал понять, что не будет носиться с ними по коридорам. Не будет выводить воспитателей из себя. И не будет «шутить» над своим соседом, о котором успел наслушаться всяких гадостей. Так он и жил две недели с момента приезда сюда. Пока в одну из ночей не случилось это. Ему снился сон. Впервые за долгое время. Он был так похож на реальность. Хаджимэ, его мать и его отец вместе ужинали. Говорили о чём-то обыденном вроде успехов на работе и школе. Делились чем-то общим. После ужина они все вместе собирались съездить в парк аттракционов. Отец, как всегда, за рулем. Мама на переднем сидении рассказывает что-то забавное, включая что-то по радио… И Хаджимэ, сидящий сзади, с ужасом смотрит вперёд, через лобовое окно, как на них мчится ещё один автомобиль. Но родители его будто не видят. Смеются с чего-то, улыбаются… А Хаджимэ не может улыбаться. Он даже кричать не может. Беззвучно открывает рот, пытается дозваться. От страха сердце вот-вот пробьёт рёбра. Секунда. Две. Столкновение. И он просыпается. Сердцебиение такое быстрое и сильное, что Хаджимэ потряхивает. Он, раскрыв широко глаза, говорит себе: «Это сон, это сон, все хорошо, со мной все хорошо, с моими родителями все…» Нет. Это не сон. Это воспоминание. С его родителями не все хорошо. Его родители умерли. Их больше нет. Это конец. Он единственный выжил. Он кричал в машине. Он, он… Он задыхается. Осознание обрушивается на него, словно лавина. Наконец все то, что сидело в его подсознании на протяжении трёх недель, выходит на свободу. Страх, гнев, печаль, скорбь, утрата, отрицание… Все это. У него не получается нормально выдохнуть. И легкие практически разрывает от количества судорожно втягиваемого кислорода. Он делает один вдох, но его прерывает царапающий кашель, от которого тянет вывернуться наизнанку. И слёзы. То ли от физической боли, то ли от душевной. А может все сразу. Но плохо так, как никогда ещё не было. И за всем этим он не слышит возни на соседней кровати, не слышит обеспокоенного голоса. Только сквозь пелену слез видит, как к нему подбегает Нагито, который что-то ему говорит. Но Хаджимэ не может разобрать. Он кашляет, хрипит и сходит с ума, пока в один момент ручонки Комаэды не заставляют его принять сидячее положение. После этого его рот и нос плотно закрывают, из-за чего поток воздуха прекращается. Хаджимэ сначала в панике пытается выбраться, но Нагито наваливается на него сверху и прижимает уже обе ладони к его лицу. — Тебе нужно задержать дыхание! Хаджимэ! Задержи дыхание! — пытается достучаться до него Комаэда. И постепенно… Через минуты четыре он приходит в норму. Точнее, приходят в норму его легкие. Нагито убирает руки и просто сидит рядом, наблюдая, как Хината плачет. Поджимает к себе колени, утыкается в них лбом и тихо скулит, изредка выдавая что-то вроде: «Их нет», «Сгорели», «Не помог». В какой-то момент Комаэда подползает к нему, садится рядом у стены и обнимает его. Гладит немного неуклюже по голове, на каждое слово старшего только качает головой: — Ты не виноват. Хаджимэ жмётся к нему, плачет долго-долго, пока не успокаивается лишь под утро. И на рассвете оба, уставшие, сонные, скатываются на спины и снова засыпают.