Наследие

      28 лет (плюс-минус несколько дней) спустя…       У Драко болела голова. Он не был до конца уверен, чья это была идея пригласить всех — буквально всех их демонических отпрысков — на рождение, но как только он узнает имя ответственного, то заколдует к чертям собачьим. Поразительно, что он забыл, насколько шумными они могут быть, и все же, после всех лет — десятилетий, на самом деле, — званых ужинов, праздников и просто, черт возьми, встреч, он до сих пор не привык ко этому гаму.       И, оглядев комнату, Драко понял, что это было довольно зрелищно.       Джеймс Поттер и его муж пытались поговорить друг с другом сквозь пронзительный визг их невероятно очаровательной маленькой дочери.       Альбус Поттер укачивал на руках одну из своих девочек-близняшек, пока Нарцисса держала другую на коленях, потягивая вино из бокала, и оба они одновременно обсуждали что-то с Гарри (который, будучи частично отошедшим от дел главным аврором, определенно все еще являлся таким же невыносимым, как и при полном рабочем дне).       Эдмунд и Одилия Томас Нотт препирались друг с другом в углу, на что было так же смешно смотреть, как и в детстве, а их близкие неловко стояли по бокам. Находящийся рядом Дин игнорировал двух своих отпрысков, как это было лучше всего, когда они спорили, и смеялся над историей, которую рассказывал Люциус, удерживая трехлетнего сына Джеймса, который, казалось, был в нескольких шагах от одного из своих печально известных срывов — что не предвещало ничего хорошего абсолютно никому (или чему) в радиусе пяти ярдов.       Также здесь присутствовал клан Уизли. Почти все братья Джинни, их супруги, а также их дети и внуки собрались в углу большой гостиной, разрушая одну из многочисленных башен еды, которые сотворила Гермиона. Даже присутствовали Тедди и Виктуар, чьи волосы резко выделялись среди моря рыжего.       В общем, Драко был уверен, что в Мэноре было громче, чем когда-либо прежде, и каким бы радостным ни был для него этот день, ему чертовски сильно нужно было выпить.       — Постарайся не выглядеть таким мрачным, дедушка, — сказал кто-то, и чужая рука опустилась ему на плечо. — Это должен быть счастливый день.       Драко обернулся, но ему не требовалось визуальное подтверждение, чтобы понять, кто это.       — Тео, — сказал он. — Я думал, ты… как ты выразился… слишком занят, будучи старым и отошедшим от дел, чтобы прийти отпраздновать это событие.       Тео помахал рукой в воздухе.       — Тот факт, что я поверил хоть одному слову… — замолчав, он наколдовал два бокала огневиски и протянул один Драко. — Ты же не думал, что я упущу тот самый момент, когда наконец смогу называть тебя дедушкой?       — По крайней мере, я буду наименее похожим на дедушку из всех, — съязвил Драко, с улыбкой оглядывая своих седеющих друзей и семью.       Тео фыркнул.       — То есть до тех пор, пока мы с Дином не вступим в этот клуб, — сказал он, поднимая бокал.       Драко рассмеялся в ответ и быстро поднес стакан к губам, наслаждаясь жжением, которое заполнило горло, когда он проглотил янтарную жидкость.       — Как Лили? — искренне спросил Тео.       — Насколько знаю, все нормально, — ответил Драко, пытаясь скрыть раздражение тем фактом, что его вогнали в ту же комнату, что и всех остальных.       Тео, который почти проглотил содержимое стакана, когда заметил выражение лица Драко, чуть не подавился, когда из глубины его груди вырвался смешок.       — Полагаю, мы все знали, что так оно и будет, — сказал он, когда дыхательные пути наконец очистились. — В ней слишком много от Джинни.       — В этом нет никаких сомнений, — согласился Драко, не в силах сдержать улыбку.       Лили всегда была полной противоположностью Скорпиусу, даже когда они были детьми, и поэтому тот факт, что они влюбились друг в друга, стал сюрпризом для их семей. Если Скорпиус был тихим и сдержанным, то Лили была шумной и неистовой. Если Лили была вспыльчивой, то Скорпиус — непреклонно терпеливым. И хотя многие пытались ссылаться на старое-доброе «противоположности притягиваются», Драко всегда знал, что все не так просто. Лили дала Скорпиусу уверенность, которую он всегда пытался обрести, а Скорпиус дал Лили чувство спокойствия, которое она никогда не считала возможным в своей жизни. Они были двумя половинками пресловутого целого, и их различия были не просто различиями — они делали их впечатляюще сильным сочетанием.       — А Скорп? — спросил Тео, слегка понизив голос.       Вроде бы обычная фраза, но Тео, как и другой посвящённый человек, склонен был проявлять осторожность, когда речь заходила о том, что так часто оставалось невысказанным. Собственным детям Тео, какими бы сплетниками они ни были, никогда не рассказывали о силе, которой обладала Гермиона. Даже Уизли, чей генетический код теперь будет переплетен с даром, держали в неведении, и Лили была совершенно непреклонна, когда Джинни и Гермиона впервые все ей объяснили.       Драко вздохнул.       — Это Скорп, — сказал он через секунду, тоже понизив голос. — Как, по-твоему, он?       — Я всегда говорил тебе, что волнение доведёт этого парня до могилы, — заметил Тео.       — Не могу сказать, что виню его в этом, — ответил Драко, делая еще один глоток. — Если бы это был я, сомневаюсь, что справился бы с предстоящей передачей лучше.       — По крайней мере, он твой лишь наполовину, — сказал Тео, поднимая брови. — Иначе я бы сказал, что бедный ребенок обречен.       Драко лишь хмыкнул в ответ. Тео был прав, но говорить ему об этом было не вариантом — Тео не просто раздражал, когда был прав; он был невыносим.       — Это напомнило мне кое-что, — продолжил Тео, невозмутимый молчанием Драко. — Надеюсь, твоя вторая половинка готова присоединиться к нам, простым магическим смертным.       Драко улыбнулся, почувствовав, как сознание Гермионы соприкоснулось с его при упоминании ее имени. Она, как это часто бывало, когда не могла быть рядом с ним на одной из этих семейных встреч, подслушивала, надеясь, что кто-нибудь оступится, забыв о связи.       — И я все равно смогу надрать ему задницу на дуэли, — уверенно сказала она, и Драко рассмеялся.       Тео лишь покачал головой, зная, что смех Драко означал, что Гермиона сказала о нем что-то не очень лестное.       — Скажи ей, что я буду ждать снаружи, как только сила уйдёт, — сказал Тео, указывая длинным пальцем на своего друга.       — Ни черта, — сурово сказал Драко. — В день рождения моего внука дуэлей не будет.       — Конечно, всегда есть завтра, — быстро сказал Драко Гермионе. — Три десятилетия Тео ворчал о том, что сможет победить тебя в честном бою. Тебе лучше размазать его.       В голове Драко раздался смешок, все такой же пьянящий, как и всегда.       — Я постараюсь не слишком сильно задеть его самолюбие.       Драко снова рассмеялся, на этот раз схватившись за живот, когда в его голове промелькнули образы Гермионы, смущающей Тео.       Но зовущий его голос внезапно прервал эти мысли.       — Папа!       — О боже, — заметила Гермиона, сразу поняв, кому принадлежит голос, — я оставляю тебя разбираться с какой бы то ни было сегодняшней катастрофой…       — Жестоко, — сказал ей Драко, быстро допивая. — Она и твоя дочь.       — На случай, если ты забыл, я сейчас немного занята, — ответила она и тут же начала отходить к мосту, явно не заинтересованная в том, что их дочь умудрилась натворить на этот раз.       — Как удобно.       — О, Элдрид, — пробормотал Драко, когда дочь приблизилась.       Тео только усмехнулся.       Элдрид, или Эл, как она настаивала называть себя родителей, была почти точной копией своей матери. Единственной физической разницей между ними был цвет волос — у Элдрид они были такими же платиновыми, как и у всех Малфоев. Было странно видеть в ней так много черт Гермионы с таким прямо противоположным характером, но независимо от того, насколько взрослой или трудной она станет, она всегда будет малышкой Драко.       — А эта точно твоя, — заметил Тео, и в его голосе явно слышалось веселье, когда он поднес стакан к губам.       И Драко тихо застонал: знал, что это правда. Но ещё она частично принадлежала Гермионе… и всем, кто был до нее.       Элдрид была, по определению любого, силой, с которой нужно считаться — факт, который был очевиден с того момента, как она ворвалась в этот мир. Хотя она была маленького роста, это не уменьшало ее сияния. Возможно, она и была распределена в Равенкло, но время, которое потребовалось Шляпе принять решение, было не просто рекордным — он переплюнуло все распределения до нее (и, вероятно, после). Она была хитра, как любой слизеринец, храбра, как любой гриффиндорец, и преданна, как любой хаффлпаффец, но ее остроумие превосходило даже остроумие ее матери, и в конце концов, несмотря на то, что распределяющая шляпа лихо заявила всей школе, что она никогда по-настоящему не будет принадлежать ни одному факультету, победил ее интеллект. Она была загадкой и гордилась этим, но никогда не вела себя так, будто была выше всех вокруг.       Но ещё она была полной занозой в заднице, и Драко очень любил ее за это.       Элдрид снова позвала отца, но остановилась, когда наконец заметила второго человека.       — О, привет, дядя Тео, — сказала она, понизив голов, когда она закончила подходить. — Я тебя не заметила.       — Именно поэтому ты никогда не будешь моей любимицей, — заметил Тео, погрозив ей пальцем.       — Ой, отвали, — пробормотала она в ответ, широко улыбаясь, несмотря на то, что ее беспокоило. — Я определенно твоя любимица и всегда ей буду. Ты все еще злишься, что папа выбрал Гарри моим крестным.       Драко грозно уставился на дочь.       — Элдрид, — предупредил он. Его малышка или нет, но ему не особенно нравилось, как она иногда разговаривает с людьми.       — Что? — в замешательстве спросила она. Она знала, что у него нет доказательств, особенно когда ее мать — Гермиона, поэтому она просто невинно улыбнулась, ожидая, что Драко оставит свою жалкую попытку отчитать ее за выбор слов.       Тео рассмеялся, с интересом наблюдая за противостоянием.       — Я оставлю вас, — сказал он, подмигнув Драко, прежде чем уйти.       — Элдрид, — повторил Драко, едва они остались одни, и слегка покачал головой, когда слова слетели с губ. — Сколько раз я…       — Перестань, пап, — сказала она. — Это всего лишь Тео.       Драко смотрел на нее глазами цвета темной стали.       — Хорошо, ладно, — сказала она, в отчаянии откидывая голову. — Я буду следить за языком в присутствии гостей. Счастлив?       Драко закатил глаза, но признал, что это лучшее, что он мог от нее получить.       — Мы можем поговорить? — тихо спросила Элдрид, нервно оглядываясь по сторонам. — Наедине? — подчеркнула она.       — Что случилось? — спросил Драко, быстро ведя дочь в пустой коридор за пределами комнаты, в которой находились все остальные.       Элдрид нахмурилась.       — Скорпиус, — сказала она, прикусывая щеку. — Возможно, я… — она замолчала, явно пытаясь удержаться от компрометирующих слов.       Драко тяжело вздохнул, сразу все поняв.       — Что ты сделала на этот раз?       — Я ничего не делала! — сказала она ему, уперев руки в бока, что было до жути похоже на то, что сделала бы ее мать. — Честно! — добавила она, до сих пор испытывая на себе взгляд отца.       — Тогда почему у тебя такой виноватый вид? — спросил Драко, обвиняюще наклонив голову.       Элдрид помолчала, снова прикусывая щеку и неловко переминаясь с ноги на ногу.       — Ему не очень хорошо, — сказала она наконец.       Драко изучал ее, пытаясь решить, стоит ли настаивать на подробностях, но быстро решил этого не делать. На этот раз Скорпиус просто оказался немного более приоритетным. Он разберется с тем, что сделала или сказала Элдрид, в другой раз.       Или нет, подумал он, едва не рассмеявшись вслух от того, как нелепо, что он все еще вмешивается в ссоры своих детей. Ей двадцать пять, и она вполне способна решать проблемы самостоятельно.       — Хорошо, — сказал он, не сводя с нее глаз. — И где он?       — Наверху, в коридоре, возле комнаты Лили, — ответила Элдрид, обрадовавшись, что ее больше не допрашивают. — У него был такой вид, будто он сейчас потеряет сознание.       Драко кивнул и поставил пустой стакан на маленький столик рядом с собой.       — Знаешь, — начал он, положив руку на плечо дочери, прежде чем уйти. — То, что ты не боишься силы сейчас, еще не значит, что ты не испугаешься, когда столкнешься с неизбежностью этого.       Элдрид закатила глаза.       — Я знаю, папа, — сказала она, и по ее голосу было видно, как ей надоели его слова. — На этот раз я не хотела его злить. Он просто…       — Он беспокоится, — подсказал Драко, но на самом деле все было не так просто, и они оба это знали. — Иди, — сказал он, указывая на дверь. — Тебя там хотят видеть.       — Меня всегда хотят видеть, — пробормотала она, но после еще одного сурового взгляда отца повернулась и пошла обратно в комнату.       Драко мягко улыбнулся, глядя, как Элдрид исчезает, а затем повернулся и направился вверх по лестнице. Он ступал по одной ступеньке, двигаясь медленно и надеясь, что произошедшее между Элдрид и Скорпиусом не было таким значительным, как их последний спор. Она начали говорить друг с другом спустя почти месяц, и Драко не был уверен, что Гермиона сможет справиться с еще одним подобным инцидентом, особенно сейчас, когда все должно было произойти.       Разве пенсия не должна быть легким периодом? Он мысленно застонал, поднимаясь по последним ступенькам.       Он повернул за угол в коридор, который вел к комнате Лили, и остановился, когда увидел расхаживающего взад и вперед перед закрытой дверью Скорпиуса. Он покачал головой.       — Скорпиус, — позвал Драко. — Ты ведь знаешь, что тебе не обязательно ждать здесь?       Скорпиус обернулся и с облегчением вздохнул, увидев отца.       — Я сказал Лили, что выйду подышать свежим воздухом, — с дрожью в голосе ответил он. — Мама и Джинни сейчас с ней. Они сказали, что потребуется какое-то время.       — И ты называешь это воздухом? — спросил Драко, вопросительно подняв бровь.       Хотя Скорпиус, как правило, был так же безукоризненно собран, как и любой из Малфоев, выглядел он плачевно. Лицо было пепельным, платиновые волосы слегка спутаны, а одежда… она выглядела так, словно ее не меняли уже несколько дней. Под глазами были темные круги, что в сочетании с бледностью кожи придавало ему довольно болезненный вид, а губы были сухими и потрескавшимися, без сомнения, от постоянного кусания — нервная привычка, которую он, несомненно, унаследовал от матери.       Он был напряжен, это было бы очевидно любому из десятков людей (животных), которые ждали внизу и случайно забрели в коридор, но Драко знал лучше. Стресс Скорпиуса не был вызван осознанием того, что в любую минуту он официально станет отцом, совершенно — он говорил об этом моменте с тех пор, как впервые понял, что его чувства к Лили совсем не платонические. Его стресс — настоящая причина того, что он выглядел так, словно вот-вот развалится на части, — был вызван чем-то совершенно другим.       Страх. В частности, страх перед силой, которую он вскоре унаследует от матери.       — Давай, — сказал Драко, положив руку на плечо Скорпиуса. — Пойдем прогуляемся.       — Но…       — Связь, помнишь? — прервал его Драко, уже поворачиваясь, чтобы спуститься по лестнице. — Твоя мать предупредит меня, когда придет время. Далеко мы не уйдем.       Скорпиус замялся, оглянулся на закрытую дверь, словно ожидая, что она в любой момент распахнется, и быстро последовал за ним.       — Гермиона, — позвал Драко через связь, спускаясь по лестнице. — Я вывожу Скорпа на улицу.       — С ним все в порядке? — обеспокоенно, как и обычно, когда дело касалось их двоих детей, даже несмотря на спокойствие, которое Драко пытался проецировать через мост, спросила Гермиона.       — Он неважно выглядит, — сказал ей Драко, оглядываясь, чтобы убедиться, что Скорпиус все еще следует за ним. — Ничего такого, чему не могла бы помочь прогулка вокруг озера, — добавил он, довольный тем, что сын не передумал и не бежит обратно вверх по лестнице.       — Может, мне стоит присоединиться к тебе, — сказала Гермиона, чье беспокойство до сих пор не улеглось. — Если он нервничает из-за передачи…       — Давай я сначала попробую с ним поговорить, — настаивал он, сворачивая за угол.       — Ты уверен? Утром он сказал, что с ним все в порядке, но я уверена, что это оказывает на него влияние.       — Думаю, ему просто нужна небольшая поддержка того, кто не так… вовлечен.       Гермиона усмехнулась.       — Не могу сказать, что виню его, — сказала она. — Последние пару недель Хальвор был просто невыносим — он слишком рад, что наконец-то сможет обучить одного из наших отпрысков.       — Мне не жаль на какое-то время выкинуть его из головы, — ответил Драко, радуясь перспективе, что в первые за три десятилетия предки сосредоточатся не на Гермионе. — Скорп будет в порядке. Просто позволь мне поговорить с ним.       — Дай знать, если передумаешь — Джинни справится и без меня, если понадобится.       Драко быстро пробормотал «хорошо» и «я люблю тебя», прежде чем переключить внимание на то, куда он шел, стараясь держаться подальше от комнаты, в которой находилось множество гостей. Он направился к задней части Мэнора и остановился у задней двери, которая вела прямо в один из любимых садов Нарциссы.       — Озеро? — тихо спросил он, поворачивая голову.       Скорпиус просто кивнул.       Драко открыл дверь и вывел Скорпиуса наружу, дав сыну идти первым. Они тихо брели по знакомой извилистой тропинке, не останавливаясь ни на одном из небольших садовых участков. Было прохладно, но до озера было недалеко, поэтому Драко не стал накладывать согревающие чары, а предпочел насладиться холодом, заполнившим легкие. Когда они дошли до конца тропинки, Скорпиус остановился, глубоко вздохнул, осматривая горизонт, а Драко отошёл, стараясь дать сыну пространство, как физическое, так и ментальное, прежде чем снова заговорить.       — Я не готов, — наконец сказал Скорпиус, делая еще несколько шагов в сторону, чтобы подойти ближе к воде.       Драко вздохнул.       — Знаю, — сказал он, вглядываясь в темную воду. — Но пришло время.       — Лучше бы оно не приходило, — признался Скорпиус. — Эл гораздо лучше подходит для этого, — заявил он, взмахнув рукой, как бы указывая на все происходящее.       Драко вздохнул.       — Твоя сестра не из тех, кто собирается стать родителем, — сказал он ему. — И ты знаешь, что она говорит о том, как хочет наследовать силу, только потому, что знает, что это действует тебе на нервы, верно?       — Было бы неплохо, если бы я мог позаимствовать немного ее уверенности, — печально признал Скорпиус. — Она всегда так уверена, что все будет хорошо. Я не могу… — но слова его затихли.       — Ты действительно думаешь, что она сможет справиться, когда придет ее время? — спросил Драко, когда стало ясно, что его сын не собирается продолжать.       Скорпиус пожал плечами, не в силах оглянуться на отца.       — Нет, — продолжил Драко, наблюдая, как его сын рассеянно смотрит на озеро. — И я знаю — она слишком похожа на меня. Она так же напугана и обеспокоена, как и ты сейчас. Пусть это не вводит тебя в заблуждение.       — Может быть, — тихо пробормотал Скорпиус, опустив взгляд на безукоризненно ухоженную траву у ног.       — Определенно, — подтвердил Драко, стараясь не рассмеяться. Когда до этого дойдёт, Элдрид испугается передачи больше, чем Скорпиус.       Скорпиус повернулся к озеру, и Драко последовал его примеру, прислушиваясь к успокаивающим звукам воды, плещущейся о берег.       — На что это похоже? — внезапно спросил Скорпиус почти шепотом.       — Я уверен, твоя мама…       — Да, она объяснила, на что похожа передача, — прервал его Скорпиус, прежде чем Драко успел закончить. — И она пыталась объяснить, каково это — колдовать с помощью силы, но думаю, ей трудно вспомнить, каково это — жить без нее. Кажется, ей очень комфортно с ней — как будто это такая же часть нее, как и ее ДНК.       — Да, и так будет для тебя, — сказал Драко. — У твоей матери не было времени подготовиться к этому моменту, как у тебя, — напомнил он сыну. — Проснуться после едва ли не смерти с ней… — Драко замолчал, даже сейчас дрожа от воспоминаний. — Ей было трудно владеть чем-то таким странным и чуждым, но это спасло ей жизнь — обе ваши жизни — и со временем она привыкла к этому чувству. И ты привыкнешь.       — Но буду ли я чувствовать то же самое?       — А-а, — понимающе пробормотал Драко. Так вот о чем он действительно беспокоился. — Я не совсем уверен, что подхожу для ответа на этот вопрос, — он перестал поворачиваться к сыну. — Я не законный наследник…       — Но ты владел силой через связь, — заявил Скорпиус, снова прерывая его. — Мама одолжила ее тебе. И я знаю, что ты использовал ее всякий раз, когда сталкивался с особенно трудным заданием — Гарри рассказал Лили об инциденте с драконами.       — Проклятый избранный, — пробормотал Драко. Дать Гарри рассказать строго засекреченную информацию ради сказки на ночь детям. — Да, твоя мать время от времени одалживала мне силу, — признался он через секунду. — Но только на несколько дней и только тогда, когда у нас не было другого выбора.       — Значит, ты знаешь, каково это — использовать ее, — сказал Скорпиус, вглядываясь в лицо отца в поисках понимания.       — Да, — начал Драко, проводя рукой по волосам, — я знаю, каково это. Он замолчал, оглядываясь на озеро, прежде чем снова заговорить. — Это прибавляет сил, но я всегда чувствовал себя как-то странно, когда она оказывалась у меня, — объяснил он наконец. Пальцы покалывало от затопивших сознание воспоминаний. — Все усиливается — особенно чувства, и магия приходит более естественно. Но она никогда не принадлежала мне, и поэтому никогда не подходила верно.       — Она… — Скорпиус замолчал, и Драко увидел, что он пытается что-то произнести. — Ты все еще жаждешь ее?       — Сила притягательна, но не развращает, — сказал Драко, догадываясь, и, похоже, правильно, о чем пытается спросить его сын.       — Но человек, который пытался убить маму, убить всех нас — разве она не развратила его? Разве ты не можешь сказать, что обладание силой превратило его в монстра, которым он был?       Драко покачал головой.       — Его развратила не сила, — сказал он. — А идея, навязчивая идея держаться за то, что ему не принадлежит.       — А если то же самое случится и со мной? Что, если я стану настолько зависимым от этой силы, что не захочу от нее отказываться?       — Нет, — заверил его Драко.       — Откуда ты можешь это знать?       — Потому что ты сын своей матери, — ответил Драко. — Потому что ты об этом беспокоишься. Потому что быть отцом для тебя важнее, чем унаследовать какую-то древнюю силу.       — Лили сказала то же самое, — тихо произнес Скорпиус.       Драко улыбнулся. Если у него и были какие-то сомнения в том, что Лили — подходящая кандидатура для его сына, то именно в этот момент они все испарились.       — Ты должен слушать свою жену, — сказал он. — Она явно умнее тебя.       Скорпиус поднял голову, и Драко увидел, что он широко улыбается.       Драко уже собирался отпустить еще одну шутку, радуясь, что сын наконец-то чувствует что-то, помимо меланхолии, как вдруг ощутил вторжение в своё сознание.       — Драко, пора, — поспешно сказала Гермиона, а затем последовала серия образов, которые, как Драко мог лишь предполагать, означали, что ребенок сейчас родится — и быстро. — Лучше всего аппарировать, если сможешь.       — Уже идём, — быстро ответил Драко.       — Пора, — громко сказал Драко, схватив сына за руку и быстро аппарировав, прежде чем Скорпиус успел ответить.       Они приземлились в том же коридоре, в котором Драко нашел Скорпиуса, и даже снаружи была слышна суматоха за дверью, напугавшая обоих мужчин.       — Ты нужен Лили, — сказал Драко, увидев испуганное выражение на лице сына. — Постарайся сосредоточиться на ней… если сможешь.       Скорпиус кивнул и направился к двери, но на секунду замешкался, положив ладонь на дверную ручку.       — Увидимся на другой стороне, — тихо сказал он, поворачиваясь, чтобы в последний раз посмотреть на отца.       — Увидимся на другой стороне, — повторил Драко, глядя, как сын исчезает в комнате.

***

      Сначала раздался тихий вскрик, а потом вспыхнул такой ослепительный свет, что он сбил его с ног.       Но свет не был таким дезориентирующим, как то, что последовало дальше.       Шок пробежал по телу, лишая возможности дышать, и время замедлилось в геометрической прогрессии. Каждая секунда проходила медленнее вечности. Ощущение было не совсем болезненным, но и не очень приятным. И хотя он сомневался, что это реально, он чувствовал, как холодная дорожка слез стекает по лицу, ощущая кажущиеся бесконечными волны странной силы, что проходят через него.       Ему говорили, на что это похоже, предупреждали, что он, скорее всего, будет бояться, но на самом деле испытывать это чувствовалось совсем по-другому. Ему казалось, что он плывет в изнуряющем токе электричества, как будто его швырнули головой вперед в такой сильный поток, что он никогда не сможет выбраться. Он боялся, что если так будет продолжаться еще немного дольше, то он утонет. Но он не тонул.       Не мог.       Удивление прошло медленно, а может, даже быстрее, чем он думал. Он начал погружаться в себя, в силу, которая теперь текла по его венам. Следующим исчез ужас, и пустоту заполнили утешительные образы; образы того, что произошло. Воспоминания, которые ему показывали, и те, которые он еще не видел, но заставил его едва ли не потерять равновесие один образ — образ его окровавленной матери, гораздо более молодой, неподвижно лежащей в какой-то комнате. Это потрясло его сильнее, чем сама сила.       Он знал эту историю. Он знал, что произошло дальше, и все же, будучи свидетелем того момента, когда она чуть не умерла… он…       Но внезапно изображение изменилось. Глаза матери открылись, и впервые за долгое время его охватило сильное спокойствие.       И вдруг все закончилось. Он чувствовал… он чувствовал себя по-другому, но на удивление нормально.       Скорпиус открыл глаза, застонал, пытаясь сориентироваться, и понял, что кто-то стоит над ним. Его мать.       — Скорпиус, — тихо сказала Гермиона с улыбкой.       — Это?.. — начал он, но остановился, тяжело сглотнув. Он уже знал ответ на вопрос, который собирался задать. Он чувствовал это каждой клеткой своего тела.       — Да, — просто ответила она. А затем протянула руку, чтобы помочь ему подняться с пола. — Теперь она твоя, — она замолчала, потому что новый крик эхом отразился от стен. — И у тебя дочь.