Мир, в котором нет тебя

Так паскудно начавшийся день просто не мог закончиться ничем хорошим, даже если сегодня ночь Хеллоуина… Особенно, если сегодня ночь Хеллоуина! Гарри это понял, едва приоткрыв глаза, и со стоном уткнулся носом обратно в колени, для надёжности накрывшись с головой мантией. Оказывается, он всю ночь так и просидел на полу, прислонившись спиной к холодной стене. Сегодняшняя ночь, как и множество предыдущих, не принесла ни отдыха, ни облегчения — ничего, кроме тоски и чувства невосполнимой потери. Может, Гарри стало бы хоть немного легче, если бы он смог понять, кого так отчаянно ищет? Кто зовёт его — там, в темноте?! Под мантией всё стало ещё хуже. Ехидным призраком перед ним маячило так и ненаписанное эссе по ЗОТИ. Тьма и тишина помогли в красках представить, как скривившийся в ядовитой усмешке Снейп размазывает его тонким слоем по классу: сначала своими издевательскими комментариями, а затем и при помощи палочки. Во всех подробностях вспомнились и вчерашний поединок, и вечер, и разговор с друзьями. Настроение, и без того не радужное, испортилось окончательно. Сегодня всё станет только хуже, по-другому и быть не может. ЗОТИ сегодня нет, но эссе сдать нужно. Что он будет плести о невыполненном задании? Расскажет, что разозлился, когда увидел, как его профессора обхаживает этот скользкий тип? Или про сны объяснять будет? Про первое лучше вообще не упоминать. А про второе… Плевать хотел бывший зельевар, а ныне профессор ЗОТИ, что он, Гарри Поттер, эти самые ТИ, в лице безносой образины, полгода назад благополучно и качественно похоронил. Для Снейпа это один хрен не аргумент. Собственно, Снейп, по мнению Гарри, много на что плевать хотел! И на громкие, уверенные, но какие-то детские провокации, и на робкие, неуклюжие попытки привлечь к себе внимание. Гарри был уверен, что профессор наплевательски относился даже к факту собственного выживания, который его, похоже, не особо радовал. И уж вдвойне и с особым удовольствием ему было наплевать с Астрономической башни, точнее из слизеринских подземелий, на проблемы снов Гарри Поттера. И на самого Гарри Поттера тоже. Вчерашние обида и злость вернулись с новой силой, и Гарри действительно пожалел, что сломал Снейпу руку, а не шею. Сидел бы он сейчас в Азкабане и не стал бы свидетелем вчерашнего отвратительного разговора. Не узнал бы, что и последний человек, являвшийся незыблемой частью его прежнего внутреннего мира, предал и отказался от него. Ну и что, что они враждовали и ненавидели друг друга столько лет. Снейп был константой, неизменной величиной, которая должна присутствовать всегда! Он есть, и значит мир точно существует! А если его нет… Гарри вскочил на ноги и зло встряхнулся. Снейп — сволочь и предатель — каким был, таким и остался! А что ещё можно ожидать от предателя, кроме предательства?! Правильно — ничего! Новая жизнь, говорите?! Ну, раз она новая, то и нечего тащить в неё старых врагов. Тем более врагов, которым ты настолько безразличен, что они даже врагами тебе быть не хотят! У него больше нет любимых родителей, любимого крёстного, любимого врага. Остались только друзья. И замечательная девушка, которую Гарри, наверное, всё же любит. Просто он сам этого не понимает, потому что как-то неправильно представляет, какой она должна быть, эта самая любовь, и путает её с каким-то другим чувством. Вот с ними — Гермионой, Роном и Джинни — он и будет строить свою Новую Жизнь! Друзья накинулись с расспросами прямо за завтраком. Пришлось объясняться. Вразумительно ответить, что именно довело его вчера до такого состояния, оказалось невозможно. Снейп смеялся? Ну да, известие, конечно, шокирующее, но он же, в конце концов, тоже человек. Почему-то никто, кроме Гарри, не видел в этом ничего ужасного. А рассказать, как новый преподаватель рун поправлял ему волосы, Поттер не решился. Было в этой сцене что-то такое… интимное что ли. И как объяснить, насколько волнующим и притягательным оказался смех зельевара?! Ну, не смеются так рядом с людьми, которые противны или безразличны. Так ведут себя только со своими. А Гарри страстно желал, чтобы «своих» у Снейпа не было. Ну почему с другими он может быть таким…таким… А на Гарри даже разозлиться не хочет! В полном соответствии с ожиданиями день прошёл отвратительно. Всё валилось из рук, мысли постоянно крутились вокруг Снейпа. Гарри не мог ни на чём сосредоточиться, хоть ты тресни, и в итоге заработал штрафные очки даже у Флитвика. С эссе Гарри решил не морочиться — чего дёргаться раз всё равно не написал?! — а Снейпа, по возможности, обходить стороной. На то, что Летучий Мыш про эссе забудет, Поттер даже не надеялся. Но если просто не попадаться ему на глаза, то завтра можно будет сказать, что забыл, а за ночь успеть состряпать хоть что-нибудь. Ну получит дополнительный день отработки, и что? Держаться от Снейпа подальше не получалось. Как бы Гарри ни старался, его как магнитом тянуло поближе к профессору. Весь завтрак и обед Поттер украдкой приглядывался, пытаясь понять, какую руку сломал Снейпу и полностью ли тот избавился от последствий. А ещё присматривался к профессору Хиксу, с удовлетворением отметив, что за завтраком они со Снейпом и словом не перемолвились. Только вежливо друг другу кивнули в знак приветствия. Зато за обедом Поттер сшиб со стола целый кувшин тыквенного сока, заметив, как улыбался Хикс, принимая от Снейпа корзиночку с булочками. Аппетит пропал начисто, и Гарри буквально вылетел из Большого зала, не дожидаясь друзей. Запыхавшаяся и сердитая Джинни догнала его уже у входа во владения гриффиндорцев. — Гарри, почему ты так быстро ушёл, я не успела толком поесть?! И почему мне ничего не сказал?! — девушка была возмущена. — Я хотела поговорить о сегодняшнем вечере. Я знаю, что вы с Роном не стали придумывать себе костюмы! Но, поскольку мы идём вместе, а я буду в нарядной мантии, то и ты должен выглядеть соответственно. Гарри удивлённо приподнял бровь, стараясь максимально скопировать Снейпа, но Джинни этого даже не заметила. — Я хочу… Чего хочет Джинни, он уже не слушал, уставившись на длинную выбившуюся из хвоста прядь. Если бы не подсмотренная вчера сцена, ему и в голову бы не пришло её поправить, и всё же Гарри решил попробовать. Осторожно коснувшись волос девушки, он аккуратно завёл их за ухо, прислушиваясь к собственным ощущениям. Всё было не так. Даже подглядывая за другими людьми, он чувствовал больше волнения, чем сам сейчас испытывал. Гарри понимал, что для повторения вчерашнего очень не хватает чего-то главного. «Интересно, а как это выглядит со стороны?» Ответ не заставил себя ждать. Рядом кто-то хихикнул. — Выглядит так, словно вы, молодой человек, не знак внимания симпатичной девушке оказываете, а завязываете на ботинке не вовремя развязавшийся шнурок. Так… некстати возникшая досадная необходимость — и делать не хочется и игнорировать нельзя! Полная Дама насмешливо улыбалась и выглядела очень довольной своим сравнением. — Фонарь Джека! — рявкнула пошедшая пятнами Джинни и, не дожидаясь Гарри, полезла в проход. * * * * * Пламя свечи неуверенно заколебалось, словно подгоняя вяло текущие мысли. Редкие два часа покоя перед кошмаром, торжественно именуемым «празднование Хеллоуина». Северус Снейп устало прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу. Как будто это могло ему помочь сосредоточиться! Последний год Поттера в школе… Между ними ничего не изменилось. На что он вообще надеялся? Зачем сюда вернулся? Зачем вернулись они оба? Один преподавать, другой учиться? Это даже не смешно, потому что, совершенно очевидно, что учиться Гарри хочет ещё меньше, чем он хочет учить. Мальчишка его ненавидит и, кажется, чем дальше — тем больше. Хоть вывернись наизнанку, хоть башкой стену прошиби, ничего не изменится, только хуже станет. То, что Гарри не любит и практически не умеет признавать свою неправоту и менять отношение к людям, Северус знал давно, но чтобы так… Ведь Поттер, в сущности, был справедливым и неглупым парнем, достаточно отходчивым, достаточно добрым… Но почему-то именно ему, Северусу, он не желал простить ни единого слова и жеста, даже если знал, что они были вынужденными. Ни о каком сближении не могло быть и речи, это было очевидно ещё тогда, в Мунго… Поттер стоял, топтался за спинами МакГонагалл и Кингсли, а потом, что-то прошипев, сбежал, к вечеру вернулся один. Северус, проснувшийся как только приоткрылась дверь палаты, физически ощущал прикованный к нему изучающий взгляд и, почувствовав чрезмерно близкое присутствие, открыл глаза. Зачем Поттер вообще тогда пришёл, Северус так и не понял. Если судить по виду — то чтобы начать швыряться «Авадами». Нет, он, конечно же, понимал, что должен был чувствовать парень, когда с него сняли розовые очки, и всё же сделал это Северус не по своей воле, не из прихоти… однако, всё же сделал, и добавил ко всем своим преступлениям ещё одно, возможно, самое тяжкое — отправил Героя умирать, напоследок лишив иллюзий. И никакие оправдания ему теперь не помогут. Уж лучше бы сдох в той хижине, потому что Герой, вне всяких сомнений, решил его назначить ответственным за грехи и предательства всех, кто успел разочаровать его в недолгой геройской жизни. Тот самый случай, когда правда для гриффиндорца не имеет никакого значения по той простой причине, что её не хотят понимать и принимать. А тут ещё эта рыжая потаскушка… Может, Северусу и удалось бы разрулить ситуацию быстро и с наименьшими потерями, если бы он сумел сохранить беспристрастность и ясное мышление. Тревога за мальчишку тесно переплелась с собственными переживаниями, и это всё только усложняло. Плохо было то, что дело было не только и не столько в попытке защитить, сколько в самой обыкновенной ревности. Ревности, на которую он, Северус Снейп, не имел никаких прав. А самым скверным было, что Гарри, кажется, давно это понял. Может быть он и не сумел идентифицировать движущее Северусом чувство как ревность, но совершенно точно знал, какие именно действия вызывают в нём взрыв эмоций. А тут ещё Северус сам себе подгадил. Это надо же было так проколоться! Ничего глупее, чем прямо на уроке начать выяснять, где пропадают Поттер и мелкая Уизли, и придумать нельзя было. Когда он успел докатиться до того, чтобы не только позволять себе паниковать, но и демонстрировать это? В том, что мальчишке уже обо всём рассказали, сомневаться не приходилось. Теперь Поттер удвоит усилия, проводя с Уизли ещё больше времени и толком даже не понимая, что тем самым вредит себе и причиняет боль ему. Убедившись в разговоре с Поппи, что большую часть урока Поттер действительно провёл в больничном крыле, где Помфри его диагностировала и расспрашивала на предмет нарушений сна, Северус немного успокоился. То, что мелкая Уизли там даже не появлялась, он решил оставить без внимания — его это не интересовало. Впрочем… Не придать значения такому проступку было нельзя. Обязательно следовало выяснить, где она шлялась. Потому что если, по своему обыкновению, Уизли шлялась не «где?», а «с кем?», то это могло сыграть на руку в попытке избавить Поттера от ненужных ему отношений. Хотя это тоже палка о двух концах. Когда и что торкнет в голову чёртову гриффиндорцу было неизвестно. Он мог как немедленно разорвать все отношения с девушкой, сочтя её поведение предательством, так и не задумываясь заключить помолвку, если вдруг решит, что репутацию сестры друга нужно спасать. Бездействовать было нельзя, но вести себя следовало крайне осторожно. Поведение мальчишки порой ставило в тупик. Он и раньше то был мало предсказуем, а теперь и вовсе вёл себя, как дракон с икотой — только и гадай, когда и в какую сторону полыхнёт. Чем было вызвано его вчерашнее поведение на уроке, Северус так и не понял. Неужели только желанием спровоцировать ненавистного профессора? Если — да, то это объясняло, почему Поттер уходил из класса с таким довольным видом, словно выиграл кубок мира по квиддичу, но не объясняло, почему сегодня, весь день, смотрел на него, как вервольф на министерского чинушу. Хотя догадки были, и Северусу они совсем не нравились. Может, и не показалось ему вчера, что в коридоре их подслушивали? Память начала стремительно прокручивать вчерашний вечер и всё, чему Поттер мог стать свидетелем. Ничего особенного во вчерашнем разговоре с Ганимедом не было, если только пара моментов, которые при желании могли быть истолкованы очень превратно. И если подслушивал Поттер, а при том, как он сегодня косился на руки Северуса, сомневаться в этом не приходилось, можно было ожидать скорых неприятностей. Похоже, мальчишка искренне считает, что Снейп заплатил ещё не за все свои грехи, и шанса отравить ему жизнь не упустит. Ну и не страшно, за жизнь на него вылилось столько дерьма, что ведром больше ведром меньше — принципиальной разницы не имеет. А вот Ганимед… Зачем Хикс вдруг подался в школу, Северус не знал, но уж точно не затем, чтобы быть облитым помоями на ровном месте. Снейп ещё раз вспомнил вчерашний вечер и улыбнулся, — в этом богоугодном заведении Ганимед был единственным человеком, который ему явно и искренне симпатизировал, если не сказать больше. «Потомственный» когтевранец, насколько помнил Снейп, он закончил школу через пару лет после того, как сам Северус приступил к работе. Так что до определённой степени даже мог считаться его бывшим студентом. У них могло бы сложиться сразу после школы, если бы не нелепые представления Северуса о преподавательской этике. Они были разными, как и их имена, и тем не менее имели много общего (1). Ганимед, кстати, как и сам Северус, стеснялся своего дурацкого имени. Он никогда не поддерживал Волдеморта, но чёрная метка его не смущала и не пугала. И ему однозначно нравился Северус. Слишком мало людей испытывали к Снейпу искренний интерес и симпатию, чтобы он мог позволить себе ошибаться в таких вещах. Вспомнилось, как вчера Ганимед мягко улыбался, поправляя ему волосы, и не спешил убирать руку. Приятный парень, и не будь в его жизни Поттера, Северусу было бы о чём подумать. Но Поттер есть, и значит тема закрыта. Вздохнув, Северус открыл глаза и протянул руку к бокалу, коньяк в котором давно нагрелся и без посторонней помощи. Сделав глоток, поморщился, лучше уж было и вовсе не наливать, чем весь вечер рюмку мучить. Уничтожив содержимое «Эванеско», он со вздохом поднялся… Пора было идти в Большой зал.