Мир, в котором нет тебя

Гарри напрягся, то чужое, инородное, что причиняло ему дискомфорт и чувствовалось с момента появления здесь, снова проявилось. Нет, оно никуда не исчезало всё это время, но как-то сгладилось, притихло, а сейчас он снова в полной мере почувствовал себя постояльцем в собственном теле. Среди деревьев мелькнул силуэт человека, и спустя минуту он вышел на поляну. Поредевшие волосы с обильной проседью, до невозможности изношенная одежда — Люпин выглядел ещё более потрёпанным, чем когда-либо видел Поттер. — Ремус. — Гарри кажется всхлипнул, вероятно, он до последнего так и не поверил, что вновь увидит этого человека. — Здравствуй, Гарри. — Люпин улыбнулся. — Вы зовёте меня Гарри? — Джеймс был моим другом, и я хотел бы звать его сына настоящим именем, даже если он его ненавидит. Фраза показалась Гарри несколько странной, прозвучавшей так, что было непонятно, что именно ненавидит парень — имя или отца. — У вас проблемы? Эти слова прозвучали ещё более абсурдно, чем предыдущие. — Эмм… да вроде, нет. Это была идея Гермионы, позвать вас. Подруга, не выразившая ни неприязни, ни особой радости при виде Люпина, холодно кивнула. — Ремус, вы уверены, что сейчас разговариваете с Гарри? Люпин удивлённо приподнял брови. — Да, абсолютно уверен. — Вы точно знаете, что это Гарри Поттер? — Гермиона, Гарри член моей стаи, пусть она и состоит всего из двух человек. Волки очень семейственны, ты это знаешь. Мы — волки, мы оба. — он снова виновато улыбнулся. — Я не спутаю его ни с кем другим. — Что ж, это хорошо, что вы так уверены в своей правоте, потому что нам есть что обсудить. Разговор с Люпином затянулся надолго и чем дальше, тем больше Поттер понимал, что ни о какой сердечности в отношениях его подруги и наставника речи не идёт. Гермиона была вежлива, но холодна, и, казалось, Люпин её серьёзно побаивается. В Ремусе вообще чувствовалась какая-то пристыженность, и Гарри вдруг с удивлением понял, что она была присуща Люпину и в том, другом мире. Особенно ярко это ощущалось в его общении со Снейпом... Ремус выслушал их очень внимательно, задавая уточняющие вопросы по ходу рассказа. Ни о чем подобном он ранее не слышал. На предложение связаться с членами Ордена, Гермиона отреагировала на удивление резко, и Люпин, не став настаивать, распрощался, пообещав выяснить всё, что только будет возможно. * * * * * Гарри зябко поёжился от пронизывающего ветра. Багровое солнце, плавно опускающееся за горизонт, подкрашивало тяжёлые свинцово-серые волны озера. Выглядело это мрачно, но по-своему красиво. Может, стоять здесь в такую погоду было и не лучшим решением, но стены тесной палатки ощутимо действовали на нервы. Казалось, что он в ловушке. Хотя почему «казалось?.. Впрочем, ловушка — это место откуда, при определённом везении, можно ускользнуть, а вот Гарри оказался в плотном капкане, из которого не выбраться. — Гермиона. Девушка, только что вложившая ему в руки чашку с горячим чаем и, видимо, собиравшаяся забраться обратно под защиту прорезиненных стен, остановилась. — Гермиона, почему ты не хочешь встретиться с Орденом Феникса? Подруга нахмурилась, но отвечать не спешила. — Я понимаю, почему ты не рассказала мне о нём раньше: ты не могла рисковать их жизнями, если бы я оказался шпионом. Но я не понимаю, почему ты отказываешься от встречи сейчас, когда я об Ордене знаю? В моём мире в нём состояли все мои друзья. — У нас с Дадли нет друзей. — Вы им не доверяете?! — Мы никому не доверяем. И не считаем само собой разумеющимся, что подросток должен идти убивать такое чудовище, как Риддл, в то время как взрослые просиживают задницы на собраниях, оправдывая своё бездействие предсказанием истеричной алкоголички. Наверное, Гарри мог найти много аргументов, чтобы убедить её в обратном, вот только оспаривать подобное утверждение совершенно не хотелось. — Зачем же вы в него вступили? — А мы добровольно и не вступали. Дамблдор в ультимативной форме вынудил Дадли присоединиться к Ордену Феникса и подчиняться его приказам, как главе этого самого «Ордена». Я тебе уже говорила об этом. Действительно, говорила. Тогда её слова прозвучали не так конкретно, но если бы Гарри дал себе труд подумать — догадаться труда бы не составило. — Но ведь они тоже борются! — В самом деле? С кем? — С Риддлом и Пожирателями. — Что проку бороться с последователями, не пытаясь уничтожить их главу? — Ты же знаешь о пророчестве. Если Риддла могу уничтожить только я… — Орден проявился задолго до твоего рождения, когда ни о каком пророчестве и речи не было. — девушка недобро усмехнулась. — Ты слышал, чтобы хоть кто-то пытался его уничтожить, даже до того, как Риддл набрал полную силу? Хоть раз? Нет? Вот и мы с Дадли не слышали. Зато идея свесить всё это на подростка прошла «на ура»! — Но ведь если вы стараетесь избегать контактов, то можете всего и не знать. Может, Дамблдор оставил им задание?! Девушка вздрогнула, и Гарри с ужасом увидел, что её глаза наполняются слезами. Он не понимал, что снова сказал не так?! Ведь и в прошлый раз, когда Гермиона сорвалась, речь тоже шла о чём-то подобном. О чём бы Гермиона ни умалчивала, допускать её истерику не следовало. Сделав вид, что не заметил состояния подруги, Гарри решил зайти с другой стороны. — Ладно. Пусть они не пытались уничтожить Лорда и только разводят избу-говорильню, это не повод отказать себе в возможности разжиться информацией. Девушка судорожно вздохнула, видимо, пытаясь взять себя в руки и успокоиться. — Мы считаем, что у них пригрелась крыса. — Что? — Гарри сразу вспомнился Петтигрю, вот ведь некстати. — Ты имеешь в виду шпион? — Да. Пару раз мы с Дадли едва не попались. И объяснить это иначе, чем осведомлённостью о наших делах членов Ордена, невозможно. Умышленно или нет, но кто-то выдал информацию о нас. — А Люпин? Ты сделала всё, чтобы он ничего не узнал, не доверяешь Ремусу? Гермиона пожала плечами, сосредоточенно вглядываясь в свинцово-серую воду. — Не в этом дело. Он твой наставник и не станет действовать тебе во вред. — девушка вздохнула. — Умышленно не станет. — А не умышленно? — всё же решился уточнить Гарри. — Знаешь, меня всегда раздражало, как он носится со своим несчастьем, изображая из себя отверженного, покорно принимающего удары судьбы. Ты тоже стал оборотнем, но не зациклился на этом. Ты, то есть Дадли, не изменился, ну почти, и не пытался оправдать свои действия болезнью. А Люпин, понимаешь, он никому не желает зла и ничего не делает нарочно. Предпочитает тактику «невмешательства», а потом виновато отводит глаза, покаянно бьёт себя в грудь и занимается самоедством. Мы с Дадли никогда не понимали, какая в этом польза, если вред уже причинён. Что проку в раскаянии и сожалениях, если всего можно было избежать, просто приняв решение. Он трус, который боится взять на себя настоящую ответственность. — Ремус не трус, я хорошо его знаю. — возмутился Гарри. — Мы с тобой говорим о разных вещах. В том смысле, который ты вкладываешь в это понятие, конечно, — нет. Я говорю о другом. Он предпочитает идти на поводу у обстоятельств, а потом долго и нудно сожалеть о содеянном. Гарри хотел было возразить, но промолчал, вспомнив о визите Люпина на площадь Гриммо, когда он предложил отправиться с ними на поиски крестражей, бросив беременную Тонкс на попечение матери и объясняя своё решение сожалениями о том, что он наделал, вступив с ней в брак. — Ремус сказал, что в его стае всего двое, у него нет семьи? — Насколько мне известно — нет. Не нужно слишком серьёзно относиться к понятию «своя стая». Люпин не только волк, для которого очень важна стая, но и человек. — по тому, как Гермиона примолкла, Гарри понял, что волчью ипостась Ремуса подруга считает гораздо лучше человеческой. — Он тебя поддержит и не предаст, но если выбор встанет между тобой и «делом света», Люпин скорее всего выберет «свет». — В моём мире у меня остался маленький крестник — Тедди Люпин, сын Ремуса и Тонкс. Ему ещё даже года нет. Жаль, что мы так и не успели толком познакомиться. Я думал, может быть здесь… Как думаешь, есть шанс, что у них здесь тоже сложатся отношения? — Нет. — Ты так уверенно говоришь об этом. Там мы все очень долго не догадывались об их отношениях. — Гарри улыбнулся воспоминаниям. — Тонкс погибла больше года назад, в день твоего совершеннолетия, во время бойни в приюте. — Гермиона отвела глаза. — Тогда много кто погиб. — Много? Кто ещё?! — Эмелина Венс и ещё два или три человека, с ними мы не были знакомы. От приюта мало что осталось. Хорошо хоть детей вывезли на лето куда-то в сельскую местность. Там оставались только те, кто готовился к поступлению на обучение, им не повезло… Пожиратели, напавшие на маггловский приют… Гарри почувствовал дурноту и необходимость побыть в одиночестве. Гермиона, видимо, поняв его состояние, тихо ушла в палатку, уступив Поттеру первое дежурство. Как же так? Ведь в его мире погиб только Грюм, оставленный без прикрытия сбежавшим Флетчером. Здесь план семь Поттеров не сработал или им решили не пользоваться? А подростки магглы, они в чём виноваты? Неужели нельзя было их обезопасить? Да он сам бы вышел к Пожирателям, если бы знал, что его спасение будет оплачено такой ценой. Если бы семь Поттеров поднялись в небо, не было бы причин нападать на приют, добыча из которого уже упорхнула. Получается, Орден подставил детей?! Не стоило идти на поводу у эмоций Гермионы, она заботится о Дадли и не желает замечать, как много делает Орден, они… Они… Гарри постарался припомнить действия Ордена в борьбе, пусть не с Волдемортом, а хотя бы с его последователями. Члены Ордена охраняли пророчество… Подмор оказался в Азкабане. Артур едва не погиб… Но какой был в этом смысл? Если единственным человеком, кроме самого Гарри, который мог взять пророчество из Отдела Тайн был Риддл, и Дамблдор знал это! Так зачем он гонял людей на дежурства, если Лорду члены Ордена ничего противопоставить не могли, а остальные не представляли опасности? Орденцы пришли на помощь и не дали Гарри и его друзьям погибнуть, но этого бы не потребовалось, если бы Гарри просто рассказали о пророчестве и попытках Лорда выманить его в министерство. Да и то, если бы не Снейп, они даже не узнали бы, что ребят нужно спасать. Орден оберегал его на Тисовой, и всё закончилось встречей с дементорами и судом Визенгамота. Орден патрулировал школу, а на неё всё равно напали и сделали то, за чем пришли — убили Дамблдора. Не важно, что по сговору, не окажись там Снейпа, это сделали бы Кэрроу или Сивый. Зачем было всё так усложнять, забирая Гарри от Дурслей? В итоге погиб Грюм. Можно было просто отправить за ним домовика, который перенёс бы Гарри в момент падения защитных чар. Или сразу после Хогвартса доставить его на площадь Гриммо. Какая разница, даже если бы министерство знало где он, туда никто не смог бы попасть! Они же после побега со свадьбы столько времени провели в доме Сириуса, Пожиратели дежурили под окнами, а что толку?! Волдеморт мог хоть о стену соседнего дома убиться — ребят было не достать! Что проку было в наблюдениях орденцев за сторонниками Волдеморта, если они никак не смогли повлиять на ситуацию — только сами подставились?! Получается, единственная реальная польза, которую принёс Орден, — это участие в Последней Битве?! Почему все эти мысли не приходили ему в голову раньше? Нет! Гарри попытался стряхнуть с себя оцепенение, в которое незаметно погрузился, поддавшись на эмоции Гермионы, которая Орден явно не любила. Вспомнились обрывки разговоров о предотвращенных терактах и сорванных пожирательских рейдах. Гарри с друзьями считали слишком юными, чтобы посвящать в подобные дела, но это не значит, что они не могли подслушивать! Поттер невесело усмехнулся — слишком маленький, чтобы слушать о чужих боях, но достаточно взрослый, чтобы стать убийцей. С Ордена Феникса мысли плавно перетекли на Люпина. Гарри очень задели слова о семье и «свете». А ведь если вдуматься, оставив беременную Тонкс — Люпин бросил свою семью без защиты. А при выборе между другом и «светом» — выбрал «свет» — быстро и безоговорочно поверив в вину Сириуса. Да, примеры выглядели убедительными так же, как и его покаянные речи о травле Снейпа в школе. Чему могли помочь эти запоздалые сожаления, если, как точно выразилась Гермиона: «вред был уже причинён и исправлению не подлежал»?! Гарри почувствовал злость на себя. Опять Снейп? При чём тут Снейп? Почему он вспоминает эту сволочь, сделавшую его сиротой, чаще, чем кого бы то ни было? Хотя, ответ вполне очевиден. Снейп один из самых умных, смелых и сильных людей, которых Гарри встречал в своей жизни — его помощь сейчас была бы бесценна! В прошлой жизни он всегда помогал Гарри, а здесь? В его мире Снейп оберегал Поттера с самого начала и то, что здесь закончилось серьёзными травмами, там вовсе не имело последствий. Так почему здесь не спас ни от падения с метлы, ни от нападения Люпина? Пренебрёг долгом? Может, он не раскаивается в том, что сделал? Ну, подумаешь погибли из-за него Поттеры, и что? Спит, гад, спокойно и совесть не мучает! И плевать ему, что Гарри по его вине сиротой остался! А может, он просто не знал? Гермиона говорила, о том, что он — Гарри Поттер — знал только Дамблдор, так значит и Снейп был не в курсе, что он сын Лили? Проще всего было спросить у Гермионы, но Гарри так и не решился — не хотелось выглядеть слабаком, жалующимся, что его оставили без защиты. Подруга уже давно сменила его у входа в палатку, а Гарри всё ворочался в своём спальнике. Как же ему хотелось полистать альбом. После смены на кухне, он вырубался раньше, чем голова успевала коснуться подушки. Здесь же сон не шёл абсолютно. Гарри, оказывается, и сам не представлял, насколько он зависим от своего «пожирательского» альбома. Теперь он часто с тоской вспоминал, какое чувство защиты, надёжности и покоя дарили ему неспешно переворачиваемые страницы. Наверное, всё дело было в том, что он понимал — все люди, изображённые на колдографиях, надёжно заперты в камерах волшебной тюрьмы и больше не принесут страха и несчастий в их жизнь. Мысленно листая сто раз просмотренные страницы, Поттер сам не заметил, как уснул. Во сне к нему пришёл гость. Знакомая фигура не приближалась, наоборот, как будто стала дальше. Ни догнать, ни позвать её Гарри так и не удалось, и его охватило чувство тоски и безнадёжности. Утро, как и всегда в этом мире, не принесло ни малейшей радости. До тошноты энергичная Гермиона, растолкавшая его спозаранку, велела спешно собираться. На рассвете прилетел Дракула, и в этот раз им ни в коем случае нельзя было опоздать на встречу. Гарри, разбитый и растерянный после ночи, никак не мог сосредоточиться. Его не отпускало чувство потери. Впервые, с тех пор как он оказался здесь, сон был настолько ярким. После сегодняшнего сновидения Гарри чувствовал почти отчаяние и бездумно перебирал вещи, пока Гермиона, наконец разозлившись, взмахом палочки не запихнула всё в его рюкзак. * * * * * Трансгрессия вынесла их на опушку реденького леска, среди чахлых деревьев которого петляла едва заметная тропинка. Злость на подругу, потащившую его в поход ни свет ни заря, быстро сменилась усталым равнодушием. Уже даже не хотелось спрашивать, зачем было срываться с места едва ли не в темноте, если встреча назначена вечером. Вопрос прояснился сам собой и достаточно быстро. Десять миль по обледенелым горным тропкам не предусматривали спринтерских забегов. Мордред его знает, когда и откуда в Шотландии взялось это место, полностью защищённое от трансгрессии. Идти было тяжело и после каждого привала всё меньше хотелось подниматься на ноги. Вот бы остаться здесь, свернуться калачиком и лежать, пока не припорошит снежком, а потом придёт покой… Гермиона тормошила, дёргала, тянула вперёд. Так хотелось стряхнуть её руку, послать подальше и никуда не двигаться. Нельзя. Умом Гарри понимал, что происходит, но сохранять здравомыслие становилось всё труднее. Настроение, как и самочувствие, скакало, как мячик для пинг-понга. Апатия и рассеянность, сменялись приступами нервозности и настороженности. Приближалось полнолуние. На место прибыли часа за три до назначенного времени, в самый раз чтобы осмотреться и отдохнуть.