He mirado subir la marea, la he visto bajar de nuevo, He aprendido la lección del aliento, He sabido que el revés y el derecho son lo mismo, Y así, lecciones de amor y de verdad. Cirque Du Soleil: “Varekai” – “Gitans” (Я видел прилив моря, я видел, как оно отступает, Я постиг, как должен дышать, Я узнал, что вперед и назад – все едино, И так я постиг и любовь, и истину.)
Там, где ундина и с крылами Встречают вместе свой рассвет, Там, где пристанище для вора Покой не знает сотни лет, Проход не каждому возможен. Сюда страшится зверь войти, Оружие не видит ножен, Живым иначе не уйти. Сюда добраться очень тяжко, За путь легко и жизнь отдать, Уж будь ты лучше не отважен – Сумеешь вовремя сбежать.***
– Всю свою жизнь я потратил на три вещи, – язык Фельдзиса Рудмана заплетался после всего выпитого вина, но он никак не хотел замолкать, ни к кому не обращаясь, но уже порядком надоев своим случайным слушателям, – сначала на охоту за Золотой Птицей, затем на поиски Желай-места и теперь на поимку проклятого капитана Салаги. – Его зовут Сагали, – подал голос некто за соседним столом трактира. – Сагали Кин. – Мне все равно, как зовут человека, который увел у меня жену! – рявкнул Фельдзис Рудман и для убедительности ударил кулаком по столу. – У тебя никогда не было и нет жены, Рудман, – не успокаивался вредный собеседник. – И Золотой Птицы ты не искал. И Желай-места не существует. Что ты все сказки рассказываешь? – Есть, все есть, – уверенно заявил Фельдзис. – А кусок золота тоже вымышленные богатства? – раздалось от другого стола. Весь трактир потонул в хохоте собравшихся в нем людей. Не смеялся один хмурый Фельдзис Рудман, рукой подперев небритую щеку и разглядывая дно опустевшего стакана. Хотя дешевое вино и затуманило его рассудок, он прекрасно понимал, что именно говорит о Желай-месте. Правдивостью и порядком историй о Золотой Птице и бесчестном капитане можно было и поступиться. Люди забывали о чудесах, принимая только сущности и места, с которыми встречались сами и которые видели своими глазами. Никто бы уже не поверил, что именно на королевской службе Рудман почерпнул знания об ожившей и из-за этого ставшей еще ценнее Золотой Птице. Ни у кого в королевстве – ни в Людском, ни в каком-либо соседнем – уже не загорелись бы глаза при виде даже фальшивой карты, ведущей к Желай-месту. Легенды и байки сохранили смысл лишь для наивных мечтателей и тех, кто жил по ту сторону королевских границ. Рудман не относился ни к тем, ни к другим. Он попросту знал, что каждая его цель – настоящая. Он намеревался завладеть Птицей, разбогатеть при помощи Желай-места и расквитаться наконец с пиратом, капитаном Сагали Кином при ближайшем возможном случае. За окном ночь уже давно вступила в свои права. В трактире, где он сидел, почти не осталось людей, а сонные кошки хозяина вдруг появились в зале и расселись по столам, что-то замяукав друг другу с разными интонациями, будто вели осознанную беседу. Если бы не их различный окрас, Рудман готов был бы признать, что вместо одной кошки видит сразу пятерых. Но в это время животные всегда показывали своим присутствием, что последним посетителям пора было расходиться, и об этом Рудман помнил в любом своем состоянии. С трудом держась на ногах, он вышел из трактира и побрел к себе домой, то и дело проговаривая пункты своего плана по захвату капитана Сагали и все время смотря на звезды в ночном небе. Его не покидало ощущение, что сверху за ним наблюдают. – У меня все получится, ясно? – грозно заявил он небу и фыркнул на собственные слова. Никто за ним не наблюдал. В Чайном городе то и дело возникало чувство, что рядом были чужаки, прятавшие свою сущность, но то можно было легко объяснить близким расположением границ. Местные привыкли жить с этим чувством присутствия незнакомцев из-за волн силы, которых не сдержали бы никакие условные пределы королевства. Но это вовсе не значило, что в Чайном и в самом деле жил кто-то, помимо простых людей. Скорее, это любая другая сущность распознала бы в Рудмане обыкновенного человека, окажись он в землях Пяти Океанов. В этот же поздний час об источнике богатств и славы размышляло далеко не одно живое существо, но некоторые лишь вздыхали, вспоминая сказки своих предков, а кто-то уже серьезно готовился к долгой дороге, подстегиваемый предчувствием, что это будет единственным шансом прикоснуться к Желай-месту. Всех будто охватывала лихорадка.