***
В назначенный день император подрывается ещё на рассвете, всё ещё надеясь на встречу с тем, кого больше всего ненавидит, но любит от этого не меньше. Мужчина расчёсывает свои длинные волосы цвета пепла, перетягивая в тугой хвост на макушке, затем накидывает пхо из лёгкого материала, из откровенного разреза которого виднеется медовая кожа груди. Он выглядит сейчас не как император провинции, а как кисэн, собирающаяся развеселить неприлично богатого мужчину. Из-за этого сравнения Джунхи негромко хихикает себе под нос, покрепче перетягивая пояс. Чёрный пхо выгодно подчёркивает достоинства императора, что будет намекать посыльному о том, что будь даже он голый, всё равно будет выглядеть величественно по сравнению с любым вошедшим в его покои. Да, именно покои, ведь если Донхун не соизволит прийти, Пак любезно встретит посыльного у себя в комнате, дабы показать старому другу его неуважение и презрении через этот жест. С другой стороны, если он придёт, обстановка будет слишком интимной, что тоже на руку императору. Джунхи завтракает, выпивая запредельно огромную порцию свежей крови, от чего всё в желудке скручивается, благодаря хозяина. Он удобно разваливается на мягких подушках, обшитых шёлком, листая одну из нудных книг в его библиотеке. Она скорее нужна лишь для вида, чтобы показать вышеупомянутое безразличие. «Ей-богу, я отличный актёр», — ухмыляется про себя мужчина. Время близится к полудню, а поясница императора настолько затекает, что тот не в силах пошевелиться, едва стонет в подушку. Никто так и не приходит, что заставляет Пака думать о том, а не его ли решили выставить полнейшим дураком. Но он быстро отгоняет ненужные мысли, стоит лёгкой руке слуги три раза постучать в разъездные двери. — Господин Пак, к вам пришли от некого Ли Донхуна, — сообщает старик. — Пускайте, — недовольно шикает мужчина, поднимаясь на ноги. Шорох тут же наполняет покои императора, впуская семь солдатов и одного мальчишку в бордовом пхо. Сдвинутая на лицо шляпа прикрывает добрую его половину, оставляя напоказ лишь наглую ухмылку, посланную точно в адрес императора. Джунхи недовольно морщит нос, в то время как пришедшие делают низкий поклон своему правителю. — Оставьте нас наедине, — отдаёт приказ Пак. Тусклый свет сужает комнату до мизерных размеров, а воздух будто становится гуще, когда посыльный разгибается и снимает шляпу. Джунхи фыркает: — Хах, не знал, что Ли ведёт дела с бедняками. — Он ведёт дела только с теми, кому доверяет, — словно ножом по сердцу, отрезает парнишка, взмахивая своими короткими волосами цвета каштана. «Какой резвый юный птенец, — прыскает про себя Джун, игнорируя скрытый смысл в словах собеседника. — Небось господин Ли плохо трахает свою шлюшку». И правда, не для кого не секрет, что Ли Донхун обращает лишь тех, кого трахает, поэтому смотря в кроваво-гвоздиковые глаза у Пак Джунхи напрашивается лишь один разумный вывод. — Насколько сильно он тебе доверяет и насколько сильно печётся о твоей сохранности, что пустил ко мне во дворец, зная, что я его не перевариваю? — подходит ближе император, впиваясь уничтожающим взглядом в молодого вампира. — Он верит, что вы будите снисходительны. Джунхи вопросительно вздёргивает брови, складывая руки на груди, что не остаётся без внимания юного гостя. — Не думал, что вы настолько бесстыдны, что позволяете себе носить накидки на голом теле, — комментирует брюнет. Император захлёбывается дерзостью этого парня, хватая того за подбородок: — Имя! — шипит он, чувствуя, как зрачки наливаются кровью. — Я должен знать имя того, кого собираюсь немедленно казнить! — Кан Ючан, — хрипло смеясь, произносит темноволосый. — И сегодня я не собираюсь умирать.***
Длительное молчание охватывает нескромные покои, носясь по углам, словно обезумевшее. Джунхи, не отрывая глаз от парнишки, разливает по чаркам вино, а тот, в свою очередь, пилит до только ему видных дыр стол. — Чем хочет торговать господин Ли? — с грохотом ставя глиняный графин на стол, сдаётся мужчина. — А? — дёргается Ючан, тут же принимая гордый вид, что откровенно говоря смешит императора. — Шёлк. Господин Ли хочет через японских поставщиков доставлять во дворец шёлк. Горькая улыбка проплывает на напряжённом лице Джунхи, ведь Донхун как никто другой знает о его нездоровом влечении к этой роскошной ткани. — Почему же твой господин не явился ко мне сам? — У него нет времени на подобные визиты, — отчеканивает Кан, вовсе не понимая, что каждое подобное высказывание ранит молодого императора. — Давай бумажку, где нужно поставить подпись, и убирайся с глаз моих, — проглатывая непрошеные слёзы, приказывает Джунхи. Ючан с неподдельным интересом прикусывает нижнюю губу, пытаясь разгадать тайну, глубоко похороненную в рубиновых глазах. Он наблюдает за тем, как император подписывает бумаги, оставляя рваные линии трясущимися руками; как тянется к глиняной чарке, отпивая горький напиток; как закутавшись посильнее в пхо, дрожит от сквозняка. Кан Ючан видит перед собой мудрого и взрослого вампира, а ещё одинокого мужчину, которому о своих неудачах даже поделиться не с кем. Брюнета обратили всего две недели назад, он всё ещё моментами забывает о своей силе и возможностях, прячась от выстрелов и боясь, что один из детей Ли сможет запросто свернуть ему шею. Он забывает о том, что может после этого запросто подняться и дать отпор, поэтому храня в сердце последнюю человеческую искру, перехватывает дрожащую руку императора, крепко сжимая своей. Мужчина теряется, пытаясь высвободиться от стальной хватки ребёнка. — Что ты делаешь?.. — голос Джунхи ломается, а чарка выпадает из рук, ударяясь о деревянную поверхность стола. — Прошу, позвольте мне вам помочь… — мольба в глазах напротив ломает вампира, заставляя позорно отпустить всё то, что хранилось целый век глубоко внутри. Чувства того, кто давно уже ничего не должен чувствовать, всплывают наружу, открываясь перед Кан Ючаном нечто прекрасным, чего он никогда не видел. И он вовсе не о том, что перед ним плачет император, перед ним плачет вампир, который вообще-то является одним из тех, на кого Ючан хочет равняться. Только вот он никогда никому в этом не признается, потому что он из гнезда господина Ли, а Пак Джунхи всего лишь одиночка. — Я… — Джунхи колеблется, чувствуя, как пальцы Ючана поглаживают его шершавую ладонь. — Я не причиню вам вреда. Последние слова действуют как контрольный удар в сердце, и Пак Джунхи сдаётся, плавясь под напором мальчишеских рук. Император списывает свою безрассудность на длительное неудовлетворение, ведь стоит ему почувствовать учащённый пульс партнёра, учуять запах сладкой крови — Джунхи не в силах себя контролировать. Сейчас же с ним ему подобный, вампир, которому глубоко плевать на его кровь. По крайне мере, он так думает. Ючан обходит стол, присаживаясь на колени напротив императора, беря в руки его лицо. Растерянные глаза бегают по молодому лицу, отчасти сомневаясь в правильности их действий, но Кан Ючан уверенно рушит эту невидимую стену предрассудков, проводя пальцами по щекам Джунхи, по подбородку, разглаживая морщинки на лбу, крепче перехватывая того под затылком и приближаясь. Брюнет горячо дышит в чужие губы, заглядывая в мокрые глаза жертвы, что вообще-то ей и не является, но почему-то чувствует себя именно так. Он медленно прикасается мягкими губами к паковым, оставляя призрачный след. Позже на пробу делает более уверенный поцелуй, лаская языком нижнюю губу императора, раздвигая им пухлые губы. У Джунхи неопределённые чувства. Он ощущает себя тряпичной куклой в ючановых руках, но всё что он может сейчас сделать, так это подчиниться. Пак робко кладёт руки на мальчишеские плечи, некрепко сжимая, стоит тому ворваться в его рот своим невозможным языком. Интимность обстановки, окутавшей две неживые души, лишь усиливается, срывая заслонки Джунхи. Он словно дышит одним воздухом с Ючаном, словно, отстранись тот на какое-то мгновение — он задохнётся. Ючан спускается по острой челюсти вниз, оставляя поцелуй под кромкой уха, от чего Джунхи не в силах сдержать приглушённый стон, падает лбом на крепкое плечо. — Тс-с, — ласково гладит по голове Кан. — Я всего лишь заставлю забыть вас всё плохое… «…И запомнить хорошее», — не озвучивает он. Джунхи кивает точно ребёнок, поднимая глаза на Ючана, зрачки которого расширяются с каждой секундой всё больше. Пак не понимает, что не так, пока парнишка не принимается за прерванное занятие, опуская губы на шею Джунхи. И, о боже, Донхун наверняка кормит его своей кровью, ведь то, с каким упоением мальчик проводит языком по пульсирующей венке на джуновой шее, заставляет мужчину ничтожно взвыть и попытаться сбросить с глаз ослепляющую пелену наслаждения. К слову о пелене: она спадает сама, как только ючановы зубы сжимаются на мужской шее, делая прокус. Джунхи стонет, впиваясь ногтями в шёлковый халат Кан Ючана. По его шее густо стекает кровь, исчезая в вырезе одеяния. У него крепко стоит, а парень молвит следующее: — Всегда хотел попробовать кровь из вены. Кан утирает рукавом дорожки крови, стекающие по подбородку, притягивая Джунхи для развязного поцелуя. Впервые за триста лет Пак Джунхи пробует свою кровь, несильно прикусывая ючанов язык за то, что посмел довести его до такого состояния. Пак определённо пьян и вовсе не рисовым вином. Ючан наглеет всё больше, срывая с себя халат и рубаху, а после расстёгивает пхо Джунхи, открывая вид на поджарое тело. Его руки бесстыдно проходятся по императорскому животу, царапая ногтями кожу над пахом. Джунхи шумно выдыхает в тёмный затылок. Кан больше не смеет сомневаться в правильности своих действий, ведь перед ним тяжело дышащий император, по выпуклости в штанах которого можно понять, что Ючан делает всё верно. Дёрнув Пака вверх за роскошные волосы, младший слышит неодобрительное шипение, которое тут же прерывается животным поцелуем. Языки остервенело сплетаются, а десна то и дело ударяются друг о друга, пока руки изучают тела. Чан запускает руку в просторные штаны, вырывая из Джунхи неприличные высказывания и ворох новых стонов. Некая мелодия наполняет чуткий вампирский слух, лишь больше заставляя тереться о крепкое бедро Пак Джунхи. Рука плавно двигается по стволу, собирая смазку для большего скольжения. Палец оглаживает каждую венку, спускаясь к мошонке. Мужчина уже и вовсе не дышит, лишь старается запомнить свои ощущения, старается запомнить запах ючанов, что пропитал тут каждый сантиметр. Джунхи сам мажет губами по шее брюнета, сам на ней же оставляет багровый засос, слыша у самого виска нечто неприличное: — Укуси меня. Сказанное проходится по всему телу тысячами электрических разрядов, наконец поступая в мозг. Пак упрямо протестует, пока его рука тянется к мальчишеской шее, и он, будь неладен Кан Ючан, притягивает того за шею к своим распухшим губам. Подобную глупость Джунхи совершает впервые. Волнение охватывает разгорячённое тело, а мозг словно не слушается своего хозяина и совершает эту самую глупость. Первое, что чувствует император — лопание кожи, затем отчётливый вкус приторно-сладкой крови на губах, языке, в глотке. Кровь должна быть солёной, должна холодить распухшее от жажды горло, но кровь Ючана обжигает и лишь сводит скулы от сладости своей. Джунхи не в силах остановиться, припадает к горлу младшего, словно одержимый. Кан ослабляет хватку на его бёдрах, чувствуя, как сила постепенно покидает его организм, а затем хрипло произносит: — Покажи мне свои зубы. Джунхи отрывается, подхватывая того подмышки и вглядываясь в разомлевшее лицо. Ючан быстро восстанавливается, наблюдая, как его кровь стекает по джуновым клыкам. — Ты же не против, если я буду на ты? — смеётся глухо он, получая на своё безумие ошалевший взгляд императора. — Доведи своё дело до конца и я хоть стану перед тобой на колени, — схватив того за запястье, рычит Пак Джунхи, прежде чем засунуть парнишкину руку к себе в штаны.