Перевоспитание.

На Ксении не было лица. Она хмуро оглядывалась, пакуя маленькие вещички в чемодан. Вещь за вещью, она пыталась растянуть это процесс, хоть как-то замедлить время, но вещей становилось всё меньше, следовательно уезд малыша приближался. Заветный, казалось бы день, но нет! Совершенно нет… Мирон дико полюбился Ксении, она так сильно привыкла к его присутствию рядом, к его сонному личику с утра, к его кудрявым волосам, которые она причёсывала, к его надутым губкам, когда тот не хотел писать прописи, к радостной улыбке и ямочкам на щеках при виде очередной порции борща с хлебом. Она не могла поверить в то, что уже сегодня вечером её комната опустеет, она будет приходить сюда и… Нет, одна она конечно не будет. Но суть не в этом! Здесь не будет их с Юрой маленького купидона, не будет его игрушек, его запаха, его присутствия… — Тётя Ксюша, — Малыш подошёл сзади, кладя ладошку на плечо управляющей, — Можно забрать вашу с Юркой фоточку? Ну, ту самую, которую я тогда без спроса взял. Главное не заплакать. — Конечно можно. Сейчас… — Ксюша полезла за фотографией, отворяя коробочку с воспоминаниями. Теперь их станет ещё больше, гораздо… И ей больше не нужно будет плакать ночами, склоняясь над маленькой фотографией и фантазировать, только мечтать и не верить. Теперь всё будет по другому, — Держи, — Ксения бережно протирает рукой фото, протягивая его Мирону. Тот аккуратно выхватывает из рук, прячет в карман пиджака, грустно улыбаясь. Сильный и умный ребёнок, у самого глаза на мокром месте, но не смотря на это стоит и улыбается, лишь бы Ксению не расстраивать. — Мирон… Пойдём к дяде Юрке? — Ксения невесело улыбается, захлопывая чемодан ребёнка. Последняя его футболка жёлтого цвета, которую она складывала пять минут. Пять минут на кусочек ткани… — Да, пошли. Пообедаем все вместе? — он смотри с надеждой. — Конечно, — конечно пообедают, ему невозможно отказать, тем более, когда отказывать не особо и хочется. *** Юра спокоен. Впервые за долгое время он спокоен, теперь ни ему, ни Ксении ничего не угрожает, ведь шизофермера закрыли, надолго закрыли. Но в голове всё ещё всплывает его безумный крик при аресте, о великой любви к Ксении и гадком обманщике Юре. Мурашки просто по коже, совсем обезумел. Он спокоен не только из-за этого. Ведь «похищение» парня сблизило их с Ксенией до конца. Да, если бы не похищение это произошло бы гораздо быстрее, они бы спокойно поужинали в тот вечер и наконец стали парой, это они обсуждали, правда по дороге в отель. Но в любом случае… Они поужинают сегодня. И он скажет ей то, о чём так давно мечтал, о чём думал ночами, рассматривая потолок в комнате. И никуда больше не пустит. Дверь отворилась. — Приветик, — Рита. В последний раз Юра видел её ещё тогда, в сауне, когда они с Ксенией повеселились и знатно потрепали ему нервы своим весельем, он замучался их вытаскивать из этого бассейна, по четыре раза каждую, между прочим, — Слушай, — девушка уселась напротив, кратко улыбнулась, но её улыбка не была такой, как обычно… Ну, то есть, не ехидная или источающая злобу, просто обычная, человеческая улыбка, — Как там папино здоровье? — Уже лучше, процедуры идут ему на пользу. Рад, что вы наконец начали интересоваться жизнь отца. — Ну хватит мне выкать, сколько можно, — девушка усмехнулась, доставая из кармана пиджака мобильный, она сосредоточенно начала что-то искать, хмуря брови, — Секунду… Вот оно! — Рита радостно взвизгнула, — Короче. Я тут курсы прошла, начинаю работать, мне дали первую зарплату, я решила сделать папочке подарок и свозить его на этот его Урал, он мне помнится все уши прожужжал, что времени нет, здоровье не то, а ему хочется к другу съездить. Недельку без процедур можно ему? Хуже не станет? — Я поражён, — Юра по-доброму улыбнулся, кивая, — Можно, дам ему с собой препараты. Только на неделю, не больше. И желательно присылать мне ежедневно отчёт о его состоянии. — Лично буду присылать, — Федотова встала из-за стола, поправляя пиджак, — Ты это… — девушка запнулась, опуская глаза в пол. Она вдруг решила меняться, решила взяться за ум и начат делать что-то во благо, решила отпустить прошлое, в том числе и Лёшу, все обиды, а виной этому её внезапному просветлению — Мирон. Оставаясь с ним наедине, она думала, что он несносный и вредный ребёнок, который не даст ей поспать. Но на удивление он оказался очень смышлёным, рассказал кучу разных историй и подметил, что у Риты очень красивая улыбка и ей не стоит обижаться на Ксюшу и Юрку. С чего вдруг он эти выводы сделал — девушка так и не поняла. Он нахваливал доброго именинника, который на своём дне рождении дал ему съесть первый кусок торта, Рита сразу поняла, что он говорит про её отца. Поспрашивала малыша ещё: узнала, что отец её нахваливал на празднике, пока та веселилась в сауне с Завгородней. Тогда ей захотелось плакать, ведь маленький сын Зуева вдруг открыл ей глаза на происходящее, словно подтолкнул её на добрые дела одним лишь невинным взглядом. Он подарил ей свою любимую игрушку, приговаривая, что она будет напоминать Рите о том, что где-то на свете живёт маленький мальчик Мирон, которому нравится её улыбка. На глазах проступили слёзы, — Извини… — и больше не слова, девушка покинула кабинет, негромко закрывая дверь. Сейчас у неё одна цель — идти и радовать отца. Ведь через два дня они едут на Урал на целую неделю. Юра непонимающе качнул головой, не понимая, что вдруг нашло на Федотову. Ведь он не обижается уже давно, да и никогда не обижался. Только злился, и то на себя. Сам лопух, поверил в лапшу, которую ему на уши навешали. Так, что там по плану? Отчёты… Скорее бы вечер! *** Ксения негромко стучала каблуками, держа Мирона за руку. В голове были лишь мрачные мысли, она жаждала вечера и в то же время не хотела, чтобы он наступал. Сегодня всё решится, они поужинают с Юрой и наконец расставят «все точки над и», это радует. Но тоску нагоняет маленький ребёнок, бодро шагающий рядом — он уедет, и неизвестно, приедет ли ещё когда-нибудь. Голова болит… Ей нужно настроиться на весёлый лад и прекратить своей кислой миной портить настроение ребёнку. Нужно провести сегодняшний день хорошо, чтобы у Зуева — младшего остались только хорошие воспоминания о днях, проведённых в компании Завгородней. Для начала пообедать с Юркой, а потом и прогуляться можно, посмотреть какое-нибудь кино, или вместе порисовать. Сделать всё, чтобы Мирону было весело. Поднимая взгляд и устремляя его на дверь в медкабинет Ксения замечает Риту, выходящую оттуда со слезами на глазах. Что могло произойти? Опять повздорили? — Рит? — Ксения подходит ближе, укладывая свою ладонь на плечо блондинки, — Что случилось? Мирон смотрит непонимающе, хмурит брови и тут же бросается к Федотовой, обнимая её за ногу, приговаривая что-то успокаивающее. Рита невольно улыбается, смахивая проступившую слезу. — Всё в порядке, я слишком сентиментальная. Прости меня, Ксюш. — За что? — Ксения понимает, но продолжает строить из себя дурочку. Вроде решили же всё уже, чего она вдруг решила тут устроить? Странно. — Ты знаешь, — она покосилась на Мирона, — Мы с папой едем на Урал, представляешь? Я зарплату получила, первую в жизни. Решила обрадовать отца, — девушка улыбается, всё ещё не веря своим же словам. Она сама оплатила билеты… Сама! Без помощи отца. — Вау… — Ксения тоже была в шоке, она совсем не ожидала от Риты подобного, судя по взгляду Федотовой — она тоже от себя такого не ожидала, — Приятного отдыха. Звони, пиши, фотки шли, — Ксюша улыбнулась. — Будем…созваниваться? — Рита опешила. Созваниваться… Как настоящие подруги… Неужели они и вправду станут… подругами? Рита такой роскоши в жизни не знала. Были «подружки», приятельницы, но именно подруги не было никогда. Теперь будет, обязательно будет, — Привезу тебе открытку, — Рита улыбнулась, взлохмачивая волосы Мирону, — И тебе… Ну, я пойду, собирать вещи, папе расскажу… — До встречи. — Пока. И Рита уходит, напоследок обняв и Мирона, и Ксюшу. Уходит, сделав верный шаг впервые в жизни. Белая полоса начинается. — А теперь к Юрке! — Мирон топает, разбегаясь. Всё ещё непоседа! *** Обед прошёл молча, ведь каждый был занят своими мыслями, молчал даже Мирон. Лишь Юра с Ксенией бросали друг на друга красноречивые взгляды… *** — Спасибо, мелкая. Теперь работай хоть до отключки, место управляющей законно твоё! — Зуев улыбался, тиская сына, — Справилась с задачей, я сына не узнаю. Перестаралась! Оно и к лучшему… Спасибо тебе, оказала мне услугу. Выпишу тебе премию. Мирон, идём? — Подожди, — соскочив с рук отца, малыш подбежал к Ксении, крепко — крепко обнимая её, он заплакал, вытирая слёзы маленькими кулачками, — Я буду очень сильно скучать, тётя Ксюша. Я очень сильно тебя люблю! Ты очень-очень добрая, Юрке с тобой сильно повезло, сильно -сильно — сильно! Ксения постаралась сморгнуть слёзы, но у неё не вышло, не вышло сдержать своего эмоционального порыва, ведь она и так терпела целый день, оттягивая этот момент, старалась не думать, отвлекаться, растянуть время, у неё не вышло, из глаз брызнуло, слёзы потекли по щекам, вниз по подбородку, каплями на чёрное платье. Юра смотрел на это и словно окаменел: у него появилось ощущение, словно он и сам сейчас зарыдает, смотреть на эту до ужаса грустную и одновременно милую картину было очень сложно, ведь именно Мирон свёл их, их маленький купидон, парень очень будет скучать по нему, по его хитрому взгляду и яблокам, которые он тащит с кухни и приносит ему на обед. — Мы обязательно увидимся, не плачь, пожалуйста, — Ксения пыталась успокоить Мирона, но тот заплакал лишь сильнее, да и вообще, это тоже самое, если человек болеющий гриппом будет успокаивать другого человека с таким же заболеванием: бессмысленно, — Ты приедешь к нам ещё, слышишь меня? Приедешь и мы… Мы… — Чё это вы тут рас… — Зуев — старший хотел вставить слово, но Юра одним лишь жестом попросил его замолчать и не мешать, качая головой. Они слишком сильно привязались друг к другу. — Юрка… Иди к нам, — слишком жалостливо, от тона ребёнка сердце разрывается, ощущение, словно у него отнимают мать. Но ведь по ощущениям так и есть. Ксения о нём заботилась, по-настоящему переживала, уделяла ему всё свободное время и ни разу не отмахнулась так, как это делала его мать. Логично, что он привязался. Логично, что привязалась и она. Симонов осторожно обнял Ксению с Мироном, приговаривая что-то успокаивающее, но это было тщетно, совершенно бессмысленно. — Так, ну всё, хватит, — Зуев махнул рукой куда-то в сторону, подходя ближе, — Мы на самолёт опаздываем, харе ныть. Давайте — давайте, обнимайтесь и пошли уже, — мужчина стал выжидающе смотреть. — Пока Ксюшка… — Мирон протёр глаза, целуя Ксению в щёку, точно так же попрощался с Юрием, грустно смотря на них обоих, он достал из кармана пиджака изрядно помявшуюся фотографию, и помахал ею перед их лицами, грустно улыбаясь. — Я уже по тебе скучаю, — Ксения улыбнулась, в последний раз обнимая Мирона перед тем, как Зуев взял его на руки. Главное — глубоко дышать, иначе у неё начнётся истерика, персонал будет косо смотреть. Плевать на них, они уже всё видели. Всю дорогу до выхода из отел ребёнок не отводил взгляда, махая рукой на прощание. Стоило Зуеву с его сыном выйти за пределы отеля, Ксения шмыгнула носом, разворачиваясь к Юре. Без слов, подошёл и обнял её настолько крепко, насколько мог. — У нас будет такой же, — пауза, — Или такая же… Брови Ксении взлетают вверх от услышанного, она отстраняется, улыбаясь. Ей ведь не послышалось? — Не послышалось… Ксюш, — его тон и взгляд, они изменились вмиг, — Рядом с тобой я чувствую себя другим человеком… Мне кажется, происходит что-то особенное… И… я хочу зайти дальше. Ты станешь моей девушкой? — Да, — коротко, четко и ясно. Она счастлива прямо сейчас, смотря ему в глаза, улыбаясь, видя его улыбку в ответ, искрящийся взгляд — счастлива. Её. И он счастлив. Рядом с ней. Его. — Я и не сомневался, — усмешка. — Дурак. Улыбка расплывается шире. Поцелуй.

Я прилечу, я вырвусь, я смогу, Не внемли глупым слухам об измене, Я часто лгал, а вот теперь не лгу, Мне без тебя, как лезвием по вене… Мне без тебя, совсем не нужен свет, И что разглядывать в пустом унылом мире? Ведь без тебя и мира вовсе нет, А пропасть безысходности всё шире… Я прилечу, я вырвусь, я смогу, Пускай о скорой смерти шепчут тени, Я часто лгал, а вот теперь не лгу, Мне без тебя, как лезвием по вене…