Не сходится

Юра перед видео-звонком Алтыну нервничает и психует от того, что нервничает. Сменив две примерно одинаковые футболки, он решает на все забить — натягивает любимую домашнюю толстовку с дурацким большим котом, отросшие волосы собирает в лохматый пучок на макушке и, окрестив себя мистером Луковицей, нажимает на изображение камеры на экране. Отабек берет трубку только с третьего раза, когда Плисецкий уже достаточно громко и выразительно матерится на телефон и перебирает всю его электронную родню вплоть до кнопочного прадеда. Увидев немного заспанного казаха, Юра тут же успокаивается и, пряча несвойственную ему мягкую улыбку, бубнит: "Мы вообще-то договаривались о звонке, а ты только глаза продрал!" Алтын в ответ только шире зевает, прикрывая рот тыльной стороной ладони, трет глаза и что-то неразборчиво мычит. Плисецкий закатывает глаза, шепчет под нос ругательства и слегка удивляется, когда его (точнее, телефон с его изображением) куда-то несут. — Можешь еще побурчать, а мне нужен кофе, чтобы тебе на это ответить, — хриплым со сна голосом поясняет Отабек, устанавливая телефон где-то на кухне и отходя немного назад. Но настроение бурчать у Юры сразу пропадает — Бека такой домашний и теплый на вид в огромной футболке "Ария", из растянутого ворота которой видны ключицы, когда казах наклоняется, чтобы достать турку из ящика. — Бе-е-ек, — тянет Юра, когда шорох пакета с кофе отрывает его от молчаливого созерцания Алтына. — Так почему ты так поздно встал? Вчера же вроде даже тренировки не было. Отабек дергает правым плечом и будто не слышит вопроса, проводя ладонью по лицу и встряхиваясь, как собака. Плисецкий возмущенно сопит, но на ответе не настаивает — имеет же тот право на свои личные дела. Хотя от любопытства аж кончик носа зачесался. Пока Юра чешет нос, Алтын бросает короткий взгляд на экран телефона и слегка приподнимает уголки губ. — Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — дразнится он, прочистив горло, и резким движением снимает с огня турку, над краями которой уже выступила пена. Юра морщится, цокает языком, но тут же хихикает, когда видит кружку Отабека. — Не думал, что у тебя будет такая кружка, Бек, — Алтын недоуменно смотит на посуду в своих руках — ну кружка и кружка, желтая, с лягухами — и, переводя взгляд на Юру, тоже смеется. — И это мне говорит человек с огромным Чеширским котом на кофте? Как же твои вечные тигры? Юра уже готов разразиться гневной тирадой по этому поводу, мол, все кошки хороши, но не успевает и рта открыть, когда видит что-то совсем из ряда вон выходящее. Отабек переливает кофе из турки в кружку, насыпает туда четыре ложки сахара и доливает молоко до самых краев. От одной только мысли о вкусе этой жижи у Плисецкого начинает болеть недавно вылеченный зуб. — Я готов простить тебе кружку с жабами, но... Бека, я думал, что ты весь такой мужицкий мужик, а у тебя там в кружке сироп вместо кофе. Как это можно пить? Алтын снова молчит, только демонстративно, глядя Юре в глаза, делает большой глоток и довольно причмокивает. Вид причмокивающего Отабека тоже выбивает из колеи — Юра чувствует, как намокает шея. — Может, по твоим представлениям я вообще должен просто зерна грызть и кипятком запивать? — в ответ на яростный кивок казах заливается смехом, закидывая назад голову. Юра скользит глазами по открытой смуглой шее и чувствует, как краснеют кончики ушей. — Юр, ты же катаешься, как и я. Знаешь, какая у нас диета. Сладкое нам только снится, как и покой, а так я хоть утром душу отвожу. — Да понял я, понял, — Юра мельком смотрит на свое изображение в маленьком окне, пытаясь понять, не покраснело ли у него лицо в придачу к ушам. — Ты большой мальчик, развлекайся как хочешь. Просто это как-то... не стыкуется. Отабек как-то слишком понимающе ухмыляется, ставит наполовину опустошенную кружку на стол и берет телефон в руки, оказываясь с Плисецким лицом к лицу. Смотрит пару секунд, поджимая тонкие губы, а потом вдруг выпаливает: — Я до поздней ночи с Яковом общался. Просил меня тренировать перед новым сезоном, пока мой тренер не может. И сразу билеты искал, в Петербург, к тебе. Юре кажется, что ему дали битой по голове — все звуки, кроме голоса Алтына куда-то пропадают, но при этом смысл его слов уловить все равно не выходит. — Билеты? Ко мне? — Юр, ты вроде давно проснулся, а тупишь хуже меня. Тренироваться, говорю, вместе будем у Якова. Осталось только с жильем определиться. — Бек, твою мать! — Плисецкий рычит, сдергивает с волос резинку и как-то зло и нервно мотает головой. — Повиси минутку. На экране телефона Алтына мелькают длинные Юркины ноги, когда он встает и убегает из комнаты. Пока он отсутствует, к камере подкрадывается Пётя, заинтересованно тыкается в экран носом и уже почти опрокидывает телефон ударом лапы, когда Плисецкий врывается обратно в комнату, ласково шикает на кота, а потом улыбается Отабеку во все тридцать два зуба. — Не ищи себе никакое жилье, гастарбайтер! Деда сказал, что мы тебя приютим и даже еще пакет сахара для твоего утреннего сиропа купим. Когда прилетаешь? Я тебя встречу!