Дети Автотрассы 2: Ошибка Соляриса

Боль. Удар. Тьма. Кровь на руках. Она упала с крыши Следа боком. Сук вонзился в неё. Она с усилием прекратилась на бок… Мягкий мох. Запах бензина… Свет фар… Звук мотора, вспышка… Кто-то склонился над ней… Чьи-то руки коснулись её раны. Майя вздрогнула. Стало больно. — Не бойся, всё хорошо, — раздался над ухом незнакомый, тихий голос. Что-то холодное коснулось ее раны. Майя вздрогнула, боль стала нестерпимой… И тут же отступила. Сознание прояснилось. Она увидела лес, вершины деревьев, и звёзды на небе, синеющем между чёрных крон сосен… И Исследователя. Он сидел рядом с ней и пытался привести в чувство. — Ты в порядке? — спросил он. — Д-да, кажется… — Она поднялась, — а…где… Где «враг»? — Не знаю. Надеюсь, далеко отсюда. Я остановился, когда тебя сбила ветка, развернулся и поехал назад. На какое-то время я ничего не смог увидеть, ветки мешали. Похоже, я свернул не туда, потерял ориентацию, а когда наконец нашёл тебя, ты лежала здесь, без сознания. Не понимаю, как ты осталась жива. Ты упала прямо перед ним, он мог тебя переехать… — его голос странно дрогнул, — я так испугался. Майя была поражена. Исследователь… испугался?! Хотя тут только мертвый не испугается, если честно… — С тобой всё в порядке? — спросил он. — Вроде бы… — она пощупала место, где была рана и с удивлением отдернула руку — пальцы ощутили холодной, гладкий лист металла размером с карточку проездного, — что за ерунда? — В чём дело? Она приподняла майку… Но там ничего не было — ни раны, ни царапинки на коже. — Показалось… — пробормотала Майя, — всё в порядке, можем ехать. И они поехали. Черный внедорожник и скрылся в лесной чаще. Неизвестный автомобиль никуда не делся. Он стоял под прикрытием большого бугра и провожал Исследователя мрачным взглядом. Только девушка отойдет от него, этому внедорожнику не жить. Можно считать, что передней осью он уже на том свете. *** Майя побаивалась спрашивать у Исследователя, кто же на них напал. Но внедорожник рассказал сам. — Кажется, ты хотела знать, кто это был? Теперь могу объяснить, — устало произнес он. Видно было, что Следу не слишком приятно говорить об этом. — Ещё давно, до того, как я основал нашу команду, я занимался тем, что собирал группы таких же машин, как я, расставшихся со своими водителями, и учил их выживанию в дикой местности. В городе им было не место, слишком много камер и любопытных, которых бы привлекли автомобили, ездящие сами по себе. В основном я брал внедорожников, легковые слишком быстро испортили бы здоровье в наших условиях. Понимаю, звучит не слишком справедливо, но поверь, я бы сделал лишь хуже, заставив их ездить по бездорожью, надрывая подвеску и мотор. Если ты не знаешь, многие внедорожники — не самые приятные в разговоре машины, но я в общении не привередлив, к тому же тогда желание помогать и поддерживать подкреплялось молодостью.Я ездил с ними в длительные походы, рассказывал о природе и помогал освоиться с жизнью без человека. Слушая рассказы своих подопечных я узнавал, что многих водители просто продали на запчасти после пары серьезных поломок. Другие пришли в негодность из-за аварий или старости, а третьи сбежали сами. Словом, я собрал вокруг себя команду «беженцев», озлобленных, одиноких и несчастных. Должен сказать, многие ушли от меня совсем другими, нежели пришли. Не могу похвастать навыками психолога или кого-то в этом роде, но, уходя, они говорили «Спасибо за всё». Возможно, я и впрямь что-то менял в их жизни. — Но однажды у тебя не получилось помочь тому типу? — догадалась Майя. Исследователь скосил на нее зеркало заднего вида, помедлил секунду и наконец произнёс: — Если бы у меня просто «Не получилось помочь». Так я еще и сделал хуже. Исследователь тихо вздохнул и собрался с мыслями. — Однажды я встретил машину, которая сегодня напала на нас. Это был черный кроссовер Citroen C4. И первое, что мне пришлось сделать — это спасти его, так как он пытался решиться на самоубийство, собирался с духом, чтобы сьехать с обрыва в водопад. Помню, что выдал себя неосторожным шорохом и чуть все не загубил, потому что, увидев меня, он уже поехал, но, к счастью, я догадался подцепить его тросом и отдернуть назад, причем я чуть не вырвал ему задний мост. Уже в лагере я узнал, что несчастного зовут Квазар и он потерял свою семью. Я не слишком много смог добиться от него, вытянул лишь, что семья у Квазара была недолго, всего-то три года. Какой-то мерзавец (имя он называть отказался) разом убил и его жену, и дочь, чтобы что-то ему доказать. — Жену…и дочь? — Да, иногда машины сходятся вместе, причем (правда невероятно редко)- с людьми. Не знаю, кем были потерянные им близкие, но Квазар был просто раздавлен, ему было плохо, настолько плохо, что он первое время ничего не ел, ни с кем не разговаривал, просто молча ехал «в хвосте». Если бы я не следил за ним в боковое зеркало каждую секунду, он бы сто пудов сбежал при первой же возможности, но Квазар оказался умнее, чем мне сперва показалось, и не предпринял ни одной попытки. Впрочем, возможно он и не был в состоянии что-либо предпринимать. Исследователь снова замолчал.Майя сглотнула, предчувствуя, что сейчас начнется самая тяжелая часть рассказа. — Я ждал, — продолжил Исследователь, -ждал, когда он хоть немного оправится, так как мне по-прежнему хотелось ему помочь, хоть чем-то. Сейчас думаю, что, наверно, лучше бы я оставил его в покое. Так вот, со временем я стал чаще с ним разговаривать, помогать, чем мог и просто быть терпеливым и дружелюбным. Очень долго я не мог добиться его доверия, наверно, прошел не один месяц. И когда наконец Квазар перестал смотреть на меня, как тигр из клетки и впервые на моей памяти хоть немного улыбнулся, я просто праздновал победу, пусть и скрыто. Мы стали чаще общаться, я видел, что от разговоров со мной ему становится лучше, однако длилась моя радость недолго. Майя напряглась. — Характер внедорожников, с которыми я путешествовал, повторюсь, был не сахар. Они и раньше посматривали на Квазара косо, а теперь, когда я стал носиться с ним бо́льшую часть времени, они…ох, они заревновали. Квазар был кроссовером. И это сыграло решающую роль, заклеймив его чужаком. Ты и сама знаешь, что любимчиков лидера обычно не любит никто, кроме лидера. Если точнее — лидер сам невольно навлекает на него их ненависть. Этот случай исключением не стал. Они собрались вместе уже под вечер, дождались, когда я отлучусь куда-то, и решили преподать чужому урок хороших манер. Квазара стали жестоко избивать, окружив и не давая никуда деться. Я услышал издали крики и догадался, что происходит, но, добежав до места, был потрясен. Квазар стоял над последним противником, лежащим в крови на земле. Вокруг валялись остальные. Все мои подопечные были мертвы. А Квазар смотрел на меня.И улыбался.Я помню единственную фразу, которую он сказал мне перед тем, как кинуться на меня: «Это твоя вина». И со временем я ее действительно признал. Тот, кому я так хотел помочь, чуть не убил меня в тот вечер. Без ножа. Без кастета или перехода в автоформу, он не употреблял нечестных приемов. Мой опыт и навыки рукопашного боя — вот что спасло мне мотор. И то я был еле жив, когда мне наконец удалось повалить Квазара на землю и заломить руки за спину. Я не стал с ним разговаривать — просто подержал немного, а потом отпустил и оставил одного в лагере, заваленном трупами. И уехал. Вернулся на утро, Квазара уже не было. Я похоронил всех друзей неподалеку от лагеря. А потом уехал за много километров оттуда и семь лет жил один. Наверно, Квазар каким-то образом выследил меня и решил свести счёты. Майя молчала, не зная, что сказать.Она с трудом переваривала эту историю, осознавая, каково теперь Исследователю. — Соболезную, — наконец произнесла она, — и, прости пожалуйста, последний вопрос: что это за знак? — Человеческий след с протектором? Это мой значок, его носили все, кто входил в мою команду. Квазару тоже сделали такой, но дело том, что такие значки — как татуировки, от них невозможно избавиться. Сама понимаешь, такое вечное напоминание о тех событиях и обо мне в частности сильно давило на него, усиливая ненависть и желание отомстить. Майя потерла руку и прсмотрела в окно. — Ах да, еще среди машин в Стрижиково ходит слух о жестком преступнике, владеющем Элементом Металла. Наши места довольно мирные, кроме Квазара это не может быть никто. — Господи…и тебе не страшно? Исследователь обьехал очередную яму и сумрачно заметил: — Я повторюсь, это моя вина. И я готов ответить ему за то, что сделал. Боюсь я только за вас. И сделаю все, чтобы никто не пострадал. Обещаю. Еще одну братскую могилу я рыть не намерен.