Будущее

      К вечеру первого дня пути Милли призналась, что ей тяжело.       Внимательный человек отметил бы это невооружённым глазом, но Мэрил (в данном отрезке своего существования) не была внимательна. Напарница ехала позади неё, попеременно то зеленея от тошноты, то краснея от жары. Переход по пустыне не всякому здоровому путнику был под силу, а девушка в своём интересном положении воистину демонстрировала чудеса стойкости и выдержки. Её вело в седле, голова кружилась, по всему телу то и дело выступала холодная испарина, но на дежурные вопросы о самочувствии Томпсон выдавала неизменно бодрый ответ. Долго так продолжаться не могло, и когда Милли вывернуло наизнанку прямо на глазах у перепуганной начальницы, девушка вынуждена была сознаться, что нуждается в отдыхе.       - Такой вкусный был рулет, и весь вышел, - с раздумчивым сожалением протянула она, щурясь на заходящие солнца из-под запылённой ладони. - Благодарю вас, мэм. Прошу прощения...       Мэрил смотрела, как подруга жадно глотает воду из предложенной фляги и отчаянно корила себя. Это ей надо было просить прощения. О чём она только думала, выдвигаясь с беременной напарницей в такую дорогу? Конечно, срок был небольшим, Милли обладала отличным здоровьем, но вынашивание ребёнка - не шутки. Это могло быть даже опасно без должного ухода и поддержки для... Почему-то хотелось назвать Милли больной, но она ведь была не больна, это всё... Естественно? Абсолютно нормально?       "Нормально. Это природа. Природа. Обычное дело", - чеканила себе Мэрил, но помогало слабо. Событие не являлось привычным для неё. Нужно упомянуть, что будучи единственным ребёнком в семье, она имела весьма скудный опыт общения с беременными женщинами, а потому смотрела на них, как на инопланетян. Иногда она пыталась представить себе, каково это - носить новую жизнь под сердцем, но эти эфемерные фантазии, вероятно, имели мало общего с действительностью и теперь, когда её напарница внезапно загремела в разряд "инопланетянок", Мэрил решила, что жизнь даёт ей шанс поднатореть в данном вопросе.       Укрывшись от густых закатных лучей под боком часто дышащего после резвого бега томы, Мэрил подсела ближе к подруге.       - Что ты чувствуешь?       Хрустальные глаза Томпсон вскинулись, блестя искристыми переливами. Девушка надула щёки, катая во рту очередную порцию воды. Проглотила, отставила флягу, приложила ко рту указательный палец и наморщила лоб.       - Не знаю. Мне как будто легче.       - И... всё? Нет, я имела в виду...       - Моё состояние? - Милли рассыпчато засмеялась. - Ну, мне иногда хочется клубники с чесноком. И немножко тянет поясницу. Пока это всё.       Это точно не было всё. Мэрил задумалась о том, какая Милли стойкая и скромная, о том, что она никогда не жалуется, и что путь до города Декабрь, ох, какой неблизкий. В этот момент она почти проклинала Вульфвуда, которому вздумалось умереть, оставив после себя потомство. Просто прекрасно - зачал дитя - и концы в воду! Сам, небось, пулей в рай, к своему Христу, поминай, как звали, со святыми упокой, и как там дальше. Теперь, наверное, смотрит на них с небеси да плечами жмёт: "Мол, что я могу? Слаб человек. Помог бы, если бы остался рядом. Такова, значит, воля Всевышнего, чтобы мне тут райские яблоки кушать, а вам там - выгребаться, как знаете". Хоть нагрешил в этой жизни святой отец немало, Мэрил слышала, что Бог у него какой-то на редкость милосердный, стало быть, простит. Очень удобно. А Милли... Не на кого опереться, негде искать помощи. Сейчас Мэрил почти жалела о том, что она так резко спровадила Вэша. Обходя вниманием её личные чувства к Гуманоидному Тайфуну, последний объективно был самым сильным и надёжным провожатым, какого только можно было желать в дальней опасной дороге. Его меткий глаз, феноменальная выносливость и умение выходить (и выводить других) из любых опасных ситуаций пригодились бы им сейчас, как никогда. С другой стороны, он же и притягивал к себе все неприятности на свете. А ещё был его брат...       - Что-то не так, мэм?       - Я... размышляла, не стоило ли оставить при себе Вэша, как он и предлагал... Единственно в целях обеспечения нашей безопасности. Одной меня будет маловато в случае, если мы нарвёмся на неприятности по дороге. Но, нет, какая уж с ним безопасность. Брать в телохранители Гуманоидного Тайфуна - это как воду решетом черпать. Мы правильно сделали, что ушли.       - Так вы обо мне беспокоитесь...       - Разумеется. А ты что подумала?       Милли вздохнула.       - Со мной всё будет хорошо. Я здоровая, сильная, мне сам Бог поможет. А вот с вами... Что теперь будет? Снова будете давить в себе чувства? Ведь вы заболеете. Вы уже больны были, а теперь станет только хуже.       Мэрил слушала, гипнотизируя взглядом серебристую песчаную ящерку, выскочившую у задремавшего томы между пальцев.       - Вы думаете, что сделали правильный выбор?       Из горла Мэрил вырвался неясный звук - что-то среднее между смешком и ругательством. Она старалась отложить эти мысли, сосредоточиться на другом человеке, его горе, заботах, быть рядом с ней, помогать, и таким образом забыть про свои несчастья, но стоило этому другому человеку спросить у неё про неё, поднять эту тему, как девушка (машинально) бросилась на слова, как голодная собака на кость. Ей одновременно безумно хотелось и столь же безумно не хотелось, чтобы с ней говорили о Вэше. Участливость, внимание Милли не походили на дань вежливости - в её глазах светились искренняя забота, интерес - все эти признаки воспринимались искрящим сознанием Мэрил Страйф как благословение на смену приоритетов беседы. Её несло, несло - хотелось выговориться. Она не могла удержаться - обида была ещё слишком свежа. Может быть, мы не будем слишком винить её за это, ведь все люди - эгоисты поневоле, каждый проживает жизнь с видом от первого лица и нельзя оказаться в теле другого человека - пусть даже на секундочку, чтобы в полной мере ощутить всю важность его судьбы и полноту чужого мировосприятия.       - Выбор?! Выбор сделали за меня. Что я могла сделать? Какой у меня был выбор?!       - Не знаю, - голос Милли стал очень тихим. - Просто быть рядом, ничего от него не требуя?.. Он ведь был не против. Даже... звал вас замуж.       В интонации Милли послышалась лёгкая зависть. Наверно, такое чувство испытывает безногий ребёнок-инвалид, когда видит, что другой малыш рядом с ним отказывается идти на прогулку в тех ботиночках, которые ему предлагают. Страйф была слишком увлечена своими эмоциями, чтобы заметить это.       - У-ни-зи-тель-но, - процедила Мэрил. - Жалкая роль, не хочу её играть. И это было бы ещё унизительнее после всех наших откровений! Это предложение... было просто клоунадой. Ты слышала его? Слышала?!       - Да. Мне тогда показалось, что вы безоговорочно правы во всех отношениях, а теперь пришло на ум: в чём же унижение, если вы любите его и бескорыстно следуете за ним? - Милли бросила на начальницу беглый взгляд. Заложила за ухо прядь каштановых волос, подсвеченных солнцем, осторожно добавила, - разве только вы не так бескорыстны и всё равно ждали бы добрых перемен для себя.       - Да, я ждала бы добрых перемен для себя, - отрезала Мэрил, чувствуя, как со дна души поднимается кипучая злость. - Я не так бескорыстна, как ты или господин Вэш. Я понимаю, о чём ты говоришь. Это очень возвышенно и благородно, если действительно идёт от сердца, но я так не могу. Пусть лучше меня упрекают в недостатке моральных качеств, чем в неискренности.       Как всякий очень мягкий человек с чуткой совестью, Милли тотчас устыдилась собственной проницательности и принялась тушевать свои слова дифирамбами о том, какая мэм прекрасная, а она, Милли, сказала глупость, ведь сама не смогла бы осуществить свою теорию - пожалуй, также стала бы ждать "добрых перемен для себя", да и любая девушка на месте Мэрил стала бы ждать, тосковать, без надежды надеяться - такова уж их природа.       - Просто... теоретически ведь вы можете быть с ним рядом... - продолжила Томпсон после небольшой паузы. - Хотя бы как-то. Видеть его, слышать его голос... Можно положить руку на плечо. Просто шагать вдвоём. И больше ничего не надо. Я сейчас отдала бы всё на свете за то, чтобы просто смотреть, как он... Как Вульфвуд курит. Смотрела бы часами, я не ругала бы его. И так бы вся жизнь прошла. Это - целая жизнь. Жизнь.       Голос Милли сломался лишь на последних словах, хотя слёзы уже давно перелились через нижние веки и торили дорожки по обветренным щекам.       Ох. Мэрил пронзило не столько чужой болью, сколько чувством узнавания своей боли в другом. Как ей всё на свете напоминало о Вэше, так Милли точно так же всё напоминало о Вульфвуде. Любое слово, любая мелочь сподвигали её на такие рассуждения. Мэрил обняла подругу, как свою душу.       - Милли, хорошая моя... Я... Милли, Милли!..       Они зарыдали в голос. Они плакали оттого, что поняли друг друга, и о том, что хотя их ситуации в корне различались, но результат был один и тот же - каждой отныне придётся жить со своим мертвецом в сердце.       Тени сильно удлинились. Девушки проехали отрезок пути до станции на арендованных томах и вскоре отпустили их. Животные заревели и стремглав понеслись обратно в город.       Остановка представляла собой длинную забетонированную площадку, укрытую хилым трескучим навесом. Бурю нельзя было переждать в таком месте. К счастью, ветра не было. Далёкие горы дымились на горизонте в закатном мареве. Парило. Обе девушки измучились от переживаний и длинного пути. Ничего уже не хотелось, кроме как сесть в автобус, вытянув усталые ноги. Автомат с водой упорно выплёвывал предлагаемые купюры. Чертыхаясь, Мэрил шесть раз поменяла положение бумажки. Пополнили фляги, напились вволю. В головах немного прояснилось. Быстро темнело, жар начинал спадать. Ночная пустыня - не самое безопасное место, и нет хуже идеи, чем ночевать на открытой местности. К счастью, фары автобуса не заставили себя долго ждать. Общественный транспорт на Гансмоуке ходил достаточно регулярно, невзирая ни на какие потрясения и катаклизмы. Профессия водителя была уважаемой, так как часто спасала путникам жизни.       Расплатились за билеты и уселись на задние сиденья. Пассажиров было мало. Милли купила у челночной торговки пару сладких булочек, съела одну и задремала, Мэрил уставилась в окно, подперев щёку.       Село солнце, за ним другое. И наступила мгла, мгла, мгла...       День кончился, жизнь кончилась. Та жизнь кончилась.       Нужно жить дальше.       Нужно.       Жить.       Дальше.       Взошла большая луна, оглядывая планету розоватым глазом. Зрачок гигантского кратера таинственно сверкал в стылой вышине.