Witnesses

      В тот холодный ноябрьский субботний вечер произошло мало чего интересного. Всё было обыденно, ничего такого, что не происходило бы каждый несчастный уик-энд. Так что, я думаю, что эта история не стоит того, чтобы её рассказывать.       Но я помню каждое мгновение. Я всё ещё сомневаюсь, что заслужил это.       Может быть, Бог есть, и он решил, что это именно то, что мне нужно. Это забавно, потому что я всегда искал что-то другое. Что-то, что вырвало бы меня из моей маленькой никчёмной жизни. Что-то, о чём можно рассказать.       Я не верю в Бога. И полагаю, что до сих пор не верю, но эта ночь заставила меня сомневаться.       Тео вошёл как раз в тот момент, когда я смотрел на грязное окно, задаваясь вопросом, сколько рук должно было коснуться их, чтобы стекло приобрело такой впечатляющий слой грязи.       Всё это место было жиром, грязью и отпечатками пальцев. Не знаю, зачем я вообще пришёл сюда. Кроме дешёвых и иногда даже бесплатных напитков, которые вообще-то ужасны на вкус, пока достаточно не опьянеешь.       Я не был пьян той ночью. Я потягивал пиво, как будто оно было моим самым последним. Окружённый людьми, которые едва помнили моё имя, я не был одинок, но это чертовски было похоже на то. Одиночество, казалось, было моим постоянным состоянием в те дни.       У Тео, похоже, не было такой проблемы, он разговаривал и смеялся с группой, которая просто попала в его поле зрения. В ту ночь он никогда не был один.       Он поймал мой пристальный взгляд и, о мой Бог, я реально покраснел от этого зрительного контакта. Я не краснел, никогда не краснел, держал себя на гораздо более высоком уровне, но в тот момент, когда эти глаза сфокусировались на мне, я покраснел. Может быть, пиво так повлияло на меня. Может быть, я принял слишком много таблеток. Мои мысли смешались той ночью.       Эти взгляды и неуместные подмигивания быстро превратились в то, что я действительно не искал этой ночью. Он храбро толкнул меня к кирпичной стене в переулке, и я быстро сообразил, что к чему.       Это было почти соревнование. Он так сильно хотел доминировать, но я клянусь, он ещё больше хотел, чтобы над ним доминировали.       И тогда было легко оттолкнуться, прижать наши тела так близко, что я мог чувствовать учащённое биение его сердца, шептать ему на ухо каждую грязную вещь, которую я хотел сделать с ним, и я видел в его глазах, как сильно он хотел, чтобы я сделал это.       Он говорил побуждающие слова не слишком мягко, когда я оттянул достаточно его одежды, чтобы получить доступ к чувствительной коже. Я был рад обнаружить, что он даже не носил трусы под брюками.       Он застонал мне в ухо, когда я начал поддразнивать его. Весь контроль, который он имел над собой, растаял, когда я держал его в своих руках, и я почти потерял его, наблюдая, как он разваливается на части.       Он хотел этого, хотел так сильно, что я видел облегчение в его глазах. Я понял, что так нуждался в прикосновениях, в том, чтобы меня знали так близко. И я не знаю, почему я был тем человеком, которого он выбрал, чтобы дать ему это, но я был благодарен, потому что мне было приятно наблюдать, как он теряет контроль, чувствовать его тепло — это было всё, что я не знал, но то, что искал.       Он развалился на части, тяжело дыша, прижавшись к моей шее так отчаянно.       Только напряжение в моих штанах стало болезненно заметным для меня, слишком сильное давление, чтобы игнорировать его дальше.       Я так увлёкся облегчением от собственной руки, что почти не заметил, как он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, а голод уже вернулся в его глаза.       Это заставило меня двигаться дальше. Его глаза ловили все мои движения. Я думаю, можно с уверенностью сказать, что это уже начало приближать его к тому опасному выступу, который, как я знал, мы оба любили.       Всё закончилось слишком быстро. И шум и запахи вернулись ко мне, напомнив о том, на какую опасную пропасть мы склонились, и о том, как мне на самом деле должно было быть страшно.       Он не был напуган. Он вышел прямо из переулка на всеобщее обозрение не заботясь о том, что любой незнакомец может подумать что-то не то.       Позже он стоял рядом со мной, прислонившись к стене, наблюдая за разразившейся суматохой, явно не проявляя к ней никакого интереса.       Он без колебаний задавал вопросы, которые, должно быть, крутились у него в голове всю ночь, и я отвечал на них, как только мог.       Мы говорили так долго, что солнце начало подниматься: оранжевое зарево бросало на город. Это было жутко, как пламя вдалеке.       Он устал, поэтому я проводил его домой, прекрасно зная, чем закончится эта ночь.       Напряжение в крошечном пространстве лифта снова возросло, и он притянул меня ближе. Ни один из нас не желал игнорировать желание, пронзающее нас.       Он был лучшим наркотиком, который я когда-либо пробовал, и я не был готов отказаться от него.       Я толкнул его на диван, позволив ему делать то, что он хочет. Это было именно то, чего я хотел.       Я думаю, что ненавидел его в тот момент, потому что на секунду мне действительно захотелось, чтобы это длилось вечно. На самом деле, мне было интересно, каково это — знать его.       Он погубил меня. Тео Хатчкрафт погубил меня. И я позволил ему это сделать.       Я ненавидел его, когда уходил, когда его руки задерживались на моём лице. Когда он заплакал, балансируя на грани освобождения. Когда он целовал меня так глубоко. Я ненавидел его, потому что знал, что если бы он действительно знал меня, то ненавидел бы так же сильно, как и я.