Witnesses

      Я полностью отказался от своей жизни, посвятив себя идее, о которой никогда бы не подумал до встречи с Тео, — созданию музыки. Я знал, что у меня есть идеи, но они никогда не обретали форму до сих пор, потому что теперь у меня был голос, Тео.       Его друзья были с нами за компанию, готовые абсолютно на всё.       Мы писали и писали так, словно знали друг друга много веков, и слова шли между нами, как будто мы уже знали, о чём думает другой. Это было прекрасно. Он сидел на кровати, а я на стуле в углу комнаты, и вместо того, чтобы перекинуться парой слов, мы бросали туда-сюда пенопластовый шарик, пока у кого-нибудь из нас не появлялась идея.       Мы написали первую песню быстро. Я видел историю, которую хотел рассказать: история Золушки, где принц покидает её после полуночи, и всё, что у неё остается — это воспоминания.       Я играл, а он писал, а гитара всё ещё стояла в углу, и мир продолжал существовать без нас.       Роуз продолжала меня озадачивать. Они знали друг о друге всё, никогда не удивлялись странности своей жизни. Она приходила и уходила, когда ей заблагорассудится, а он прятал бутылки скотча и виски в ванне. Я никогда не спрашивал, боясь, что сон может закончиться.       Я проснулся один, холодным серым утром в кровати Тео. Я пошёл искать его, в незнакомой квартире.       Это был первый снег, хлопья падали прямо за окном, окутывая город. Холод просачивался внутрь.       В гостиной работал телевизор, Роуз, как всегда, молча смотрела новости, из чая в её руках исходил пар.       Я не мог поверить своим глазам, когда наконец нашёл его: он сидел на балконе, всё ещё в простынях, белые хлопья падали вокруг него, как покрывало. Я подумал, что он свихнулся.       Самым странным было то, что Роуз ничуть не удивилась, просто повернулась ко мне, прежде чем заговорить. — Он вспомнит мои слова, когда простудится завтра!       Они оба злились.       Закутавшись, я принёс ему джемпер и вышел вместе с ним на пронизывающий холод. Он долго молчал, едва замечая моё присутствие, просто продолжал смотреть на снег, чего-то ожидая.       Я ждал с ним.       Мы оба дрожали и покраснели, когда он наконец издал какой-то звук. — Рождество!       Слова, слетевшие с его губ, были наполнены грустью, которая пронзила меня так, как я не ожидал. Я не знал, как ему помочь. — Хорошо, Тео. Теперь зайдёшь внутрь?       Он позволил мне уговорить себя войти в квартиру, прежде чем направится прямиком в спальню. Я помог ему снять мокрую одежду и потащил его в ванную, надеясь, что он примет горячий душ. Я включил воду и повернулся к нему, чтобы увидеть слёзы, тихо текущие по его лицу, глаза остекленели: он был где-то ещё, где-то очень далеко.       Когда вода коснулась его кожи, он наконец сосредоточился на мне, и в отчаянии притянул меня к себе, раздел и поцеловал так яростно, что я почувствовал холод, задержавшийся в его губах.       Я отдал ему каждую частичку себя — это было всё, что я мог дать.