Женщина дороги

      Без Кати дом показался Антону холодным и чужим. Он зашёл в небольшую прихожую, запер дверь и бросил ключ на комод. Снял ботинки и прошёл сразу в спальню, хотя ему мучительно хотелось пить.       В глаза сразу бросилась их общая с женой фотография: их щёки почти соприкасались, и большой венок из настоящих цветов лежал у них на плечах. Яркий осколок прошлогодней поездки в Индию. Там они провели всего неделю, но эта неделя была лучшей в их жизни: жара, отель с видом на море, пляж, катание на слонах…       Антон смотрел на фотографию, пока она, небольшая, не заняла в его воображении половину стены. И всего заметней были глаза Кати — смеющиеся, добрые, искристые. Которые он немногим больше часа назад видел закрытыми под бледными веками с сеточкой вен.       Дурное предчувствие усилилось. Антон не мог забыть, как в тот роковой день сквозь лицо жены проступило другое, мёртвое.       - Она умрёт… - прошептал он в пустоту.       Под потолком зудел комар, ветерок, проникающий сквозь полуоткрытое окно, шевелил занавески. Ярко-зелёные, в белый горошек — Катя выбирала.       - Она умрёт…       На подоконнике стояли три горшка с геранью: белой, розовой и красной. Катины любимые цветы.       Надо их полить… Но Антон не мог сдвинуться с места.       - Она умрёт… - шепнул он в третий раз и подумал, что раз всё так, зачем жить ему.       Их квартира на втором этаже. Невысоко.       Ни одна из люстр не выдержит его веса.       Надо сделать это не дома.       Антон застонал, коря себя за слабость. Катя ещё жива. И пока она жива, он ей нужен.       Их брак был венчанным. Катя настояла. «Пока смерть не разлучит, в горе и в радости» - как-то так. Атеизм атеизмом, но Антон поклялся. Но, если подумать, то клятва тоже ничего не стоит. Он любит жену — вот что имеет значение. Поэтому нельзя сдаваться и сводить счёты с жизнью.       Преодолев слабость и тянущие на дно мысли, Антон пошёл за бутылкой воды — полить герань.       На ночь Антон выпил ударную дозу успокоительного, но от ужаса, приходящего почти каждую ночь, оно его не спасло. Антон лёг на бок, но заснув, перекатился на спину, и когда проснулся…       ...над ним стояла бесформенная тень, от которой веяло ледяным злом. Тень шевелила руками-щупальцами, и они подбирались ближе, всё ближе и ближе.       Антон не мог закричать. Не мог пошевелить даже пальцем.       Он знал, что происходит, но страх смыл разумные доводы.       Антон скосил глаза: по стене ползали чёрные толстые черви, ухмыляясь зубастыми пастями. Безглазые, они всё же видели его: смертельно напуганного мужчину, готового напрудить в трусы.       Когда Марту Смагину посещали зловещие видения, она кидалась на людей, видя их чудовищами, даже на мужа и сына. Она вопила и визжала, отмахивалась всем, что попадётся под руку и безбожно ругалась. Пока не приезжала скорая психиатрическая помощь. Что бывало дальше, Антон предпочитал не видеть. Он уходил.       Неужели происходящее с ним первый шаг в безумие? И пусть, что врачи твердили, что это едва ли произойдёт.       «Едва ли»…       Рука-щупальце потянулась ко лбу, и тогда Антон сумел захрипеть.       Успокойся. Успокойся, чёрт тебя дери!..       Из стены между тем вышла ещё одна фигура, также сотканная из мрака. Но в ней Антон увидел знакомые черты.       - К...Кх...Ка…       Глаза фигуры сияли жемчугом.       Екатерина прошла через всю спальню и остановилась по другую сторону кровати. Узкая бледная ладошка легла на судорожно вздымавшуюся грудь Антона.       И тогда он смог сжать кулаки.       - Осторожно… - раздался едва слышный шелест.       - Ка?..       - Она, - Екатерина кивнула на тень со щупальцами, - не существует. Я же реальна. Я… Больница… Машина… Мне… больно было, Антоша…       При сонном параличе бывают галлюцинации разной степени реальности. Он думал о жене, страдал, и вот итог — она явилась. Страх её потерять выразился в этом призраке.       «Я знаю», - сказал он ей одними глазами, - «что тебе было больно. Мне жаль, что меня не оказалось рядом. Прости».       - Ты не понял меня, - сказала Катя и начала растворяться. - Но будь начеку. То, что к тебе идёт…       - Уйди, - борясь со слезами, прохрипел Антон, и понял — он говорит! Он может говорить!       Ветер усилился. Взмыв, хлопнула занавеска. И тогда в лицо Антону сверкнул первый рассветный луч.

***

      Медсестра покосилась на руку Екатерины Смагиной. Девушка, лишь месяц назад окончившая колледж, боялась этой пациентки. Глупости, конечно, но иногда ей казалось, что Смагина не в коме, а лишь умело притворяется.       В последний раз посмотрев на странную (жуткую) пациентку, медсестра поспешила по другим делам.       Тогда-то Екатерина Смагина открыла глаза. Они больше не были белёсыми и бессмысленными. Екатерина криво улыбнулась, будто ей давно не приходилось этого делать.       - Антон, - позвала она. - Где же ты?       Машина. Бешеные глаза мужчины, сидевшего за рулём. Визг шин.       Екатерина застонала и дёрнулась. А потом её выгнуло дугой над кроватью. На губах выступила пена.       - Вон… Прочь…       Отчаянно запищали приборы.

***

      Антон взял двухнедельный отпуск и вместо того, чтобы собираться на работу, валялся под одеялом, читая книгу.       Вообще-то уже было без пятнадцати два, но у Антона не было настроения вставать.       Читал он медицинский справочник.       Два дня назад ему позвонили из больницы и сказали, что у его жены был странный припадок.       Ночью.       Той самой, когда к нему приходила тень Екатерины.       Идиотизм какой-то.       Одно радовало — его Катя, по видимому, приходила в себя.       Но может у неё что-то с мозгом?.. Вдруг Катя станет умственно отсталой?.. Ведь полно таких случаев. Тогда это всё равно, что смерть. Голова — нежное место.

***

      В парке люди смотрели на него как-то странно. Антон чувствовал себя экспонатом кунсткамеры или космическим пришельцем, пока не понял, в чём дело — вместо кепки он надел шляпку жены.       В каких-то районах ему бы и морду могли начистить.       Антон криво усмехнулся, снимая шляпку. Тёмно-розовую с лентами цвета крем-брюле.       Вот уж правда: голова — место нежное.       Антон сел на скамейку и стал смотреть на бабушку, кормящую голубей семечками и хлебным мякишем. Потом на малышку, увлечённо рисующую на асфальте цветок.       Люди. Здоровые, счастливые люди. И даже у хмурых есть преимущество — они целы и живы.       А Катенька нет!       То есть, его жена не умерла, но прогнозы врачи дают неутешительные. Тем более, у неё ещё трижды были судороги. При которых Катя синела и её выгибало дугой как при столбняке.       Не выдержав чужих радостей, Антон порывисто встал и ушёл из парка.

***

      Медсестра, та самая, боящаяся Екатерины Смагиной, была на ночном дежурстве. Старшая напарница честно отправилась дрыхнуть, оставив юную Дашу разбираться с документами.       Даша то и дело отвлекалась. Это была её не первая ночная смена, но с тех пор, как поступила Смагина, дела пошли в худшую сторону. Даша кожей чувствовала — с этой женщиной что-то не так. Порой молодая медсестра ощущала взгляд в спину, стоило отвернуться от Смагиной. А пару раз Даше показалось, что Смагина шевелит руками.       Даша стала всерьёз опасаться, что сходит с ума.       В два часа ночи что-то с грохотом упало на пол. Задремавшая на куче историй Даша подскочила, как ужаленная. И застыла, потому что её мгновенно парализовал страх.       Грохот раздался со стороны палаты Екатерины Смагиной.       Идти самой? Будить напарницу? И санитарку, прикорнувшую в комнате для белья? Вообще врача?       Батюшки, что могло упасть в палате пациентки, находящейся в коме второй степени?..       Если она раздует панику, никто по головке её не погладит. И всякому новичку припоминать позор будут долго. Подумав так, Даша на цыпочках доковыляла до санкомнаты и взяла оттуда швабру.       И со шваброй наперевес пошла к Смагиной.       Но дойти ей не удалось.       Потому что Смагина дошла до неё первой.       Завизжав, Даша выронила швабру.       Шатаясь из стороны в сторону, Смагина шла, держась рукой за стену. Её лицо было белым как мел, в уголках синих губ запеклась кровь.       Увидев медсестру, пациентка промычала нечто нечленораздельное. Склонила голову и впилась ей в лицо глазами, горящими как угольки в костре.       Тощая рука, оплетённая венами, потянулась к Кате, и медсестра бросилась прочь, оглашая больницу истошными воплями       Потом Дашу утешали, что и в морге бывает "клиенты" встают, но что толку?

***

      К телу необходимо было привыкнуть.       Как долго у неё не было тела! Как она скучала по бархатистости женской кожи, по упругим грудям и чуть торчащим соскам! Но потом она вспомнила губы своего мужчины, смыкающиеся то вокруг одного соска, то вокруг другого, и её передёрнуло от омерзения.       В больничном туалете Екатерина встала перед зеркалом. Всклокоченные тёмные волосы и безумный взгляд больше подходили пьяной ведьме только что с шабаша, но зато грудь и бёдра, талия и коленки! Она идеал! Лучше булгаковской Маргариты! Хмыкнув, Екатерина провела ладонью по своим грудям, затем по чуть выступающему животу. Дотронувшись до волос на лобке, и сладостно застонав, она подумала, что хорошо было бы проникнуть пальцами в увлажнившееся влагалище, потеребить набухший клитор… Приласкать себя так, как ни один мужчина не сможет. И пусть, если медработники наткнутся на неё, изнемогающую в экстазе.       Она выжила, ей всё можно.

***

      Когда Антону позвонили из больницы, он не сразу поверил в произошедшее.       Катя очнулась. Она не стала овощем.       Катя просила передать, что соскучилась по мужу и желает его видеть.