Arrange in places

Когда Гарри очнулся, вокруг всё ещё было темно. Но это уже была не та темнота, что до пробуждения. Смутные размытые очертания стен и комнаты в целом казались очень знакомы, и на миг Поттер решил, что у него горячка, а видение — мираж. Однако, сев на кровати и ущипнув себя за руку, он понял, что в физическом плане с ним все в порядке, разве что небольшая слабость и голод, но после Азкабана это состояние было бы даже более чем приемлемым. Гарри нащупал на старой прикроватной тумбе очки и привычным жестом водрузил их себе на переносицу. Зрение, наконец сфокусировавшись, выдало подтверждение догадки о его местонахождении, благо свет утренних сумерек из окна позволял ему это сделать. Найти таким же образом волшебную палочку не удалось ни на тумбе, ни на кровати под подушкой. Но что он забыл у Дурслей? Очередной план Дамблдора под номером «ххх»? Нет. Не похоже, что тот задумывал его высвобождение из-за решетки. Может, что-то пошло не так и план изменился? Нет, не может. Хотя бы потому, что тогда он должен-бы был очнуться в каком-нибудь другом месте. Дом на Гриммо, Хогвартс, Нора… Да, хоть Министерство! Но никак не в доме Дурслей. И вообще, они ведь уехали? После окончания войны Гарри не пытался искать их, потому они никак не могли узнать о том, что уже можно было вернуться. Что-то здесь не сходится. Гарри встал с кровати и прошел к двери. Та была заперта. Чувства это вызывало двоякие. С одной стороны: это же Дурсли, они всегда так с ним поступали. Но с другой: их ведь нет дома, кто же тогда запер его здесь? Быстро метнув взгляд на окно, он понял, что в нем чего-то не хватает. Чего-то настолько привычного, что обычно он даже не придает этому значения. И тут подсознание подкинуло ему четкую картинку того, как привязанные к летающему фордику веревки заставляют буквально с «мясом» выдернуться железную решетку. Решетка. Ну, конечно же! Ее нет! Хотя летом перед третьим курсом дядя в кои-то веки не поскупился и поставил на его окно лучшую решетку, какую только смог найти. Но ее не было. Это тоже выглядело весьма подозрительно. Но решив, что, чем гадать, лучше пойти и узнать все самому, он прошептал тихое «Алохомора» и отворил дверь комнаты. Этому трюку его обучил Малфой. Оказалось, что чистокровные волшебники-аристократы с детства умеют проделывать подобные фокусы. Беспалочковым волшебством в совершенстве может овладеть лишь чрезвычайно сильный и одаренный волшебник, это правда. Но самые простые чары вроде люмоса, акцио, алохоморы или репаро могли творить беспалочково даже дети, при условии, что они являются членами достаточно сильного рода. Ведь Родовая Магия питает и помогает своим детям в ответ на благодарственные ритуалы Самайна и Йоля, укрепляющие ее. А обычный среднестатистический волшебник может научиться этому и в силу привычки, как Малкин, которая полубессознательно левитирует свою швейную ленту вокруг покупателей, или тот же Олливандер. Замок на двери оказался всего один. Гарри уже не мог припомнить, была ли когда-то эта защелка на самом деле в гордом одиночестве, в память врезалось скорее нездоровое помешательство родственников на как можно большем количестве замков у двери его комнаты. Особенно после ситуации с Добби, когда тот сорвал важную встречу, оставив виноватым во всем Гарри. Однако свободный проход был лишь на руку Поттеру, и он решил подумать об этом позже. Тихо спустившись со второго этажа в гостиную, он охнул. Вся мебель стояла на своих местах. Даже повидавший виды старый комод, от которого тетя Петуния избавилась летом девяносто четвертого. Откуда здесь все это? Нужно срочно найти свою палочку, если она есть где-то рядом. — Акцио, палочка… — прошептал он Отклик магии послышался со стороны лестницы, по которой он только-что спустился. А когда Поттер подошел ближе, из-за двери чулана послышалось приглушенное шуршание. Гарри открыл щеколду и замер. Его сундук. Еще совсем новый и не потрепанный временем. Прямо как перед первым курсом. Открыв сундук, он обнаружил в нем нераскрытые покупки из волшебных магазинов. Все еще запакованный в фирменную коробку, артефакт буквально влетел ему в руки. Быстро отбросив крышку, он взял палочку в руки. Без сомнения, это была именно она, его любимая, самая первая волшебная палочка. Тепло разлилось по всему телу, пробирая до самых кончиков пальцев. Сколько бы времени не прошло, это ощущение все еще остается волшебным. Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов… Он скучал по ней. Теперь, будучи вооруженным, он мог чувствовать себя более уверенно. С Директором или Моуди Гарри, может, прямо сейчас и не справится, но у какого-нибудь рядового аврора нет ни единого шанса против него. При разглядывании своей старой-новой палочки, его взор вдруг перескочил на руку, в которой он эту самую палочку держал. Это была не его рука. То есть его, но… его руки такие… маленькие? Что?! Зеркало. Ему срочно нужно зеркало. Буквально вылетев в прихожую, он на автомате зажег люмос, рассеивая тьму коридора. Да так и застыл. Он… ребенок? Рука сама потянулась ко лбу и убрала отросшую челку, показывая столь ненавистный ему зиг-заг молнии. Тогда, после победы, эту метку наконец удалось свести, после смерти крестража она превратилась в самый обычный шрам. И вот, он снова с ним. Он снова ребенок, он снова крестраж… Факты, словно кусочки пазла, стали собираться сами собой: жилая атмосфера дома, окно без решетки, дверь, закрытая на один замок, сундук с его первыми волшебными вещами и… первая волшебная палочка. В принципе, если кому-то очень нужно, такую ситуацию вполне можно подстроить: приобрести нужные покупки на косой аллее, снять решетку с окна, убрать лишние замки… Покопавшись в его памяти, могли восстановить обстановку дома, а при помощи какого-нибудь неизвестного ему зелья вернуть телу детский возраст. Но. Палочка и шрам. Такое нельзя подделать. Если даже и предположить, что можно сделать новый крестраж, что уже само по себе является безумной идеей… Идиотов, согласных пойти на раскалывание души немного. Достаточно сильных таких идиотов либо нет, либо их единицы. И если допустить возможность, что его таки-сделали хоркруксом снова, это не объяснит того, что шрам абсолютно идентичный, это ведь не царапина, чтобы сделать его таким же, какой он был. И подделать палочку тоже совершенно точно невозможно, это артефакты единичного экземпляра, вторых таких нет, а его палочку, случайно сломанную в бегах, так и не удалось починить. Сомнений не остается. Его вернуло в прошлое. Кто и зачем? Неужели это все-таки работа Дамблдора? Но в этом же нет смысла! Можно оставить эту версию, но есть еще одна, более правдоподобная. Последнее, что он помнит до своего пробуждения — бесконечное чувство ненависти, то, как в сердцах он без раздумий принес Магии клятву о мести и исправлении ошибок в его истории. В этом деле его поддержали друзья. Наверное, после всего пережитого они уже действительно перешли ту грань, за которой толпятся приятели и товарищи. Даже когда-то ненавистного хорька Гарри мог с уверенностью назвать другом. А после этого порыва… Кажется, он слышал голос. Такой знакомый, но такой далекий… Он уже приходил пару раз к нему в детстве и шептал, что когда-нибудь все образуется, что у него появятся семья и друзья. Он больше не будет одинок. Этому тихому шелесту хотелось верить. До того, как наступила темнота, он сказал им что-то про нашедших друг друга наследников и возвращение времен, когда почитались законы. Гермиона, Невилл и Драко были рядом, когда он услышал этот голос. Быть может, они тоже оказались здесь? Что если это так? Вероятность мала, но чем Мордред не шутит! Как бы проверить это? И побыстрее… Но словно в каком-нибудь сериале, прерывая его мысленный монолог, кто-то внезапно включил свет в коридоре. — Ступефай! — от неожиданности выкрикнул Гарри, направляя палочку на незваного гостя. Хотя, это как посмотреть. Гость здесь скорее он, а это как раз был хозяин дома. Дядя так и застыл на месте со стаканом воды в руках. Должно быть, он сильно погрузился в свои мысли и не услышал чужих шагов. Для одиннадцатилетнего ребенка простительно, но вот для героя войны… Нельзя расслабляться. Теперь ему предстоит заново пройти через все трудности своей жизни. Сомнений по поводу того, что пройти ежегодные приключения все-таки придется, не возникало. Директор уже все продумал и будет придерживаться своего плана до конца. Вот только и он теперь уже не тот наивный мальчик, так что пляска под дудку больше не будет односторонней. Гарри отдаст всего себя, но изменит будущее. Старый интриган испьет сполна за все, что им всем пришлось пережить, и даже больше. Так, что теперь делать с дядей? Сейчас раннее утро, время, судя по предрассветным сумеркам, около шести утра. Обычно тетя Петуния встает часов в семь, будит его и Дадли и отправляется на кухню. Что ж, прекрасно. Они подождут ее там. Сходив и усыпив на всякий случай кузена средней силы «Соппоро» (незачем ему знать об этом разговоре), Гарри отлевитировал тушу Вернона на кухню и принялся ждать. За это время можно было подумать, что делать дальше. Прежде всего он должен узнать, какую роль Дурсли играют в этом театре абсурда. Возможно, на самом деле они и не подозревают о том, что участвуют в плане Дамблдора, ведь скорее всего их ненависть направлена не конкретно на Гарри, а на его магию, которую они называют «ненормальностью». Хотелось бы также выяснить причины их такой глубокой неприязни к волшебству. Неудивительно, если он найдет ответы на нужные ему вопросы совсем не там, где искал их. И так, продумывая вопросы, предполагая ответы и последствия, он прогонял всю эту ситуацию в своей голове раз за разом решая, куда вести разговор и как его закончить. Наконец, спустя время, когда мысли уже успели унестись далеко в другое русло, со второго этажа послышался звук открывающейся двери. Хлопнула дверь ванной. Спустя еще минут пять, дверь снова хлопнула. Стук. — Дадли, уже утро, просыпайся, малыш! И, наконец, звук шагов на лестнице. — Доброе утро, милый, — прощебетала Петуния, увидев сидящего за столом мужа. — Ты сегодня рано встал, что-то случилось? — она принялась доставать продукты из холодильника и раскладывать их на стол. — Мальчишка наказан, так что сейчас я сама приготовлю завтрак, хорошо? — но когда тетя надела фартук, а ответа так и не последовало, она повернулась. — Вернон, почему ты мне не отвечае… Дверь в кухню, ведомая движением палочки, закрылась с оглушительным хлопком. — Потому что сегодня я задаю здесь вопросы, тетя Петуния, — Гарри снял с себя чары отвлечения внимания и шагнул вперед. — Ты! — взверела она. — Почему ты находишься сейчас не в своей комнате?! Ты наказан! Возвращайся обратно, сейчас ж… — ее бледное лошадиное лицо исказилось от злости. Петуния начала надвигаться на него с явным намерением оттаскать за ухо, но Гарри ее перебил. — А вы уверены, — он угрожающе наставил на нее свою палочку. — Что вашему мужу сейчас ничего не угрожает? — его взгляд был серьезен, а в голосе скользили стальные нотки. Миссис Дурсль при виде палочки дернулась, остановилась и нервно оглянулась на мужа. Тот все еще сидел замерев, словно каменное изваяние. — Пока мы сидим здесь и мирно беседуем, а вы отвечаете на все задаваемые мной вопросы, вам ничего не угрожает. Это понятно? — дождавшись опасливого кивка, он продолжил. — Ну, что же… Присаживайтесь, — махнул он рукой в сторону стула рядом с дядей. Та, настороженно посмотрев на него, поспешно кивнула и просеменила к свободному стулу. Гарри тоже подошел к столу и сел. А потом взмахом палочки трансфигурировал стул в высокое седалище с красной королевской обивкой и вычурной золотой лепниной. При помощи этого фарса он решил две задачи: поравнялся ростом с Дурслями, ставя себя как равного и продемонстрировал собственные возможности, давая простор фантазии тети и оказывая таким образом ощутимое психологическое давление. Взор Петунии ознаменовался пониманием, а потом она ошалело распахнула глаза и бросила мимолетный взгляд на дверь. Этого неосторожного действия хватило, чтобы Гарри смог понять ход ее мыслей. — Дадли сейчас спит. Он находится в легкой форме магической комы и его состояние полностью зависит от меня. Понимаете? Жизнь вашего ребенка полностью находится под моим чутким контролем, — он, конечно, сильно приукрашивал действительность, но эта маленькая ложь дала нужный эффект. Теперь Петуния была готова признаться даже в покушении на королеву Елизавету, лишь бы спасти свою семью. — Дядя участвовать в нашем разговоре не будет, все, что мне нужно, сможете рассказать и вы. Верно? — очередной неуверенный кивок. — Итак. Кто такой Дамблдор и что вас с ним связывает? То, что он директор Хогвартса, я знаю и без вас. Кстати, не советую врать мне, — с нажимом произнес он. — Это… Волшебник. Он… тот, кто принес тебя сюда. — Я думал, это был Хагрид, — видя ее непонимание, он уточнил, — Тот полувеликан, забравший меня недавно. — Он тоже был там. Они принесли тебя сюда вместе с той женщиной, профессором МакГонагалл. Мы уже встречались с ней, когда она приходила с письмом к Лили. — Чего они хотели? — Ничего, они только оставили тебя и ушли, — тетя вела себя как-то нервно, кажется, ей не нравилось, куда идет разговор. Значит, он двигается в нужном направлении. — Ясно, а… Подождите. Откуда вы это знаете? — Что знаю? — Знаете, кто принес меня в ваш дом. Насколько я понимаю, той ночью вы должны были спать. Или… Вы знали? Это был не вопрос. Теперь он совершенно точно уверен, что Дурсли были в курсе Хэллоуинского заговора. В том, что это был заговор, сомнений не оставалось. — Рассказывайте все, что знаете о той ночи! — Я уже рассказала… — Не прикидывайтесь, вы прекрасно знаете, о какой ночи я говорю, — прошипел он. — Но я н-ничег… — Предупреждаю. Ваше молчание будет стоить жизни вашему сыну, — в этот момент он действительно был готов убивать, лишь бы выяснить ответы на интересующие вопросы. — Я… — Петуния закусила губу в нерешительности, а потом, тихо прошептав что-то вроде «к черту», вскипела. — Да. Я знала. Все знала. С самого начала. Эта дрянь должна была умереть. И она умерла! Сдохла от заклинания какого-то психа! И ты должен был сдохнуть вместе с ней! Даже ее никчемный муженек пон… — Она была вашей сестрой! Вы не можете так говорить о ней! — он вскочил со стула в бессильной ярости. Как она может так говорить о его матери?! О той, которая, судя по этим обмолвкам, тоже была всего лишь жертвой! — Это чудовище никогда не было мне сестрой, — прошипела она. — Вы не можете так говорить, у вас были общие родители, вы были одной семь… — Нет. Она никогда не была родной кому-то из нас. Это правда, что родители обожали ее и гордились ей, как собственной дочерью. Но она никогда не была похожа ни на кого из нас. Ни внешностью, ни характером, ни происхождением. Нам всем стоило догадаться об этом еще тогда, при первом проявлении ее ненормальности. Но истинная история все же вскрылась. Паршивка никогда не была членом нашей семьи, она была такой же как ты, ненормальной с самого рождения. Видимо, кто-то подбросил ее нам и исправил родителям память, чтобы они думали, что она их ребенок. Определенно, ее мамаша была такой же ничтожной и глупой. И за ней тоже гонялся какой-то сумасшедший псих. Поэтому та решила обезопасить свое чадо и сбежала. Она, конечно, молодец, выбрала хорошую семью в хорошем доме с красивым садом. Она так и назвала ее, Лили, как цветы, что росли у нашего дома. Это она ее назвала, в этом нет сомнений, должны же были родители знать откуда-то, как зовут их нового ребенка. Какая ирония, что у меня тоже цветочное имя и Лили запросто смогла вписаться в нашу семью. Вот только, она единственная была рыжей, с этими ядовитыми глазами. Странно, что это не вызывало ни у кого вопросов или подозрения. Даже у родителей. Должно быть, та ненормальная и над этим поработала. Вот только на меня это не распространялось, я всегда знала цену этой девке и ее гнилую натуру. Она не должна была выж… — Замолчите. Вы не имеете права так говорить о моей матери. Обо мне все, что угодно, но не о ней, — прервал ее монолог Гарри. — Вы все еще пожалеете, что покусились на мою семью, будьте в этом уверены, — а потом он вновь поднял палочку. — Обливиэйт! — произнес он вожделенные слова, накладывая заклинание сразу на обоих. — Вы забудете об этом разговоре, как и обо всем, что сегодня произошло. Рано утром дядя зашел на кухню за стаканом воды и ему стало плохо, потом сюда пришла тетя Петуния, нашла его и помогла прийти в себя. Дадли всю ночь проиграл в приставку и изъявил желание поспать до обеда. Гарри наказан и сидит в своей комнате, не нужно его беспокоить. — он уже собрался уходить, как вдруг вспомнил о кое-какой хорошей мысли. — Ах, да… Дядя Вернон вчера потерял где-то сотню фунтов, вот уж не свезло… Он вернул стулу, на котором сидел, прежний вид, вышел из кухни и наложил на себя на всякий случай чары отвлечения внимания, пока Дурсли приходили в себя. При помощи «Акцио» мальчик призвал кошелек дяди и изъял из него заветные купюры, после чего использовал чары гламура, трансфигурировал тряпки, висящие на нем, в нормальную одежду и вышел из дома. Из-за охвативших его эмоций он не смог выяснить того, что хотел, но зато теперь он точно знает, что Дурсли как-то связаны с Дамблдором и имеют отношение к Хэллоуинским событиям. Больше нельзя быть беспечным и действовать так-же неосторожно, как он сегодня повел себя с Дурслями. А еще теперь он знает о том, что его мать скорее всего не участвовала в заговоре, а тоже была жертвой предательства. Неужели, отец действительно мог так поступить с ней? Все вокруг ведь так распинались об их любви и том, как его родителям повезло найти друг друга. Но, вспоминая о тех новостях, что он получил в Азкабане… Все возможно. Однако, самой неожиданной новостью оказалось то, что Лили была вовсе не маглорожденной. И вообще, не Эванс. Кто же тогда он? Точно не полукровка, но кто же были его бабушка и дедушка? Со стороны отца это были Карлус Поттер и Дорея Блэк. А со стороны матери? Нужно будет как-нибудь разузнать об этом. А пока у него уже есть небольшой план, как провести этот день. Первым делом ему нужно успокоиться, и при этих мыслях, к его вящему стыду, на ум сразу пришла Гермиона. Должно быть, он слишком привык ей плакаться за время поисков хоркруксов. В его возрасте уже не он должен плакаться девушке, а наоборот. Сразу же вспомнилась его теория о том, что она тоже могла вернуться сюда вместе с ним, как и то, что она живет в мире маглов, не так уж и далеко от него. Насколько он помнил из адреса, что всегда указывался на конвертах писем, его подруга проживала в Гилфорде, главном городе графства Суррей, и это было неслыханной удачей. Впрочем, ему частенько везло в этой жизни… Жаль, что не в тех вещах. Итак, цель — добраться до дома Гермионы и проверить свою теорию. А если Гарри все же застрял здесь один… Наверное было бы неплохо подружиться с ней заново. Все же, она всегда была рядом и поддерживала его. Тем более, насколько он помнит, в начале учебы у Гермионы совсем не было друзей. Еще хорошо бы узнать сегодняшнюю дату, но это он сможет выяснить уже на станции. И, развернувшись, он зашагал в сторону вокзала.