От судьбы не уйдешь. Или первое впечатление всегда будет верным.

Нет, телефон разбивать он определенно не будет, козлина не стоит того, чтобы столь дорогой его сердцу подарок уничтожили. Ведь ты же знал — практически был уверен, Майкл поступит подобным образом, откажет тебе. Просто собственными ушами хотелось это услышать, и окончательно убедиться в том, что ты действительно не нужен ему. Так зачем ни за что гробить ни в чем неповинный предмет? Просто не надо было звонить. Сам виноват. Корхем тяжело поднялся с кровати и, нетвердой походкой направился в ванную. Все еще штормило, но нужно умыться, привести себя в порядок и просто лечь спать, с надеждой — завтра станет легче. Хорошо, для этого не надо куда-либо идти, убирая оборону с комнаты, ванная, вмещавшая в себя и санузел, находилась прямо под боком. Спасибо Салиэнсу, что он именно это помещение выбрал для его личных апартаментов, это действительно очень удобно, особенно, когда чудовище, хоть и редко, бывало дома — это давало возможность вообще с ним не сталкиваться и проводить тут целый день напролет, если тому вдруг взбрендилось не ехать на работу. Одно смущало, а иногда и пугало. Эта была раньше комната Мартина. В общем-то сильно суеверным Корхем никогда не был, но все же. На первых порах было очень неуютно засыпать тут в одиночестве, ведь он привык это делать в ласковых объятиях мужа, в его спальне. Но со временем он смирился — человек ко всему привыкает, если нет выбора. Тем более, спать в одинокой, ставшей такой холодной и чужой комнате покойного супруга, было б еще страшнее. Да и скорее всего, кто бы ему позволил? Деис наверняка начал возбухать, что для своей ничтожной персоны, он занимает слишком много пространства… Боже мой! Неужели это я?! — заглянув в зеркало, омега с ужасом и отвращением, практически не узнавая себя, рассматривал заморенное существо, возникшее в нем. Изможденное осунувшееся лицо, с пылающим на щеках, словно два аллергических пурпурных пятна, нездоровым румянцем. Огромные черные круги под запухшими от слез красными глазами, у которых к тому же еще наблюдался странный полубезумный взгляд. А кожа! В таком прескверном состоянии она еще никогда не была. Лицо, имевшее когда-то идеальный бархатистый кожный покров, выглядело более чем плачевно. Ныне, вместо того, буквально светящегося здоровьем и очарованием, нежного персикового оттенка, которым омега всегда так гордился, оно стало каким-то бледным с мертвенно-коричневым отливом. И мало того, сплошь и рядом покрытого прыщами и веснушками. Благодаря природным свойствам его рыжей натуре — веснушки вполне естественное явление, они постоянно возникали, но омежка тщательно вытравливал каждое, вдруг появившееся на коже пятнышко, с помощью дорогих косметических средств, которыми в необходимом количестве его некогда снабжал директор. Тоже самое и с прыщами. Он боролся с ними, как фанатичная домохозяйка борется с тараканами или муравьями, посягнувшими на ее жилище, не давая спуску ни одному вредителю, осмелившемуся поселиться на ее частной территории. И несмотря на свой подростковый возраст, где эта проблема расценивалась совершенно нормальным явлением, действия гормонального развития ребенка, Корхем мог с гордостью похвастаться абсолютно чистым личиком, практически без единого изъяна. После смерти мужа он вовсе не беспокоился о том, каким образом он выглядит — ему было плевать на это. И это ж надо так запустить себя?! А он сегодня на улицу выбрался, с такой-то мордой. Ведь он вроде и раньше смотрелся в зеркало, но почему оно так ярко и мерзко не бросалось в глаза? Неужели сегодня и правда такой день особенный, что все дерьмо становится таким заметным и падает на тебя целым скопом? Волосы разлохмачены, челка, которую он забыл, когда последний раз подстригали и ее уже сложно назвать челкой, выбилась из-под заколки, и торчала в разные стороны. И самое ужасное, что у этих самых волос изрядно отросли корни его натурального рыжего цвета. Точно что, как у шлюхи какой-то. Подобного разгильдяйства омега никогда не допускал. Он всегда требовал от директора, чтобы он вовремя водил его к парикмахеру, где его прекрасную и непослушную шевелюру стабильно осветляли и приводили в надлежащий вид. Но сейчас, кто позаботится? Последний раз об этом беспокоился Салиэнс, перед самой свадьбой. А теперь? Такие длинные волосы мыть тяжело без посторонней помощи, а что уж говорить, чтобы самостоятельно их покрасить, или подправить кончики. Просить денег на салон у Деиса? Несложно представить, что за этим последует, и как он долго и громко будет хохотать над ним. На сам факт, что он у этого злыдня деньги попросит, тот просто скажет он — Корхем вконец зажрался, мало того, его незаслуженно на халяву кормят, поют и дают крышу над головой, так ему еще и удовольствия подавай. Нет — это решительно не вариант. Тем более после сегодняшнего инцидента, когда его застукали с той проклятой бутылкой… — «Черт! Корхем не думай сейчас об этом…» — при мысленном упоминании о произошедших недавно событиях, малыш почувствовал, что его вновь начинает колотить, и на глазах снова появляются слезы. — «Гад же грозился, что если ему хоть что-то не понравится в его поведении, то он... Не смей! Слышишь, не смей, иначе…». Чтобы как-то отвлечься и развернуть пугающие мысли в другом направлении, Корхем спешно открыв кран с холодной водой, стал умываться, щедро брызгая на лицо ледяную воду… Немного полегчало, по крайней мере он вновь переключился на потрепанную внешность, теперь более тщательно разглядывая мокрую мордашку в висевшем над раковиной зеркале. Ну с пятнами и прыщами он конечно сразу ничего не сделает — запасы миниатюрных флакончиков и тюбиков, содержимое которых наверняка оценивалось на вес золота, давно позаканчивались, но есть и народные, более дешевые методы. С их помощью тоже можно вполне успешно справляться, а вот волосы. Мальчик задумчиво глядя в зеркало, потянул в руке мокрую прядку, непослушно освободившуюся из-под заколки, накрутил ее на палец, потом отпустил. А вот этот вопрос можно решить и прямо сейчас. Они ему только мешали и доставляли массу хлопот. Это Майкл придумал. Майкл,Точно!.. Окрыленный внезапной мыслью, Корхем, мгновенно позабыл о слабости и стремглав помчался обратно в комнату, открыв дверцы огромного шкафа, начал лихорадочно в нем копошиться, по ходу выбрасывая попадавшиеся ему в руки тряпки наружу… — Фетишист чертов!.. Как же он мог забыть, что именно Майкл буквально молился на его длинногривость, и чуть ли не кончал прямо на месте, наблюдая, как он распускал волосы. Вот это точно самая настоящая месть. Коварней и злостней просто нельзя придумать. И пусть мудак никогда не увидит, что он с ними сейчас сделает — собственного удовлетворения от содеянного, вполне достаточно. И почему это, такая гениальная идея не посетила его раньше? Чрезвычайно довольный, что наконец-то нашел способ отыграться за поруганную честь и достоинство, омега достал из глубоких мебельных недр, свою потайную коробку, где хранились все его памятные клептоманские трофеи, собираемые еще со времен раннего детства… С замиранием сердца открыл ее. Какого добра там только не было: заколки, цепочки, брелки, мелкие игрушки, бывшие когда-то сюрпризами в шоколадных киндерах, даже пуговицы (и на фига он их собирал?), набор ключей от всех дверей необходимых ему интернатских помещений, для посещения их во внеурочное незаконное время. Глядя на «драгоценности», мальчик даже улыбнулся. Столько всего интересного и занимательного можно вспомнить. Единственное, дубликаты достались ему «законным», «честно» заработанным трудом. Ему их устроил один альфа — охранник, за молчание. Однажды он застукал его во время кражи народного списанного имущества, и хоть по сути оно было уже никому не нужно, но с работы его запросто могли уволить, и с не очень лестными рекомендациями, что было хуже всего. Мужик конечно тогда знатно перепугался, когда понял, что за ним наблюдают. Но потом они все-таки нашли способ договориться. Воспитанник даже помог ему перетаскивать в машину краденный хлам, а взамен потребовал, под самое честное слово, что об этом никто никогда не узнает, копии нужных ему ключей. Да уж, конечно есть о чем вспомнить веселом и хорошем в его жизни, не то что сейчас… — «Так хватит! Опять ты за свое! Бери то что нужно, а остальное потом разглядишь, сейчас не самое лучшее настроение, чтобы впадать в ностальгию…». Оборвав себя на полумысли, подросток выудил из коробки здоровенные ножницы. Одно из самых ценных достояний его коллекции, они стояли наряду с ключами, и самым последним его приобретением — золотой перьевой ручкой Деиса, с именной надписью «На добрую память о любви от Яна». Ох, как же долго и нудно козел ее разыскивал. Корхем вновь улыбнулся, но уже недоброй довольной улыбкой. Этот Ян видимо много чего для него значил... А ножницы он спер у трудовика, в отместку за некультурный наезд, что он опять сорвал урок, сломав швейную машинку, что получилось действительно случайно, но воспитатель разумеется ему не поверил. Это были не просто ножницы, а самые настоящие стальные портняжные ножницы, которые делались на заказ и по своей остроте, не уступали даже скальпелю. Переполох тогда подняли знатный. Трудовик весь интернат на уши поднял, в поисках утерянного сокровища. К нему подключился Майкл — ну да, ведь все решили, что столь опасный предмет украли с целью кого-то убить. А для чего же еще он может понадобиться? Перешуровали все и вся, даже в парке пытались, перекапывая округу, но естественно ничего не нашли. Ведь кабинет самого директора никто не додумался осмотреть, где они все время спокойно лежали на полочке, пока страсти не улеглись… Взяв в руки ножницы, омега закинул коробку обратно в шкаф, решив, что ее, и разбросанные повсюду вещи более тщательно уберет, когда закончит свое «черное» мстительное дело, и решительно направился в ванную. Мальчик уже тогда снова почувствовал, что ломота и дрожь в теле усилились, к тому же сильно начала болеть голова, буквально до тошноты, но это не остановило. Он подумал, что это просто от резких движений, пока он рылся в шкафу, и оно вскоре пройдет. И раз уж задумал, то надо это завершить — вдруг завтра он передумает… Но коса, на что он никак не рассчитывал, быстро не поддалась, даже такому отлично режущему предмету. Она была слишком объемной, да и волос хоть и мягкий, оказался достаточно прочным, и одним резким движением Корхему не удалось избавиться от надоевшей красоты. Может из-за того, что руки сильно дрожали, и с трудом держали ножницы. Но как бы то ни было, с большими усилиями, и без грамма каких-либо сожалений, в несколько рваных, нещадно кромсающих заходов, у него получилось. Блондинистое великолепие отрезалось, и грустно повисло в руке. Парень почти со страхом отбросил поверженную косу на пол, словно боялся что она сейчас задергается в предсмертной агонии, и попытается прилипнуть обратно. Но ничего подобного, естественно не произошло. Волосы безжизненно упали, и на отрезанной стороне заплетенные локоны рассыпались на отдельные пряди. Омега неуверенно посмотрел на свое отражение. Дааа... Получилось ужасно. «Ровнее» стрижки он в жизни не видел, но ничего. Все можно подправить. Ребенок ни капли не расстроился. Все же он был доволен, что разрешил, так мучившую его проблему, на душе стало свободней, будто ее разгрузили наполовину… Волосы пучками торчали в разных направлениях, и были абсолютно разной длины. Некоторые отстриглись чуть ли не по самое ухо, а другие достигали уровня плеч. А что было сзади, вообще сложно представить. И как же это интересно у него получилось? Он же вроде ровненько старался. Нет, ну надо хоть немного подравнять, а остальное, попросит миссис Воцем доделать. Может она согласится. А если нет, то так и будет. Он все равно целыми днями дома сидит. Покрутившись перед зеркалом, и приняв удобную позицию, чтобы как можно лучше видеть себя со спины, омежка продолжил измывательство над шевелюрой. Локон за локоном прическа постепенно укорачивалась, и ровнее не становилась, но мальчишка не останавливался, все продолжая и продолжая, теперь остервенело выстригать, как ему казалось, наиболее не сочетающиеся с общим впечатлением, пучки. Снова вспомнился Майкл — его холодный безразличный голос, доносящийся с телефона. Картины проведенных вместе ночей, когда он так ласково и трепетно прикасался к его голове, гладил и расчесывал волосы, словно он точно был какой-то глупой бесчувственной куклой, с которой можно поиграть, а потом просто выбросить. Отхлынувшая было злоба, вновь забурлила в сознании, гневным ненавидящим потоком, сметающим все на своем пути… «Вот тебе!.. На!.. Получай козел!.. Мразь. Скотина. Предатель. Ненавижу тебя!..» — негодующие мысли подхлестывали движения, каждый щелчок металл о металл, каждый волос сыпавшийся на него или на пол, и представляя себе, что ими он ранит, делает больно кинувшему его любовнику, а никак не себе, беспощадно вымещал ярость, не в силах остановиться… «А что, даже ни че так получилось…» — Корхем на мгновение замешкался, чтобы перевести дыхание и получше рассмотреть свое творение, — «И даже прикольно с короткой стрижкой, только все равно криво и наверно хватит уже. Парикмахером определенно тебе не быть, точно, как и поваром…». До него таки дошло, что лучше прекратить, пока он окончательно не изуродовал свою голову. Иначе миссис Воцем, не то что не захочет помогать ему достригаться, она вообще в обморок грохнется, когда увидит его. Что он уже достаточно наворотил делов, сделав себе только хуже, а Майклу собственно по барабану… Он занес руку, как он уже решил, для самого последнего — завершающего штришка, в своем художественном безобразии, как внезапно ощутил толчок. Будто сильно толкнули в спину, голову, плечи — просто сзади. От неожиданности ножницы выпали из рук, со звонким эхом ударились о кафельный пол. Он успел ухватиться за края раковины, иначе он бы просто упал на нее… «Что это?.. Неужели это… — напуганный Корхем в смятении дотронулся до живота и легонько погладил его, — «Но это не может быть ребенок, ведь еще совсем рано, чтобы чувствовать его, это нереально. И он бы стукнулся в животе, а не где-то еще. Что это?..». Прошло несколько секунд, последовал следующий удар, более сильный и ощутимый. Донимавшая тошнота высвободилась наружу, но вырвать не получилось — ему просто нечем было рвать… «Ну да, он же сегодня, будучи в расстроенных чувствах, совсем забыл поесть…». Из захлебывающегося кашлем горла, вылетели сгустки пены, желтоватой слизи, и больше ничего, но приступы не прекращались, его продолжало вхолостую выворачивать наизнанку. Раковина накренилась и поехала в сторону. Корхем почувствовал, как ноги подкашиваются, становятся слабыми, и они больше не в состоянии на себе держать тело… «Нет только не это! Опять оно. Тоже что и на похоронах. Боже…». Голова закружилась так сильно, будто он держась за умывальник, буквально катается вместе с ним на безумно крутящейся карусели, и чтобы не упасть ничком на пол, омега изо всех старался за него держаться… «Нужно добраться до телефона, и хоть кому-нибудь позвонить, хоть кому-то…» — в панике, он все так же судорожно хватаясь за раковину, сполз на пол, прямо в кучу, рассыпанных повсюду волос — по крайней мере, находясь на полу, он не упадет… «Нужно доползти до комнаты, там телефон…». Но оказавшись в лежачем положении, он понял, двигаться — даже шевельнуть рукой или ногой, в состоянии абсолютной качки и неистово крутящихся помещения и предметов вокруг, нереально… « Неужели это конец?.. Он умирает?.. Так рано… — нечетко прозвучали в голове собственные предположения, но из-за страшного гудящего звона в ушах, они уже не казались собственными, он закашлялся, его еще раз вырвало, опять слизью. Единственное, на что хватило сил, так это обхватить живот руками — будто это могло защитить малыша от своего же будущего родителя. «Неужели он так и не сможет родиться, а он так мечтал увидеть…» — чувствуя что он полностью теряет себя, Корхем обессиленно наблюдал, как медленно переставая вращаться и раскачиваться, меркнет пространство перед глазами, становясь мутным, расплывчатым, как предметы мало помалу теряют четкость своих очертаний… «Прости меня Салиэнс, я не смог выполнить обещание. Ты маленький прости, что не дал тебе жизнь. Я слишком слабый и бесполезный. Больше нет сил бороться… — безысходно успел подумать мальчишка, перед тем как мир окончательно потух, превратившись в бесконечную черноту — будто в ванную зашел кто-то и выключил свет…