От судьбы не уйдешь. Или первое впечатление всегда будет верным.

Майкл — полностью облаченный в новехонький костюм, предназначенный специально для такого «черного дня» как сегодня, с невеселыми мыслями сел за свой громаднейший стол, на автомате включая компьютер. С тоской глянул на небольшой холодильник, стоящий в углу, там еще оставалось изрядное количество выпивки. «Ну нет. Хватит уже… Сам же решил, что с сегодняшнего дня начнет жить по-новому, без своего мальчика и без всяких алкогольных страданий по нему. Иначе это никогда не кончится…». — Майкл презрительно отвернулся от симпатичного белого ящика и бестолково уставился в монитор. Будто пытался найти в абстрактной картинке, выставленной фоном на рабочем столе экрана, хоть какой-нибудь смысл. Голова раскалывалась неимоверно, но на душе было куда паршивей. Может сработает народная мудрость, что клин клином вроде вышибает, и одно другому поможет? Как бы то ни было, поможет иль нет, но к вечеру он просто обязан стать нормальным человеком, и предстать перед ясными очами супруга в соответствующем виде. Все же, очень странно, что он не звонил, может случилось что-то? Директор задумчиво покрутил в руках мобильник — даже сообщения не было, что муженек волнуется о его столь долгом отсутствии. Может самому позвонить и узнать? Потом решительно положил телефон обратно на стол. Случись что серьезное, то Гордон не только беспрестанно наяривал, но и сам лично заявился сюда, лучше никому пока не звонить. Нужно дать себе время собраться с мыслями и подготовиться к оправдательным разговорам. Пора налаживать семейную жизнь — и вести ее как полагается — без измен, полную любви к своей половинке. Необходимо просто забыть, просто вычеркнуть из памяти мальчишку. У него теперь своя дорога, есть замечательный человек, который о нем позаботится, станет его мужем, тем более ребенок… Черт! Но разве это реально?!... Сколько не выкручивайся и не ври себе — забыть все, что между ними было, неосуществимо для его человеческого сердца. Как же можно с корнем вырвать из него волнующий первый поцелуй и то, что потом вслед за ним последовало?! Это невозможно! Хитрожопая зараза — ему все ж таки удалось обвести его вокруг пальца… Дело было прошлым летом, все средние и старшие классы радостно собирались в двухнедельную поездку на море — с палатками, походами в близлежащие горы, песнями у костра и со всей прочей прелестью. Как раз по этому случаю добрые дяденьки спонсоры немало средств подкинули, чтобы «бедные несчастные» сироты-омежки могли вволю морским воздухом подышать, и в интернате царил сплошной хаос, наполненный счастливым ажиотажем и суматошными сборами. Одновременно с этим, чудо борзо исхитрилось не явиться на исправительно-воспитательные работы, назначенные ему в качестве наказания за хамское поведение и нецензурную речь. Мало того, пока паршивца тщетно разыскивали по всему интернату, оно успело тайно вылезти за его пределы и, добравшись до находящегося в километрах четырех от приюта супермаркета, настойчиво добивалось у кассира, чтобы тот продал ему две банки крепленного пива, на чем собственно, его застукали полицейские… Хорошо ума хватило не дерзить, оно сразу, без выступлений покорилось их воле. Копы не потащили омегу в участок, а привезли сразу сюда, в интернат. И хорошо, не завели какого-нибудь уголовного дела, по поводу, что он — директор не справляется со своими прямыми обязанностями. Иначе он точно, тогда бы запорол его до смерти. Копы просто поржали, и провели теперь ему нравоучительную беседу, как директор должен обращаться со своими воспитанниками, чтобы те не сбегали и не домогались честных тружеников, требуя от них нарушения закона о продаже спиртных напитков несовершеннолетним. Позорище! Его — Майкла Эспри, поучали какие-то желторотые сосунки в униформе! Вот это было унижение! Как он вообще пережил такое?! Само собой разумеется, поездка на море для бесстыдника стала наглухо закрытой темой — кроме уборки территории и мытья посуды на кухне, во время всех летних каникул, ему ничего не светило. Касательно мелочевки, которую он ему периодически тыкал на карманные расходы, для покупки какой-нибудь шоколадки или орешков в ближайшем магазинчике через улицу, говорить нечего — вся найденная в карманах наличка была тут же конфискована и то, что мелкий еще когда-нибудь получит хоть доллар, находилось под огромным сомнением. Кто ж мог подумать, что на самом деле, оно так и планировалось? Коварщик с самого начала никуда не собирался ехать. В действительности, Корхем плевать хотел на то пиво, как Майкл потом впоследствии узнал, он и не помышлял его покупать, прекрасно зная, что его ему не продадут. Настоящей задачей четко проработанного вероломного плана, было просто без всяких подозрений остаться в интернате. Почему он сразу не догадался? Действительно, зачем мальчишке покупать то пиво, если он на дух его не переносит? Как он вообще мог забыть, что Корхем его не любит. А сама идея, что он без разрешения покинул территорию интерната? Это тоже совсем на него не похоже. Как бы скверно себя не вел мальчишка, но Такого скотства омега никогда не позволял себе. Уже это должно вызвать подозрения. Но где там! От кипевшей тогда в нем злобы, начисто отшибло все мозги, а вот этого пронырливая шельма как раз и добивалась… На следующий день приют опустел, все нормальные дети под невообразимый шум и гам, вместе с большинством воспитателей укатили на красочных повышенной комфортности автобусах, развлекаться в морской пучине, и греть свои пупки, загорая на песочке под жарким летним солнышком. Пока остались только младшенькие, но они не особо расстроились, для них тоже в скором будущем предполагались не менее интересные и полезные приключения в летнем лагере, расположенном на берегу красивейшего, и с чистейшей водой озера. Так что в обиде никто не останется. Главный нарушитель его спокойствия между тем, по утру старательно, пока не совсем жарко было, полол грядки с помидорами на приусадебном участке, а после обеда его ждала гора посуды на кухне. И Майкл по этому поводу не испытывал ни малейших угрызений совести, хотя многие воспитатели пытались его умилостивить, говоря, что уж слишком суровое наказание для воспитанника — лишать его такой замечательной поездки, по сути, он же ничего страшного не сделал. Но Эспри был неумолим… Но было б намного лучше, учитывая последующие события, в корне перевернувшие всю их жизнь с ног на голову, чтобы он послушался слабых отголосков разума, неуверенно долбившим в голову, что он все-таки перегнул палку, может тогда и ничего не произошло… В тот злополучный, а может самый прекрасный и чудесный вечер в его жизни, он не собирался ехать домой. Муж с ребенком, несмотря на жестокие сопротивления, в том же порядке отправлены на курорт неделю назад. Дома никто не ждал, и мужчина решил остаться в интернате — просто-напросто отдохнуть от суматошного дурдома, что свалился на него за последнее время. Он хотел провести этот вечер в тишине и покое, наслаждаясь в гордом одиночестве стаканом виски со льдом и просмотром ненавязчивого фильма. Напиваться в планы не входило, как он думал, одной порции будет вполне достаточно, а потом он попросту ляжет спать. Но не суждено было… Не успел альфа налить себе тот самый виски, как в дверь постучали и, не дожидаясь его разгневанного ответа, в кабинет вломился этот рыжекудрый шедевр тупиковой ветви эволюции, держа в руках немаленькую коробку с пиццей. Ею его оказывается наградили повара, в качестве поощрения за самоотверженные подвиги по отмыванию кастрюль и сковородок. И она слишком большая, чтобы есть ее в одиночестве, и вот он типа решил поделиться. Как же блять мило с его стороны! Майкл хотел тут же выпереть создание обратно, туда, откуда оно явилось. Но разве это реально?! Когда оно на тебя жалобно смотрит виноватыми, полными «чистосердечного» раскаяния, глазками. Он же все-таки человек. Естественно, когда он услышал извинения, и что омежка «с чистым сердцем» желает помириться с ним, он разжалобился и разрешил остаться. А потом? А что потом? Потом они просто, оба до отвала объевшиеся вкуснейшим блюдом расположились на его диване и смотрели фильм. Корхем счастливый, что его простили, умиротворенно посасывал винчик, который Майкл специально держал у себя для какого-нибудь торжественного и важного случая. Но разве это не тот самый случай? Как он тогда решил. А он — Майкл… покашеньки, якобы ничего не подозревающий и не понимающий омежка, сидел нежно прильнувши к нему всем соблазнительным тельцем, с невинным видом таращась в экран, бесповоротно прощался со всяким здравым осмыслением ситуации, изнывая от желания. Единственное, о чем он тогда думал и мечтал, так это о том, как бы это мальчонку ненавязчиво, не обидев, отправить восвояси и, оставшись наконец в одиночестве, дать волю рукам. Подозревая, что если он в ближайшее время не снимет напряжение со своего горящего ясным пламенем, стоячего члена, то ничем хорошим просмотр убийственно романтичной картины не закончится. Обижать и выгонять мальчишку ни за что, как-то не очень хотелось, ведь они только помирились. Корхем предупредительно его сытным ужином накормил, хотя скорее всего от усталости, он поначалу есть совсем не хотел. К своему великому огорчению и крайнему ужасу Майкл явственно понимал, пацанчик добровольно уходить не собирается, не в шутку заинтересовавшись, происходившими в кинофильме событиями и, видимо пока он его не досмотрит до победного счастливого окончания, ему благополучной разрядки ему не видать, как собственных ушей… Мальчик находился слишком близко, настолько близко, что контролировать себя и разгоравшееся все сильней вожделение было невмоготу. Но идти дрочить в парашу, как-то совсем унизительно. Он что, школьник малолетний?! Такими вещами заниматься, да и еще в туалете на скорую руку, это уж как-то слишком для его возраста. Тут и так неимоверно стыдно за пошлые мысли и плохо управляемый стояк на малолетку, а за мастурбацию в отхожем месте, он вообще, решительно перестанет себя уважать. Нет… нужно все-таки что-то предпринимать… Майкл уже твердо намеревался намекнуть мальчишечке, что вроде как уже очень поздно и ему пора отчаливать к себе, а свой фильм он обязательно досмотрит завтра… как терпец у омежки по ходу закончился первым: — Майкл, научи меня целоваться, — неожиданно прозвучало со стороны воспитанника. У альфы чуть челюсть не упала ему на голову, которая к тому времени, что он даже не успел заметить за происходящими в его голове беспокойными разногласиями с самим собой, лежала практически у него на груди, а его худенькая фигурка, не то что просто приникала к альфьему распаленному телу, откровенно прижималась к нему всеми частями… — Прроости, что?.. — Майкл закашлялся, и даже сначала не поверил своим ушам. Он подумал, что ему показалось, что он слышит подобное, что это над ним так скверно подшучивает его бурно разыгравшееся воображение. — Ты прекрасно слышал Что, — омежка убрал свою безбашенную черепушку с его груди, и воззрился на мужчину огромными телячьими глазенками, чисто теленочек, слезно выпрашивающий у своей мамы-коровы молока, — Нуу пожалуйста… Тебе что… сложно? — Таак… Похоже некоторым пора уже в кроватку. Нечего тут всякие мелодрамы на ночь глядя смотреть, они дурно на тебя влияют, — Майкл попытался высвободиться из жарких прижиманий, и отодвинуть буквально прилипшего подростка куда-нибудь подальше от себя. — И не надо со мной шутить подобным образом… это не смешно. — Да причем тут мелодрама? И кто шутит? Я на полном серьезе прошу… Мне уже пятнадцать скоро, а я даже целоваться не умею, — мальчик отстранился от него, но не так недалеко, как бы того хотелось. Забравшись с ногами на диван, рыжик устроился на коленях, и все также упрямо-упрашивающе продолжал на него смотреть… В бесподобной красоты лазурных глазах, с легким оттенком крапинок ультрамарина, открыто светилось желание — откровенное желание близости, наряду с которым поблескивали искорки неуверенности и робости. Все-таки у мальчишки еще и близко не было даже намека на какие-то отношения, и видимо, для такой смелой заявочки ему изрядно пришлось набраться храбрости… Эспри почувствовал что тонет, как безвозвратно погружается в глубину этого взгляда… — Тем более, ты мне должен… Последними усилиями воли директор старался держать себя под контролем, и не поддаться на провокацию. Он сидел, практически вжимаясь в кожаную, объемистых размеров спинку дивана, тщетно пытаясь руками, как-то более естественно прикрыть то плачевное положение, в котором он в данный момент находился. От сильного напряжения вся спина взмокла, рубашка противно прилипла к ней, к довершению того, не успевшие впитаться в ткань горячие капельки пота, плавно становящиеся ледяными по мере их движения вниз, стекали по коже прямиком под брюки, обильно смачивая белье… Под ним уже было мокро, будто это не пот вовсе — а он попросту обмочился… — Ты так рассуждаешь, будто тебе не четырнадцать, а все сорок с гаком, а ты еще ничего не умеешь. Успеется, вот будет тебе восемнадцать, встретишь своего альфу, тогда он и научит. А сейчас нечего себе голову всякими глупостями забивать, — голос альфы был хриплым, но он все еще пытался выдержать нормальную интонацию, и не выдать себя, — И вообще, с какой радости я тебе должен? И интересно… что именно? — Ты че обалдел? До восемнадцати ждать?!.. — возмущению омежки не было предела, будто ему сказали что-то противоестественное и аморальное, — А если я действительно встречу своего альфу, так он же засмеет меня — что мне типа уже восемнадцать, а я даже сосаться правильно не умею. А то что должен… Уже забыл, как вероломно лишил меня удовольствия отправиться на море? Это же настоящее преступление, за такое ты просто обязан загладить вину. — Ну вот еще! Сам виноват, что такое произошло, — теперь возмутился альфа, — Ты паскудно меня опозорил перед таким количеством народа и еще нагло требуешь, чтобы я вину заглаживал? — разозленный мужчина хотел подняться с дивана, с явным намерением схватить мальчонку за руку и выпроводить его вон из кабинета, но ему не позволили. Он опомниться не успел, как омежкино личико приблизилось к его лицу, и сладкие нежные губки коснулись его рта — пересохшего и горячего. Это был даже не поцелуй, а мимолетное касание, буквально на секунду, мягкие шелковистые уста задержались на его губах, потом исчезли. Майкл оторопел… — Видишь… я свою вину загладил, — лисенок хитро улыбался, по его довольной мордашке вообще-то можно догадаться, что ребеночек вряд ли не соображает, что он творит, и к чему могут привести его опасные заигрывания, — Теперь твоя очередь… — Корхем снова потянулся к нему, только теперь не так быстро, его ручки обняли мужчину за плечи. Но тут он получил сопротивление, правда не очень уверенное и решительное. Директор приостановил движение — обхватив пальцами узкие плечи, удержал мальчишку на некотором расстоянии от себя. — Послушай… не надо… Ты же прекрасно знаешь, что я не твой альфа. Оставь это для него. Ты потом пожалеешь… Ты сейчас просто не понимаешь… — сдавленно прохрипел альфа, чувствуя, как его тело начинает пробивать предательская дрожь… — Давай я лучше проведу тебя к общежитию… — Дурак! Это ты ничего не понимаешь! — в ответ, омега перешел к куда более интенсивному наступлению, пока Майкл держал его плечи, тот умудрился найти выход, чтобы извернуться и оседлать мужчину, забравшись к нему верхом на колени. — Зачем мне тот — свой альфа! Где гарантия, что я вообще когда-то его встречу?!.. — Ну что ты такое говоришь? Как такой милый мальчик не сможет встретить своего альфу? — Майкл окончательно терял самообладание, но все же, остаточными его разумными проявлениями еще как-то пытался избежать неизбежного, — Ты обязательно его встретишь, вот увидишь… А я… я же тебе не пара… это все вино… — Да какое на фиг вино? Не пьяный я вовсе… И ты, кстати тоже, — омега ласково провел ладошкой по его щеке, — Как ты не поймешь до сих пор, что раз я попросил Тебя, то не надо мне другого альфы. Я хочу… что бы Ты, Первый поцеловал. — Блять… Корхем, да ты вообще соображаешь, что сейчас несешь? Я женатый мужик и на очень много лет старше тебя… А тебе только четырнадцать… — разозленный Эспри предпринял попытку скинуть с себя настырного ребенка, но не тут-то было, — Давай, проваливай уже на фиг. — Вообще-то, мне почти пятнадцать, а не четырнадцать, — малявка еще сильнее придвинулся к нему, его стальные, натренированные танцами и спортом бедра, прочно обхватив его ноги, цепко удержали позицию, омежка чуть ли не вдавился пахом, в его тесно зажатый брюками и бельем, многострадальный, критически напряженный член, «Бог мой!..» — альфа закатил глаза, чувствуя что он вот-вот постыдно обкончается, прямо в штаны… — И может хватит ломать комедию, ты же хочешь меня не меньше, чем я тебя… Разве это не повод, чтобы наплевать на все? — Ноо… — но Майклу не дали договорить, и его разгоряченные губы вновь накрыли пухленькие чувственные губки… Директор не стал пугать омегу яростным напором и с лету целовать его с языком… Хотя очень не терпелось, сразу, без каких-либо замороченных прелюдий сорваться на бешеный ритм. Нельзя… Альфа обняв мальчика за спину, почувствовал, как сильно он дрожит. «Ну и ну!.. Вот же блять «храбрец» выискался… Как нарывался-то, а когда до дела дошло, так теперь аж трусится…». Но это было так умильно и трогательно. Майкл не стал ничего говорить вслух по этому поводу, чтобы вконец не смущать чувства подростка. Ведь это его Первый поцелуй, и он, как альфа, просто обязан отнестись к нему со всем терпеливым вниманием, и не упасть в грязь лицом. Он не настойчиво просто касался его рта губами, иногда легко покусывая, не углубляясь внутрь, ненавязчиво проводил языком по их поверхности. Мальчишка зажмурился, трясущиеся кулачки непреклонно упирались в его альфью грудь, и от страха пацанчик сжал губы так, будто его, не отходя от кассы, уже силком минет заставляют делать, но отступать маленький бояка уперто не собирался… Постепенно он все-таки расслабился, и только тогда, когда мужчина ощутил, что рот не так напряжен, и хрупкое тельце под ласкающими и поглаживающими движениями рук начинает отвечать им взаимностью, становясь куда податливей, он наконец осмелился на серьезные и взрослые ласки. Хотя не совсем еще с охотой и послушанием, губки таки приоткрылись, тогда Эспри понемногу набирая темп, принялся действовать в более утяжеленном режиме… Ненасытный язык уверенно и требовательно жадно протолкнулся между зубов… Омега что-то там недовольно промычал, в ответ на своевольное действо, и маленький юркий язычок попытался вытолкнуть непрошеного гостя из своих владений, но в этот раз директор не уступил. Теперь он был хозяином положения… Он не успел уловить тот интересный момент, каким образом паренек оказался под ним в горизонтальном положении, и он продолжая неистово выцеловывать и исследовать его бархатный неопытный ротик, мало-помалу избавляет его от верхней части одежды… С себя мужчина давно сбросил, безумно мешавшую, противно намокшую рубашку — оставаться в ней становилось невыносимо. Несмотря на работающий в кабинете кондиционер, ему было очень жарко, и по мере того, как все возрастающие и разгоравшиеся меж их телами страсти, набирали свои обороты, температура окружающего пространства увеличивалась с не меньшим наплывом… Мальчишка похоже пребывал не в лучшем состоянии… Он тяжело и отрывисто дышал, полуобнаженное тело вожделенно изгибалось под натиском покрывающих его кожу поцелуев, уже с податливым пылом, смиренно откликаясь на каждое прикосновение и ласку, которыми альфа щедро его одаривал, вслед за тем, как вдоволь похозяйничал с внутренней областью его рта. Единовременно, омежка так же не бездействовал — маленькие шаловливые ладошки, с тщательной скрупулезностью и интересом, изучали географию рельефности его широкого мускулистого торса и оглаживая, не оставляли без внимания ни один бугорок или выпуклость. Время от времени альфа чувствовал, как от чрезмерного усердия маленькие острые ноготочки, нетерпеливо, в каком-то своем страстно-взволнованном порыве впиваются в кожу, это нереально заводило. Продолжая услаждать и осыпать ласками грудь и животик омежки, Майкл полегоньку добрался до низа… Он с наслаждением облапал всю его задницу, такую налитую и тугую, и осторожно забравшись рукой во внутрь тесно прижатых друг к другу бедер, аккуратно развел их. Омега застонал тихо и чувственно, правда все равно захотел, обратно сдвинуть конечности, и прогнать обнаглевшую руку. Но Эспри не намеревался пасовать. Властно убрав с дороги, вдруг потерявшие всякую заинтересованность к его спинным живописностям, и так назойливо мешающие ему действовать ручки, он быстро расстегнул его брюки, и практически одним махом стянул их до самых колен вместе с трусами. Тот охнул, и все ж таки стыдно прикрыл свое горделиво торчащее, небольшое хозяйство… — Неее… надоо… — просипело немного испуганно, со сдавленным стоном создание. — Маленький… ты хочешь, чтобы я остановился? — Майкл слегка отстранился, смотря омеге прямо в стеснительно полуприкрытые, поблескивающие любовным экстазом глаза. Где-то очень — очень глубоко в душе смутно желая, чтобы струхнувший мальчишка, таки дал ему отворот-поворот. — Нее… — Так что же мне делать? — немного заигрывающе-измывательским тоном спросил альфа, — Может ты хочешь, чтобы я сделал вот это?.. — мужчина наклонился к его правому бедру, и сочно лизнул его по внутренней стороне, потом тоже самое сделал и с левым. Корхем вновь тихонько, почти беззвучно застонал, ножки невольно дрогнули, но не с целью избавиться от ласки, а наоборот — навстречу его языку… — Нее… спрашивай… Ты же знаешь… — Тогда руки убери, — начальственно приказали мальчонке, и ему ничего не осталось, как послушаться… Хватило буквально нескольких обнимающих движений ртом вверх-вниз, с применением пары эксклюзивных приемов облизывающих манипуляций с крайне перевозбужденной головкой, как омега, судорожно вцепившись пальцами в его темно-русую шевелюру, со звонким писком бурно излился прямо ему на лицо… С блаженством откинувшись на подушку, мальчик замер, получая откровенно нескрываемый кайф, пальчики расслабились, отпустив его волосы. Глазки закрыты, грудь из-за учащенного дыхания высоко вздымалась, но было видно, как вздох за выдохом ритм постепенно налаживается… «Боже!.. Какой же он у меня красивый!..» — подумал альфа, со сладострастным упоением рассматривая подростка. — Иизвинии… я не успел предупредить, — полупрошептал полупрохрипел омежик через некоторое время, когда слегка отдышался, — Я не должен был… — Не говори глупости, в этом, тебе не за что извиняться, — сказал альфа улыбаясь, явно удовлетворенный достигнутым результатом. Он порылся вокруг себя, и найдя первое что попало под руку — а именно свою дорогую, подаренную мужем рубашку, с самодовольным видом утер физиономию, — И не такое переживали… Так что не бери в голову, мне наоборот понравилось. А теперь… может все-таки остановимся?.. Думаю на этом нам стоит закончить… — Говорить подобное стоило огромных усилий, царящие вокруг запахи тела и смазки возбужденного юнца, сводили с ума, будоражили сознание. Сердце бешено колотилось, и казалось, что его гулкие удары раздаются на все помещение… Он чувствовал, что его бедолажный член в буквальном смысле прямо сейчас прорвет молнию ширинки, и с громким треском вырвется наружу… Но чувство ответственности, и то, что перед ним совсем еще малолетка, не давали окончательно закружить голову… Он еще тускло надеялся, что на этом все и закончится… Но у омеги на этот счет было свое мнение: — А… Что? А как же ты?! — изречение Майкла сразу привело в чувство мальчишку, и даже разозлило. — Мы же только начали… Я не эгоист… — Кто бы говорил… Малыш, давай я сам как-то об этом позабочусь… — Что… дрочить будешь? — злобненько ухмыляясь, спросил омега с явным сарказмом. — А вот это, не твое уже дело, ты сам просил только поцелуй, я и так переборщил… — Дурак, это же был только предлог… — приняв сидячее положение, Корхем целеустремленно начал до конца стягивать с себя штанишки, так до сих пор и свисающие на коленях, — Мы оба хотим продолжения… Разве не так? — Майкл даже глазом не успел моргнуть и остановить его, как мальчишка моментально расправился со своим занятием, и совершенно не заботясь о том, что остался абсолютно нагой, вновь приник к нему… — Малыш, ты же целоваться боялся… а дальше последуют далеко не поцелуи, — Майкл обнял мальчика, совсем не замечая того, как его руки машинально сползли с его спинки на упругие, мокрые от обильной смазки и пота ягодицы, и стали с озабоченным остервенением мять их, — Ты надеюсь понимаешь, о чем я? — Блиин… Майкл!.. Я уже давно не дите… Сколько тебе это повторять? — омежка сладострастно подставляясь попкой, под горячие сжимания и прессования майкловых рук, принялся что-то творить с пряжкой его ремня, видимо пытаясь ее расстегнуть, но из-за волнения у него это не получалось, потом смущенно добавил, — И… я не буду больше бояться… Обещаю… Альфа зарычал, теряя последние остатки следов самообладания и выдержки, он больше не мог, и не хотел подчиняться им. Он яростно опрокинул мальца под себя, по ходу исступленно расстегивая ремень, а затем и брюки. Безотчетно из его груди шумно вырвался вздох облегчения, когда пылающий от дикого напряжения член, оказался на свободе. Надолго растягивать удовольствие не было сил, но и с маху валить и трахать, равно как с поцелуем, тоже нельзя. Он же совсем еще крошка, а орудие-то у него совсем не маленькое… Тут не только напугать, ненароком порвать можно, хоть омеги и способны выдержать достаточно внушительные по своим размерам нагрузки, но не в первый раз. Подготовка по любому необходима… Он заметил, что пацан, с немного обалдевшими глазками, как бы подтверждая его опасения, оценивающе пялится прямо на его альфье достоинство, но говорить ничего не решался: — Что?.. Может хочешь передумать? Пока я еще могу отступить… — сказал директор, очевидно собираясь обратно натянуть на себя штаны, и в конце концов отправиться в туалет… По взгляду подростка — директор на все сто уверился, что с его габаритами, тот и близко не подпустит его к своей заднице… Но он ошибся. — Неет… я не передумал… Не уходи… — в порыве омежка приподнялся к нему, обнимая за шею, — Я доверяю… уверен… ты сделаешь все правильно… Они вновь целовались, долго и безудержно, немного наловчившись, Корхем сам пытался, правда еще несмело и воровато, брать инициативу, и пробираясь своим проворным язычком в гости к своему новому дружбану, зажимался с ним в страстных объятиях, что кружило голову и сводило с ума еще больше… Вволю наигравшись с французскими поцелуями, альфа незаметно переключился на нежную грациозную шейку, ушки, потом добрался до груди, плоского живота и продолжал опускаться все ниже. Мальчишка, возбужденный по-новому кругу, более не мешал и не прикрывался, безропотно позволяя делать с собой все, что от него хотели. Он действительно доверился, целиком в его руки… Он только иногда вздрагивал и всхлипывал, когда ласки становились особенно приятными и чувствительными. Деликатно перевернув его на живот, мужчина облобызал все его прелести с головы до ног и обратно, и только потом дерзнул подступиться, к тому месту, о котором он уже столько времени грезил, и мечтал подобраться к нему поближе… Омега ойкнул, когда его палец украдкой забрался во внутрь, но подло обманутый нежными поцелуями, зажаться он не успел, и Майкл плавно, но настойчиво погрузившись в тесные недра влажных и горячих мышц, начал осторожные массирующие движения. Понемногу напряженное нутро уступчиво расслабилось, и альфа подгоняемый собственным желанием и ободряющими постанываниями омежки, вскоре самостоятельно начавшего двигаться задом в такт его действий, мягко добавил еще один палец… Медлить дальше, было выше человеческих сил, член изнывал и буквально молил, чтобы ему наконец нашли правильное применение, казалось, что он сам лично сладострастно трется и прижимается к соблазнительным омежьим ягодицам, а не он — Майкл управляет непристойными телодвижениями… Омега достаточно растянут и подготовлен, и судя по щедрому количеству влажности, выделяемой попкой, и по тому, как он, уткнувшись носом в подушку, двигался бедрами взад-вперед, неосознанно прижимаясь интимным местом к шершавой обивке дивана, можно не сомневаться, что его распаленное естество совсем не воспротивится более расширенному развитию событий… Корхем сам изменил положение, развернувшись на спину, когда почувствовал, что доставляющие ему столько удовольствия пальчики, вдруг беспардонно покинули его. Он хотел возмутиться, что ему так нахально обломали кайф, но увидев, что Майкл лихорадочно, непослушными движениями рук снимает с себя нижние остатки одежды, и догадавшись о том, что за сим последует, слова сами собой застряли на полпути, и он сглотнул их вместе с подступившей слюной… — Маленький… только не дергайся, и постарайся расслабиться, — ласково улещивал его альфа, спешно укладывая под поясницу большую подушку, и затем, без каких-либо промедлений, в нетерпеливом порядке устраивая стройные ножки у себя на плечах, — Я не обещаю, что совсем не будет больно, но если сделаешь так как я говорю, будет гораздо легче… — Корхем даже сказать ничего не успел на уверительные рассказы, или хоть как-то возразить на них, как его метко, одним четким подходом насадили на нечто огромное и необычайно болезненное… Из горла невольно вырвался громкий вскрик, из глаз фонтаном брызнули слезы, дыхание перехватило, и наверное — сделай мужик еще хоть один толчок вглубь его девственной дырки, или даже чуть шевельнется, — задница разорвется на много мелких кусочков, и он скончается прямо на месте… Но мужчина не двигался, давая время и возможность привыкнуть. И не только маленькому любовнику, но и себе. У него самого, из-за возникших в момент проникновения, боли и непередаваемых ощущений дикого восторга, за секунду перед глазами промелькнули миллиарды звезд и сотни тысяч галактик — омежка был слишком тесным и чрезвычайно горячим… — Маа-айклл… — протяжно заскулило несчастье. — Маленький тише… Я знаю, тебе очень больно, но постарайся не зажиматься, — директор наклонился к заплаканному личику, и поцеловал в обиженные губки, потом продолжая шептать ему успокаивающие нежности, стал слизывать слезки, — Если будет совсем невмоготу, я не буду заставлять… Ты же знаешь… Но сейчас попробуй потерпеть, потом, когда буду двигаться, станет лучше, и даже приятно… Просто расслабься… прошу… Мальчик больше не жаловался, он молча вытер кулачком мордашку, и трепетно улыбнувшись, согласно кивнул. Вслед за тем, в неожиданном доверительном порыве обхватил его шею руками, и прижался к нему насколько это было возможно… У Майкла сердце чуть не вылетело от подобного жеста, насколько он был чувственный и сокровенный… Он попробовал двинуться, аккуратно, стараясь не повредить держащие его мертвым жгучим обхватом, внутренние влажные ткани. Не с первой попытки, но у него получилось, согласившись с его уговорами, омега все-таки ослабил железную хватку тугого эластичного кольца… И альфа плавно, под эпическую завершающую мелодию, неторопливо подошедшего к концу фильма, который так и никто не додумался поставить на паузу, плавучими ровными толчками заскользил, в наполненной бесконечным блаженством, глубине…