От судьбы не уйдешь. Или первое впечатление всегда будет верным.

Отдыхая после пережитых душевных и физических потрясений, в не менее растерянных чувствах на данный момент пребывал и сам маленький виновник, происходивших в душе молодого альфы волнений. В голове все время, несмотря на то, что он стоически старался ни о чем не думать, ведь доктор категорически запретил ему волноваться, но помимо воли все равно возникал и крутился один и тот же вопрос: Что же такое сверхъестественное могло произойти с окружающим миром, что за то недолгое время, пока он был без сознания, все настолько сильно изменилось?.. Деис — мальчик до сей поры не мог поверить в сказочный факт, что именно он помог ему. Ни Майкл, у которого вдруг после звонка, как по мановению волшебной палочки внезапно взыграла совесть, и он таки передумав, приехал. Ни Берта, нечаянно вернувшаяся — ни кто-либо еще, а именно он… Тот самый человек — гонявшийся за ним по кухне, с неизвестно какими намерениями, но явно с не очень хорошими, перепугал чуть ли не до смерти, растоптал подарки, которые в общем он сам и хотел подарить (хотя и это тоже очень непонятно — почему и зачем он их решил подарить), обозвал ни за что алкашом, и это еще далеко не весь длинный перечень негативных причин того, почему не должны были случиться последующие малоправдоподобные события — вдруг ни с того ни с сего, спас ему и ребенку жизнь… Он что, головой сильно ударился? Или на него метеорит какой-нибудь свалился? Да если на то пошло, как он вообще очутился в доме? Он же уехал, и в таком критическом настроении, что вряд ли Эратта собирался вернуться в ближайшую неделю. Может просто забыл что-то? Или… все-таки беспокоился о нем? Хотя нет — это уж точно полнейшая абракадабра. И ко всему прочему, доктор отличился не меньше, вдруг предложил быть ему другом... Не успел он пробудиться утром и раскрыть свои заспанные глазенки, как над ним сразу же склонилось радушно улыбающееся лицо медбрата — омеги, и участливо поинтересовалось как он себя ощущает. Как ни крути, приятно — проснуться, и узнать что кто-то искренне интересуется твоим состоянием. Таким вниманием подросток последнее время был не избалован. Ощущал он себя вполне сносно: больше не тошнило, голова не кружилась, руки немного подрагивали, но это скорее из-за все еще присутствующей в теле слабости, но и она уже не была настолько угнетающей, силенок в организме прибавилось, и двигать конечностями он мог вполне свободно — не то что тогда, когда он в ванной только очнулся, и не мог руку от пола оторвать. Сон, спокойствие которого, в этот раз не нарушалось никакими видениями и кошмарами, как заверительно утверждал мистер Ирайе, ласково уговаривая заснуть, действительно подействовал ободряюще и целебно. Более значительный дискомфорт доставляла творившаяся путаница в голове — состоящая из смеси сумбурных воспоминаний о явных — реально случившихся событиях и этого дурацкого сна, хотя на деле и не сна совсем, а каких-то мистических видений, ведь как оказалось, он не спал тогда вовсе, а его душа в этот момент находилась между выбором дальнейшей судьбы. Он так это осознал для себя, как бы странно и фантастично оно не звучало. Корхем практически ничего не забыл из всего того, что ему довелось испытать и увидеть, единственное, малость притупились совсем уж болезненные впечатления от пережитых тогда чувств дикого одиночества, после того как Салиэнс оставил его у дороги, и безысходного ужаса во время погони, когда Деис похитив у него ребенка, уносил его неведомо куда, а он, как ни старался, не мог настигнуть его. Он толком не помнил, насколько сильно было плохо и больно, но знал — все было именно так. Омегу чрезвычайно потрясло то, как он через некоторое время, более внятно обдумав и переиграв в сознании ситуацию в несколько ином осмыслении, в каком распорядке беспорядочная мозаика мыслей сложилась потом — получилось, Деис вовсе не злодей, не отбирал его малыша, не собирался его уносить или что-либо плохое делать ему — наоборот. Настырно ведя его — Корхема к дому, хотел вернуть — вернуть на верный путь. По-другому, он ни за что на свете не пошел за козлиной. Не будь в руках того любимого детища, и не вообрази он, что малышу угрожает страшнейшая опасность, он наверное так до сих пор стоял потерянный на том перепутье, не зная куда податься и оглашая безразличное ко всему пространство, ревом и криками. Ребенок в руках — послужил как бы маленькой приманкой. И благодаря самому главному его мучителю, он смог выбраться из этого ужаса. Но каким образом Деис вообще в его видения пробрался, да еще в роли героя-спасителя? Как потом выяснилось, он не только стал для него благодетельным проводником по потусторонним мирам — действительный — из настоящего мира Деис, в это время в ванной фактически откачивал его, намеревающуюся в ближайшем времени заделаться мертвяком, бессознательную персону. Неужели они каким-то образом связаны между собой? Ведь такое чудо не может быть совпадением… На это должна быть какая-то причина или объяснение. В палате нарисовался доктор Ирайе. Добрый весельчак моментально поднял Корхему настроение своими благодушными веселыми разговорами, и немного отвлек от сбивчивых размышлений. Его тщательно осмотрели и в конечном итоге поздравили — жизнь ребенка вне опасности, а он сам плавно идет на выздоровление. Потом, скрепя сердцем, Ирайе позволил ему подняться и отправиться в туалет. Он в общем был за то, чтобы омежка совсем сегодня не передвигался, и устроить ему жесткий постельный режим, а нужду он может справлять прямо не вставая с кровати. Но напуганный подобным решением ребенок, крайне воспротивился столь суровому приговору, сообщив, что вряд ли от стеснения, он будет на такое способен, он уже чувствует себя нормально и может ходить, и лучше, что он все-таки как-нибудь догребет до специально предназначенного для такого рода дел, места. Тем более, оно находится прямо в палате, ходить далеко не придется. Ведь его палата, прямо и не палата вовсе, а самый настоящий люксовый номер в пятизвездочном отеле, и оснащена всеми комфортностями, не только стандартными — туалетом и умывальником, но даже крутой душевой кабиной и телевизором… Врач нехотя согласился на его чуть не молящие просьбы, при условии, что вставать он будет только в присутствии медработника или его, и только по этой самой необходимости, не более. Идти получилось, правда от слабости ноги слегка подкашивались, и занося временами его тело в сторону, плохо удерживали равновесие — все же его хорошенько тогда долбануло, но при помощи врача, он благополучно доплелся до места назначения, и там наконец вздохнул с облегчением… Даа… А он-то планировал чуть погодя, развести доктора на возможность принятия душа, но видимо с этим, уж точно придется повременить, Ирайе прав, хоть он чувствует себя намного лучше, но сил еще недостаточно для бурной активности. Расправившись со всеми делами, Корхем, для надежности подстраховываемый руками мужчины, ограничился просто умыванием и чисткой зубов. Савуар сказал, что лежащие тут мыльные и гигиенические принадлежности — его, и он может спокойно ими пользоваться. Помимо воли, чувствуя на теле заботливые теплые ладони, своей неказистостью напоминающие гигантские грабли, в душе снова возникли, как тогда, когда он в первый раз явился в клинику вместе с Салиэнсом для осмотра, легкие, но сейчас чуть боле колючие, уколы зависти — не черной, а хорошей, можно сказать, даже доброй зависти его супругу. «…Все-таки, какой же везучий этот омега. Такого альфу себе оторвать!... — невольно подумалось подростку, — В таких руках он наверное чувствует себя действительно настоящим Омегой, а не черт знает кем. Наверняка он вообще никогда не волнуется и не о чем не переживает. Вряд ли когда-нибудь от расстройства грохался в обморок, и у него руки тряслись. Этот счастливец скорее всего даже представления не имеет, что означает слово „нервы“. Разве это реально, когда рядом такой предупредительный альфа — мамонт, пусть и жутковатый на вид?… Жаль, что подобной уверенности и заботы, тебе дорогой, как умер Салиэнс, больше никогда не видать…». Мальчику стало неловко за свои, подло появившиеся стыдные раздумья, и он постарался как можно скорее, пока Савуар не заметил, что он думает о чем-то не очень приличном, ведь завидовать чужому счастью плохо, закончить умывание и быстренько вернуться в кровать. Корхем осторожно поинтересовался: Где сейчас Деис?... Он считал, тот давно покинул больницу и уже спокойно занимается своими делами, даже мельком не заглянув к нему. Что тут ему делать? Долг перед „родиной“ он уже выполнил. Он ошибся, альфа сообщил, что Деис и не думал никуда уезжать и пока отдыхает, после небольшой нахлобучки, но как проснется, в обязательном порядке покажется на его ясные очи. Это был настоящий облом… (И что за нахлобучка такая?) Затем начались аккуратные и ненавязчивые расспросы. Ирайе видя, что мальчик более-менее в норме и в адекватном состоянии, все-таки решился на них. Но омега толком не знал, что отвечать. Ну как он мог объяснить — зачем он испоганил свою прекрасную шевелюру. Да… как он сейчас осознал, теперь более трезво рассмотрев себя в зеркале, именно испоганил, и никак иначе. Теперь точно придется налысо бриться, и это будет наилучший вариант, так как по-другому это кошмарище не исправить… Хотя он и ни на грамм не пожалел, о том что сделал. Прическа не так уж и важна для него, он все равно дальше особняка никуда не выходит. А как будет на него реагировать прислуга?.. Они скорее всего вообще никак не будут реагировать. Зачем натворил с собой такое? Он же не мог начистоту признаться Ирайе, что хотел подобным специфическим образом отомстить бывшему, отказавшему ему в простой помощи — Савуар наверняка не поймет. Он просто объяснил, что действовал на эмоциях. Рассказал, что вчера был на кладбище, хотел навестить Салиэнса, но дождь помешал ему задержаться. Промок, замерз — и в первый раз за все время беременности решился немного принять на грудь, откупорил дорогую бутылку и, как бы по-дебильному оно не было — передумал. Но тут приехал внезапно Деис, застукал его за неподобным занятием, и они поругались… Вот в принципе и все, что случилось. Разглагольствовать в подробностях о конфликте, ему тоже не особо хотелось. Благодаря парню, его малыш остался с ним, а он — Корхем всю вину свалит на него? Как-то нечестно. Вечером ему поплохело, а когда решил изменить свой образ, так совсем отрубился. Еще омега признался, что подобное уже случалось — на похоронах. Тогда ему тоже стало нехорошо, но не в такой ощутимой мере, и вскоре приступ прошел… Теперь уже пришла очередь Корхема получать нагоняй, конечно не в жесткой матерной форме, какой сорвал Деис, но как бы то ни было, ему пришлось выслушать хорошую «проповедь». За то, что не сообщил тогда никому. Да конечно, он пребывал в расстроенных чувствах, ему было не до того, это можно понять, но ведь жизнь ребенка важнее, с какой стороны эту ситуацию не обходи. Что бы ни случилось, он, если хочет, чтобы его ребеночек родился здоровым, должен прежде всего думать о нем. И он должен был даже той самой Берте Воцем рассказать и вызвать врача; если его самого тогда не было в городе, замещающий его доктор вполне мог помочь, и случившегося вчера инцидента, давно можно было избежать. Схлопотал страшнейший выговор, что устроил себе и ребенку настоящий голодомор, и довел в буквальном смысле до ручки свой организм. Что в общем и послужило основной причиной серьезного обморока, а полученный стресс, на фоне истощения, просто-напросто запустил в движение давно дремлющий механизм. И за то, что все обошлось, он может только благодарить Деиса и свое «лошадиное» здоровье, стойкости которого, даже крепкий альфа может спокойно позавидовать, и что не будь оно таковым, все вышло б не так благополучно, и куда плачевней… Ну что мальчик мог сказать на все это?.. Разумеется ничего, что могло оправдать его поведение. Даже если есть не хотелось — ради дорогого сына он мог заставить себя. Но не сделал этого. И разве Деис виноват? Естественно нет — в рот он ему, точно не заглядывал. Они вообще не виделись. И кто теперь после этого, эгоист получается? Корхему только и оставалось смотреть на доктора искренне виноватыми глазками, и честно-причестно пообещать, что впредь, он обязательно исправится. И готов исправляться прямо сейчас. Заведенный разговор о еде, вызвал урчание в животе. И мальчишка осознал, как никогда за последнее время, что он вдруг страшно проголодался, и готов съесть даже слона. Ирайе обрадовало подобное заявление, он объявил, что пока с него достаточно разговоров — он рад, что они подействовали правильно. Здесь ему точно морить себя голодом никто не позволит, и завтрак сейчас ему обязательно принесут… Потом добавил — что он очень надеется на доверие с его стороны. Он готов стать для него не просто лечащим врачом, но и приятелем, на которого можно полагаться не только в трудный и опасный для жизни момент, его можно тормошить даже по самому незначительному поводу, по самой, как он может думать, ничтожной проблеме. И он рассчитывает, что мальчик, конечно не сразу, ведь вполне естественно, что после смерти супруга он отвык доверять кому-либо, но все же, со временем научится считать его полноценным другом, который всегда поможет, и будет на его стороне…