Медовая ловушка

Я накрутила очередной локон на горячую плойку и надавила на зажим, выдерживая нужное время. От нагретого металла исходило приятное тепло, так что я то и дело жмурилась от удовольствия, вдыхая сладкий аромат своих волос. Хотя, по правде говоря, у меня было гораздо больше причин для радости, но я всегда предпочитала акцентировать свое внимание на мелочах, чтобы не спугнуть удачу преждевременным восторгом. Последняя кража выдалась невероятно удачной. Каждый раз, когда я представляла в голове безусловно озадаченные лица полицейских, когда они ворвались на место преступления, однако после осмотра здания убедились, что ничего не пропало. Такие забавные. Сейчас очень редко можно встретить креативного преступника, который не просто хватает то, что первое попадётся под руку, а тщательно планирует каждый свой шаг, чтобы запутать полицию и получить желаемое, поэтому они и расслабились. Естественно, когда кто-то пробирается в музей, то первое, что приходит в голову — это пересчитать все ценности и реликвии, чтобы обнаружить пропажу. Но кто говорил, что я пришла за целым экспонатом? Дьявол кроется в деталях, а то, что украла я — сущая мелочь, на которую никто и внимания не обратит до первой реставрации. Мне всего-то нужно было соскоблить несколько граммов чёрной, красной и синей краски с одной из картин, чтобы потом использовать их для гораздо более масштабного преступления. Я усмехнулась своим мыслям и отпустила зажим, а потом закрепила горячий локон невидимкой, чтобы он не потерял форму под своей собственной тяжестью. Волосы достались мне от матери, сдержанной и педантичной англичанки, и были прямыми до безобразия, что невероятно бесило меня всю мою сознательную жизнь. Поэтому, вырвавшись из-под её крыла, я наконец смогла вдохнуть полной грудью и начать делать то, что мне нравится. И касалось это не только волос. Так что, узнай мама о том, чем я занимаюсь сейчас, вне всякого сомнения закрыла бы меня дома и заставила пройти курс психотерапии. Когда последний локон был уложен, я придирчиво осмотрела себя в зеркале. Временно закрепленные на голове кудри смотрелись откровенно смешно и делали меня похожей на овечку. А если учесть то, что волосы у меня от природы тёмные, то это придавало моему образу удивительно точную характеристику. Паршивая овца, не иначе. Подумать только, я должна была стать выдающимся адвокатом, как того хотела моя любимая мамочка, жить в престижном районе, выйти замуж и родить здоровых детей: девочку и мальчика. И, наверно, завести собаку. Да, точно. Маленького милого корги, которых так любит королева Елизавета, чтобы хоть что-то напоминало мне о родном Туманном Альбионе в солнечной и жаркой Испании. Но, увы и ах. Такое будущее мне не светит, и вовсе не потому, что я рано ступила на скользкую дорожку преступности и теперь прячусь от закона, нет. Эта система прогнила насквозь и все, что тебе нужно, чтобы не попасть под раздачу и безнаказанно творить бесчинства — это просто вовремя и правильно выбрать сторону. В современном мире нет понятия морали, её границы раздвинулись, как ноги у потасканной проститутки, и туда может заглянуть всякий, кто не побрезгует замарать руки, рвя и искажая все, что от неё осталось, ещё больше. Да, адвокат бы был из меня так себе. Поэтому будем работать с тем, что есть. Я поправила несколько прядей и посмотрела на свое лицо, мило улыбнувшись своему отражению. Светлые янтарные глаза мерцали двумя призрачными огнями в полумраке комнаты, освещаемой одной лишь лампой. Фарфоровая, светлая кожа, с легким кокетливым румянцем на щеках, небольшой аккуратный нос, тёмные хищно изогнутые брови и нежные розовые губы, покрытые слоем матовой помады. Я обладала каким-то нечеловеческим магнетизмом и в свои двадцать три притягивала к себе мужчин, стоило мне только взмахнуть ресницами и игриво улыбнуться, словно они были мухами, тонущеми в моем меду. Светло-прозрачный акациевый мед глаз, гречишная терпкость волос, длинные серёжки из белого золота, отдалённо схожие с потеками притерного нектара подсолнечника. Сладостный тягучий голос и паточный аромат духов, исходящий от шелковистой кожи, поразительно напоминающие мягкие и податливые восковые соты. Мед всегда был у людей в чести. Ещё испокон веков мёдом лечили различные болезни и использовали вместо сахара. Во многих странах он был предметом роскоши и только люди знатного происхождения могли его заполучить. Однако в каждой бочке меда есть своя ложка дёгтя, да простит меня мой учитель литературы за такой глупый и наивный каламбур. Если пчела соберёт нектар с цветка семейства рододендронов, то её мед превратится в самый настоящий яд. Азалиевый мед называют «пьяным», ведь если ты съешь немного, только пригубишь самую малость, то потеряешь контроль над своим сознанием, словно выпил целую бутылку виски в одно горло. Однако если не сможешь вовремя остановиться, то взаправду можешь умереть. В дуплах старых буков и лип можно найти «пьяный мед», который в древности едва не погубил солдат Помпея Великого пьяной сладостью своей, свалив с ног целый легион железных римлян. Вот это уже действительно забавно. Ведь имя моей матери — Азалия. Опять, каждый раз все упирается в эту женщину, и я ничего не могу с собой поделать. Каждый чертов раз, когда я делаю то, что мне нравится, перед глазами тут же предстаёт её осуждающе-недовольное лицо, и я внутренне содрогаюсь, будто она и вправду появится из ниоткуда и зло прошипит мне в ухо о том, что я просто копия отца. Да как у тебя язык поворачивается такое говорить?! Вся в отца пошла, никаких моральных установок и рамок! Мои губы дрогнули и улыбка на секунду поблекла. Правду говорят, что дочь идёт в отца, только ты почему-то взяла от него самое худшее. Глаза на миг застелила пелена то ли злости, то ли поступающих слез. Это лицо, эти губы… Ничего от меня нет, кроме волос! Ты просто его точная копия! За что мне такое наказание?! Отец, отец, отец, отец! У неё всегда был виноват отец, потому что «поломал ей жизнь», и я за то, что просто была до безумия на него похожа. И самое обидное то, что я даже не знаю, как он выглядит — в доме, где я раньше жила с матерью, не было ни одной его фотографии. Я понятия не имею, что он за человек, и правда ли он так ужасен, как говорила потонувшая в своей глупой ненависти к мужчинам женщина. Да я даже имени его не знаю! Всё, что мне известно — это то, что со слов мамы я его точная копия как внутри, так и снаружи. Рука сама собой непроизвольно сжалась в кулак и я уже почти ударила чёртово зеркало, но меня остановило осознание того, что порезанные костяшки придётся как-то объяснять, а ещё неясная тень, прошмыгнувшая в комнату. — Даже не думай об этом, — предупреждающе прошипела я, сверкнув своими глазами на притаившегося в углу парня с блокнотом. — Я спешу, у меня нет времени с тобой болтать, Джей. Парень на это заявление только тряхнул своей тёмной шевелюрой и покачал головой, поправляя очки. — И к кому же ты так торопишься? — лениво поинтересовался он, вздернув бровь, на которой красовался изящный пирсинг. — Как на этот раз зовут жертву, что пала ниц от твоей красоты? — Тебе-то какое дело? — беззлобно фыркнула я и развернулась к Дейву лицом, скрестив руки под грудью. Холод шёлка жёлтого платья, обнажающего плечи, приятно отрезвил своим контрастом с разгоряченной кожей. — Тебе ведь интересны вовсе не мои кавалеры, а я и то, что творится в моей голове. Я снисходительно посмотрела на молодого парня, который ответил мне ровно таким же взглядом, слегка спустив очки в прямоугольной оправе на кончик носа. В такие моменты, я проклинала тот день, когда решила, что жить под одной крышей с почти дипломированным психологом будет весело и совсем ненапряжно. На деле же оказалось, что этот хитрый лис просто захотел совместить приятное с полезным и поиметь выгоду с моих психических завихрений. — Ну, Ми, будь другом… — заискивающе протянул он. — Это не займёт много времени, ты же все равно больше десяти минут не выдерживаешь… К тому же, у тебя все равно ещё прическа не готова. — Напомни мне ещё раз, зачем я это делаю? — со вздохом спросила я, мысленно проклиная себя и Джея на чем свет стоит, однако все-таки вяло прошла к дивану и бросила на него свои кости. Я слегка поерзала на спине, устраиваясь поудобнее, скрестила руки в замок на животе и умостила голову на подлокотник, чтобы не помять завитые локоны. — Потому что я пишу диплом и мне нужен материал для практической части, — довольно сказал он и упал в кресло, щёлкнув ручкой и приготовясь записывать все, что только вылетит из моего рта. — Признайся, ты же специально брал такую тему, чтобы далеко ходить не надо было? — Всё может быть, — уклончиво ответил парень, старательно пряча ухмылку, на что я только закатила глаза. — Ладно, доктор Фрейд, на чем мы там остановились в прошлый раз? — Ты бросила в меня подушкой, назвала «хреновым мудилой» и купила себе ведро мороженого, чтобы заесть свое расстройство, — тут же отозвался Джей, пробегаясь взглядом по своим записям. — К которому ты, кстати, даже не притронулась. Почему? — Потому что у меня были расстройства пищевого поведения в подростковом возрасте и я не могу воспринимать еду, как нормальные люди, — раздражённо буркнула я, прикрывая глаза. — Я думала, это мы выяснили уже давно. — Но тем не менее, ты все же его купила, даже зная о том, что не собираешься его есть, — не преминул напомнить этот недоделанный психоаналитик, а я на секунду подумала, что врач из него вышел бы неплохой. Он умел заходить издалека, чтобы пациент расслабился, а потом переходил к настоящим проблемам, о которых тяжело говорить. — Да, купила, — подтвердила я. — Потому что это нормальная реакция девушек, когда их расстраивают неотесанные парни. — Вот именно, — довольно кивнул головой Джей. — Но принесло ли это тебе удовольствие? Я сделала ещё один глубокий вдох и произнесла на выдохе: — Нет. — Тогда зачем ты это сделала? — продолжал настаивать парень, пристально смотря на меня и виртуозно прокручивая ручку в своих изящных пальцах. Он прекрасно понимал зачем, ровно как и я сама, но он хотел, чтобы я произнесла это вслух. — Потому что это «нормально», — наконец ответила я, стараясь придать своему голосу как можно больше беззаботности. — Разве можно меня упрекнуть за моё стремление быть нормальной? Разве не в этом заключается смысл психотерапии? Выявить дефекты и искоренить их, чтобы человек стал презентабельным членом этого гребаного социума? — Не пытайся перевести тему, Миэль, — строго оборвал он поток моего сознания, сверкнув стёклами очков. — И ты и я прекрасно знаем, что задача психотирапии заключается вовсе не в этом. Она нужна, чтобы помочь человеку разобраться в себе и принять себя, а не доломать его окончательно. Я недовольно поджала губы и зыркнула на него, слегка приоткрыв глаза. — Да что ты так прицепился к этому мороженому? — раздражённо спросила я Джея. — Ну, не съела я его и что? — Я анализирую причинно-следственные связи, — задумчиво пробормотал он, что-то чиркая в блокноте. — У тебя парадоксальная логика. Ты пытаешься избавиться от чувства дискомфорта посредством клишированных действий, которые приводят к ещё большему нервному расстройству. Как человек, страдавший анорексией в юном возрасте, ты подсознательно испытываешь чувство вины за каждую лишнюю каллорию, но в тоже время покупаешь мороженное, когда тебе плохо, потому что тебя приручили к «нормальности». Думай, что хочешь, но я все равно считаю, что причиной всему этому являются твои абьюзивные отношения с матерью. — Это не было абьюзом, не называй это так, — вымученно простонала я, уставившись пустым взглядом в потолок. Мама была специфическим человеком очень консервативных взглядов и порой действительно перегибала палку в моём воспитании. Она хотела себе идеальную девочку и, по правде говоря, у меня были все задатки для того, чтобы ей стать. Учёба давалась мне легко, я все схватывала на лету и никогда не создавала никому проблем будучи ребёнком, однако по мере моего взросления росли и её требования. И в какой-то момент я поняла, что не справляюсь, но ответа «нет» мама не терпела. Я с ужасом приходила домой в ожидании очередных разборок, когда у меня была четвёрка по литературе — этот предмет никак не давался мне с моим математическим складом ума, поэтому я стала заедать свой стресс. Но со сладким начали приходить и лишние килограммы, что маму тоже не устраивало от слова совсем, а отстаивать свою точку зрения было делом гиблым, так как я просто-напросто нарывалась на очередное оскорбительное сравнение с мужчиной, которого я и не знала совсем. Я оказалась замурованной в четырёх стенах собственных страхов и проблем без какого либо выхода. Я стала бояться есть, потому что я выслушаю за это, я могла обходиться без еды несколько дней, начала учиться заговаривать зубы и пускать пыль в глаза, чтобы никто из подруг и знакомых не заметил, что я ничего не ем. Однако мозг, не получая должного питания, начал хуже воспринимать информацию, а следовательно и моя успеваемость упала не только по литературе. Я делала себе только хуже и понимала это. — Если это не абьюз, то как тогда это назвать? — вкрадчиво спросил парень. — Как назвать человеческие отношения, из-за которых один подвергает себя селфхарму? — У нас были нормальные отношения, — упрямо сказала я, но моя ладонь непроизвольно дернулась к левому предплечью, которое оплетала изящная чёрная змея татуировки, перекрывая шрамы от порезов — на моей руке свил кольца чёрный аспид, впивающийся клыками мне в запястье и впрыскивающий свой яд. — А селфхарм — это просто подростковая дурость, о которой я сожалею. Это все было всего лишь следствием недостатка мозгов. — Или недостатка любви? — Если ты ещё хоть раз намекнешь на то, что моя мать… — прошипела я, собираясь встать. — Я не пытаюсь её демонизировать, — перебил меня Джей, протестующе замахав руками и взглядом прося меня вернуться в исходное положение. — Я говорю о том, что ты это делала, потому что пыталась привлечь к себе внимание. И ты его получила. Даже больше, чем могла рассчитывать… Кем он был? Учителем истории? — Литературы, — машинально поправила я и тяжело вздохнула. Когда я начала резать себя, у меня и в мыслях не было привлекать к себе внимание. Я стеснялась своего тела и прятала его ото всех, нося одежду плотно укрывающую моё тело от чужих взглядов, но однажды рукав задрался в самый неподходящий момент. Перед моим учителем. Я жутко испугалась, что он расскажет все маме и просто разревелась на месте, мысленно ожидая, что сейчас и его реакция на меня будет под стать матери. Но все было не так, совсем не так. Меня обняли. Меня впервые обнимали за долгие годы. Меня впервые обнимал мужчина. Он спросил, что со мной происходит, и я рассказала ему безопасный вариант правды, виртуозно наплела что-то о том, что переживаю из-за экзамена и поэтому делаю это с собой. Он тогда ничего никому не рассказал, и даже больше — предложил свою помощь в освоении материала, при условии, что я прекращу. Он терпеливо объяснял, вдавался в самые незначительные подробности, а я все не могла понять, почему мама так ненавидит мужчин, и… …Будь у меня отец, он бы тоже мог также помогать мне с уроками и просто быть рядом? — Я считаю, что на лицо ярковыраженный комплекс Электры, — это прозвучало неожиданно похоже на приговор, и я вынырнула их своих воспоминаний. — Не подгоняй мои проблемы под свою тему, — рыкнула я, поднимаясь с дивана, внутренне сожалея, что не сделала этого раньше, и направилась к зеркалу, поправляя платье, чтобы довести причёску до логического завершения. — Ах, да, и пошёл нафиг, хренов мудила. — Твоя мать добилась совершенно противоположного эффекта, постоянно сравнивая тебя с отцом. Она пыталась взрастить в тебе ненависть к этому мужчине, но вместо этого ты ненавидишь только её. И, признаться, есть за что, — прилетело мне в спину, когда я снимала последнюю шпильку. — Не смей говорить о том, чего не знаешь! — выкрикнула я, резко развернушись к невозмутимому парню лицом. — Моя мать дала мне все! Без неё я бы не получила прекрасное образование, она отдавала мне всю себя! — Ты сама до этого дошла или просто повторяешь её слова? — Пошёл к черту! Я вихрем выбежала их квартиры, чуть не сломав высокий каблук по пути. Оказавшись на улице, я поправила сумочку на плече и вызвала такси, тяжело приваливаясь спиной к двери. Нет, Джей не прав. Моя мать не была настолько уж ужасной. Она ни разу не подняла на меня руку, да даже голос редко повышала! Единственный, кто из нас ужасен — это я сама. Потому что перестала себя исправлять, потому что нарушаю закон направо и налево и сплю с мужчинами, которые старше меня лет на двадцать. И первым был мой учитель литературы. Возможно, я действительно одержима этой манией. Может быть, не давая никакой информации о моем отце, мама, сама того не подозревая, оказала мне услугу, потому что в каждом мужчине, с которым я провожу ночь, я вижу его. В моем идеализированном понимании. Но копаться в собственной голове не для меня, для этого у меня есть Джей. А пока я буду делать то, что мне нравится и наслаждаться жизнью на полную, пока у меня есть время, и компенсировать свой недостаток любви. Я вышла из такси, напоследок послав водителю воздушный поцелуй, и, поправив платье, зашла в здание ресторана, где меня уже наверняка ждали. Найдя взглядом знакомую фигуру, фривольно сидящую за столиком, я тихо подошла к нему со спины и мои руки нежно легли на его напряжённые плечи, а затем заскользили ниже. — Уже успел заскучать, милый? — игриво спросила я, слегка целуя своего кавалера в уголок губ, когда он немного повернул голову в мою сторону. — Самую малость, — мужчина, явно неудовлетворенный такой откровенно детской лаской, накрыл мои губы своими, пока я не успела отвести голову, углубляя поцелуй. — Опоздай ты ещё на десять минут, и уже застала бы меня в компании той блондинки, которая весь вечер пожирает меня глазами. — Не думаю, что меня бы это остановило, — я, наконец разорвав объятие, присела напротив него и, поставив локти на стол, положила голову на сцепленные в замок пальцы. — Никогда не думал побыть с двумя женщинами одновременно? Я откровенно блефовала — женщин я на дух не переношу и не люблю делиться тем, что принадлежит мне. — Заманчивое предложение, — ухмыльнулся он и откинулся на спинку стула, глядя на меня сверху вниз. — Но, Миэль, в следующий раз я лично тебя заберу, и никакие отговорки не принимаются. — Андрес, мне нравится, когда ты такой властный, — я слегка приподняла уголки губ в томной улыбке. — Постарайся сохранить этот образ в постели… Я слегка провела своей ногой по его лодыжке под столом, задирая штанину дорогих брюк, и заглянула ему прямо в глаза, чувствуя, как очередная жертва начинает медленно окунаться в ядовитый мед с головой. Андрес де Фонойоса определенно был тем, кто может помочь мне почувствовать себя любимой. Пускай и на одну ночь.