Медовая ловушка

Вечер плавно перетекал в ночь, а мои мысли столь же размеренно дрейфовали в пучине абсолютного спокойствия. Возможно, все дело было в гуляющем по моим венам алкоголе, хотя я едва пригубила бокал красного вина, однако на периферии сознания навязчиво брезжила мысль, что настоящая причина — подавляющая энергетика Андреса. Аура, исходящая от мужчины, не была агрессивной, однако она медленно, но настойчиво обволакивала меня, словно мягкое меховое одеяние, которое ненавязчиво щекотало мои нервные окончания своими ворсинками, словно кошка, которой хочется поиграть — не больно, не страшно, но щемяще-интригующе. Андрес улыбался и довольно щурился, когда я реагировала так, как он хотел, хотя для меня это было совсем не сложно. Он периодически накрывал мою руку своей ладонью, выводя замысловатые узоры подушечками пальцев на моей коже, вызывая табун мурашек, словно меня пронзали насквозь разряды электрического тока с каждым касанием. Мы говорили о всяких мелочах, начиная с критики дизайнерского решения владельца ресторана и заканчивая обсуждением различных произведений искусства. Андрес был приятно удивлён моими познаниями, хотя открыто это не демонстрировал. Наверное, ему не часто доводилось встречать на своём пути девушек, которые помимо красоты могут предложить ему ещё и интеллектуальный отдых. И это вдвойне забавно, ведь в первую нашу встречу в той картиной галерее, я не особо блистала своей эрудированностью и привлекла его лишь своими обворожительными формами и пленяющим взглядом своих необычных янтарных глаз. Однако это было всего-навсего тактическое отступление. Я прекрасно понимаю психологию мужчин и точно знаю, что слишком умные женщины не особо у них в чести. Их мужское эго просто не позволит им принять ситуацию, в которой женщина постоянно будет показывать свое превосходство, однако стоит лишь проявлять свои способности дозированно, давая мужчине время привыкнуть к тому, что он выбрал не просто красивую фарфоровую куколку, и вовремя делать шаг назад, позволяя ему остаться победителем… И ты получишь все, что только пожелаешь. Мужчины в большинстве своём воспринимают опасность, только когда она таранит их прямо в лоб, так что нож, воткнутый между лопаток с максимальной нежностью, они не сразу замечают. Заигрывания и флирт, по сути, очень похожи на игру в шахматы, и эти две вещи я любила едва ли не в равной степени. И там и там приходиться идти на жертвы, отдавать свои фигуры на съедение, скурпулезно следуя плану по свержению противника, пока он не окажется в цунгцванге, лишённый такой роскоши, как возможность сделать ответный ход без ухудшения собственного положения. Но ещё больше меня завораживала парадоксальность реальной жизни в сравнении с шахматной партией. Сейчас я должна проиграть, чтобы одержать победу. — Андрес, слишком сложно, — я улыбнулась и слегка сморщила нос, а затем заливисто рассмеялась. Мой смех был похож на чарующий перезвон хрустальных бокалов с пузырящимся в них шампанским, он приятно ласкал слух и бил в голову не хуже дорогого игристого вина. — Литература никогда не была моей стезей, так что боюсь, что ты не найдешь во мне собеседника по части этого вопроса. — Неужели найдётся что-то, чему нет места в твоей прекрасной голове? — насмешливо спросил он в притворном удивлении, слегка склоняя голову на бок. — Ну, человек не может знать абсолютно все, — беззаботно отозвалась я, а затем добавила, слегка снизив тембр своего голоса. — К тому же, когда ты рядом все мои мысли заняты лишь тобой, так что я сама удивляюсь, что в моей голове хоть что-то осталось. Я сверкнула своими янтарными глазами из-под длинных ресниц, выводя наше общение на взаимный обмен комплиментами. Одной из особенностей, которая запредельно нравилась мужчинам во мне — это умение слушать, однако с каждым словом, которое вылетало изо рта мужчины, я чувствовала, что моё сознание постепенно перестаёт воспринимать информацию и я растворяюсь в этих движениях губ и завораживающем блеске карих глаз. Как большая любительница шахмат я была помешана на контроле и всегда старалась здраво оценивать ситуацию и свои действия, но в этот раз что-то определённо было не так. Что-то в этом мужчине было особенным, делая его абсолютно не похожим на всех предыдущих ковалеров, что были в моей жизни до него. А их было достаточно много, чтобы было с чем сравнивать. Многие вероятнее всего осудили бы меня за такую беспрорядочную половую жизнь, но я уже научилась плевать на мнение большинства. Жизнь слишком коротка — а в моем случае даже короче, чем хотелось бы — поэтому я не хочу сдерживать свои желания в угоду общепринятым нормам. Я поняла, что начала по-настоящему жить только тогда, когда уехала от матери в Испанию под предлогом учебной практики. Я хочу жить. Я хочу жить полной насыщенной жизнью, полной впечатлений и любви. И моей вины в том, что единственной вещью, которая позволяет мне почувствовать, что я действительно живу, а не просто существую, был секс. — Ах, прости, ты что-то сказал? — невинно поинтересовалась я, с раздражение понимая, что позволила себе отдаться чувствам слишком сильно и потеряла нить разговора. — Кажется, тебе уже хватит, — со смешком произнес Андрес и, взяв мой бокал за хрустальную ножку двумя пальцами, немного отодвинул его в сторону от меня. — Возможно, ты прав, — покорно согласилась я со смешинками в голосе, понимая, что причина моего опьянения вовсе не алкоголь, а этот невозможный мужчина. — Тогда, наверное, закончим наш вечер на этой пока ещё приятной ноте, пока я не наговорила лишнего и не убила впечатление окончательно. — Тогда позволь тебя проводить, — Андрес поднялся со своего места и галантно подал мне руку, за которую я уцепилась с небольшим промедлением, чтобы дать ему прочувствовать мою благосклонность. — Я как джентльмен не могу позволить себе отпустить тебя одну в таком состоянии. — Вот как? — игриво спросила я, слегка поворачиваясь в его руках, когда он приобнял меня за талию, чтобы заглянуть ему в глаза. — Но боюсь, что ты не совсем трезво оцениваешь моё состояние. На этих словах он слегка усмехнулся, забавляясь моим каламбуром, но в этой фразе было больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд. Андрес действительно пока не знает настоящей причины, почему я здесь, поэтому не может здраво смотреть на вещи. — Боюсь, что тебе придётся остаться со мной до утра. Готов идти на такие жертвы? — Только если ради тебя, — прошептал он мне на ухо, а затем накрыл мои губы своими. Дальше всё как-то произошло само собой. Дорога заняла в моей памяти всего несколько мгновений, поэтому, оказавшись в гостиничном номере, я была все ещё в таком же игривом настроении, которое не уменьшилось ни на йоту, а только крепло все больше и больше от осознания того, что мы наконец-то наедине. Я бросила сумочку на кресло и зарылась пальцами в свои волосы, слегка взлохмачивая их. Андрес обнял меня со спины и его рука нарочито медленно прошлась от самого низа живота до подбородка, попутно очерчивая линию груди, и он слегка запрокинул мою голову, заставляя положить её себе на плечо. Его губы вновь завладели моими, но этот поцелуй в разы отличался от тех невинных ласк при встрече. Его язык проник в мой рот безо всякого стеснения и сплелся с моими собственным в какой-то остервенелой битве за превосходство. Он прижимал меня к себе так, словно с трудом стоял на ногах и искал во мне опору, а я завела одну руку назад и положила ему на затылок, слегка прихватывая волосы пальцами, говоря тем самым, чтобы он не смел останавливаться. Поцелуй длился до безумия долго, мы не могли оторваться друг от друга, словно были единым целым и делили одно дыхание на двоих, а разрыв этой близости повлек бы за собой неминуемую погибель. Однако жгучая жажда близости постепенно начала сходить нет из-за недостатка кислорода, поэтому я в последний раз слегка провела кончиком своего языка по кромке его зубов, чувствуя все микроскопические сколы эмали, и остановилась, прерывая поцелуй, но не отстраняясь. — Стало жарче, не находишь? — выдохнула я в губы Андресу, а затем повернулась к нему лицом и вцепилась в лацканы его пиджака, сбрасывая темно-зелёный бархат с мускулистых плеч. — А на тебе слишком много одежды. Андрес ослабил узел галстука и стянул его через голову, отбрасывая куда-то в сторону, я же, избавившись от верхней одежды, принялась быстро расстегивать пуговицы его рубашки одной рукой. В то время как вторая рука юрко скользнула вниз, слегка лаская мужчину через брюки и вызывая у Андреса приглушенный судорожный вдох. — Для захмелевшего человека у тебя на удивление ловкая моторика, — заметил он, когда последняя пуговица вышла из петельки, и рубашка перестала быть преградой между нашими телами. — Добавь это в копилку моих достоинств, — выдохнула я и мои руки заскользили по его обнаженному телу, изучая каждый изгиб. Сейчас я напоминала себе античного скульптора, который, вылепив идеальную скульптуру Аполлона, никак не мог оторваться от своего творения. — Непременно, но прежде чем это сделать, я бы хотел изучить их все, — с ухмылкой произнес он, явно польщенный моей реакцией на него, и боковая молния моего платья разошлась от одного его движения. Ткань тут же соскользнула вниз и упала к моим ногам, обнажая моё тело. Платье было открытым, поэтому не подразумевало ношения лифчика под ним, так что, оставшись без, мои соски тут же затвердели от холода, и я прижалась к разгоряченному телу мужчины в попытке согреться. — Кажется, тебе только что было жарко, — не пременул подколоть он, но его рука тем не менее огладила угольно-черное кружево моего белья, слегка отодвигая его в сторону в ответной ласке. — Что поделать, я такая… Ах!.. Непостоянная, — ответила я, запрокидывая голову и прикрывая глаза от блаженства, когда пальцы мужчины прошлись по слегка увлажнившейся мне, задевая клитор. Мужчина подхватил меня на руки и я обняла его своими ногами, снова сливаясь с ним в поцелуе, слегка прикусывая и оттягивая его нижнюю губу. Он положил меня на кровать и я по привычке сразу же приняла соблазнительную позу, хотя прекрасно понимала, что это уже не обязательно — Андрес сейчас и так был всецело моим и только моим. Я слегка приподнялась на подушке и легла на бок, подперев голову рукой и закусив ноготь на указательном пальце, и принялась с бесстыдным любопытством наблюдать, как он избавляется от остатков своей одежды. Переведя свой взгляд на меня, он как-то странно ухмыльнулся моему жесту, а затем с поистине кошачьей грацией подошел ближе и несильно толкнул в плечо, заставив повалиться на спину. Когда он навис надо мной и его глаза опалили мое тело жарким взглядом, от чего я непроизвольно содрогнулась. Каким бы красивым не было мое тело, я его не любила, потому что после лечения анорексии, мой мозг не мог воспринимать мою внешность адекватно. Наверное, поэтому я могла любить себя только в моменты близости, когда ловила на себе жадные и восхищенные взгляды. — Ты прекрасна, моя милая Елена, — выдохнул он, ненавязчиво отсылаясь к теме нашей оборвавшейся беседы о литературе, и положил руку мне на грудь, слегка сжав. — Сравниваешь меня с Еленой Троянской? — ухмыльнулась я и снисходительно посмотрела ему в глаза. — Но за ее сердце боролись несколько мужчин. Неужели ты готов меня с кем-то разделить? Мне не понравилось это сравнение. Пускай, она и считается одной из самых красивых женщин, но я от природы математик с прагматическим взглядом на вещи и мне чужда эта романтизация. Елены Троянской никогда не существовало. Ее образ лишь красивый эвфемизм опия, за который велась война между двумя великими государствами, не более. Хотя, по сути, этот наркотик и мой мед не особо отличаются, но мне не нравится, когда об этом начинают догадываться мужчины. — Нет, — рыкнул он и припал к моей шее, лаская ее языком и оставляя мокрую дорожку поцелуев. — Ты только моя! И я почувствовала его в себе. Все мое тело содрогнулось от сладкой истомы и ощущения заполненности, я обняла его ногами и вцепилась в плечи Андреса, слегка царапая кожу ноготками. Это слияние походило на реверсивный раскол тектонических плит, когда формировались континенты, только сейчас они не отдалялись, а наоборот вставали на места, заставляя все трещины в земной коре заново срастись. Мне казалось, что и моя изломанная, покореженная личность снова становится целой, что с каждым толчком, с каждым соприкосновением тел, все мои раны зарастают, а шрамы уходят глубоко под кожу. Я чувствовала себя любимой и была готова дарить любовь в ответ. С моих раскрасневшихся от страстных поцелуев губ то и дело срывались стоны и вскрики. Андрес сжимал меня в своих объятьях словно в тисках и чувствовала, что постепенно начинаю таять. Я одновременно жаждала завершения и хотела оттянуть этот момент, чтобы вдоволь насладиться этим неописуемым восторгом и трепетом от нашего с ним единения. Оргазм накрыл меня неожиданно, окатив волной жара с головы до ног. Наверное, именно так чувствовали себя жители Помпеи, когда вулкан неожиданно извергся, обрушив потоки кипящей лавы на головы горожан, и они навеки застыли каменными изваяниями. Мы отстранились друг от друга, тяжело дыша и все еще содрогаясь от после оргазменных судорог. Мужчина откинулся на подушки и притянул меня к себе, так что я устало положила голову ему на грудь и прикрыла глаза, наслаждаясь остатками фантомного чувства заполненности и вслушиваясь в ритм его сердцебиения. — Так о чем ты хотела со мной поговорить? — голос Андреса над моей головой раздался совершенно неожиданно и я слегка приподняла голову от его груди и удобно устроилась на плече мужчины, чтобы можно было смотреть на его лицо. — С чего ты взял, что у нашей встречи должна быть еще причина помимо того, что я соскучилась? — в притворном недоумении поинтересовалась я и закинула на Андреса ногу. — От тебя неделю не было ни слуху ни духу, а потом ты вдруг неожиданно звонишь мне и… — Андрес неожиданно прервался на полуслове и его пальцы до этого размеренно гладившие мою руку, рассеянно блуждая по предплечью от локтя до запястья, неожиданно замерли. — Что это? — Ммм? О чем ты? — удивленно спросила я, силясь понять, что он имеет в виду, пока не заметила, то мужчина задержался на одном из шрамов, прикрытых татуировкой. Я просто вздохнула и припала к его шее, оставляя на его загорелой коже дорожку из поцелуев, надеясь, что это его отвлечет, но моим надеждам не суждено было сбыться. — Ты мне не ответила, — Андрес отстранился, вызвав тем самым мой разочарованный стон, и посмотрел мне в глаза. — Не все ли равно, — отмахнулась я и попыталась вновь завладеть его шеей, но он ловко поймал меня за подбородок, вынуждая вновь восстановить зрительный контакт, поэтому мне ничего не оставалось кроме как удовлетворить его любопытство, чтобы мы закрыли неприятную мне тему. — Ошибки молодости. Когда я была подростком, у меня были своеобразные увлечения. — Бестолочь, — фыркнул он, но подбородок все же отпустил и я снова легла обратно. Стало немного неловко. Он второй из всех моих мужчин, который акцентировал внимание на моих порезах, поэтому я не вполне знала, как реагировать и что говорить дальше, однако Андрес решил эту дилему за меня, продолжив с какой-то игривой угрозой в голосе: — Радуйся, что не я твой отец. — Оу, хочешь сказать, что ты бы был строгим папочкой? — спросила я и на моем лице непроизвольно проступила шкодливая ухмылка. Андрес сам того не подозревая разворошил застарелую проблему. — А разве можно по-другому с такой непослушной и своенравной дочерью? — в тон мне ответил он и наши взгляды встретились, вызвав во мне новую сладкую дрожь возбуждения. — И я, кстати, так и не услышал внятного объяснения твоему внезапному исчезновению. — И не услышишь, — просто сказала я, но содрогнулась внутренне от его резко изменившегося тона. Если до этого Андрес говорил размеренно и немного игриво, поддразнивая меня, лишь иногда позволяя себе снисходительные нотки в мою сторону, то теперь его тон стал почти что менторским, будто он и вправду был моим отцом, спрашивающим, где шлялась его непутевая дочь. Так что если он решил поиграть со мной, то я не собираюсь лишать себя такого удовольствия. — Потому что его нет. Считай это подростковым бунтом, папочка. Мне уже осточертел твой неусыпный контроль и дурацкие правила. Я уже взрослая и могу сама решать, где мне быть и что делать. — Вот как? — Андрес изогнул свою изящную бровь, явно удивленный моим напором и мастерством актерской игры. Однако сейчас я совсем не играла. Он даже не представлял, как я сильно я жаждала сказать эти слова в лицо матери, но понимала, что вряд ли когда-либо осмелюсь на такой поступок. Нужно было что-то из ряда вон выходящее, чтобы мне снесло крышу окончательно и меня не смог остановить даже затаенный страх перед этой женщиной. — Кажется, кто-то совсем отбился от рук. — И как же ты решишь эту проблему? Андрес не ответил, он просто потянул меня за руку, так что я оказалась на нем и, потеряв равновесие, впечаталась лицом в подушку возле его головы. — Накажу тебя, — выдохнул он мне в ухо. Я попыталась встать или хотя бы приподняться на локтях, но мужчина не дал мне этого сделать, обвив меня одной рукой, а о том, где была вторая, я узнала спустя мгновение, когда она опустилась на мою задницу со звонким шлепком. С моих губ сорвался непрошенный стон, который утонул в подушке. Из моей головы улетучились все мысли, а темнота перед моими закрытыми глазами начала окрашиваться алыми всполохами, словно я болела синестезией и могла видеть цвета звуков. Я чувствовала дыхание Андреса у своего уха и мое тело содрогалось и выгибалось на сколько позволяла его рука с каждым ударом. Я не могла ничего видеть, поэтому все, что мне оставалось, это представлять, как на моей светлой коже расцветают красные отпечатки его ладони. Возбуждение медленно накрывало меня, но Андрес, видимо, был законченным садистом, поэтому играл с моими ощущениями даже сейчас, попеременно меняя силу удара. Он мог просто слегка мазнуть рукой, вызывая легкий стон удовольствия, а мог шлепнуть со все силы, заставляя закусить подушку, чтобы сдержать вскрик. — Прошу прощения, это не должно приносить удовольствие, — упрекнул он, когда из-за очередного особенно чувственного шлепка я возбужденно застонала и, повернув голову, слегка сжала губами мочку его уха. — Значит, ты что-то делаешь неправильно, — не осталась в долгу я. — Продолжаешь упрямиться? — спросил он с притворным недовольством, а потом резко сменил положения наших тел, так что я оказалась под ним. — Что ж, я пытался по-хорошему. Он неотрывно смотрел в мои глаза, в которых видел отражение собственного темного желания, а потом я вдруг почувствовала его пальцы внутри себя, и выгнулась так, что мне показалось, что если бы амплитуда изгиба моей спины была хоть на миллиметр глубже, то я точно сломала бы себе позвоночник. Его большой палец начал медленно обводить круги на моем клиторе и я непроизвольно протянула к нему руки, чтобы обнять его за шею и вновь насладиться этим ощущением всепоглощающей близости, но он не дал мне этого сделать, ловко перехватив мои руки и сжав запястья свободной рукой. — А-а-а, — Андрес покачал головой и ответил на мой удивленный взгляд своей фирменной ухмылкой. — Ты наказана, не забывай. Я зло зарычала сквозь плотно стиснутые зубы от негодования, но стоило ему вновь провести пальцем по чувственной точке, как вся злость тут же улетучилась, уступая место безумной жажде продолжения. Я была полностью обездвижена и Андрес наблюдал с чисто садистским удовольствием за моими скованными метаниями, вслушиваясь в мои развратные и парадоксально искренние стоны. В таких делах я всегда была искренней с любым мужчиной, потому что выбирала только тех, кто мне нравится, хотя они до самого конца были уверены, что это они выбрали меня. Я была уже почти на пике, как вдруг Адрес снизил темп и его движения и касания стали практически невесомыми, и возбуждение постепенно пошло на спад. — Андре-е-ес, — жалобно протянула я и открыла глаза, умоляюще смотря на него. — Что-то не так? — Быстрее… Пожалуйста… — С чего бы мне это делать? — невинно поинтересовался он. — Ты ведь тоже на нашу встречу не особо торопилась, вынуждая меня ждать. Вот и ты теперь потерпишь. Андрес оперся на локоть и склонился к моему лицу. Я, не помня себя от жгучего неудовлетворенного либидо, по инерции потянулась к нему в ответ, чтобы слиться в поцелуе, но порабощенное примитивной похотью сознание совершенно забыло о том, с кем я имею дело. Поэтому я успела только слегка коснуться его губ, прежде чем он отстранился от меня, замирая на таком расстоянии, чтобы я могла ощущать его горячее дыхание на своем лице, но не имела возможности коснуться. Наверное, так развлекались фашисты в концлагерях — ставили перед изможденным заключенным воду так, чтобы он видел ее, но не мог достать, а сами упивались его мучениями. — Моя девочка усвоила урок? — издевательски спросил он, когда мои метания стали совсем уж истеричными, а стоны переросли в позорно-жалобные всхлипы. — Да… Да, папочка! — это слово само собой слетело с моих губ, но мне было наплевать на то, что я говорю и кому. Мне просто хотелось, чтобы это мучение наконец закончилось. — И ты будешь хорошей девочкой для своего папочки? — Лучшей, папочка!.. Самой лучшей! — под конец я сорвалась на крик. — Умница, но знаешь… Наказание никогда нельзя смешивать с поощрениями, — задумчиво произнес он и к моему ужасу вовсе вынул пальцы. Я отстраненно подумала, что если он на этом остановится, то я ему хорошенько врежу, как только приду в себя. — Однако порой награда не слишком отличается от наказания. Он склонился к моей груди и обвел контур затвердевшего соска языком, и меня будто прошибло током насквозь, а затем начал спускаться ниже, щекоча дыханием низ живота. Андрес отпустил мои руки и его голова оказалась между моих ног, а затем коснулся моей плоти своим разгоряченным языком и я вскрикнула от неожиданности. Он двигался быстро и я даже не успела ничего понять, как меня вновь накрыло обжигающей волной удовольствия. Я безвольно лежала на кровати и меня всю трясло, а перед глазами плясали цветные точки. Я отстраненно отметила, что моя рука все еще сжимает простынь, и разжала ее, пытаясь успокоить дрожь во всем теле. Андрес прилег рядом, опершись на локоть и сцепив пальцы в замок на животе, и с явным наслаждением наблюдал за результатами своих трудов. — Что ты задумала? — неожиданно спросил он, пристально глядя на меня. — Ты… ты серьезно ожидаешь диалога? — едва различимо пробормотала я, пытаясь сфокусировать на нем взгляд, но видела пока только разноцветные круги. — Да, — невозмутимо ответил он. — И если ты сейчас же не удовлетворишь мое любопытство, то я все начну заново, но на этот раз уже не обещаю, что ты останешься удовлетворенной. — Это шантаж? — усмехнулась я, но по его лицу поняла, что он не шутит, поэтому сразу же добавила: — Хорошо! Ладно, убедил! Я тебе все расскажу, только сумочку подай. Андрес изогнул бровь в недоумении от моей просьбы, но затем вздохнул и все же встал, а я не преминула воспользоваться возможностью полюбоваться его обнаженным телом. Он вернулся с сумочкой в руках и снова лег рядом, обнимая меня, то ли проявляя ласку, то ли чтобы удостовериться, что я никуда не сбегу. Я проверила телефон на предмет пропущенных и только потом достала из недр сумочки потрепанную старую книгу с выцветшей обложкой и протянула ему. — Хочешь, чтобы я почитал тебе сказку на ночь? — насмешливо спросил он, взглянув на меня. — Как-нибудь в другой раз, — уклончиво сказала я и мягко рассмеялась, вновь возвращая себе свой сладко-томный образ. — Ты ведь смотришь новости? Думаю, ты слышал о том, что Британия хочет наладить политические отношения с Испанией и Национальный музей на днях должен передать испанскую облигацию времен Второй мировой на ее историческую родину? Дождавшись его кивка, я удовлетворенно продолжила. — А теперь посмотри на дату издания книги. — 1944, и что? Неужели ты удумала подделать облигацию? Спешу тебя расстроить, просто пергамента тех времен будет недостаточно. Тебе понадобятся краски, которые… — У меня есть краски, — быстро перебила его я и пояснила: — Вот, кстати, и ответ на то, где я пропадала эту неделю и почему не отвечала на звонки. Я моталась по испанским музеям и скоблила картины Дали. — А он-то чем тебе не угодил? — со вздохом спросил Андрес, откладывая книгу на тумбочку. — Я не виновата, что он писал в эти годы и именно эти картины находятся в Испании. — Ты же в курсе, что это бессовестное надругательство над национальным достоянием? — Это ваше национальное достояние, не мое. — Хорошо, допустим, — решил зайти с другого края Андрес. — Но я-то тут причем? Насколько я знаю, облигации печатались и если у тебя есть краски и пергамент, то все, что тебе нужно — это развести их в правильной пропорции, чтобы сохранить пигмент и распечатать фотографию, которая, уверен, есть в Интернете. — Конечно, они печатались, но только не эта, Андрес. Именно поэтому она так ценна. Это первая облигация, которая была нарисована вручную и именно с этим мне и нужна твоя помощь, — я слегка приподнялась и приблизилась к его лицу. — Я могу подделать текст и вензель, но не рисунок, Андрес. К тому же… Я слегка коснулась его губ, предлагая поцелуй, и тихо выдохнула: — Можешь считать меня сентиментальной дурой, но я хочу, чтобы в этом мире было что-то, что принадлежит только нам двоим. Так что ты скажешь? — Я обдумаю твое предложение, — прошептал Андрес и слегка приоткрыл рот, принимая поцелуй. Все было как обычно, но… …Поцелуй Иуды тоже не предвещал никакой беды.