Последний год

Наши отношения часто становились хаосом, и только мы с тобой могли счесть это настолько нужным, чтобы продолжить их не потому, а вопреки. Золотые нити полыхали на коже так сильно, что казалось — еще секунда и та просто обуглится. Гермиона старалась не жмуриться, силой удерживала улыбку на губах и ежесекундно думала о том, что обязательно прикончит Драко, стоит обряду закончиться. Он мог бы предупредить, насколько это мучительно. Слезы жгли склеру, отчего приходилось моргать чуть чаще, чем следует, и сквозь влажную пелену едва-едва удавалось разглядеть сожаление на лице напротив. Только это заставляло одергивать себя от смертоубийственных мыслей — Драко не настаивал на магическом свадебном обряде, он просто упомянул очень вскользь, рассказывая об обычаях своей семьи. Согласиться на неозвученное вслух предложение — исключительно ее инициатива. Я часто сомневалась в нас, строила планы, в которые не хотела вписывать тебя, но ты смог убедить меня в том, что план без тебя — плохой план. Разве можно игнорировать желание любимого мужчины, когда речь идет о чем-то настолько для него важном? Пусть Драко и рядом не стоит с образом своего отца — закостенелого чистокровного, — все же и для него, воспитанного в семье Малфоев, некоторые традиции все еще священны. Да и как отказать, когда он беспрекословно решился даже на самые идиотские законы магловских свадеб — которые в Австралии и вовсе часто напоминают бред сумасшедшего, — ни слова не возразив? Осталось вспомнить об этом, когда боль отпустит, а тяга к возмездию развяжет язык гневными репликами. Семья — это всегда про компромисс, и нам понадобилось много времени, чтобы научить друг друга его находить. Волшебник, вызванный из Британии для проведения старинного кровного обряда, что-то беспрерывно бубнил, выписывая руны палочкой над их сплетенными тонкой красной нитью руками, но Гермиона не прислушивалась, лишь отдаленно помня содержание заклинаний, с которыми ознакомилась до того, как решиться связать себя с любимым мужчиной не только клятвой на словах перед богом маглов, в которые они оба не верили, но и перед лицом магии и крови. Она всматривалась в серые глаза, которые казались темнее обычного под ночным небом, и мантрой читала немые просьбы к мирозданию и собственной выдержке. Восторг на любимом лице, сквозь который едва просвечивали волнение и легкие ноты той же боли, помогали лучше, чем мысленные увещевания. Пусть Гермионе казалось, что ее кровь вот-вот вскипит, а кожа сгорит под стягивающими нитями, впечатывающими клятву в пальцы, но, смотря на Драко, она знала, что любые мучения стоят вот этого — веры в то, что она так же серьезна к их союзу. После того, как она динамила его годами, отказывая любому проявлению официальщины, то, что происходило сейчас, — лучшее, на что она могла пойти ради них обоих. Однажды я сказала, что вся моя жизнь — это круги на воде. Тогда мне это казалось тоскливым. Твое появление в моей судьбе и вовсе стало для меня трагедией. Когда магия окончательно впиталась в кожу, а волшебник отступил на шаг, без слов обозначая завершение ритуала, Гермиона не смогла сдержать облегченного выдоха. Красная нить, оставляя за собой порозовевший след на коже, рассыпалась прахом, становясь незримым вестником пожизненного обязательства, и они с Драко расцепили ладони. Драко тут же притянул Гермиону к себе за талию, пока она инстинктивно стряхивала нервную дрожь вместе с остаточной болью, потирая пальцы о шифон лилового платья в пол. Он уткнулся носом в ее волосы, которые волнами спадали на плечи — лишь несколько прядей скреплялись на макушке изящной усыпанной александритами заколкой, — и прошептал тихие благодарности, касаясь губами виска. Сейчас я знаю, что круги на воде — неизбежность. Жизнь не стоит на месте, мы идем вперед, события спешат потоками ветров вопреки всем моим планам о спокойствии. Гермиона часто-часто заморгала и не позволила ни единой слезинке скатиться по щекам, опасаясь, что Драко решит, что это от боли. На самом деле виновато все вместе. День вышел тяжелым: магловская церемония в парке, посадка кактуса, куча друзей и скабрезных шуток — все это очень выматывало. Особенно союз Мэл, Джеки, Джинни и неожиданно Блейза и Пэнси — эти пятеро устроили из свадьбы какую-то вакханалию. Даже Люк возмущался, а вообще-то именно с его стороны ожидались проблемы, он клятвенно обещал испортить праздник своим чувством юмора. Но все же пожалел бедных молодоженов, которым и так пришлось безостановочно отбиваться от сарказма «любимых» друзей. Да и… Гермиона не хотела в этом признаваться, но все же радостный день сделал ее излишне сентиментальной. Стыд какой, новоиспеченный муж обязательно припомнит ей все сегодняшние нежности позже, когда она вновь начнет строить из себя взрослого рационального ученого. Океан нашей жизни никогда не утихает. Мы всегда в водовороте новостей обоих миров. Всегда в движении. Драко отошел за нее и, обвив руками талию, прижался грудью к ее голой спине — платье соблазнительно открывало лопатки, сходясь волнами на пояснице. Он уложил подбородок ей на плечо и глубоко потянул носом, скорее всего наслаждаясь солью океана, витающей в окружающем воздухе. Сквозь тонкую ткань традиционной для него белой рубашки Гермиона почувствовала жар чужого тела, и это постепенно успокаивало сердцебиение — она словно вновь оказалась дома, в самом безопасном месте мира. Так и было, верно? — Что теперь? — едва слышно прошептал Драко, опустившись губами к ее уху. — Отрежем ему голову и закопаем труп в песке? — С ума сошел? — спросила Гермиона так же тихо, неотрывно наблюдая за тем, как волшебник из британского Министерства, сбросив всю загадочную ауру и тут же превратившись в заурядного клерка, открывает невзрачный чемоданчик. Мужчина бубнил что-то себе под нос, аккуратно складывая атрибуты обряда в предназначенные для них выемки внутри. — Зачем нам его убивать? — Он узнал страшную тайну расположения этого места, — пояснил Драко не без гордости. То, что Гермиона до сих пор не рассказала о сокрытой за стволами эвкалиптов бухты друзьям, оставив свидетелем ее счастья на этом пляже его одного, безмерно тешило его самолюбие, о чем он не забывал постоянно напоминать с самодовольной ухмылкой. Они переглянулись, и больше-не-Грейнджер легко прочитала в серых глазах, что он тоже подумал о подходящей шутке про Обливиэйт, но никто из них не стал этого озвучивать. Пусть вышло бы уместно, ни один из них не затрагивал больную тему вслух, хохотнув мысленно. Гермиона обожала взаимопонимание, к которому они шли годами, стирая пятки на трудностях. Итог оправдал каждый из окровавленных следов, что остались за их спинами, куда они больше не оглядывались, смотря четко вперед — в одном направлении. Рядом с тобой мне спокойно. Смотря тебе в глаза, я вижу в них необходимый мне штиль. — Извини, — продолжил Драко шепотом, стоило им синхронно уставиться на океан. Зрелище перед глазами завораживало, и Гермиона ни на секунду не пожалела о том, что выбрала именно это место для столь важного события. Горы вдали переливались фиолетовым в свете полной луны, легкие волны сверкали отблесками ночных звезд на чистейшем зимнем небе, и картинка казалась не существующей в реальности, а нарисованной самым талантливым в мире художником. — За что? Гермиона кивнула волшебнику, который, высказав сухие прощания, отошел подальше, и не стала отвлекаться на хлопок трансгрессии, мысленно радуясь, что тот ушел по-английски. Говорить с ним о делах и портить атмосферу не хотелось и следовало поблагодарить Малфоя за то, что все уладил самостоятельно еще до того, как они ступили на пляж для обряда. — Я не думал, что будет настолько больно, — пояснил Драко, невесомо поглаживая низ ее живота сквозь ткань. — Мама говорила, что неприятно, но это полная катастрофа. Если бы я знал… — Замолчи, — попросила Гермиона мягко. Она нежно коснулась его ладоней и, плотно накрыв, переплела их пальцы. — Это ощущение стоило того. — Какое ощущение? — Что мы единое целое, — пояснила она тихо. — Ты не чувствуешь? Ты стал еще одним камнем в моей судьбе, из-за тебя воды моей жизни всколыхнуло сотни новых кругов. — Я чувствую себя счастливым. Этого было достаточно. Всегда достаточно, на самом-то деле. — Грейнджер? — выдохнув, тихо позвал Драко после того, как они с пару минут молчали, просто ластясь друг к другу и наслаждаясь новым положением не только в обществе, но и в магическом мире тоже. Скитер с ума сойдет, когда новость о магическом браке между самым чистокровным изо всех чистокровных и самой известной маглорожденной прогремит. Их с Драко союз и так до сих пор временами полоскали в прессе, после сегодняшнего ожидался новый бум. Но Гермиона уже давно не боялась колючих строк на желтой бумаге. — Я Малфой, — поправила его Гермиона, зная, что для него это важно. — Точно, — с предсказуемым самодовольством протянул Драко. Не зря ведь они спорили несколько месяцев о фамилии. И да, Гермиона окончательно сдалась где-то в предоргазменных минутах, и не то чтобы она не была особо расстроена — возмущалась скорее по инерции, — но после еще долго припоминала это с напускной обидой. Как бы ни менялись их статусы, основа их отношений так и осталась неизменной. В итоге именно ты стал тем самым штилем. Ты стал моим домом. — Спасибо, — прошептал Драко ей на ухо так тихо, чтобы даже ветер не услышал. — М? — выдала Гермиона условно вопросительный звук, не до конца понимая, за что именно ей перепала благодарность. — За сегодня, — Драко прижался губами к ее щеке, оставляя легкий поцелуй. — За вчера, — поднялся ближе к виску, вновь касаясь кожи дыханием. — И за завтра. Ты стал тем, рядом с кем круги больше не страшны, и никакие планы не нужны. Гермиона тихо хмыкнула, не отвечая на с первого взгляда очень простую, но под другим углом очень весомую благодарность. Она лишь с нажимом провела ребром большого пальца по надежной ладони, что держала ее ниже талии, обещая никогда не дать упасть. Коснувшись золота обручального пальца, она широко улыбнулась, поддевая то ногтем, и за спиной послышались тихие обещания о любви — такие же ненавязчивые, как шепот легкого ветра, но все же многообещающие, способные в одну секунду стать стальной опорой. Она простояла бы так вечность, вкушая надежность момента кожей, глубже зарываясь ногами в песок и еще крепче прижимаясь к тому, кто стал для нее самым замечательным человеком, надежным партнером, лучшим другом, любимым мужчиной и теперь еще и мужем. Стал всем, на самом деле. Но за пределами пляжа остался реальный мир, в который нужно возвращаться. — Скоро Мэл начнет телефон обрывать, — подала она голос, ведя открытым плечом, которое щекотало чужое дыхание. — Где мы по легенде? — спросил Драко, оставляя легкий поцелуй на шее прямо над цепочкой, которая все еще держала первую букву ее имени и любовь к родителям во всей ее глубине. — Консумируем брак, — со смешком ответила Гермиона. Драко тут же оживился — что тоже не стало таким уж и неожиданным. Жизнь возвращалась в прежнее русло, где их романтика никогда не крылась в долгих разговорах от любви, а вот во взаимных подначиваниях и откровенных репликах — вполне. — Так-так, — Драко обхватил Гермиону за плечи и развернул к себе, заглядывая в лицо; в серых радужках плясало веселье напополам с развязным самодовольством. — Врать нехорошо… — Никакого секса на пляже, — тут же помотала она головой, пытаясь отстраниться, но он удержал ее на месте, тихо смеясь. — Оглянись, одни травмы кругом! Ты и я можем быть плохим планом для кого угодно. Драко и правда осмотрелся. Задержался взглядом на камне, затем изучил пляж и застыл, уставившись на дерево. Гермиона так и ждала, что над ним, как в старинных мультфильмах, вот-вот зажжется лампочка с очередной травмоопасной идеей. И нет, она не сомневалась: он никогда не предложит кору эвкалипта в качестве опоры для ее спины, слишком уж сильно всегда заботится о ее комфорте, но Малфой будет не Малфоем, если просто из упрямства не начнет подбирать варианты. Однако тот нахмурился, покачал головой и посмотрел так грустно, как смотрит ребенок, который не смог развести родителя на очередную сладость. Гермиона уже почти расслабилась, когда на его губах вновь заиграла развязная улыбка. — Машина? Что и требовалось доказать. — Тебя и могила не исправит, — цокнула она языком и, все же вырвавшись и обхватив чужое запястье, потянула мужчину вверх с пляжа к деревьям, за которыми пряталось украшенное светло-фиолетовыми цветами средство их сегодняшнего передвижения — баснословно дорогое. Естественно, Малфой вбухал в антураж столько денег, что ей даже уточнять точную цифру не хотелось. Но вы все еще помните, что они с Люком соревнуются абсолютно во всем, да? Гермиона тоже помнит и давно уже не вникает, позволяя взрослым мужчинам играть друг с другом в детей и меряться тем, чем бы им там меряться ни хотелось. — Ты любишь меня таким. Но для нас двоих ты и я всегда были истиной. — Да, — Гермиона на секунду обернулась, притормозила, мазнула губами по губам, вновь видя в родных радужках искры преданности, которые продолжали топить ее сердце в нежности вопреки редким ссорам, недопониманиям, частым диаметральным мнениям, бытовым и не только сложностям, плохим и очень плохим высказываниям СМИ и другим проблемам, с которыми они сталкивались ежедневно, но все еще оставались вместе. — Люблю. Она широко улыбнулась, получила улыбку в ответ и вновь направилась к границе пляжа. В реальную жизнь. Где они: Истиной и останемся.