Преподаватель

Начало декабря выдалось довольно отвратительным. Уже (ещё?) третье число, а у Тэхёна всё буквально валится из рук, и перспективы туманные. Самочувствие с утра тоже было паршивым. Чонгук косился на него с беспокойством, даже потрогал ему лоб, чтобы понять, вдруг у Тэхёна температура, однако ни к каким выводам не пришёл. Сегодня день был загружен под завязку, и на робкое предложение Чонгука на всякий случай остаться дома Тэхён ответил отказом. Чонгук сказал, что тоже может остаться, но Тэхён стиснул зубы, собрал волю (и яйца) в кулак и отказался. Чонгук должен был уйти первым, совсем рано, и ехать в университет на метро, как обычно, а Тэхён выходил почти на час позже и ехал на своей машине. Они обнялись у двери, тоже как обычно, однако Тэхён не похлопал Чонгука по спине и по заднице, а вместо этого уткнулся носом ему в плечо, и это уже вовсе не было как обычно. Чонгук открыл было рот, чтобы начать выяснять ситуацию, но Тэхён покачал его легонько, как большого младенца, и решительным жестом выпер за дверь. Потом несколько секунд слушал, прислонившись ухом к дверной щели, как затихают на лестнице шаги, и внезапно вспомнил свой сегодняшний ночной кошмар. Вспомнил — и уже никак не мог выбросить из головы. Если бы не надо было за руль (и вообще никуда не надо было бы), Тэхён плеснул бы себе в кофе ложечку коньяка, чисто для поправки здоровья. Но за руль было необходимо, и пропускать день на работе абсолютно неприемлемо. Это старость, а, Тэтэшечка? Вот так хрясь — и навалилась, да? А потому что завязывай. Поразвлёкся с мальчиком пару месячишек — и будет с тебя. Ловелас хуев. Ну сколько ещё ему будет интересно, как ты его вылизываешь с ног до головы? Ему активные действия нужны, а не эти твои телячьи нежности... Ой, да пошёл ты на хуй. Завидуй молча. Тэтэ, завидовать тут, между нами говоря, некому. Парню твоему не позавидуешь — связался с тобой, подлецом стареющим, влюбился по глупости, а теперь страдает столько же, сколько и наслаждается. А тебе, Тэтэ, не позавидуешь тем более. Мальчик-то твой драгоценный помучается, если что, да найдёт себе кого получше, если у вас дело пойдёт в раздрай. Вернее, не если, а когда. А ты, горюшко луковое, — кого ты себе найдёшь, когда он исчезнет с радаров? Он не исчезнет. И не понимаю, почему до сих пор никак не исчезнешь ты, мудила. Жди, как же. Я никуда не денусь, Тэтэшенька, потому что я — голос разума (с учётом, что разум у тебя кое-какой ещё есть). А вот милый твой и ненаглядный утечёт, как песок сквозь пальцы. Говорить вам кроме секса и бытовухи не о чем, и переживаний общих тоже никаких, кроме секса и бытовухи, потому что нигде, никогда и никому не сможете вы себя явить как пару, никуда вы не сходите вместе, ничего вместе не увидите, ничего не обсудите, что вот прямо сейчас вокруг происходит, а будете тупо торчать в четырёх стенах в горизонтальной плоскости. Секс, кухня и разговоры про универ. Да и вообще о сексе ты скоро только говорить и сможешь. Где тридцать пять, там и сорок. Тридцать шесть, поди, уже меньше чем через месяц. Ох и быстро время-то летит! Считай, так жизнь и просрал. Бля, когда же ты заткнёшься?.. Что, неприятно правду слышать, да? Ну, ничего. Вот вставит он тебе свой агрегат по самые помидоры, помассирует простату естественным путём без использвания рук, вот тогда я и заткнусь. Минуточек на тридцать, пока ты от оргазма будешь отходить. Живёшь, ты, получается, Тэтэ, только в постели, и мальчика своего только постелью удерживаешь. Закончатся игры в койке — и жизнь твоя закончится. Вернёшься к существованию. Потому как жизнь, Тэтэ, проживают, а существование, Тэтэ, влачат. Тридцать пять, ты прикинь! А тридцать шесть, прикидываешь? Считай, что половина тю-тю. Поволочёшь ты дальше своё бренное тело в сторону заката. А Гукки твой пойдёт рядышком нога за ногу и от нечего делать будет смотреть по сторонам. А на стороне, ты знаешь, парню в двадцать лет много чего интересного можно увидеть... Блядь, как тебя выключить, а?.. Или вот ещё о чём ты не заморачивался, Тэтэ. Это ему сейчас двадцать. Туда-сюда, пятое-десятое, и подойдёт пора идти в армию. И там все такие — у одного девушка, у другого жена, у третьего бывшая жена и трое детишек. А Гукки твой что скажет? "У меня была девушка десять почти лет назад, а сейчас у меня препод, не молодой уже, но мне нравится за ним ухаживать, пледик ему вечером поправлять, пульт от телевизора поближе класть, челюсть искусственную в стакан с водой запихивать. Ну и ебу его иногда. А когда он меня ебал, я уж и забыл..." Таблеточки. Аспирин какой-нибудь. Ибупрофен. Что там было в аптечке. Надо глотнуть, потом ключи от машины в карман — и валить из квартиры нахер. В универ. Чтобы думать о движении на дороге и о лекции на потоке, а не обо всём этом дерьме. Откуда оно только в голову лезет?.. Божечки, чего ж так хреново?.. ------ До университета Тэхён добрался без особых проблем, и ему почти удалось отключить любые мысли кроме рабочих, но легче не становилось. Снова лекция у прикладников, снова Чонгук тут, в нескольких десятках метров, и их даже не разделяют стены, а Тэхён всё никак не мог успокоиться. Тут Чонгук, который сидел сейчас в аудитории где-то совсем наверху, на последних рядах, снова начал писать. Неизвестный: "Вы лучше всех". Неизвестный: "За что вы мне достались?" Всего два коротеньких сообщения — и тут это случилось, да ещё сильнее, чем утром, когда было тоже муторно, но хотя бы с надеждой на улучшения. А вот сейчас никаких улучшений не предвиделось. Волна отчаяния накатила, будто только и ждала повода, и Тэхён не знал, как это получается, зачем оно и почему. Всё смешалось в дикий коктейль, и самые чёрные мысли полезли наружу быстрее, чем Тэхён успевал их хотя бы отслеживать, не то что гасить в зародыше. Рука сама потянулась к кнопкам. Тэхён: "Ни за что. Просто повезло". Тэхён: "Тебе повезло". Тэхён: "И мне повезло". Тэхён: "Только бы не пришла расплата". Дело было в том, что с недавних пор это стало его новым кошмаром: что за Чонгука надо заплатить. Тэхён боролся с этим кошмаром как мог, и как не мог тоже боролся, но без толку. Где-то глубоко, там, куда не достанешь, засела гадкая идея: Тэхён получил Чонгука ни за что, авансом, и теперь пришла пора отдавать долги. Тэхёну снилось, что он платил телом. Платил здоровьем. Платил деньгами. Платил репутацией. Платил самим Чонгуком, которого приходилось отдавать обратно в никуда, в зияющую пустоту, из которой тот возник, возвращать туда, где Чонгук прятался все эти долгие годы, и самому возвращаться к прежнему одиночеству. Временами бывало так, что Чонгук спал рядом, как убитый, а Тэхён просыпался и смотрел на него в темноте, прикасался к нему, гладил его горячую кожу, целовал его своими пересохшими от волнения губами, прижимался к нему осторожно, чтобы не разбудить, и боялся снова уснуть. А потом незаметно засыпал тревожным сном. И сегодня ночью тоже снился такой кошмар, который Тэхён забыл на несколько часов — и вот вспомнил. Ему снилось, что за Чонгуком пришли. Неизвестно кто. Много, целый отряд. Пришли и увели у Тэхёна его мальчика. Ничего не спрашивали, ничего не объясняли, ни к чему не принуждали, просто открыли дверь квартиры снаружи. Чонгук сам вышел к ним — и ушёл вместе с ними, словно только этого и ждал. А Тэхён остался сидеть один на своём дурацком жёлтом диване в гостиной, спиной ко всем, и даже не вступил в бой. Он позволил им забрать Чонгука. Он позволил Чонгуку уйти. Почему он такое видел? Зачем он сейчас это вспомнил? Без сил Тэхён опустился на своё место за преподавательским столом. Тэхён: "Ты мой мальчик". Тэхён: "Мой личный". Тэхён: "Я не отдам тебя никому". Тэхён: "Если с тобой что-то случится, я не хочу жить". Неизвестный: "Хён, что с вами?" Тэхён: "Я не знаю". Тэхён: "Давай поговорим". Тэхён: "Я хочу с тобой поговорить". Неизвестный: "Я слушаю вас, хён". Тэхён: "Нет. Я хочу поговорить с глазу на глаз. Не так. И не по телефону". Неизвестный: "Хотите, во время перерыва я принесу вам что-нибудь поесть? Потому что утром вы почти ничего не ели, хён. И я помогу вам, если надо, и подержу вас за руку, и посмотрю вам в глаза, и пересяду поближе, чтобы вы смотрели только на меня. А когда эта ебучая лекция закончится, мы пойдём с вами туда, куда вы захотите, в любое место, и будем говорить с вами столько, сколько нужно, обо всём, о чём вам захочется, и я буду слушать ваш голос, и обнимать вас, и держать вас, если потребуется, и вообще мы бросим с вами к хуям этот универ, к хуям просто, вот просто. Хотите, уйдём прямо сейчас? Хотите, я позвоню в полицию и скажу, что я террорист, и нас всех эвакуируют за десять минут, и больше не нужно будет здесь торчать с этими ублюдками, с этой экомикой и со всем прочим дерьмом, хотите так?" Тэхён: "НЕ СМЕЙ!!!" Тэхён: "Никаких звонков, никакой полиции, никакого терроризма! Я в кошмарах вижу, как тебя отнимают у меня и уводят прочь! Не смей воплощать эти кошмары в реальность!" Неизвестный: "Какие кошмары, хён?" Неизвестный: "Вам снятся плохие сны?" Неизвестный: "Давно?" Неизвестный: "Почему не сказали?" Тэхён: "Не давно. Недавно. Когда мы стали с тобой вместе". Тэхён: "Я вижу это каждую ночь". Неизвестный: "Хён, успокойтесь, пожалуйста". Неизвестный: "Хён, я с вами". Неизвестный: "Никто меня у вас не отнимет". Неизвестный: "Хён, давайте поедем домой". Неизвестный: "Пожалуйста". Неизвестный: "Тэ, прошу тебя, давай поедем домой". Неизвестный: "Любимый мой". Первую половину лекции Тэхён закончил ещё одним усилием воли, последним, на какое был сейчас способен. Он так и остался сидеть за столом во время перерыва, взглядом запретив рванувшему было вперёд Чонгуку приближаться. На второй части лекции Тэхён тоже сидел, больше никаких схем, только устные объяснения со ссылками на соответствующие параграфы учебника. Следующий за лекцией семинар Тэхён отменил через сайт университета. Отменил ещё две лекции, которые должны были состояться после семинара. Потом отменил всё, что было запланировано на следующий день. В опустевшей уже аудитории Чонгук тихо подошёл к нему и опустился рядом на одно колено — совсем как Тэхён тогда, в момент их первой близости. — Что с тобой, Тэ? — спросил Чонгук, разворачивая к себе кресло, в котором сидел Тэхён. Развернул, посмотрел на Тэхёна и нахмурился. — Ты так и сидишь здесь, будто сил нет. Давай я тебе помогу. С этими словами Чонгук осторожно провёл руками по бёдрам Тэхёна, по его коленям, по лодыжкам почти до самых щиколоток, а затем обратно — снова погладил колени, бёдра... Посмотрел Тэхёну в глаза. — Что с тобой, Тэ? Что с тобой внезапно? — Сперва было всё спокойно, — сказал Тэхён. Голос поразил его самого — стал тихим, шелестящим. — Я видел, — сказал Чонгук в ответ. — А сейчас-то что? — Вдруг вспомнил про эти сны. Про сегодняшний. Как они тебя забрали, а я не стал тебя отбивать. Просто отдал. Тэхён поднёс ладонь к лицу и стал тереть глаза и переносицу. Чонгук протянул руку ко лбу Тэхёна. — Тэ, ты весь горишь. Неужели ты простудился? Этого ещё не хватало. — Да не простудился вроде, Гукки. Мне даже жарко. — Вот именно. Это жар. Боюсь, как бы ты не заболел. Едем домой, Тэ. Тэхён прислушался к себе. — Не на метро, — сказал он наконец. — На твоей машине, — ответил Чонгук. — Я умею водить. Тэхён прислушался к себе ещё раз — и не стал спорить. Он просто хотел сейчас, чтобы с ним рядом находился его мальчик Чонгук. А что именно его мальчик Чонгук будет делать рядом с ним, Тэхёну было вообще фиолетово. — Как знаешь, — произнёс он и стал смотреть, как Чонгук целует его пальцы. ------ Чонгук сказал, что повезёт его домой, но повёз в больницу. О чём он там разговаривал за стойкой в приёмной, Тэхён не знал, потому что сидел поодаль в кресле для посетителей и пылал. Осмотрели их обоих вместе. Чонгук (это Тэхён уже слышал лично) сказал дежурному терапевту, что он троюродный брат Тэхёна, приехал из Пусана несколько месяцев назад, а живут они сейчас вдвоём в одной маленькой квартире, поэтому чем бы Тэхён ни заболел, Чонгук заболеет этим же обязательно, если ещё не успел, так что разводить их по разным кабинетам и выдавать каждому свою бригаду реаниматологов не имеет смысла. Врач, который выглядел довольно затраханно, как и все врачи в последнее время, подумал и согласился. У них взяли анализы, мазки и всю эту мерзопакость, записали все их данные, включая место работы Тэхёна, оно же место учёбы Чонгука, а также другие связанные адреса, пароли, явки, выдали больничных листов, рецептов и предписаний целую пачку, плюс кучу номеров телефонов экстренных служб и всяких волонтёрских благотворительств для доставки больным еды и необходимого, после чего велели ехать прямо домой, никуда не сворачивая, ну разве что в аптеку, ни с кем не контактировать, на работу и учёбу не высовываться и вообще не отсвечивать. Тэхён горел огнём изнутри и был тих и покладист. Чонгук был собран и сосредоточен, обхватил Тэхёна за плечи (никто в больнице на это даже не взглянул), дотащил до машины и повёз домой. Добрались без приключений, только завернули в аптеку, куда Чонгук вошёл с пустыми руками и с деньгами, а вышел с двумя пакетами и пустым кошельком. Дома Чонгук Тэхёна переодел и умыл наскоро, изучил по диагонали предписания и рецепты, самые знатные лекарства в нужных дозах скормил Тэхёну, сам принял какую-то профилактическо-укрепляющую хрень и скомандовал начало постельного режима. Тэхёну было сперва плохо, потом очень плохо, потом совсем плохо, так что он не очень отчётливо осознавал, что с ним проделывает Чонгук остаток дня, вечер и всю ночь напролёт. Знал только, что это не эротика и не порнография, а уход за слабоадекватным пациентом. День и вечер прошли в мучениях, ночь прошла в бреду, а рано утром Тэхён проснулся слегка разбитый, немного помятый, но в целом бодрый и на позитиве. Чонгук был рядом и спал без задних ног. Бред или не бред, но Тэхён помнил, что Чонгук не оставлял его ни на минуту, так что дёргать Чонгука он не собирался. Он поцеловал Чонгука в пятку и пошёл на кухню. Его слегка пошатывало, но в целом чувствовал он себя гораздо лучше не только по сравнению со вчерашним днём, но и по сравнению с тем памятным денёчком, когда поехал на работу с перепоя и встретил в метро свою невероятную любовь. Что бы за инфекция ни накрыла его вчера, сегодня она отступила — если не полностью, то сдала свои позиции очень заметно. Чонгук проспал весь день, и Тэхён не делал ничего, только лежал рядом с ним и смотрел на него, периодически поправляя то подушку, то одеяло. Было не похоже, что Чонгук заболел, сон его был мирным, дышал он ровно, так что вскоре Тэхён перестал беспокоиться на этот счёт и начал просто тихо обмирать от счастья. Ближе к вечеру им позвонили из больницы: подоспели результаты экспресс-тестов. У Чонгука не нашли ничего, у Тэхёна — какую-то разновидность сезонного гриппа, не опасную, но довольно агрессивную, чем и был вызван резкий скачок температуры и общее недомогание. Тэхён переговорил с врачом насчёт того, какие из прописанных лекарств продолжать принимать, когда и как будет проведён повторный осмотр для отслеживания хода лечения, и на этом они разговор завершили. Ещё через полчаса Тэхёну позвонили из деканата. Там все были уже в курсе, потому что имел место звонок из больницы прямо на факультет — карантинные и связанные меры, что поделать. С коллегами (точнее сказать, с методисткой) Тэхён также обсудил ситуацию. Сезонный грипп или что, а двухнедельный карантин теперь соблюдали все заболевшие. Никаких лекций и семинаров с присутствием в университете. Только дистанционка. Технические — и, к счастью, физические — возможности у Тэхёна имелись, так что все лекции он мог записать заранее и загрузить на университетский сервер, а семинары был готов вести онлайн из своего домашнего кабинета в те же дни и часы, что эти семинары значились в обычном расписании. Методистка передала Тэхёну привет от коллег и напоследок сказала с лёгкой укоризной: — Что же вы, господин Ким, не сказали никому, что ваш брат учится в нашем учебном заведении? Это ведь так мило, когда в этих стенах встречаются родственники и целые семьи! Тэхён соображал ровно три секунды. — Он у меня очень независимый мальчик, — сказал Тэхён. — Не хотел, чтобы наша связь как-то повлияла на отношение к нему со стороны преподавательского состава или других учащихся. — Ах, это так мило! — защебетала методистка. — Я посмотрела его успеваемость. Он прекрасно учится, так что никакая протекция с вашей стороны ему совершенно не нужна. Видно, что он очень умный молодой человек. Наверное, это у вас семейное. — Уверяю, он гораздо умнее меня, — сказал Тэхён. — Будем надеяться, что этот инцидент с вирусом не повлияет на него негативно. Он ведь с вами живёт? Чувствуя себя так, будто совершает каминг-аут, Тэхён сказал: — Да, совершенно верно. Мы живём вместе. — Тогда вы, я уверена, сумеете как следует позаботиться друг о друге, — сказала методистка, и на этом они распрощались. Теперь можно было вздохнуть свободно — и это была свобода размером в целую жизнь. Внезапная сезонная хрень, летающая в воздухе просто потому, что настала осень и надо всех заражать, принесла не только недомогание и беспокойство, но и весьма неожиданные последствия. Теперь Тэхён и Чонгук для всех в университете просто троюродные братья, и методистка точно позаботится о том, чтобы не осталось ни единой живой души, об этом не осведомлённой. А что разные фамилии и не похожи, да и разница в возрасте — ну так и что, всякое бывает. Так даже ещё более миленько. Она такое любит. А в остальном... Подробности родства уже никто не будет выяснять, зато теперь можно будет не делать вид на людях, будто они не знакомы, когда они снова смогут показаться в университете после окончания карантина. Можно будет разговаривать хоть немного между лекциями. Можно будет открыто смотреть друг на друга и друг другу улыбаться. Можно будет приезжать и уезжать на одной машине, и никакого больше метро с его случайными людьми. Можно будет вместе обедать. Можно будет прямо говорить, что они живут вдвоём в одной квартире. Можно будет меняться одеждой. Можно будет вместе гулять. — Блядский микроб, — пробормотал Тэхён себе под нос. — Хотел испытать меня на прочность, а в результате поработал на меня. Гукки мне родной, и теперь все это знают или думают, что знают. А как они там знают, что именно они там знают, вообще не важно. Мой мальчик. Никому не отдам. И пошёл ставить чайник.