***
— Министр? Кингсли пробормотал ответ, не потрудившись оторвать взгляд от документов, которые он в данный момент просматривал, на секретаря. — Мистер Белби пришел на встречу, назначенную на два часа. Мне впустить его? — Да, хорошо, Джина, — Кингсли кивнул, одним взмахом руки приводя в порядок разбросанные бумаги. — Впусти его. — Конечно, сэр. Кингсли левитировал чайный сервиз с угловой полки на кофейный столик в центре, наполнил чайник водой и вскипятил. Он достал баночки с ромашкой, жасмином и гибискусом, точно зная, что Белби любит цветочные чаи. Кингсли достал охлажденную коробку сырных пирожных, которые попросил купить утром Джину, и тоже поставил на стол. Тот всегда был более дружелюбен, когда присутствовала еда. Услышав стук в дверь, он подошел к ней и, улыбаясь, открыл. — Авре… — уголки его губ опустились на пять градусов. — Дамокл. Не ожидал тебя увидеть. — Министр, — Дамокл драматически наклонил голову. — Мой брат заболел утром. Понимая, что было бы невероятно невежливо отменять встречу с таким важным человеком, он счел нужным послать вместо себя меня, — мужчина ухмыльнулся. Он знал, что его младший брат связался с секретариатом министра, чтобы перенести встречу за его спиной. Ему нужно было лишь просмотреть письма Аврелиуса, чтобы узнать новую дату, а затем тайно подсыпать ему в чай сильнодействующее слабительное утром в день запланированной встречи. Кингсли вежливо улыбнулся, отодвигаясь в сторону, чтобы пропустить гостя. — Не сомневаюсь. Дамокл боролся с ухмылкой, медленно расползающейся по губам, не пропустив саркастическую колкость от министра. Он вошел в кабинет, обратив внимание на сервировку у кофейного столика. Он хмыкнул себе под нос. Кингсли подготовился. Он выгнул бровь, когда заметил, что бывший староста направился к своему рабочему столу, вместо более удобного дивана. Он слегка усмехнулся. Похоже, ему здесь не рады. — Пожалуйста, устраивайся поудобнее. Дамокл окинул взглядом темно-серые кресла, расположенные под углом перед большим глянцевым столом из черного дерева, и выбрал место справа. — Чем обязан? — начал Кингсли, усаживаясь на стул, обитый ониксом, и, откинувшись на его высокую спинку, сплел пальцы вместе. Дамокл поставил локоть на подлокотник, подперев голову ладонью. — Как поживаешь, Кингс? Я ещё могу называть тебя так? Или теперь только министр? — В рабочее время я бы предпочел быть министром, — коротко ответил Кингсли, с любопытством наблюдая за зельеваром. Дамокл кивнул. — Тогда как поживаете, министр? Кингсли наклонился вперед, положив переплетенные руки на прозрачное стекло, покрывавшее поверхность деревянного рабочего стола. — Надеюсь, ты не возражаешь против моей откровенности, но у меня много дел. Если это светский визит, я предлагаю перенести встречу в нерабочее время. — Я понимаю, — Дамокл ухмыльнулся, услышав это. — Тогда сразу перейду к делу, — он выпрямился, опершись локтями на подлокотники и имитируя сцепленные пальцы мужчины напротив. — Маггловский ночной клуб, маггловский кинотеатр, сооружение а-ля телевизор на квиддичном стадионе с этой… — он покрутил рукой в воздухе, пытаясь вспомнить, как это называется. — камерой поцелуев, — он усмехнулся, не отрывая взгляда от бесстрастного лица Кингсли, пока перечислял учреждения, которые после войны спонсировало Управление по связям с магглами. — А теперь я слышал, что в Хогсмиде скоро будет открыт маггловский музей. К тому же довольно хорошее расположение. Много прибыли от юных, легко впечатлительных умов из Хогвартса, которые бродят без присмотра родителей, — он приподнял брови, надеясь на какую-нибудь реакцию со стороны своего бывшего одногруппника, но тот ничем не выдал себя. — Ты заинтересован в финансировании проектов УСМ? Я могу попросить Джину направить тебя к… — О нет! — Дамокл непреклонно покачал головой. — Развлечен, да, но настолько заинтересован, чтобы финансировать их? Нет. Однако есть кое-что, что меня интересует, — он скрестил руки на груди. — Учитывая все доходы, потерянные во время войны, можно было бы задаться вопросом, откуда берутся субсидии, — он боролся с желанием ухмыльнуться, когда увидел небольшое изменение в выражении лица бывшего слизеринца. — Денежные ассигнования каждому отделу, а также любые пожертвования, предлагаемые Министерству, хранятся в архиве, который открыт для ознакомления любому заинтересованному гражданину, — прозвучал будничный тон Кингсли. — О да, я в курсе. Я уже взглянул, — Дамокл улыбнулся, заметив еще одну небольшую перемену в выражении лица своего бывшего одногруппника. — Я должен сказать, министр, что никто на вашем посту никогда не добивался такого уровня прозрачности, когда дело касалось финансов. Это действительно похвально. — Это все благодаря сотрудничеству всех отделов, — Кингсли беззаботно кивнул. — В конце концов, хороший лидер вдохновляет, — Дамокл сделал лестный жест рукой в его сторону. — Но просто из любопытства, как вы думаете, что побудило большинство чистокровного общества пожертвовать огромные суммы на помощь после предполагаемых необоснованных задержаний Министерства после войны? Кингсли воспользовался моментом, чтобы окинуть зельевара взглядом, пытаясь понять, что он имел в виду. — Я никогда не считал тебя человеком, который формулирует теории заговора, Дамокл, — он усмехнулся. — Если только у тебя нет доказательств? — Нет. На данный момент никаких, — Дамокл в шутку бросил вызов. — Но ты же знаешь меня… Я всегда любил сплетни и интриги, — он ухмыльнулся. Он знал, что бы ни произошло между Кингсли и теми чистокровными спонсорами, это никогда не увидит свет. Он был слишком умен, чтобы не связывать возможные проигрышные концы. Но если Дамокл мог предположить, это были деньги в обмен на секретность — в основном от тех, кто поддерживал темную сторону, либо сохраняя молчание, либо проявляя двойственность. — Ты должен быть осторожен с тем, во что ты предпочитаешь верить. Дамокл несколько раз кивнул в ответ на скрытое предупреждение, поджав губы, как будто раздумывал. — В наши дни довольно трудно отличить, что является правдой, а что нет… При стольких мнениях. Скажи, как можно было перейти от единственного источника новостей, «Пророка» к миллионам газет всего за два года? — он наклонился к столу; на его лице появилось дразнящее, но взволнованное выражение. — Это тоже было частью финансирования Министерства? Кингсли поднял бровь от его наглости. — Ужасно много предположений даже от тебя. — Просто так увлекательно видеть, что темы просто улетучиваются. Я никогда не видел, чтобы выражение «вчерашние новости» передавалось так буквально! — Дамокл усмехнулся, внимательно наблюдая за поведением слизеринца. — В конце концов, информация — это сила. — Так говорят, — последовал бесстрастный ответ Кингсли, который слегка наклонил голову в знак согласия. Дамокл ждал продолжения, но, похоже, Кингсли больше ничего не собирался говорить. Он боролся с желанием прищелкнуть языком. — Вот почему я был так рад, что мой брат случайно упомянул о встрече, которую пару недель назад назначил мистер Диггори. Если бы я не услышал, то никогда бы не узнал, что сам министр настолько предан своей работе, что выделяет время, дабы выслушать просьбы матерей и отцов, потерявших своих детей во время войны. Кингсли ничего не ответил, ожидая, что Дамокл продолжит свою тираду. — Кроме брата, никто из основных инвесторов не потрудился появиться. Не говоря уже о том, что присутствовали только два члена правления. Миссис Голдстэйн — это сила, с которой нужно считаться, верно? — Дамокл сделал паузу, ожидая ответа от бывшего старосты Хогвартса, но тот продолжал хранить молчание. — Я слышал, что до создания Ордена Феникса она добивалась создания отдельного подразделения при Отделе магического правопорядка. Который был бы посвящен военным преступникам и жертвам, — на это он пожал плечами. — Я думаю, это привилегия быть главой ОМП. Кингсли небрежно кивнул, левитируя закуски и чайные сервизы с кофейного столика. — Прошу прощения за недостаток гостеприимства. Пожалуйста, угощайся, — он поставил их на стол из черного дерева, занятый приготовлением чая, но не раньше, чем указал на своего бывшего одногруппника. — Продолжай, пожалуйста. Я слушаю. Дамокл сузил глаза от неожиданного хода. Чего Кингсли пытался добиться, внезапно отвлекая его чаем? Его брови поднялись до самого лба при виде незаметной ухмылки на лице чистокровного. Он был… развлечен? Он ткнул языком щеку. Кажется, некоторые вещи действительно никогда не меняются. — И есть миссис Хопкинс, которая замужем за нынешним главой Отдела магических происшествий и катастроф, — продолжил Дамокл, потянувшись за контейнером с гибискусом и бросив три кусочка сухого цветка в пустую чашку. Он не любил цветочный чай, но кто он такой, чтобы отказываться от любезного предложения министра? — Есть еще мистер Смит и мистер Диггори. Бывшие главы Отдела международного магического сотрудничества и Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними. Возможно, они уже на пенсии, но я слышал, что их преемники так высоко ценят их обоих, что их вклад по-прежнему оказывает большое влияние на оба отдела. — Они оба очень способные лидеры. Кингсли кивнул в знак согласия, потягивая ромашковый чай и терпеливо ожидая продолжения монолога. Дамокл поднял бровь. Это все, что он собирался сказать? Он надеялся на большую реакцию. — Я слышал, что верховный судья Патил тоже часто посещала собрания Ордена, — он усмехнулся, заметив легкое подергивание брови собеседника при упоминании его самого ярого критика. Если сильная речь женщины о переименовании титула главы Визенгамота после ее назначения была основой, он мог только представить, насколько жестокой конкуренткой она была. С этого дня ни одному главе Визенгамота не будет присваиваться титул Чародея! Это позиция, которая не знает ни пола, ни расы, ни вида. Мы — Верховный суд и парламент Великобритании. Наш долг — быть справедливыми, но как мы можем это сделать, если в самом нашем учреждении мы видим вопиющее пренебрежение к инклюзивности и беспристрастности?! — Очень жаль, что приглашение мистера Диггори в последнюю минуту перечеркнуло это. Я могу только представить, насколько тяжело руководить Визенгамотом. Я слышал, что миссис Патил и миссис Голдштейн давние знакомые, — он ухмыльнулся. Он определенно заплатил бы хорошие деньги, чтобы увидеть, как обе женщины столкнутся лицом к лицу с его бывшим одногруппником. Хаос. Драма! — Тот же год, тот же факультет, — ответил горьким голосом Кингсли. Что бы кто ни говорил, но не с гриффиндорцами было труднее всего иметь дело. А с равенкловцами. Страсть и храбрость было легко подавить, но отстраненный, клинический интеллект и почти навязчивую жажду знаний и информации — нет. Он перевел взгляд обратно на зельевара. Но опять же, слизеринцы были в собственной лиге. Дамокл ухмыльнулся, позабавленный толикой раздражения, которая проскользнула сквозь обычно спокойного чистокровного. У него была мысль устроиться на работу в Министерство только для того, чтобы быть свидетелем развития событий, но он знал, что не продержится и дня, занимаясь только бумажной волокитой. — Вот почему мистер Криви и миссис Финч-Флетчли были прекрасным дополнением к Ордену. Они отстранены от всей политики и хотят сосредоточиться только на том, чтобы дать своим мертвым детям покой. Хотя это наталкивает на разные мысли… Дамокл сделал быстрый глоток из чашки, сморщив нос от вкуса. Как можно в здравом уме обожать цветочный чай? Он поставил его обратно на стол. — Разве магические существа тоже не являются частью Ордена? Интересно, почему никто из них не смог показать… Может, мистер Диггори забыл их пригласить? — Дамокл усмехнулся. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему бывший глава ОРМПКН не включил их в список. Магические существа подвергались жестокому обращению и преследованию задолго до того, как волшебники и ведьмы начали убивать друг друга. Если бы он хотел продвинуть свою программу — отомстить за смерть своего сына, — приглашение более преследуемой расы ослабило бы его предполагаемый призыв к справедливости. Он покачал головой. Как это лицемерно для человека, который когда-то возглавлял целый отдел, защищавший магических существ. — В наши дни ему трудно видеть причины, — Кингсли опустил взгляд на свой уже остывший чай. — Мистер Диггори был слишком ослеплен своим горем, что больше не мог видеть ничего, кроме вендетты, — он вздохнул. Раньше он был способным лидером — справедливым и мудрым. — Вас окружают довольно интересные люди, министр, — Дамокл ухмыльнулся. Он мог только представить, как трудно было Кингсли держать их всех в узде, наряду с выполнением своих реальных должностных обязанностей и продвижением своих планов. Он покачал головой. Вот почему он никогда не занимался политикой. — Никогда не бывает скучного дня, — последовал бесцеремонный ответ Кингсли. Дамокл наблюдал за невозмутимым поведением своего бывшего одногруппника, чувствуя, как небольшой намек на раздражение в его груди постепенно перерастает в злость. Последние несколько месяцев он провел в поисках информации самыми кропотливыми, изощренными способами, и лучшая реакция… подергивание глаза? — Скажи мне, Кинг… — Дамокл, наконец, начал наступать, зная, как сильно тот ненавидел, когда его называли этим прозвищем. — Как поживает Сирша? При упоминании имени бывшей жены выражение лица Кингсли сразу же потемнело. — Пророк сказал, что она недавно вышла замуж! Чуть больше месяца назад, если мне не изменяет память. Он ухмыльнулся. Он знал, что это был удар ниже пояса, но подросток в нем ничего не мог с собой поделать. Видеть Кингсли Бруствера неуравновешенным было такой же редкостью, как видеть единорога, резвящегося средь бела дня. — Тебя пригласили? — пошел он дальше, наслаждаясь презрительным взглядом бывшего слизеринца. — Нет, — ответил Кингсли без тени стыда, разглядывая зельевара сузившимися глазами. Если бы он хотел поиграть в эту игру, то с радостью согласился бы. — Ты все еще встречаешься с тем магглорожденным мальчиком, с которым тебя застукали на шестом курсе? Губы Дамокла приоткрылись от неожиданного удара, он был не в силах придумать быстрое опровержение. — Нет? — Кингсли поднял брови в притворной невинности. — Что ж, очень жаль. Раз ты был выжжен со своего семейного древа, не хотел бы для тебя такого конца. По крайней мере, это бы того стоило, — он пожал плечами, делая глоток чая, как будто просто прокомментировал что-то столь тривиальное, как погода. Он промычал, отнимая чашку от губ, когда его осенила новая мысль. — Я слышал, что Андромеда снова одинока. Может, ты мог бы дать предыдущей помолвке еще один шанс? — Не. Упоминай. Ее имя. Кингсли не мог не усмехнуться на возмущенное лицо Дамокла. — Тогда та-которую-нельзя-называть, — дразняще сказал он. Вражда средней сестры Блэк и бывшего наследника Белби в Хогвартсе была легендарной. Когда их семьи согласились на помолвку, они поставили перед собой личную задачу заставить другого отозвать соглашение. Их окутал круг молчания. Каждый оценивал другого в безмолвной битве воли. Они снова наполнили чашки чаем, съели несколько пирожных, ожидая, что кто-нибудь нарушит тишину, но никто не собирался. — Назови настоящую причину своего визита, Дамокл? — в конце концов сдался Кингсли, настороженно глядя на мужчину. — Меня послал брат, — легко солгал он, натянуто улыбнувшись министру. — На самом деле я ждал, что ты поднимешь вопрос о том, что необходимо обсудить на этой встрече. Типа финансирования, я полагаю? — он продолжал изображать неведение. Кингсли проигнорировал его слова, невозмутимо глядя вперед. — Ладно, — Дамокл закатил глаза, откинулся на спинку стула и махнул рукой в воздухе. — Веришь или нет, я здесь, чтобы похвалить тебя, — он усмехнулся, увидев замешательство, исказившее лицо Кингсли. — За что? — За твое неустанное служение обществу, а также за поддержание мира и обеспечение процветания… независимо ни от каких бы то ни было средств. Кингсли удивленно и заинтригованно приподнял бровь. — Серьезно? — Ну же, Кингс… — Дамокл закатил глаза. — Ты действительно думал, что я пришел сюда, чтобы отчитать тебя за… уникальный моральный компас? — он усмехнулся такому выбору слов. — Я думаю, то, что ты делаешь, — благородный поступок. И я говорю это без капли сарказма или осуждения, — он поднял ладони. Если бы министром магии был кто-то другой, Дамокл был уверен, Волшебная Британия никогда бы не продвинулась так далеко за столь короткое время. Кингсли не мог не посмеяться над таким поворотом событий. Он был готов к угрозам, любой форме принуждения или шантажа, но это? Он покачал головой. Даже сейчас, спустя десятилетия после окончания Хогвартса, он все еще не мог понять Дамокла Белби. Он никогда не мог догадаться, что происходит у него на уме и каковы его мотивы. Он был фактором, который не помещался ни в какие рамки. Был ли он другом? Был ли врагом? Был ли соперником? Он никогда не мог сказать наверняка. Голдстейн и Патил были достойными противниками, но они были… предсказуемы. Иметь с ними дело было непросто, но не настолько, чтобы застать его врасплох, и не настолько, чтобы по–настоящему смочь угрожать ему. — Ты зря тратишь свои таланты, — Кингсли покачал головой. — Ты мог бы сделать гораздо больше, если бы… — Хватит, — Дамокл поднял руку. — Я вообще не интересуюсь политикой. Не тогда. Не сейчас. Никогда. — А я как раз собирался предложить тебе должность под моим началом, — пошутил Кингсли, но он знал, что одна часть него говорила серьезно. — Политика меня не интересует, — Дамокл закатил глаза, как будто простое упоминание этого слова было самой большой рутиной во вселенной. — Не пойми меня неправильно. Я люблю читать о драме и выяснять сплетни, — он усмехнулся. — Но совсем не весело, когда я в центре событий. Кингсли понимающе кивнул, ничего больше не сказав. Если Дамокл встанет на его сторону, все определенно станет… скучным. Однако, если он присоединится к команде противника… Ему не удалось согнать ухмылку с лица. Это уже было бы интересно. — Небольшое беспокойство по поводу психического здоровья министра… — Дамокл махнул рукой в его сторону, скривив губы в улыбке. — У тебя хотя бы есть люди в администрации, которым ты можешь доверять? Оба мужчины несколько секунд молча смотрели друг на друга, прежде чем разразиться смехом. Кингсли вытер уголки глаз, не в силах вспомнить, когда он в последний раз так сильно смеялся. Слизеринец спрашивал другого слизеринца, есть ли у него люди, которым он мог бы доверять? Он покачал головой. Возможно, вместо зелий Дамоклу стоило попробовать свои силы в комедии. Стук в дверь заставил обоих мужчин повернуться ко входу. — Министр? Посетитель на три часа уже здесь, — отозвалась Джина, заглядывая в дверную щель и разглядывая мужчин с плохо скрываемым любопытством. За последние два года, что она работала секретарем министра Кингсли, она ни разу не видела, чтобы он выражал такое неподдельное ликование. — Дай мне пять минут, Джина, — Кингсли кивнул ей, и она закрыла дверь. Дамокл заставил себя встать, протягивая руку бывшему сокурснику. — Что ж, это была довольно интересная встреча выпускников, — он ухмыльнулся. Кингсли протянул руку в ответ, крепко сжимая ладонь собеседника. — Да. — Что ж… — Дамокл направился к двери, положив пальцы на ручку, и вежливо поклонился министру. — Если тебе когда-нибудь понадобится с кем-нибудь выпить, или же просто поиздеваться над хаффлпаффцами… — он усмехнулся, услышав веселое фырканье Кингсли. — Не стесняйся отправлять сову. — Это окольный способ пригласить меня на свидание? Дамокл нелюбезно фыркнул. — Мечтай, Кингс. Ты не в моем вкусе. — Попрошу, ты знаешь, что это чувство взаимно, — Кингсли усмехнулся. Дамокл закатил глаза и открыл дверь, выходя из кабинета министра. — Спасибо, старый друг. Дамокл остановился, уставившись на слегка приоткрытую дверь позади, не совсем веря шепоту, который он услышал по другую сторону. Он закрыл ее, оказавшись лицом к лицу с глянцевыми тиснеными словами, которые были нанесены на толстое черное дерево. Кингсли Бруствер Министр магии Дамокл очертил взглядом жирные буквы, которые, без сомнения, были написаны для того, чтобы казаться внушительными, мощными и величественными — но пока он продолжал молча смотреть на них, в голове засела одна мысль. На вершине было одиноко.***
Гермиона сидела на диване напротив камина, запустив пальцы в волосы, с нетерпением ожидая прихода Малфоя. Она натянула водолазку на синий свитер крупной вязки, погладила ладонями ткань джинсов на шерстяной подкладке, прежде чем натянуть зимнюю шапку. Она возилась с бусинками на сумочке, разглядывая маленькое зеркальце и старую потрепанную записную книжку на кофейном столике. После чего сделала глубокий вдох. Она сможет. Как только часы пробили следующий час, камин ожил, обнажив знакомую копну платиновых светлых волос. Она встала, обеими руками сжимая расшитую бисером сумочку. — Малфой, — она кивнула ему в знак приветствия. Драко боролся с желанием провести рукой по волосам, решив вместо этого кивнуть в ответ. — Грейнджер, — ему было трудно смотреть ей в глаза после всего, что произошло, но он стоял на месте. — Куда мы направляемся? — сразу спросил он, не утруждая себя любезностями. Она умолчала о деталях пятнадцатого свидания, и он понятия не имел, почему. Грейнджер даже не потрудилась объяснить, почему они встретились так поздно. — Может, сначала присядешь? — Гермиона указала на одно из обитых тканью кресел. Он хотел стоять, но взгляд, который она бросила в его сторону, не дал выбора. Гермиона откинулась на спинку дивана, сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом. Сейчас или никогда. — У нас есть два варианта, — она оглядела предметы на кофейном столике, заметив, что он краем глаза следит за ее взглядом. — Зеркало отправит нас во французский маггловский ресторан с папарацци, — она сглотнула, переводя взгляд на старую записную книжку. — Второе… Драко повернулся к ней, не услышав больше ничего. — Куда она отправит? Гермиона наконец набралась смелости посмотреть ему прямо в глаза. — К берегу. Он нахмурился. — Какому берегу? — Берегу Черного озера возле станции Хогсмид. Драко почувствовал, как сердце остановилось. Всевозможные мысли мгновенно атаковали голову, и он оказался не в силах продраться сквозь их огромное количество. — Я знаю, что тебе нельзя возвращаться в Хогвартс, Малфой… — Гермиона подняла руки, обращаясь с ним, как с пугливым животным. — Но я смогла получить разрешение от профе… директрисы Макгонагалл, — поправила она себя. — Поэтому мне понадобилось некоторое время. Я должна была… согласовать свои действия с ней, — предпочла сказать она. Потребовалось немало усилий, чтобы та согласилась. — Почему? — послышался тихий голос Драко, уставившегося в записную книжку, который не знал, что думать или чувствовать. — Ну… — Гермиона уставилась на его измученное лицо, подавляя непреодолимое желание прикоснуться к нему. — Ты сказал, что однажды хочешь вернуться. Напряжение в плечах Драко спало, когда он посмотрел в карие глаза, смотрящие прямо на него. Внезапно он снова оказался на Бали, стоял на краю обрыва и смотрел в те же шоколадные глаза в лучах заходящего солнца. Она помнила? — Сейчас каникулы, так что многие студенты вернулись домой. Директриса Макгонагалл дала нам час с условием, что ты оставишь ей свою палочку, и что она и Хаг… профессор Хагрид… — еще раз поправила она себя, — будут нашими сопровождающими. Драко продолжал смотреть на нее, все еще не зная, что сказать. — Ты не… — Гермиона медленно протянула к нему пальцы, но тут же спохватилась, когда его взгляд метнулся у ним. — Ты не должен идти, если не хочешь, Малфой, — она положила руки обратно на расшитую бисером сумочку. — Я просто… — хотела что-нибудь сделать для тебя, едва удержалась от этих слов. — Я просто хочу, чтобы у тебя был этот выбор. Драко снова уставился на портключи, не зная, что делать. Часть него хотела вернуться, чтобы, наконец, встретиться лицом к лицу со своими демонами — чтобы, наконец, перестать убегать. Он устал прятаться за стаканом огневиски, постоянно отгоняя от себя все воспоминания. Его тошнило от вида обломков, дыма и разрушений; он не слышал ничего, кроме криков, полных агонии и потери. Он просто… Он хотел, чтобы его последним воспоминанием о своей альма-матер было что-то другое, а не безжалостность и безнадежность войны. Но другая часть него хотела продолжать… убегать. Он хотел спрятать все это в аккуратную маленькую коробочку, желая отодвинуть подальше от сознания, и держать там так долго, как позволит здравый смысл. Если он не видел, не помнил, тогда можно было продолжать притворяться, что ничего не было — что все это было ненастоящим. Драко повернулся к Гермионе, ища какой-нибудь ответ. Ему хотелось накричать на нее за вмешательство в его дела — за то, что она поставила его в такое положение, даже не предупредив… Но в тоже время он хотел заключить ее в объятия и поблагодарить за то, что она вообще дала ему этот выбор. — Что мне делать? — он удивился, задав ей этот вопрос. Её лицо сказало ему, что она тоже этого не ожидала. Его тихий голос и потерянный взгляд вынудили Гермиону все же потянуться к нему. Она накрыла его руку своей, успокаивающе сжав кулак. — Все, что захочешь. Драко уставился на их руки, борясь с желанием переплести их пальцы. Тепло ее кожи и прикосновения успокоили, наполнив мужеством, о котором он давно забыл. Он перевел взгляд на старую потрепанную записную книжку. Может… Может, пора перестать убегать.***
Драко поднял взгляд на величественный каменный замок; глаза метнулись к мириадам праздничных украшений, окружавших его. Гарри Поттер… мертв. И с этого дня вы будете подчиняться… только мне. Гарри Поттер мертв! А теперь пришло время вам признать меня… Присоединяйтесь к нам! Он разглядывал парящие хрустальные гирлянды, омелы, танцующие ледяные скульптуры, рождественские шары, огромные венки и щедро украшенные деревья, искусно разбросанные по двору. Драко моргнул. Это было совсем не похоже на Хогвартс в его воспоминаниях. Молодец, Драко. Молодец. Гермиона перевела взгляд на спокойного Малфоя, давая ему время осознать все, пока они стояли перед возвышающимся замком. Он не сказал ни слова с прибытия и даже не смотрел на нее во время поездки на лодке. Но вялый взгляд сказал ей все, что нужно было знать. Окклюменция. Гермиона хотела сказать, чтобы он прекратил, но она знала, что ему это было нужно. Она смотрела на его безразличное лицо — не понимала, почему, несмотря на пустоту его взгляда и вялую, почти скучающую манеру держаться, она могла чувствовать его… слезы. Огромные двойные двери распахнулись, и оттуда появился Хагрид; за ним следовала Минерва Макгонагалл, напустившая на себя суровый вид. Гермиона повернула голову к Малфою, поймав его пристальный взгляд на себе. Он кивнул на ее молчаливый вопрос. — Идем. Она неосознанно выдохнула, радуясь, что он не полностью закрылся, как раньше. Она последовала за ним ко входу в замок. — Мисс Грейнджер. Мистер Малфой, — поздоровалась Минерва, не в силах скрыть любопытство. Прочитав письмо, которое гриффиндорка отправила ей несколько недель назад, она потратила добрую пару минут на попытки проверить его на наличие каких-либо следов подделки — вскоре она признала, что оно было настоящим. Она читала новости о них и поначалу была шокирована неожиданным поворотом событий. В конце концов, их враждебность друг к другу в студенческие годы всегда доставляла ей огромную головную боль. А увидеть их сейчас, видимо, вступающих в совершенно другой тип отношений… Она вздохнула. Женщина понятия не имела, как реагировать. Полувеликан поднял Гермиону в воздух, заключая в крепкие объятия. Не применяй Драко окклюменцию, он был уверен, что фыркнул бы на то, как Макгонагалл обнимала лохматую макушку вытянутыми руками, демонстрируя редкое проявление любви. Он знал, что бывший профессор трансфигурации любила ее. Но теперь Драко был уверен, что не представлял себе фаворитизма нынешней директрисы в те дни. — Я так понимаю, мисс Грейнджер проинформировала вас об условиях? Минерва выгнула бровь в сторону Малфоя, наблюдая за его молчаливым кивком. Она повернулась к Гермионе: та доставала из кармана слизеринскую палочку. Она взяла её в руку, потянула на себя, но поняла, что ведьма не отпускала древко. — Профе… директриса, — поправила себя Гермиона, крепко держась за боярышник и уставившись на женщину, с подозрением смотревшую на нее сверху. — Я знаю, что мы уже установили условия, и я понимаю, что вы многое поставили на карту, просто согласившись на них. И… И я понимаю, что безопасность учеников, репутация школы и порядок находятся под вашей ответственностью… — она положила свободную ладонь на пальцы директрисы, которые держали рукоятку палочки Малфоя. — Я понимаю, что было трудно вернуть всеобщее доверие после всего произошедшего в Хогвартсе во время войны и… И я знаю, что веду себя эгоистично, профессор! Знаю. Но… — она сделала шаг ближе к женщине, которую привыкла считать второй матерью. — Но если бы вы могли… Если бы вы могли, пожалуйста… — она сделала глубокий вдох, набираясь решимости. — Пожалуйста, позвольте мне сопровождать Малфоя одной. Губы Драко недоуменно приоткрылись. Он заметил отчаянный взгляд Грейнджер; все рациональные мысли покинули его разум. Минерва не смогла скрыть шок на лице на умоляющий взгляд любимой ученицы. — Мисс Грейнджер, — послышался ее укоризненный тон. — Если вы действительно понимаете, на какой риск я пошла, чтобы оказать вам эту услугу, тогда я предлагаю вам больше ни о чем не просить. То, что она делала сейчас, противоречило ее долгу директрисы Хогвартса. Она согласилась впустить осужденного пожирателя смерти, который стал причиной не только первого в истории нарушения безопасности школы, но и смерти бывшего директора. Это было сделано за спиной других профессоров, без ведома остальных студентов и без какого-либо согласия родителей. — Но уже полночь, профессор. Уже давно комендантский час. Студенты, которые остались, уже спят. У вас его палочка, и… И мы можем наложить дезиллюминационные чары, отслеживающее заклинание и… — она вытащила свою волшебную палочку из кармана пальто. — Вы можете взять и мою для большей уверенности, — она протянула почти одиннадцатидюймовую виноградную лозу пожилой женщине, чувствуя, как сердцевина из драконьей жилы вибрирует на кончиках ее пальцев. — Пожалуйста… Он ничего не сделает, профессор. Вы знаете это. Драко продолжал смотреть на нее, совершенно потеряв дар речи. Какого черта она делает? Минерва, наконец, вытащила палочку из боярышника из рук своей бывшей ученицы, сунула ее в карман мантии и сделала несколько шагов назад. — Я четко изложила свои условия, мисс Грейнджер. Если вы или мистер Малфой не будете придерживаться их, тогда можете уходить. Гермиона прижала руки к бокам, не готовая сдаваться. — Вы написали ему после домашнего ареста… — начала она, наблюдая за расширившийся от удивления глазами нынешней директрисы. — Вы спросили его, не хочет ли он пересдать ЖАБА, и предложили сделать это в Министерстве, потому что ему не разрешили вернуться сюда. Минерва перевела взгляд на Малфоя: он молчал и ошеломленно таращился на гриффиндорку. Его глаза были прикованы к ней, они не мигали и не двигались, будто он видел только её. — Вы дали ему шанс, профессор… — Гермиона снова встала перед женщиной, на этот раз взяв обе ее руки в свои. — Вы знали, что ЖАБА сможет дать ему лучший шанс на жизнь… Вы знаете, что он может… Он может лучше. Он может быть лучше. Минерва посмотрела в заплаканные глаза своей любимой ученицы, чувствуя ошеломления из-за количества эмоций в них. — Я прошу час, профессор. Всего час… — она прислонилась лбом к руке директрисы, молча желая, чтобы ведьма уступила. Она лишь хотела, чтобы у Малфоя было немного уединения. — Пожалуйста, профессор Макгонагалл… Я возьму ответственность на себя. Если что-то пойдет не так, я могу взять вину на себя. Мы можем сказать… — Хватит, Грейнджер. Все взгляды приковались к Малфою. Его голова была наклонена к земле, а челка скрывала глаза, но Минерва видела, как дрожала его нижняя губа. — Просто хватит… — Драко сжал руки, не в силах никому смотреть в глаза. Грейнджер выставляла себя полной дурой. Почему она проходит через все эти неприятности? Почему она так старалась ради кого-то вроде него? Почему? Почему она боролась за него, как будто он каким-то образом… чего-то стоил? Гермиона провела тыльной стороной ладони по глазам, ерзая на месте и безмолвно умоляя. Она больше ничего не сказала, уставившись на женщину в ожидании ее окончательного решения. Минерве захотелось громко застонать и ущипнуть себя за переносицу, но она предпочла поджать губы, переводя взгляд с одного своего бывшего ученика на другого. Она повернулась к Хагриду и увидела, как он пожал плечами. — Хуже не будет, — одними губами произнес он. Она закатила глаза. Конечно, мягкосердечный полувеликан уступит. Она оглянулась на гриффиндорку, упрямо смотревшую на нее с выжидающим выражением лица. Она вздохнула. Что бы сделал Альбус, будь он на ее месте? Она кинула взгляд на чистокровного мальчика, которого бывший директор спас ценой собственной жизни; перевела взгляд на свою любимую ученицу, которая, как бы сильно она это ни отрицала, была для нее дочерью во всех смыслах этого слова. Новый вздох, и она выхватила палочку, чтобы наложить невербальные дезиллюминационные чары, прежде чем смогла передумать. — Один час, мисс Грейнджер, — она услышала вздох облегчения от девушки. — И ни минутой дольше. Гермиона бросилась к профессору Макгонагалл, шепча слова благодарности и прижимаясь щекой к мантии женщины. Малфой вскинул голову, уставившись на Макгонагалл в полном недоумении. Его взгляд опустился на лохматую гриффиндорку, и на его лице застыло непроницаемое выражение. — Спасибо, профессор! Спасибо… Минерва испустила последний вздох, прежде чем высвободиться из объятий. — Ни минутой дольше, мистер Малфой, — сказала она светловолосому слизеринцу, который ошарашено кивнул. Оба профессора направились обратно в замок, оставив их стоять у входа. Гермиона испустила еще один вздох облегчения, с торжествующей улыбкой оборачиваясь к Малфою. — Не могу поверить, что она согласилась, — донесся ее возбужденный тон. Во время переписки профессор Макгонагалл была непреклонна в том, чтобы их сопровождали. Она поставила все на эту авантюру в последнюю минуту, совершенно не ожидая, что ее мольбы заставят женщину уступить. Гермиона подошла к Малфою, остановившись на расстоянии вытянутой руки. — Идем? Драко моргнул в ответ на восторженное выражение её лица, все еще не находя слов. Он заглянул ей в глаза, скользнул взглядом вниз, обводя лицо, остановился на губах и снова уставиться в сияющие шоколадные глаза. Что, черт возьми, сейчас произошло? — Малфой? — она помахала рукой перед его лицом. — Я не хочу торопить тебя, но у нас только час, так что… Драко покачал головой, выходя из транса. — Верно, — кивнул он, все еще чувствуя замешательство. — Конечно, — добавил он, следуя за Грейнджер, которая прошла через двойные двери. Несколько секунд спустя Гермиона заметила, что он остановился у входа в Большой зал. Малфой крепко сжал руки, разглядывая парящие свечи, пустые скамейки и украшения на стенах. — Хочешь войти? — Нет, — последовал его быстрый ответ. Он остался на месте, мысленно составляя карту отремонтированного помещения, стирая потрепанный образ времен войны. Драко окинул зал долгим взглядом, видя, как воспоминания быстро сменяют друг друга. Сколько раз он ел в этих стенах? Сколько бессмысленных ссор, поспешных занятий, бесстыдного флирта и катастрофических розыгрышей он совершил? Сколько посылок, полных подарков, и писем с выговорами присылали ему родители? Драко отвернулся, увидев образ их семьи в Большом зале во время празднования победы над Волдемортом. Он до сих пор помнил проносящиеся в голове вопросы. Почему они просто наблюдали, как люди, против которых они сражались, празднуют? Почему на них больше никто не нападал? Их терпели здесь только потому, что он отказался опознать Поттера в поместье? Раз его мать солгала темному лорду о смерти Золотого Мальчика, считались ли они теперь союзниками? Почему никто не обращал никакого внимания на тот факт, что они все еще были здесь? Почему… Почему он все еще был жив? Гермиона ничего не сказала, когда он уходил, и пошла следом за ним по коридорам, безмолвно проходя мимо движущихся лестниц. Сначала она подумала, что у него нет конкретного направления движения, учитывая то, как бесцельно он бродил; но когда они добрались до восьмого этажа, и ее встретили знакомые стены, она поняла, куда он направлялся. Выручай-комната. Он вышагивал по левому коридору напротив гобелена, изображающего попытку Варнавы Вздрюченного научить троллей балету. Пройдя мимо него три раза, он увидел перед собой вход. Драко совершенно застыл, глядя на вырисовывающуюся дверь, которая появилась из воздуха. Гермиона медленно подошла к нему, ожидая, когда он повернет ручку. Но он не шевелился, и она осторожно потянулась к двери, почувствовав, как его пальцы мгновенно обвились вокруг ее запястья. — Не надо. Ее взгляд вернулся к его глазам в ответ на тихую просьбу. Он казался испуганным, даже загнанным, и это соответствовало выражению его лица. Гермиона почувствовала, как хватка ослабла, и она отпустила ручку, сделав пару шагов назад, но не отвернувшись от двери. Он ударился спиной о гобелен, соскользнул по нему и сел на пол. Драко продолжал смотреть на большую дубовую дверь, оглядывая железную резьбу, симметрично обрамляющую ее, после чего поднял глаза к верхней арке. Сколько времени он неустанно чинил там Исчезательный шкаф? Сколько бессонных ночей он работал над выполнением невыполнимой задачи? Сколько невинных людей он вовлек в свое преступление? Сколько людей должно было погибнуть из-за всех его ошибок? Прекрати! Темный Лорд хочет получить его живым… А что, я убиваю его, что ли? Хотя, если получится, я его все же убью. Темный Лорд так или иначе хочет его смерти, так не все ли равно?.. Грязнокровка! Авада Кедавра! Драко наклонился, обхватив голову руками. На переднем плане сознания показался Крэбб, злобно смотрящего на него. Ты и твой папаша — конченые люди. Гермиона бросилась к нему, положив руки на плечи. — Малфой! — она чувствовала, как он дрожит, пытаясь дышать. Драко крепко зажмурился. Жарко. Внезапно стало невыносимо жарко. А горяченького не хочешь, тварь? Драко выдохнул, когда последние слова Крэбба зазвенели в голове. Внезапно он уже летел сквозь обжигающее пламя, а горячий воздух царапал ткань одежды. Мучительный крик достиг ушей, пока он сбегал на метле. Вопли наконец прекратились, а рев Адского огня усилился. Теперь он, теряя равновесие, приближался к выходу и вылетел прямо через… Драко! Он распахнул глаза, уставившись в зрачки напротив. Он чувствовал ее руки на своих, пока находилась рядом с ним. Она трясла его за плечо, призывая выпрямиться. Медленно, осторожно, как будто он был стеклянным, Гермиона убрала его руки с затылка и положила их ему на колени. Он продолжал смотреть на нее, находясь в шоке оттого, что она привела его в чувства. Просто… Как она это сделала? Грейнджер покапалась в расшитой бисером сумке, доставая компактную деревянную шкатулку. Она передвинула защелку, обнажив несколько флаконов с зельями, спрятанных в мягком отделении. Грейнджер достала один, без особых усилий откупорив его. — Выпей, — передала ему. Но Драко не сдвинулся ни на миллиметр, поэтому она прижала флакон к его губам. — Это Умиротворяющий бальзам. Он поможет. Ты сам это знаешь. Драко медленно выпил жидкость, не отводя от нее взгляда. Грейнджер забрала пустой флакон из его пальцев, закупорив его, и положила обратно в шкатулку, которую вернула в расшитую бисером сумку. Он моргнул. Она принесла эти зелья… для него? Гермиона оценивающе оглядела его. Малфой все еще выглядел потрясенным, но испуганный взгляд исчез. — Если хочешь уйти, мы уйдем, хорошо? — она ободряюще посмотрела на него. — Нам необязательно быть здесь весь час… — Нет, — Драко, наконец, оторвал от нее взгляд. — Я… Я никуда не уйду, — он покачал головой. Драко не знал, будет ли у него еще один такой шанс. Он ни за что не упустит его. — Все в порядке, Грейнджер. Я в порядке. — Хорошо, — Гермиона понимающе кивнула, подняв руки в успокаивающем жесте. — Хорошо… Но, может, сначала подышим свежим воздухом?***
Гермиона сидела у трибуны, наблюдая, как Малфой медленно и неторопливо кружит по квиддичному полю. Она вздохнула. Она была рада, что уговорила профессора Макгонагалл отменить магические ограничения. В ином случае он не смог бы полетать. Она знала, что он любит это дело — застала его однажды за индивидуальный тренировкой на третьем курсе. Она вернулась на поле проверить, не оставила ли там свои пергаменты после вчерашнего матча Гриффиндор-Слизерин. Она нашла их под трибунами, на которых сидела во время игры, и была полна решимости уйти до того, как он ее заметит; но что-то в его поведении заставило ее остаться. Он был в воздухе — в глубокой концентрации. Его глаза были закрыты, а брови нахмурены, как будто он что-то пытался увидеть. Затем рванул вперед, вильнул и пригнулся, взмыв в небо. Завершив маневр, он покачал головой, скрестил руки на груди и снова застыв в воздухе. Он проделывал то же самое снова и снова, меняя что-то в движении после каждой попытки. Она ещё несколько минут наблюдала за ним, чтобы понять, что он делал. Он проигрывал последние секунды вчерашнего матча, когда Гарри поймал снитч. Они шли ноздря в ноздрю, и Гарри применил особенно хитрый ход, чтобы наконец-то завладеть золотым мячиком. Она помнила, как неохотно восхищалась его полетом, потому что сама не могла представить себя на метле. Но более того, она помнила, что была удивлена его самоотверженностью, считая это чем-то совершенно нехарактерный для него. Солнце едва взошло, а он уже отрабатывал упражнения в полном одиночестве. Малфой, прилагающий к чему-то реальные усилия, был невероятно чужд для нее. Казалось, он всегда требовал признания без какого-либо упорства взамен; так что, увидев его в воздухе, она немного зауважала его. Гермиона вытащила палочку, накладывая на себя согревающие чары, когда почувствовала, как ее пробирает холод ночного воздуха. Она наблюдала за ним, пока он продолжал кружиться. Было ли и ему холодно? Она продолжала наблюдать за ним с трибуны, понимая, что всякий раз, когда Малфой думал, что никто не смотрит, или если он забывал, что он не один, его маска безразличия спадала, открывая отчетливую… печаль в точеных чертах. Драко продолжал разглядывать безграничные просторы горизонта, уставившись на безоблачное небо. Полная луна ввела его в транс, он чувствовал, что постепенно поддается соблазну лунного света, но образ черных развевающихся плащей едва не остановил сердце. Гермиона забыла, как дышать, увидев, как он падает с метлы. Она выхватила палочку, накладывая несколько амортизирующих чар, и чуть не вскрикнула от облегчения, когда одно из них попало в цель аккурат перед землей. — Малфой! — она пробиралась через трибуны, спеша вниз по лестнице в направлению к полю. — Что случилось?! Ты в порядке?! — добравшись, она отчаянно посмотрела на него, заметив затравленный взгляд широко раскрытых глаз, устремленный в какую-то точку в небе. Она резко повернула голову в указанном направлении. Пересекая ширину яркой полной луны, по небу летела стая птиц. Она нахмурилась, непонимающе поворачиваясь к нему. На что он смотрел… И кровь в ее жилах похолодела. Гермиона снова перевела взгляд на небо, приоткрывая губы при виде неясных движений. Они были похожи на мантии пожирателей смерти, летящие по ночному небу. Гермиона повернулась обратно, не в силах скрыть панику, поднявшуюся в груди. Она проглотила её, напомнив себе, что война закончилась. Волдеморт мертв, и пропавших без вести пожирателей больше не осталось. — Это… — она выдохнула, тяжело дыша из-за бега и внезапного приступа беспокойства. — Это птицы, Малфой… Не пожиратели смерти. Он не ответил, и она опустилась на колени рядом с ним, положив руку на мужскую щеку, тем самым направляя его взгляд в ее сторону. — Драко, это птицы. — Птицы? — услышала она его шепот. — Птицы, — она кивнула, положив другую ладонь на вторую половину его лица. — Это всего лишь птицы. С тобой все в порядке. Ты в порядке, Драко, — она снова кивнула ему. — Ты в безопасности. Он почувствовал, что наконец-то снова может дышать. — Это всего лишь птицы, — слышала она его безостановочный шепот. Его глаза не отрывались от её, а она продолжала обхватывать его лицо руками. Гермиона кивала каждый раз, когда он заканчивал предложение, успокаивая. Малфой закрыл глаза, делая глубокие, ровные вдохи; сосредоточившись на ритме. Она знала, что умиротворяющий бальзам хорошо помогал, но, несмотря на это, она могла видеть, как дрожали его пальцы. — Драко? — она неуверенно позвала его. Дезориентированные серые глаза, смотревшие сквозь нее, открылись. — Хочешь вернуться домой? — Нет, — он решительно покачал головой, чувствуя, что выходит из ступора. — Пока нет. Я… Я еще не закончил, — он закрыл глаза, заставляя себя успокоиться. — Я… Просто дай мне минутку, чтобы… — Хорошо, — она провела большими пальцами по его щекам, чтобы успокоить растущее беспокойство. — Все в порядке, Драко. Я понимаю. Ее глаза напомнили ему, что ей не чужды приступы паники. Он внезапно вспомнил, как она лежала на кровати, парализованная, и шептала имя его тети. Драко отстранился от тепла ее рук, переводя взгляд на траву. Он выбросил эту мысль из головы, заставляя себя сосредоточиться на настоящем. — Который сейчас час? Гермиона взглянула на часы на левом запястье, удивишь, как мало у них осталось времени. — У нас есть ещё восемнадцать минут. — Хорошо… — Драко кивнул, поднимаясь на нетвердых ногах. — Хорошо, — снова пробормотал себе под нос, усиливая Окклюменцию. — Идем.***
Драко хотел посетить так много мест — хотел увидеть и забыть так много вещей; но он знал, что за оставшееся время у него получится посетить кое-что одно. Гермиона не отрывала взгляда от его спины, пока они молча поднимались по ступеням винтовой лестницы. Она стиснула зубы, готовясь к тому, что находилось на самом верху. Авада кедавра! Они стояли перед двойными дверями, ведущими в самую верхнюю комнату Астрономической башни, и ни один из них не двигался. Драко сделал несколько шагов назад, прислонившись к противоположной стене, и сполз на пол, точно так же, как сделал это у Выручай-комнаты. Он скрестил под собой ноги, уставившись на место, которое не переставало преследовать его с шестого курса. Гермиона осталась стоять как вкопанная, погружаясь в воспоминания о том, как она хладнокровно убила пожирателя смерти. Она потеряла счет всем случаям, когда возвращалась к ним, думая о том, что могла бы сделать ещё. Она очень старалась найти зацепки, которые могли бы указать на личность человека, чью жизнь она оборвала той ночью, но было бесполезно. Пожиратель смерти в её воспоминаниях остался безымянным, а в снах — вечно безликим. Раньше она думала, что это хорошо. Это не казалось реальностью. Она могла притворяться, что это была пустая мантия или полтергейст в маске, а не человек. Но незнание означало, что… не перед кем было извиняться — не с кем было искать примирения. Человек, которого она убила, скорее всего, был чьим-то ребенком, чьим-то родителем, чьим-то другом, второй половинкой, наставником… Этот человек мог что-то значить для кого-то. Но из-за одного мимолетного мгновения самозабвения она разорвала эти узы точно так же, как оторвала бы свободную нитку на конце своего джемпера. Гермиона повернулась к Малфою: он сидел у противоположной стены, молча глядя на двойные двери. Затравленный взгляд, казалось, навсегда запечатлелся на его лице, делая его похожим на человека, находящегося на волосок от смерти. — Я убила кого-то, — раздался ее тихий голос, заставивший его мгновенно перевести на нее свои широко раскрытые серые глаза. Может, дело было в тишине башни или в темном покрове ночи… Может, в печали в его глазах или раскаянии, которое исходило от каждого дюйма его тела… Или… Может, дело было в том, что он тоже был обременен грехами, которые не знал, как искупить… Но пока она смотрела на него, сидящего на холодном каменном полу с крайне потерянным и напуганным лицом, чувствовалось… нормально. Было нормально наконец-то оказаться честной. — Здесь, — она указала на дверь. — Я проходила мимо, когда увидел плащ и блеск серебряной маски, — она не сводила с его глаз, ещё больше расширившихся от недоверия, пустого взгляда. — Я действовала быстро. Буквально две секунды, — она вытащила волшебную палочку из кармана, задумчиво рассматривая ее. Гермиона вновь повернулась к двери, услышав резкий выдох со стороны Малфоя. — Грейнджер… Не… — его мольба была прервана в тот момент, когда она взмахнула палочкой, открывая двойные двери. Гермиона вытянула руку, указывая палочкой на то место, где когда-то стоял пожиратель смерти. — Авада кедавра, — прошептала она, глядя на призрак из своих воспоминаний. Темная мантия, развеваясь, медленно упала; тело окуталось отчетливым зеленым ореолом. Болезненный вздох вывел ее из задумчивости. Она обернулась и увидела его распростертым на полу — его лоб был прижат к камням, руки закрывали уши, а глаза были зажмурены от боли. — Малфой! В его голове проносились воспоминания о той ночи. Добрый вечер, Драко. Что привело вас сюда в этот прекрасный вечер? Кто здесь еще? Я слышал голоса. Драко уловил приглушенные шаги, за которыми последовал шорох. Гермиона порылась в расшитой бисером сумке, вытаскивая зелья. — Драко! Драко, ведь ты же не убийца. Откуда вы знаете?! Вы ещё не знаете, на что я способен, не знаете, что я сделал! Поверьте. Он меня выбрал. — Драко! — Гермиона снова позвала его, когда увидела, что он начал конвульсивно дергаться. Она достала пузырек с успокаивающей настойкой, надавив на его плечи, чтобы выпрямить; но напряженные мышцы и вес тела не дали ей этого сделать. Драко чувствовал, что погружается все глубже и глубже, теряя всякое ощущение реальности — не в состоянии сказать, где верх, а где низ. Экспеллиармус! Драко… Ты привел подкрепление. Как? Исчезательный шкаф в Выручай-комнате… Я его починил. Умно. Их, по-моему, два. Второй стоит в «Горбине и Бэркесе». Они соединены чем-то вроде прохода. Гениально. Гермиона левитировала его с пола, наклоняя, чтобы он лег на спину. Она обняла его голову, прижимая откупоренный флакон к его стиснутым зубам. Он не открыл рта, и она наложила расслабляющее мышцы заклинание. Напряжение в его теле немного ослабло — ровно настолько, чтобы жидкость попала через губы. Драко почувствовал, как боль постепенно утихает, разум затуманивается, а тело расслабляется. Драко, много лет назад я знал мальчика, который сделал неправильный выбор… Пожалуйста, дай мне помочь тебе. Не нужна мне ваша помощь! Вы не понимаете? Я должен это сделать. Я должен убить вас… или он убьет меня. Гермиона положила его голову себе на колени, убирая влажную челку с его лба. — Ты в порядке, Драко. Всё хорошо, — она стерла нижним краем рукава холодный пот на его лице. — Теперь все хорошо. Драко открыл затуманенные глаза. Взгляд пробежался по буйным густым кудрям, прежде чем остановился на широко раскрытых карих глазах, полных беспокойства. — Я солгал… — прошептал он, отчего глаза защипало. Гермиона наклонилась, чтобы лучше его слышать. — Я солгал… Когда я сказал… Я сделал это, чтобы сохранить жизнь родителям. В тот момент, когда Драко направил палочку на бывшего директора в ответ на его предложения помощи, он мог думать лишь… о себе. Ему было все равно на жизнь директора и на жизни других, кого он подвергал опасности, впуская пожирателей смерти в замок. Он даже не подумал о родителях. Ни разу за все это время. Драко мог думать лишь о… том, не хотел умирать. — Я сказал ему… Я сказал профессору Дамблдору… Я должен убить вас… или он убьет меня. Он должен был просто умереть. Одна жалкая жизнь за бесчисленное множество других. Если бы он не был таким трусом, никто бы не пострадал. — Мне жаль, что из-за меня убили профессора Дамблдора… — он закрыл глаза. — Мне жаль, что из-за меня убили профессора Снейпа… — добавил он, чувствуя, как вина разрушает все его существо. Может, я заколдовал девчонку Белл, а может, и нет. Какое вам до этого дело? Я поклялся защищать тебя. Я дал непреложный обет… Мне не нужна защита! Меня выбрали… Именно меня! Я не подведу его. Это по его вине профессор Снейп оказался в таком положении — вынужден был оборвать жизнь бывшего директора. Из-за его неудачи Снейп терпел насмешки, ненависть, подозрения — и погиб в конце концов. Ты боишься, Драко… Ты скрываешь, но это очевидно. Позволь мне помочь тебе. Нет! Он выбрал меня… Настал мой час. Ради его защиты профессор Снейп даже дал непреложный обет его матери. Но что Драко сделал для него взамен? — Мне так жаль. Так жаль… Я… Я не знал, что еще делать… Глаза Гермионы наполнялись слезами, пока она слушала одно извинение за другим. — Я… я прощаю тебя… — она поймала себя на том, что говорит в ответ слова о прощении. — Я прощаю тебя, — повторила еще раз, зная, что именно это он хотел услышать — нуждался услышать. — Я прощаю тебя. Услышав ее слова, он разрыдался. — Грейнджер… Что мне теперь делать? — он всхлипнул и повернулся, уткнувшись лицом ей в живот. — Можешь просто… сказать мне? — он обнял ее за талию, сжимая в кулак ее свитер. — Что мне делать? Кем мне быть? — Драко… Ты можешь быть тем, кем захочешь, — Гермиона прижалась лбом к его виску, шепча на ухо, пока баюкала. — Ты свободен. Он скривился в ответ на её слова, отрицательно покачав головой. — Я не хочу… Раньше он удивлялся, почему мысль о свободе душит его. Почему каждый раз, когда кто-то говорил ему, что он свободен, он лишь сильнее чувствовал себя в ловушке — в клетке. Только после этих слов он наконец понял. Быть свободным означало, что больше не было приказов — больше некому было говорить, что ему делать. Теперь все было в его руках. Каждое решение, каждый шаг — все это будет зависеть от него. Некого было бы винить во всех его ошибках. Проводя руками по волосам Драко, Гермиона смотрела, как он плачет, прижавшись к ней. — Все… Все в порядке, Драко. Все в порядке, — прошептала она, не зная, что еще сказать. — Ты в порядке… — продолжала она говорить, пока его всхлипы не стихли, а сам он не погрузился в глубокий сон.***
Драко пошевелился, щурясь от яркого света, который впился в глаза. Он прикрыл их рукой, зажмурившись в надежде, что этот жест остудит жжения. Он выругался. Где он, черт возьми? Он отвернулся от солнца, приподнялся и приоткрыл один глаз, чтобы осмотреться. Листы пергамента, хаотично приклеенные к стенам, послужили очевидным ответом. Он был в спальне Грейнджер. Драко сел, застонав, когда почувствовал, что пульсация в голове усилилась. Он прижал руку к виску, уставившись на матрас и пытаясь вспомнить, почему он здесь и как оказался на ее кровати. Ты свободен. Я не хочу… Когда воспоминания прошлой ночи по кусочкам возвращались к нему, его тело сковал страх, ползущий по венам. Драко закрыл лицо руками, думая о том, что произошло на Астрономической башне. Какого черта он наговорил все это Грейнджер? Над такими мыслями он страдал в одиночестве. Никто никогда не должен был узнать о них, не говоря уже о том, чтобы услышать непосредственно от него. Драко долго и устало вздохнул, наклонившись, и лоб коснулся ткани простыней. Почему всякий раз, когда она находилась рядом, он был таким жалким? Почему он показывал ей только худшую сторону себя? Почему она всегда становилась свидетелем… Грохот заставил его повернуть голову в сторону двери. Драко встал с кровати и приложил ухо к дереву, услышав удары, лязг и шипение. Он нахмурился, осторожно поворачивая ручку в намерении выглянуть. Взгляд скользнул по узкому коридору, остановившись на той части кухни, которая была видна из двери спальни. Грейнджер стояла у стола с растрепанными волосами, собранными в пучок; на ней была та же одежда, что и прошлой ночью. Она резала овощи, находящиеся на деревянной дощечке. Драко уставился на два набора посуды, чувствуя, что сердце ускорило ритм. Она готовила и для него? Губы непроизвольно приоткрылись. Грейнджер бросила нарезанные овощи в кастрюлю, осторожно помешивая их половником. Почему? Почему она заходила так далеко ради такого человека, как он? Он не заслуживал ни грамма ее доброты, ни даже капли милосердия. Он не стоил того, чтобы… Драко закрыл дверь, едва она начала оборачиваться. — Драко? Он выругался себе под нос, услышав ее зов. — Ты не спишь? Он развернулся, чтобы аппарировать, только тогда осознав, что палочки при нем не было. Драко осмотрел ее матрас, тумбочки, под кроватью, но нигде не смог её найти. Ее шаги становились все ближе, и ему больше некуда было идти. Драко бросился к самому дальнему окну и встал к нему лицом, и как раз в этот момент дверь распахнулась. — Эм, привет… — услышал он её неуверенные слова, а затем за его спиной щелкнула дверная ручка. — Как ты? Хорошо себя чувствуешь? Драко закрыл глаза, чувствуя, как что-то сжалось в его груди от беспокойства в ее голосе. Какого черта она была с ним такой приветливой? — Драко? — она снова позвала его, но на этот раз ее голос звучал гораздо ближе. Он почувствовал, как сердце заколотилось, отчего он стиснул кулаки, пытаясь успокоиться. — Я в порядке, — ответил он сквозь стиснутые зубы, наконец позволив себе обернуться. Слов было недостаточно, чтобы объяснить, что сделали с ним её глаза — особенно в этом свете, когда солнечные лучи отражались от них, наполняя теплом, которое проникало до самых глубин его души. Колени подогнулись, отчего он неуклюже плюхнулся на подоконник. — Осторожно! — Гермиона вытянула руки, надеясь смягчить его падение, и облегченно выдохнула, когда выступ окна поймал его. Она вытащила палочку из кармана, произнеся несколько диагностических заклинаний, слишком поздно осознав, что древко, которое она сжимала, принадлежал не ей. — Ой, прости! Я не хотела… — она покраснела от стыда. Волшебная палочка была продолжением волшебника или ведьмы. Это было очень личной вещью с таким уровнем уважения и уединения, в которое никто не имел права вторгаться. Гермиона немедленно сняла заклинания, безмолвно вернув палочку, не в силах смотреть Драко в глаза. Она с любопытством глянула на древко, смутившись из-за отсутствия сопротивления с его стороны. Палочка откликнулась на ее магию так легко и без усилий, что она приняла древко за собственное. Драко, наконец, оторвал от нее взгляд, решив перевести его на десятидюймовую палочку из боярышника, которую она протянула ему. Магия в нем отреагировала на сердцевину из волоса единорога, когда он коснулся пальцами поверхности дерева. Гермиона хотела произнести еще несколько заклинаний, чтобы проверить его состояние, но ее палочка была на кухне. Она хотела забрать её, но интуиция подсказывала, что, как только она выйдет за дверь, Малфой исчезнет. Именно по этой причине она забрала его палочку, пока он спал. Она знала, что он уйдет, как только проснется, а она… Она не хотела, чтобы он уходил. — Болит голова? Или, может, кружится? Тошнит? Драко почувствовал, как защипало глаза от ее осторожных расспросов. Почему? Почему ее это волновало? Она начала наклоняться к нему, без сомнения, надеясь заглянуть в глаза. Но Драко не хотел, чтобы она видела его таким. Он… Он больше никогда не хотел выглядеть перед ней некрутым. Гермиона забыла, как дышать, когда почувствовала, как его руки легли на ее талию, притягивая к себе в крепком объятии. Пальцы коснулись спины, и он уткнулся лицом в ее торс. Гермиона уставилась на платиновые волосы — пальцы покалывало от желания запустить их в… — Спасибо… Сердце сбилось с ритма от его тихого голоса. Гермиона почувствовала движение его губ на своей коже и дыхание, что проникло сквозь ткань ее свитера. Драко держался за нее так, как будто это могло сохранить ему жизнь. — Спасибо, Грейнджер… Теперь, когда он будет думать о Хогвартсе, он не увидит груды мертвых тел, вихри темных мантий с серебряными масками или тень старика, предлагающего ему другой путь. Нет. Он будет помнить, как она сражалась за него у входа в замок. Он может лучше. Он может быть лучше. Он будет видеть шкатулку, наполненную пузырьками с зельями. Он поможет. Ты сам это знаешь. Будет слышать её успокаивающий голос. Ты в порядке, Драко. Ты в безопасности. Будет чувствовать тепло ее рук и комфорт ее объятий. Я прощаю тебя. Драко уткнулся в нее носом, сжимая в кулаках ткань ее свитера в желании прижаться еще сильнее. — Спасибо… — снова прошептал он, чувствуя, что слезы начинают пачкать ее одежду. Все хорошо. Теперь все хорошо. Ты в порядке, Драко… Глаза Гермионы наполнились слезами, когда она услышала его слова благодарности. Она медленно потянула к нему руки, собираясь обнять в ответ, но он успел отодвинуться. Его ладони прижались к ее бедрам, отталкивая на расстояние вытянутой руки. Глядя на его склоненную голову, она думала обо всем, за что ей еще предстоит его поблагодарить. Когда он вытащил ее из сонного паралича. Когда предложил научить ее окклюменции. Когда обнимал ее во время срыва из-за воспоминаний. Когда поделился своим мнением о ее исследованиях. Когда… Когда помог перебраться через борт яхты. Когда вытащил ее из снега. Когда подарил ей одного из своих котов. Когда настоял на том, чтобы нести одну из ее продуктовых сумок. Когда дал ей возможность… Шанс сражаться, чтобы попытаться вернуть родителей. Но как только их руки соприкоснулись, он ослабил хватку на ее талии. Драко отстранился и тут же аппарировал, не дав ей вставить ни слова.