Your broken eyes like broken soul

— А ну стоять! — орет Вэй Ин и обхватывает Сюэ Яна поперек туловища сильными руками. Он ловит его посреди толпы у самого выхода и крепко держит. Ну, пытается. Сюэ Ян просто бешеный. Почти себя не контролирует. У него в голове сейчас лишь черная вакуумная пустота и кричащая, просящая, зовущая, смеющаяся какофония голосов, которая вгрызается в сознание, и лишает способности ясно мыслить. Он вырывается из душащих объятий, как дикий зверь, и с рычанием дёргается всем телом, пытаясь пинаться ногами. Народ вокруг шарахается, а Сюэ Ян, кажется, сейчас может отгрызть Вэй Ину руки. — Отвали! Это ты виноват! — даже его полный агрессии голос какой-то другой, весь сиплый, переломанный. — Успокойся, мать твою! Цзян Чэн, скажи, чтоб охрана отошла! Я разберусь… Вэй Ин рывком выдергивает отбивающегося Сюэ Яна из людской массы и на пределе сил тащит за собой подальше от основного зала. Зашвыривает упирающееся тело в ближайший служебный туалет и захлопывает за ними дверь, отрезая от шума клуба. Его голос звонко разносится по неярко освещенному помещению, отскакивая от темных кафельных стен: — А ну прекрати истерику! — Заткнись-заткнись-заткнись-заткнись… — Сюэ Ян сползает куда-то вниз пытаясь уцепиться пальцами за края умывальника. После выплеска адреналина и буйных метаний, ноги почти не держат. — Дай мне свалить… Это твоя вина! — голова не соображает, единственное, чего он хочет — это убраться куда-нибудь подальше, забыться, исчезнуть. — Сам заткнись, идиота кусок! — орет Вэй Ин. — Ты что-то принял? У тебя зрачки во всю радужку! — Только твоя водка… Было бы что посильнее… Может, начнёшь делать заначки из колес и порошка..? — глаза закрываются, а щека прижимается к холодной черной керамике, от этого едва ли становится легче. — Ненавижу тебя. Ненавижу вас всех. Чтоб вы все сдохли, — шепчет Сюэ Ян. Ненависть и горечь, которую он не хочет чувствовать, пожирают его. Разрывают в клочья. — Знакомая песня, — Вэй Ин подходит ближе, садится напротив на корточки, наклоняет голову и жестко произносит: — Все закончилось. Он ушёл. От этих слов Сюэ Яна скручивает, в башке выстреливает боль, а выпитый залпом алкоголь очень просится наружу. Он стонет, зажимая рот рукой и сгибается пополам. Вэй Ин хватает его за шкирку и тащит к ближайшей кабинке. Сюэ Яна выворачивает одной только водкой и желчью. Несколько раз. Изломанную фигуру упавшую на колени сотрясают спазмы и крупная дрожь. Вэй Ин держит чужой растрепанный хвост подальше от лица, и ждёт, пока совсем не отпустит, пока все это дерьмо не выйдет. Потом обхватывает выпотрошенное во всех смыслах тело за талию и как безвольную куклу утягивает в сторону. Опускает рядом с собой на кафельный пол у стены, вытирает рот рукавом рубашки и пытается заглянуть в глаза, увидеть там хоть что-то помимо зияющей черной бездны. У Сюэ Яна дурной, мутный и отрешенный взгляд. Он почти себя не осознает, мозги в кашу, кости ломит, как в мясорубке перекрутили. Эхом в голове все ещё звучат обрывки каких-то чужих фраз. Орать уже нет сил. — Слышишь меня? Легче? — голос Вэй Ина над ухом чуть возвращает в реальность. — Нет, — выдыхает он, обессиленно опуская голову на подставленное плечо. — Всё уже, утихни, — Сюэ Ян чувствует руки притягивающие его охваченное ознобом тело ближе к теплому боку, и мягкое прикосновение губ на своем виске. Два дыхания угадываются в тишине, одно все еще загнанное и прерывистое, другое размеренное. — Помоги добраться до раковины… — через несколько минут нарушает молчание хриплая просьба. Во рту просто отвратительно. А ещё хочется засунуть голову под кран с ледяной водой. Именно это Сюэ Ян и делает, когда Вэй Ин поднимает его и, страхуя, придерживает за талию, если тот надумает свалиться. — Давай-ка обратно вниз, тебе бы полежать, — спорить смысла не имеет, потому что слабость отдает дрожью во всех конечностях. Вэй Ин вновь устраивается на полу и молча укладывает голову Сюэ Яна к себе на колени. Начинает успокаивающе перебирать сырые темные пряди. Его джинсы почти тут же промокают от стекающей с волос воды, но ему всё равно. На боку в горизонтальном положении все же становится немного лучше, но желудок по-прежнему не на месте. — Учитель Вэй, что мне теперь делать? — отчужденный вопрос повисает в тишине. Он и правда не знает. Если раньше шанса на счастливое воссоединение не было, то у него оставалась хотя бы мизерная, фантомная надежда на что-то. А теперь и эта надежда сгнила внутри сердца, рассыпалась трухой и пеплом. Сюэ Ян потерял свою душу. Он опять лишился всего. — Ну, можешь поплакать, если хочешь, я не знаю, — Вэй Ин фыркает и получает острым локтем по ребрам. — Твои слезы на вес золота, их можно на аукционе за бешеные бабки продавать. — Заткнись, — тихо говорит Сюэ Ян одновременно возмущённо и устало, и прикрывает глаза. На коленях у Вэй Ина спокойно. По-прежнему плохо, но спокойно. Что бы там ни было, Вэй Ин теперь родной, его уже так просто нахуй не пошлешь. Он оттуда вернётся довольный, а потом ещё и по голове настучит. Ураган внутри постепенно утихает, остаётся лишь щемящая, гнетущая пустота. — Ничего не делать, — слышит Сюэ Ян задумчивое. — Напьёмся завтра, как черти. Только не бутылкой перцовки в одну харю, понял меня? Ты совсем ебанутый?! — Вэй Ин в лёгком приступе праведного гнева лупит его ладонью по плечу и уже спокойнее продолжает: — Отдохнем. Потом погонять съездим, тебе надо развеяться. Новоселье отпразднуем. Словом, будем жить дальше. А если вдруг тебя будет сильно крыть, ну, препаратов можно у Яо взять на крайний случай. Тебе бы и сейчас дать, да нету. Не хочу собирать твои вытекшие мозги по полу, он грязный. — И ты уложил меня на него! — недовольно ворчит Сюэ Ян. — Хочешь схожу за периной? — Оставь, твои бедра вполне ничего, — мысль о том, что придется куда-то двигаться, его не устраивает. — Будешь паясничать, я тебя этими бедрами пну, — несерьёзно грозится Вэй Ин. — Меня и так сегодня по лицу, как дрянную девку, отходили, — почти жалуется Сюэ Ян. — До сих пор щеки болят, — пожалуй лучше умолчать, что не будь он как выжатый лимон после приходов, у него бы, наверное, встал от остроты ощущений, когда Синчэнь его лупил. Хотелось ляпнуть в тот момент что-нибудь вроде: «Накажи меня сильнее, даочжан, я очень плохо себя вел». Но драматичность момента не позволила. От этих мыслей сейчас и смешно, и горько. — Да, я видел. Мы с Цзян Чэном смотрели по камерам, но… Немного отвлеклись и пропустили основное, гхм, действо, — его голос звучит немного смущенно. — Вы просто сама забота. — А-Ян… Мне жаль, что все так обернулось, — теперь он говорит с явным сожалением. — Брось, — слышится досадливый выдох. — По-другому это и не могло закончиться. Они замолкают. Дыхание Сюэ Яна становится ровнее. — Тебе все еще хреново? — спрашивает Вэй Ин. — Хреново, — раздается в ответ. — Тогда лежи, пока не попустит. Слушай… — он мнется, боится вызвать новый приступ психов своим вопросом. — А почему он вспомнил? Сюэ Ян шумно выдыхает. — Я назвал его «даочжан», — следует пояснение после небольшой паузы. — Непроизвольно. Сам не знаю, как это вышло. И его накрыло. Так просто, да? Кому-то нужны психологические травмы, чтобы хоть что-то вспомнить, а кому-то всего одно слово. Забавно, правда? — Только не сходи с ума. — Лучше бы ты меня ещё в тот раз прибил. — Нет, не лучше. Сюэ Ян понимает, что болтнул лишнего, прикусывает язык и спрашивает: — А ты с какой-то конкретной целью интересуешься, учитель Вэй? Все ещё думаешь, как вернуть своего Лань Ванцзи? — при этом упоминании, внутри опять что-то дергает и он чувствует невероятное чувство потери, как будто его снова лишили чего-то самого важного. Чужие пальцы сжимаются на мешочке-ловушке. — Нет, — вырывает из бредовых мыслей размеренный голос Вэй Ина. — Я не буду ничего делать. — Почему? — Сюэ Ян крайне удивлен, но у него нет желания думать еще и об этом, только не сейчас. Вэй Ин большой мальчик, сам разберется. — Потому, — тот ерошит ему волосы. — Не обо мне разговор. Что ты почувствовал, когда понял, что он вспомнил? — вот ведь любопытный. Исследователь, блять. — Только то, что не могу отпустить его, потому что он живой, — Сюэ Ян опять ощущает чужие пальцы в своих волосах, которые бережно прочесывают спутавшиеся пряди. Хочется сказать, чтобы Вэй Ин прекратил, не разводил соплей, поскольку ему и самому тошно. Но это приятно, поэтому он молчит, покладисто принимая ласку. — Что-то мне подсказывает, что это не последняя ваша встреча. — Ты про что вообще? — дёргается Сюэ Ян. — Смерти моей хочешь? — Просто предчувствие. — Засунь его себе знаешь куда..! В этот момент дверь открывается и заходит Цзян Чэн. — Принес, Чэн-Чэн? — улыбается Вэй Ин и получает утвердительный кивок. — Ругается? Значит, живой? — он кидает вопросительный взгляд на Сюэ Яна примостившегося головой на чужих коленях и уже умудрившегося развалиться на спине, закинув ногу на ногу. — Живой, что ему сделается? Психанул да успокоился. Но дополнительная помощь натуральными растительными препаратами не помешает, — Вэй Ин приглашающим жестом кивает рядом с собой, а когда Цзян Чэн подходит ближе, тянет его за руку вниз. Тот усаживается у свободного бока брата и достает откуда-то три косяка. Сюэ Ян с любопытством поворачивает голову и принимает из чужих рук самокрутку. У лица чиркает зажигалка, и он, чуть задерживая дыхание, выпускает вверх сладковатый дым. Темными провалами глаз смотрит в потолок. Горло немного дерет, но натянутые нервы начинает потихоньку отпускать. По телу растекается расслабленность. — Знаете, — говорит Вэй Ин и затягивается, несильно кашляя. — У меня прямо дежавю, — он фыркает. — Помнится, когда-то давно по воле судьбы, мы этим же составом оказались в туалете, и в той истории тоже фигурировали твоя психованная башка и шмаль, — он смеется. — Решил опять предаться ностальгии, носящей судьбоносный характер? — спрашивает Цзян Чэн. — Сколько лет прошло? Пять? Шесть? — подаёт голос Сюэ Ян. — Не помню, кажется, почти шесть, — отвечает Вэй Ин. — Обещаю, моя ностальгия больше тебя не побеспокоит, — это адресовано уже совсем в другую сторону. И Сюэ Ян не видит, как Вэй Ин тянется к Цзян Чэну и выпускает изо рта плотные завитки дыма прямо в его приоткрытые губы, едва касаясь их дразнящими прикосновениями. Он дурашливо хихикает и шепчет на пределе слышимости: — Знаешь, он тут голову решил под шумок помыть, в мокрых джинсах так неудобно… Поможешь потом… Переодеться? Вдруг я не справлюсь… — а затем довольно улыбается, видя безмолвный ответ в горящих глазах напротив, и понимая, что штаны будут расстегивать, скорее всего, не только руками, но и зубами. Вэй Ин мечтательно вздыхает и опускает голову на плечо Цзян Чэна, по пути мельком скользя кончиком носа по изгибу его шеи. Их руки находят друг друга, и пальцы переплетаются. Белая дымка клубится под потолком, мысли текут вяло. Они сидят в вязкой маревой тишине и каждый перебирает в голове что-то своё. Все это проходит мимо Сюэ Яна, который теряется в почти лирических фантазиях, прикрывая веки и прячась от тусклого света ламп. Он пытается восстановить в голове эфемерный, уже почти стершийся под натиском помешательства, образ Синчэня, который смотрел в его сторону пока еще без ненависти. Старается запомнить, отпечатать в себе навсегда. Поскольку, это единственное, что у него теперь остаётся. Один раз почувствовав теплый взгляд, он готов отдать все, включая свою никчемную душу, чтобы ещё хоть раз посмотреть в эти невозможные глаза уже давно подчинившие его волю. Сюэ Ян ненавидит эту зависимость, граничащую с одержимостью, но он не может не улыбаться. Пусть. Пусть у него останутся хотя бы сегодняшние воспоминания, которыми можно изводить себя, перебирая в голове нескончаемое количество времени. «Не словить бы стояк…» — проносится в голове, наполненной сладким вязким бредом. — Даже не хочу знать о чем ты сейчас думаешь с таким лицом, — слышится сверху тихое хмыканье Вэй Ина. — О пороках. Я думаю, о людских пороках, учитель Вэй, — так и не открывая глаз едко ухмыляется Сюэ Ян. — И разумеется, о блядской любви.