Your broken eyes like broken soul

Сюэ Ян распахивает дверь и пытается нашарить в темноте выключатель на стене. Вроде где-то здесь был… Лампы под потолком моргают, прежде чем залить помещение ровным теплым светом. Точно, виповская персоналка. Они иногда зависали здесь с Вэнь Нином. — Заходи, — он пропускает Синчэня вперёд. — Не знаю, падай пока на диван, что ли… «Прекрасно, — проносится в голове со скабрезной ноткой. — Падай на диван, а я тебя на этом диване разложу. Тебе понравится». Сюэ Ян уже почти закрывает дверь, как слышит: — Прошу прощения, может быть, я все же пойду? Не хочу доставлять вам лишних хлопот, — мнущийся рядом Синчэнь делает шаг назад. — Я в порядке. Меня там друг, скорее всего, ждёт… Это ещё что? Друг его там ждёт? Нахрен этого друга. — Нет, стой! Ты не можешь! — Сюэ Ян непроизвольно хватает его за руки, Синчэнь болезненно морщится. — Я обещал Вэй Ину о тебе позаботиться! Я не могу не сдержать слово! — он старается сделать самые честные глаза, на которые только способен. Не знаешь о чем говорить, дави на чувство долга. — Ой, бля… Неловко получилось… Теперь нам точно нужна аптечка, — Сюэ Ян смотрит вниз, он хватанул Синчэня так резко, что из некоторых царапин тонко заструилась свежая кровь. Она теперь и на его ладонях. В его черепе встрепанной вороной бьётся мысль, что на белоснежном Синчэне хорошо смотрятся красные капли. Будто россыпь рябины на снегу. Сюэ Ян почти видит сквозь туман воспоминаний, как давным-давно стирал эту алую краску с его холодных пальцев. Темнота внутри долбится наружу, и кажется, хочет слизнуть эту кровь с бледных запястий. Он усилием воли запихивает ее как можно глубже. «Не съезжать с катушек», — крутится в голове, как мантра. — Я несу за тебя ответственность! — господи, что за ересь. Надо действовать быстро, а то и правда свалит и поминай, как звали. — Садись, давай. Я тебя не сожру и даже потом отпущу. Может быть, — Сюэ Ян пихает Синчэня на диван. Тот сидит тихо и настороженно глядит своими большими глазищами. Глазища всё-таки, что надо. И разлет бровей такой красивый. По ним бы языком пройтись. — Ну что ты так смотришь?! Это же просто шутка! Такая ты фиалка трепетная… Я б тебя сорвал, — Сюэ Ян хмыкает понимая, что если он себя не стопорнёт, то такими темпами скоро договорится и перегнет. Но остановиться не может, язык воодушевленно опережает мозг. — Что..? — Синчэнь розовеет скулами, вжимается в диван, и, кажется, мечтает сейчас же сделать ноги, только кто ж ему даст? Возможно, это он сегодня кому-нибудь даст. Сюэ Ян на секунду закрывает глаза пытаясь избавиться от живописных картинок перед внутренним взором. Не очень помогает. — Боги, что ты вообще забыл в подобном месте? — сокрушенно вздыхает он, прикладывая руку ко лбу, все еще не в состоянии отделаться от блудливых мыслей. И почти титаническим усилием воли отгоняя их в сторону как мошкару, наконец-то идет за аптечкой, копается в каких-то ящиках. — Правда, что ты здесь делаешь, цветочек? — Сюэ Ян садится рядом, кидает на невысокой столик коробку и выуживает из нее салфетки, тут же обтирая испачканные кровью руки, чтобы ненароком не слизать ее уже с себя. Навязчивые мысли, такие навязчивые. Синчэнь все еще пялится, но уже без такой явной опаски. — Друг посоветовал. Сказал, интересное место. — Интересное… Это он самую суть уловил… — весьма красноречиво и с явным подтекстом тянет Сюэ Ян. — Тут вроде неплохо. Если не считать летающей посуды. — Ты что, и шутить умеешь? — его бровь удивленно взлетает вверх. — Ну надо же! Давай сюда свои нежные ручки, горе мое, — он заговаривается. Тянет кисти Синчэня на себя и оглядывает со всех сторон на предмет повреждений. — Ничего, нормально. Сейчас все сделаем в лучшем виде, — Сюэ Ян осторожно стирает свежую и не очень кровь с предплечий и тонких пальцев, затем встряхивает антисептик. — Может пощипать. Если что, я подую, — Синчэнь дергает руки на себя. — Да не рыпайся ты! А то опять раздерем. Шучу я! Вот ведь нежный какой, правда… — игра в доктора продолжается. Сюэ Ян чувствует себя, как в каком-то дешевом ситкоме. Ему только на колени не хватает встать и сделать предложение. Пойти, что ли, кольцо купить? С морозными узорами. Боже. — Вы хорошо знакомы с владельцами? — слышится через некоторое время. Вопрос застает врасплох, потому что он засматривается на чужие руки, они кажутся какими-то другими. Поднимает глаза и на шее Синчэня расплывается узкая красная полоска. Голову сжимает обручем, Сюэ Ян моргает, и все исчезает. Блядская херня. — Прекрати мне выкать, господи! Сколько мне, по-твоему, лет?! Я что, выгляжу старым?! Упаси бог, моя юношеская красота должна оставаться неприкосновенной! И вообще, я младше, — черт, как-то слишком очевидно сказал. Ну да ладно, зато за негодованием легче скрыть нахлынувшее напряжение, которое все не отпускает, мозги как на сковородке. Что там за вопрос то был? — Да, хорошо знаком. Вэй Ин, который осыпал тебя стаканным дождем, это его клуб. И его брата. Синчэнь понятливо кивает, а потом озадаченно выдает: — Странно, что владелец сам ходит с посудой. «Да ты у меня просто Нэнси Дрю, детка», — хихикает про себя Сюэ Ян. — Ну, знаешь, это у него хобби такое. Иногда ему хочется притвориться простым смертным. Сам порой даже на бар становится. Это такой вид развлечений! — он уверенно кивает и пытается не заржать, хотя почти не слукавил. Вэй Ин, и правда, любил тусоваться за основным баром, где постоянно бурлили жизнь и веселье. Ну, а что еще на это ответить? Мой заботливый друг взял этот блядский поднос, только чтобы на тебя уронить? — Странные развлечения, — Синчэнь вскидывает тонкие брови. — Его причуды обычным людям не понять. Блажные богачи! — отмахивается Сюэ Ян. — Хочешь послушать про мои развлечения, конфетка? — он наклоняется ближе и фыркает, вспоминая про фантомную комнату пыток в своей новой квартире. — Пожалуй, нет, — Синчэнь поджимает губы. — Зря, многое теряешь, — Сюэ Ян нагло ухмыляется и тянется к аптечке за пластырем. — Давай-ка мы тебе тут кое-где заклеим, могу и перевязать, но вроде все не настолько серьезно. — Спасибо, — раздается спокойное и размеренное. Вау. Вот это ничего себе, как в груди то отдало. Сюэ Ян катает на языке это слово, словно карамельку. Поцеловать, его что ли? Такой он весь почти прозрачный, точеный… Необходимый. Нет, надо подождать, пока ебаная шиза в голове привыкнет к его выбивающему из колеи присутствию и перестанет кидаться флешбеками при любом контакте, а то можно и кукухой поехать. — У тебя быстро и аккуратно получилось, — продолжает Синчэнь. — Ты знаком с медициной? — Ээээм, не то чтобы… — Сюэ Ян выныривает из водоворота мыслей, в которых фигурируют чужие манящие губы. — Да и какая это медицина, пластырь налепить? А вообще, у меня была бурная приютская юность, знаешь ли, — он сам не знает зачем говорит это. — Подранные до мяса костяшки и колени, переломанные руки… Пальцы… — Или все-таки знает. Подсознание играет с ним злую шутку, само притягивает в разговор глубоко засевшие ассоциации. Синчэнь внимательно смотрит, по-птичьи наклонив голову, и кажется, хочет что-то спросить, но не решается. — Как тебя зовут? — не дожидаясь ответа спрашивает Сюэ Ян. Надо хотя бы для приличия поинтересоваться. — Я, конечно, могу и дальше называть тебя конфеткой, если хочешь. Ты сладкий, — само с языка сорвалось, ей-богу! Жертва неудачных подкатов пропускает это мимо ушей, только скулы опять розовеют. Непробиваемый, блять. — Сяо Синчэнь, — от его голоса, произнесшего свое имя, по позвоночнику бежит холодок. В голове шумит и эхом раздается на разные голоса, как будто металлический шарик отскакивает от стенок полой черепной коробки: «СяоСинчэньСяоСинчэньСяоСинчэньСяоСинчэньСяоСинчэнь…» «Даочжан» Колет где-то в районе живота и сбоку, железо проворачивается внутри. В черепушке расползается что-то дымное, густое и пакостное. Тело, ебаный предатель, прекращай! Мерзостное ощущение. — Сюэ Ян, — представляется он и опасаясь, что может повести, вальяжно откидывается на спинку дивана, закидывая ногу на ногу. Долбаные приходы вместе со слабостью его сегодня доконают. Вот и познакомились. Надо что-то сказать, а то опять надумает сбежать, раз врачебный долг выполнен. Голос получается какой-то чужой. — Так ты здесь первый раз, Синчэнь? Захотелось повеселиться? — он не может гадливенько не улыбнуться. — Не первый. Я пришел отдохнуть с другом, — на эту фразу зубы сжимаются. Блядский Сун Лань. — Значит, с другом? — тянет Сюэ Ян и получает кивок. — И давно ты по мальчикам? — Что..? По каким мальчикам? — Синчэнь как-то одновременно наивно и возмущенно хлопает глазами. Смех не удержавшись начинает рваться из горла. — Ну, как тебе сказать… Это место, конечно, и для простых смертных тоже. Но по большей части, оно для тех кто мыслит намного шире, если ты понимаешь о чем я, — он все еще посмеивается и, подтягиваясь ближе к Синчэню, шепчет ему на ухо: — Если мальчику нравится другой мальчик, они могут хорошо провести здесь время. Показать, как это делается, даочжан? — оно как-то само вырывается. Взгляд Синчэня стекленеет. Вот ведь блять. Его глаза широко распахиваются и пусто смотрят вперед. Он замирает как каменное изваяние, затем хрипло выдыхает, а через секунду по телу проходит мелкая дрожь. Зрачки начинают непрерывно расширяться и сужаться, от едва различимой точки до темноты во всю радужку. Сюэ Ян знает, сейчас воспоминания с бешеной конвейерной скоростью продираются на волю через его подсознание. Так вот как это выглядит со стороны. Он даже с интересом наклоняет голову, понимая любопытство Вэй Ина когда-то. Пиздец жутко смотрится, если честно. Сюэ Ян понимает, что будет дальше. Синчэня скрутит, и его мозгу будет нужно какое-то время, чтобы перезагрузиться, хоть немного подстроиться к двойному довеску. Не самые приятные ощущения на свете. И Сюэ Яну становится страшно. Не потому, что это происходит. А потому что, когда Синчэнь придет в себя, глаза откроет уже его даочжан, как минимум наполовину. Живые, видящие глаза. Ему просто до усрачки страшно, вот прямо сейчас, он точно не храбрец. Пробирает холодный пот, хочется сбежать. Рвануть из этой комнаты, из этого клуба, и из этой страны куда-нибудь подальше. Сюэ Ян мечтает вскочить с блядского кожаного дивана и метнуться к двери. Выйти и притвориться, что ничего этого не было. Напиться, закинуться дурью, трахнуть первого, кто подвернется, и больше никогда не вспоминать, что где-то есть человек, который помнит то, что Сюэ Ян с ним сделал. Начинает долбить паника, потому что он не может. Какого-то хрена он просто сидит и смотрит на застывшего Синчэня. Ему не хочется быть здесь, но почему-то охваченное ступором тело даже с места двинуться не может, мозги облепило вязкой смолой. Чертов Вэй Ин, это он во всем виноват! Синчэня резко дергает, он сгибается пополам, из горла вырывается еще один хрип, глаза закатываются, а дрожь усиливается. Сюэ Ян неосознанно обхватывает его руками, прижимает к себе. — Тише, даочжан, тише. Скоро все закончится, — в каком-то бреду шепчет он в гладкие волосы. В этих словах слышится двойное дно, голове очень хреново. Надо отпихнуть Синчэня и бежать без оглядки. Дальше будет хуже. Надо-надо-надо…. Сюэ Ян не может отпустить. Потому что Синчэнь теплый. Потому что Синчэнь хрипло дышит под его руками. И он живой. Мерещится деревянный гроб и неподвижное тело не тронутое тлением. В голове слышатся голоса. Шиза набирает обороты. «…с самого начала во всем, что случилось, виноват только ты один…» «…да ты не способен спасти даже самого себя!..» «…пощади меня…» «…мертвым он станет послушнее…» Он сжимает Синчэня в объятиях крепче и ловит его дыхание, пытаясь понять, не чудится ли оно. Мутно думает сквозь волны сумасшествия, что даже если ему и хочется сейчас свалить, то уже ничего не выйдет, руки намертво вцепились в чужие плечи. Его словно сковало в ледяном коконе и стоит ударить по этой корке кувалдой, она рассыплется на миллион осколков вместе с ним. Точь в точь, как чужая душа. Единственное, что сейчас имеет значение, стук живого сердца в груди рядом, который почти оглушает. Этот стук привязывает его к себе невидимыми веревками, не дает нормально соображать, выворачивает наизнанку. Сюэ Ян упивается им и выжигает себя одновременно. Обожает это и ненавидит. Он теряется, не понимает сколько проходит времени, минуты или бесконечные столетия. Синчэнь резко выдыхает, глухо стонет сквозь зубы и вскидывает голову. У него абсолютно дикие глаза, которые еще больше расширяются, когда взгляд фокусируется на лице напротив. Он тут же рывком пытается высвободиться из кольца сжатых накрепко рук. Сюэ Ян не отпускает и пытается собрать мозги в кучу. — Даочжан, не дергайся. Я тебя не трону, клянусь. — Не смей ко мне прикасаться! — Синчэнь в панике пытается отбиваться и на чужих плечах точно останутся следы. — Что ты сделал..? Откуда все это?! Как же больно, черт побери… — он зажмуривается, видимо пытаясь таким способом унять скачущие в мозгу фрагменты из прошлого, которые сейчас подобно балагурам безумного цирка стучат барабанами ему в виски. Если честно, Сюэ Яна повергает в шок тот факт, что Синчэнь умеет ругаться. Его даочжан умеет ругаться. — Это воспоминания о прошлой жизни, даочжан. Не буйствуй сильно, а то голове будет хуже, — он пытается говорить ровно, хотя хочется орать. Хочется громко и истерически смеяться, долго и много. Его штормит, кидает из одной эмоции в другую. — Отпусти меня, — хрипло просит Синчэнь почти с мольбой. — Не могу. Если отпущу, ты сбежишь. — Сбегу. — Тогда не отпущу. — Что ты хочешь? — сиплый голос отдает обреченностью. — Чтобы ты не орал. У меня тоже башка болит. Дай минутку. Ну, ты же за сострадание, — Сюэ Ян прикрывает глаза, потому что ему правда очень и очень хреново, кажется, что он сейчас может выблевать все свои внутренности прямо на пол. — Убери от меня руки, — кажется, Синчэнь немного приходит в себя, теперь в окрепшем голосе столько холода, что можно заморозить целый материк. Сюэ Ян понимает, держать вечно нельзя, но его все еще сковывает навязчивое желание чувствовать под ладонями теплое тело. Он почти насильно заставляет себя разжать руки и понимает, что это конец. На кончиках пальцев покалывают фантомные прикосновения. Так хочется ещё. Синчэнь резко отодвигается к противоположному краю дивана. Смотрит шокированно и с каким-то неверием, но почему-то не сваливает. Видно, что ему тоже несладко. Его сильно колотит, на лбу испарина, дыхание тяжелое и прерывистое, грудь аж ходуном ходит, пальцы дрожат, вцепившись в предплечья облепленные сорванным кое-где пластырем. Сюэ Яну кажется, что момент, когда он стирал с этих рук кровь антисептиком, был миллион лет назад. — Ты ведь… Не только что вспомнил? — выдыхает Синчэнь. Кажется, ему нужны ответы. — Нет, я помню давно, — невозмутимо отвечает Сюэ Ян и старается сделать так, чтобы язык не заплетался. — Почему ты с Вэй Усянем? — а вот это хороший вопрос, интересный. — Он себя так больше не называет. Мы друзья. Что? — его забавляет ошарашенное лицо Синчэня. — Жизнь так непредсказуема, тебе ли не знать, — он не может удержаться от шпильки, нервы просто в клочья. — Ты и его обманул? «Ну разумеется, — думает Сюэ Ян. — Я их всех обманул, каждого человека на этой блядской планете, а как же иначе?» — Ты о том, знает ли Вэй Ин кто я? Да, знает. Удивлен? — кажется, он правда очень удивлен, внимательно смотрит с плохо скрываемой неприязнью. Тяжело и веско падает в тишине следующий вопрос: — Что ты сделал с А-Цин? — ах, вот оно что. Переживает за девчонку. — Я убил ее, — бесстрастный голос прорезает почти искрящийся от напряжения воздух между ними. Синчэнь в немом шоке распахивает глаза. — Ну, а что ты еще ожидал? Она была виновата в том, что все разрушилось. Сюэ Ян не успевает понять, как ему прилетает пощечина. И еще одна, и еще, и еще, и еще. Просто обалдеть. Кажется, кто-то стал уже не таким мягким и отрастил себе зубки? Или это состояние аффекта так действует? Голова мотается из стороны в сторону. Желания сопротивляться совсем нет. Синчэнь лупит его со всей силы по лицу, как какую-то стерву, у него трясутся руки. — Ненавижу тебя… — выдыхает он. — Это только ты во всем виноват! Только ты! — голос срывается. — Я знаю, — говорит Сюэ Ян, поднимает гудящую голову и улыбается. У него на губах кровь, зацепил клыками в момент очередного удара. — Ты умеешь ненавидеть, даочжан? Как интересно. Очевидно, такая честь предоставлена лишь мне. Это лестно. И где же твои хваленые всепрощение и сострадание? Что теперь сделаешь? Отомстишь мне? Убьешь меня? — он неприятно криво ухмыляется, красные капли текут по подбородку. Синчэнь смотрит с таким презрением, будто ничего более мерзкого в жизни не видел. Возможно, так оно и есть. В груди неприятно колет. — Я буду молиться всем богам, чтобы ты сам скоро сгнил в ближайшей канаве, — ох, вот это ничего себе, желать смерти, это так не по-даосски. — Зачем..? Зачем ты вернул мне все это..? Тебе не хватило моего отчаяния и боли в прошлый раз? — сокрушенно шепчет Синчэнь и отшатывается. — Не наигрался ещё? — в его глазах такое отвращение. — Не смей приближаться ко мне. Больше никогда, — он разворачивается и немного нетвердой походкой на ослабевших ногах шагает в сторону выхода. Дверь скрипит и захлопывается. «Наигрался, — думает Сюэ Ян. — Давно уже наигрался, даочжан». Он хватает какую-то первую попавшуюся под руку хрень, которая оказывается пепельницей, и швыряет ему вслед. Стекло крошевом разлетается о стену. Сюэ Ян сгибается пополам на диване и сжимает голову руками. От всего этого она сейчас просто на куски развалится. Синчэнь будет рад. Темнота наконец-то с довольным урчанием заполняет его, нет больше смысла ее держать. Сюэ Ян вновь слышит свой громкий смех в голове, как это было у бара, но сейчас ощущения намного ярче. Мысли захватывает сладкое безумие. Семь лет напротив деревянного гроба устланного соломой. «Верни мне!» — мешочек-ловушка оказывается в руках Лань Ванцзи. Он потерял его. В очередной раз. Внутри все перекручивается от тошноты, во рту привкус желчи и крови, желудок завязывает узлом, организм совсем сдает, по нему как катком проехали. Становится и правда так смешно, что почти истерический хохот с хрипом и воем вырывается из груди. Крыша сейчас съедет. Это была слишком долгая и невыносимая ночь. Пока, даочжан. Привет, психоз. Сейчас бы закинуться чем-нибудь. Он встает, покачиваясь, руки шарят по полкам, вытаскивая откуда-то бутылку. Ладно, пойдёт. Сюэ Ян свинчивает пробку и начинает заливать в себя ядреную водку, горло дерет, пищевод обжигает, но он не останавливается, пока не выпивает больше половины. Швыряет бутылку на пол и остатки алкоголя растекаются по кафелю лужей. Его сильно ведет в сторону. А теперь надо сваливать. Куда угодно, главное подальше.