Your broken eyes like broken soul

— А-Ян..? Что случилось..? — едва успевает произнести Синчэнь, как доступ воздуха в лёгкие перекрывается. Он пытается вдохнуть, но сжавшиеся намертво на горле пальцы не позволяют впустить и каплю кислорода. «Что это..?» «Не боишься, что я превращусь в маньяка?» — вспышкой мелькает в голове давний, полушутливый вопрос Сюэ Яна. «Это оно? Что с тобой? Кто ты?» — мечутся и отскакивают друг от друга обрывочные мысли. — А-Ян, нет… Вернись ко мне… — хрипло шепчет Синчэнь, пытаясь отодрать чужие руки от шеи. Но его только дёргают на себя, а потом жёстко прикладывают спиной о холодный кафельный пол, выбивая из груди последние крохи воздуха. Взгляд мутнеет, а мысли совсем начинают путаться. И все? Все закончится вот так? Вся их история? Синчэнь ведь обещал, что никто не умрет… Нужно что-то сделать, но он ничего не может. Тяжёлое тело придавливает сверху и медленно, секунда за секундой, выжимает жизнь. На лицо капает вязкая кровь, вид которой перепугал его до смерти ещё с порога. Синчэнь фокусирует затухающий взгляд на глазах Сюэ Яна, похожих сейчас на две бездны: чёрные и непроглядные, словно древняя, первобытная ночь. Единственным желанием остаётся увидеть в них хоть малейший проблеск сознания. И не важно, что будет после этого. Почему-то кажется, что реальность подёргивается рябью. Впрочем, в галлюцинациях, сейчас нет ничего удивительного… Звонкий женский голос отскакивает от стен: — Останавливай! Едва успели, блин..! Пространство густеет, становится каким-то вязким. Сюэ Ян замирает. Его пальцы всё ещё сжимаются на шее Синчэня, но давление ослабевает. Что происходит..? Предсмертное помутнение? — Здесь так тьмой фонит. Просто «вызывайте экзорциста». — Не переживай, инструмент экзорцизма вроде живой. Сейчас всё будет. — Я не могу нормально удерживать Яна и морок одновременно. Солнышко нас слышит… — Ничего. Потом подправим. Мне нужна всего пара минут на распаковку. Цисс, потерпи немного, я знаю, тебе не фонтан, но не отпускай его, держи. — Да держу я, держу… Он такой сильный, засранец… Незнакомые, бестелесные голоса это что-то совсем нездоровое. Хотя в сложившейся ситуации нет, в принципе, ничего здорового… Голова не соображает, мозг, как в тягучем киселе. — Что вообще случилось? Он сломал твой блок? — Ага, сломал! Но оно, наверное, к лучшему… Ты представляешь, Ян свалить хотел! Я же не могла прочитать. Что, если бы ушёл?! Плакали бы наши сомнительные планы! Хорошо, что всё содержимое сферы на днях до конца перенастроилось… Мил, ты скоро? А то он вырвется и вместо решения проблемы, будет труп. Я надеялась, что этим придётся заниматься в более спокойной обстановке, но у нас форс-мажор… — Уже почти, сейчас извлеку… — Точно всё правильно сделали? Ты уверена, что не будет отторжения у обычного тела без золотого ядра? — Очень своевременный вопрос, Цисс! Да, вроде уверена… — Тогда я не могу этого не сказать… Но пихай уже в него ЭТО! Да поглубже! Синчэнь находится в какой-то полуотключке, голоса слышатся, как через толщу воды, глохнут и проваливаются в небытие. Он не понимает, что происходит, но все же умудряется повернуть голову в сторону звука. И ошарашенно распахивает слезящиеся глаза. Над его животом прямо из воздуха появляется одна лишь рука, в которой клубится плотный сгусток бело-голубого света. — Давай, идеальный сосуд, не подкачай! — Солнышко, и не халтурь! Через секунду рука проходит сквозь его тело, голубоватое сияние исчезает внутри, а тонкая кисть мелькает уже где-то сбоку и растворяется, будто и не было ничего. Всё это чересчур странно и даже безумно, чтобы всерьез анализировать. Сознание Синчэня куда-то уносит, по всему телу разливается тепло, а последние фразы он слышит совсем издалека: — Он поймет, что делать? — Да, она ему подскажет. — Подправь воспоминания и пошли, нам ещё ловить… Синчэня охватывают очень непонятные ощущения. Внутри головы, как прохладной водой плеснули. Время отмирает. Вновь начинает идти своим чередом. Что это было? А разве что-то было..? Мало ли что могло почудиться в предсмертной агонии? Синчэнь уже даже не помнит, что именно ему мерещилось… Пальцы Сюэ Яна сильнее сжимаются на его шее. Из глаз начинают течь слёзы. Неужели, правда конец? Конец их неоднозначной сказки, перевернувшей всю его жизнь с ног на голову. Конец всему. Но несмотря на такое глупое завершение, Синчэнь сквозь обволакивающую дурноту ощущает умиротворяющие отголоски счастья, что всё это, имело место. Вот бы ещё раз прикоснуться… Ослабевшие руки сами тянутся наверх и обхватывают чужую голову. — А-Ян, всё хорошо… Слышишь? Это ничего… — едва шепчет он, понимая, что вот-вот отключится. Не важно, что будет с ним самим. Сейчас просто хочется, чтобы Сюэ Яну не было больно, чтобы эта бездна перестала терзать его. Синчэню кажется, что он засыпает, но что-то очень знакомое, похожее на теплое маленькое солнце, наоборот, будто просыпаться внутри него. — А-Ян, просто вернись… — глаза окончательно закрываются от нехватки кислорода. Пальцы Сюэ Яна неожиданно разжимаются. Хриплый полувдох тут же наполняет легкие и выходит наружу сухим кашлем. Синчэнь пытается вдохнуть глубже и хоть немного продышаться, ещё не совсем поняв, почему его отпустили. В груди жжёт и давит болью, но он может только смотреть на Сюэ Яна. И на свои руки. Которые лежат у того на висках и излучают голубоватое сияние. Дыхание опять сбивается, но уже по причине крайнего удивления. Духовные силы? Да быть не может… Вот откуда согревающее чувство внутри. Но, несмотря на всю невозможность ситуации, Синчэнь, тяжело и рвано дыша, способен думать только о том, чтобы Сюэ Яну стало лучше. Не важно как. Не важно от чего. Руки светятся ярче. Сюэ Ян застывает каменным изваянием, нависая сверху, ладони упираются в пол по обе стороны от Синчэня, а кровь стекает по лицу, заливая чужую одежду. Его глаза стекленеют и теперь в них чёрная, глухая пустота. Абсолютно никаких эмоций или реакций. — А-Ян… А-Ян, слышишь меня? — Синчэнь, насколько позволяет положение, приподнимается, не убирая рук, и шепчет: — Нет… Нет, останься со мной… — его невероятно пугает отсутствующий, почти мёртвый взгляд Сюэ Яна. Он, кажется, просто блокировал это сумасшествие. Нужно что-то большее. — Не оставляй меня, слышишь? Не смей, засранец… Ты не можешь… Только не после всего, — Синчэнь едва соображает, что шепчет в чужие губы. Лишь знает, что должен всё исправить. — Вернись ко мне… Вернись! Теперь я зову тебя! — он чувствует, как по щекам начинают течь слёзы, уже никак не связанные с удушением. Всё это слишком. Просто слишком. Но сдаваться ни в коем случае нельзя. Что, если Сюэ Ян не придёт в себя и эта пустота теперь останется с ним навсегда? Из горла вырывается всхлип. — Не смей… Вернись… Он ведь так и не сказал. Сам не знает почему… Синчэнь вообще никогда ничего подобного никому не говорил. Да и момента подходящего всё никак не находилось. Каждый раз казалось, что звучать будет как-то не так… Не по-настоящему. Без должного смысла. Потому и молчал. А ещё было немного страшно… Он такой идиот. — Вернись, я люблю тебя. Сюэ Ян медленно наклоняет голову и в его взгляде мелькает тень осознания. Выглядит жутковато, но… — Ты что, правда услышал? — распахивает глаза Синчэнь и заполошно повторяет: — Люблю тебя. Люблю… Всего целиком. Такого дурного. Такого моего… Так сильно люблю. Я не вру, просто сказать боялся… Ты только вернись ко мне. С Сюэ Яном теперь творится что-то непонятное. Его голова в руках Синчэня резко запрокидывается, а потом вновь опускается. Губы приоткрываются и изо рта начинают толчками вырываться чёрные плотные сгустки, похожие одновременно на дым и вязкую смолу. Они скатываются по подбородку и его груди, растекаясь прямо по телу Синчэня и полу. Чёрный, густой туман заполняет пространство, стелясь по кафельной плитке. — Святые небеса… — выдыхает Синчэнь и только сильнее прижимает ладони к чужим вискам. — Давай, держись, надо выгнать эту дрянь… Помоги мне, А-Ян. Тьма начинает тонкими ручейками бежать и из безжизненных глаз. — Я без тебя теперь не смогу… — он непроизвольно тянется вперед и целует, испачканные кровью, ледяные губы, не обращая внимания на заливающие их черные потеки. Тьма проникает Синчэню в рот. Вязкая субстанция оседает на языке, чуть отдавая горечью и знакомым железным привкусом. Он будто знает, что она не причинит ему вреда, а вместо этого растворится где-то внутри, умрёт. Она ничто против проснувшейся в нем силы, проявившейся голубоватыми искрами на пальцах. И Синчэнь решает её выпить. Всю целиком. Он целует глубоко. Забирая и впитывая в себя чужую вязкую боль вместе с сумасшествием. Желая избавить их обоих от тяжкой, гнетущей ноши прошлого. Сюэ Ян постепенно расслабляется, кажется, у него даже теплеют губы. Тело вместо каменной глыбы превращается в безвольный манекен, и под его тяжестью они опять заваливаются на пол. Горячее, хриплое дыхание опаляет Синчэню шею. Тот, вновь опрокинутый на спину, обнимает Сюэ Яна за плечи и прижимает к себе. Свет на кончиках пальцев всё ещё мерцает. Взгляд падает на завитки тьмы устелившие кафель, которые медленно уходят куда-то вниз, прямо сквозь пол. Они будто растворяются, исчезают в ничто. Веки опускаются и он тяжело выдыхает, понимая, что все закончилось. Только, чем именно..? — А-Ян, ты со мной? — едва слышный шепот. Резкий вдох над ухом пронзает тишину. Сюэ Ян рывком поднимает голову и смотрит дикими, но невероятно живыми глазами на оказывшуюся прямо перед ним шею, всю в кровоподтеках и наливающихся синяках. Его тут же, как ветром сдувает с придавленного тела. Он с неизвестно откуда взявшимися силами шарахается в сторону, отползая, как можно дальше, и режет руку одним из осколков зеркала. Синчэнь, видя это, дергается в его сторону. — Не приближайся ко мне… — хрипит ломаный голос. — А-Ян..? — напряженно зовёт Синчэнь, намереваясь сократить расстояние, образовавшееся между ними. — Нет, — ошалевший Сюэ Ян выставляет вперёд ладонь, как будто это может хоть как-то воспрепятствовать приближению. — Не подходи. Чудо, что ты вообще жив… Не усугубляй. — А-Ян, ты не понимаешь. Все в порядке, — нужно как-то объяснить, что опасаться больше нечего. — Какое к черту «в порядке»?! — Сюэ Ян цепляется за край раковины и пытается подняться. — Я ухожу… Не смей мешать. Синчэнь округляет глаза. — Куда это ты уходишь в таком состоянии? С ума сошел?! Даже не думай… — Нельзя здесь оставаться… Ты что не видишь к чему это привело?! — Сюэ Ян весь дышит страхом и почти паникой, поднимается на нетвердых ногах. — У меня самолёт. Не держи. — Какой ещё самолёт?! — вскидывается Синчэнь и рвётся к нему, боясь, что тот сейчас, и правда, надумает уйти неизвестно куда. — Никуда ты не пойдешь! Совсем ополоумел?! — он хватает Сюэ Яна за плечи, немного не рассчитывает, и они вновь оказываются на полу. Раздается глухой стон сквозь зубы, а потом отрывистое: — Самолет в Бельгию. И мне на него нужно. Я же чуть не убил тебя, ты что не понимаешь?! Я не могу остаться! — уже почти кричит ему в лицо Сюэ Ян. — Какая ещё Бельгия..? Никуда я тебя не отпущу! — Синчэнь крепко вцепляется в него руками, поднимая в сидячее положение, и усаживается сверху, пытаясь удержать хотя бы этим. — Чэнь-Чэнь, хватит! — Сюэ Ян пытается, отстраниться, вырваться из объятий. — Хочешь жизни лишиться?! Пусти! — Нет, нет… Теперь руки бережно обхватывают его испачканное кровью лицо. Они оба ей перемазаны, а вокруг сверкают, как разлитые лужицы ртути, серебристые зеркальные осколки. Для полной сюрреалистичности картины не хватает только завитков уже растворившейся тьмы. — Ты не понимаешь… Я никогда не смогу тебя отпустить. Всё закончилось. — Тебе придётся меня отпустить, — рычит Сюэ Ян. — Я уже решил. Я больше не могу находиться рядом с тобой! — Ты… Ты хотел меня бросить..? — внезапно осознает Синчэнь. Но тем не менее, он понимает, почему Сюэ Ян решил так поступить. Правда. Действительно, понимает. Горло всё равно пережимает, а к глазам подступают слезы. — Я хотел тебя уберечь! Слышит он и, не в состоянии удержать срывающуюся с ресниц влагу, судорожно выдыхает: — Значит, ночью ты прощался? Слишком много всего, эмоции рвутся через край. Стоит лишь подумать о том, что его хотели оставить в одиночестве, в груди становится больно. — Чэнь-Чэнь, отпусти… — упрямо просит Сюэ Ян, опять пытаясь стащить его с себя. — Думаешь, мне легко?! — Нет! Ты никуда не уйдёшь! Неужели, правда думаешь, что я тебя так просто отпущу?! — Синчэнь сжимает его чуть ли не мертвой хваткой. — Ты должен! — Ничего я не должен! Я не могу этого сделать! — Можешь! Можешь, Чэнь-Чэнь..! Жил же ты как-то без меня до этого! Почему сейчас не сможешь? — Потому что! Потому что я люблю тебя, балбес! — вырывается бесконтрольное. — Прекрати! — Сюэ Ян смотрит затравленным взглядом. — Не смей держать меня этим. Это слишком даже для тебя… — Ты меня не слышал? Все закончилось… — объяснить совсем не получается. А что если показать..? — Это не может закончиться! — Может, — выдыхает ему в губы Синчэнь. — Может! Смотри! — он пытается собрать в кучу свои расхристанные, сбившиеся духовные силы. Тело будто бы помнит, как это делается, что всё ещё немного шокирует. Ладони теплеют и начинают светиться, проводят по чужой шее и груди. — Видишь? — улыбка проглядывает сквозь слёзы. — Не знаю как, но они проснулись. У меня получилось… Я всё исправил. Сюэ Ян тут же теряется. Неверяще смотрит, а потом берет его за запястья, отводя их в стороны, и пристально, изучающе разглядывает. — Охренеть, Чэнь-Чэнь… Это то, о чем я думаю..? Быть не может. Меня поэтому отпустило? — Да, — смеется Синчэнь и целует его в кончик носа. — Сам до сих пор поверить не могу. — Твоя духовная энергия… Это что за сраное волшебство..? — Сюэ Ян ошарашенно глядит на него. — Я толком не понял, как это вышло… Просто хотел, чтобы тебе стало лучше. А потом что-то случилось, и произошло это… Синчэнь ласково пробегает пальцами по его вискам, запуская по коже россыпь искорок, уходящих прямо в сознание. Сюэ Ян прикрывает глаза и блаженно выдыхает, ощущая жизнь и тепло чужой энергии, при этом бормоча что-то неразборчивое. Хотя фраза «блядская магия» слышится довольно отчётливо. — Твоей тьмы больше нет. Клянусь тебе, она ушла. — Ты не можешь знать наверняка… — осаждает неуверенный голос. — Могу, — светлая улыбка опять играет на губах. — Она вытекла из тебя чёрным туманом. Вся целиком. Я забрал её. — Что?! — Сюэ Ян шокированно распахивает глаза. — Как? — Вот так, — заплаканный Синчэнь тянется к его губам. — Люблю тебя… — шепчет он сквозь поцелуй, в котором теперь нет ничего постороннего, кроме желания передать любовь и ласку. — Слышишь, люблю… Никуда тебя не отпущу. Никогда. — Ты настоящий безумец. Похлеще меня… Правда, любишь? — тихо спрашивает потерявшийся в тепле рук и губ Сюэ Ян. — Правда. Просто сказать не решался… А должен был. И что простил давно. — Нет, Чэнь-Чэнь, не надо, я же не… — Помолчи. Просто помолчи… Неужели ты думаешь, что это до сих пор имеет хоть какое-то значение? Это совсем не важно. Важно то, что теперь всё наконец-то хорошо. Иди ко мне… — Синчэня совсем ведёт, ему хочется быть близко. Ещё ближе. У него полный хаос внутри, сдобренный духовными силами и бьющимися в ребра бабочками. Пережитые боль и страх заставляют его прижаться, как можно теснее. — Люблю тебя. Ты мне нужен. Прямо здесь. Прямо сейчас. — Чэнь-Чэнь… Я всё, конечно, понимаю. У нас тут вроде как счастливый финал нарисовался, во что мне всё ещё не верится, — чуть иронично говорит Сюэ Ян. — Хотя я правда больше не чувствую это дерьмо, надеюсь оно действительно ушло. И ты у меня волшебный парень, который просто огонь. Только вот… Мне как-то не очень, знаешь..? Тело, как после мясорубки. Я тебя сейчас не смогу нормально… Ну ты понимаешь. Выебать, — он многозначительно подкидывает бедра, в ответ получая стон. — А ещё мы перемазаны моей кровью, и сидим практически в куче разбитого стекла. Тебя это не смущает? — Нисколько, — мотает головой Синчэнь и смахивает в сторону осколки зеркала, находящиеся в опасной близости. — И у тебя шея почти чёрная от синяков. — Моя шея в порядке. У меня ничего не болит, — он уверенным движением заваливает Сюэ Яна на спину. — По всем правилам я должен сначала оказать тебе первую помощь, но ты, пожалуйста, потерпи немного. Мне правда нужно. Не волнуйся, я сам все сделаю. Только дай посмотреть, что с рукой. — Ох, что ты со мной творишь, развратник? Пользуешься моей беспомощностью… — звучит притворно-недовольное прямо на ухо. — Обещаю постараться не умереть в процессе. Рука в порядке, там просто царапина. Синчэнь берет его за запястье и убедившись, что повреждение действительно несерьёзное, проводит кончиком языка по порезу. — Тогда, просто лежи. Тут, конечно, жёстко, но у меня нет сил и желания добираться хотя бы до дивана… — Синчэнь стаскивает с себя заляпанную кровью майку. — Ты такой горячий, просто слов нет, — ехидно поддевает его немного пришедший в себя Сюэ Ян. — Погоди минуту… Синчэнь поднимается и достаёт из шкафчика над умывальником аптечку, в которой точно должна быть смазка. Мимоходом скинутые штаны, отброшенные ногой, летят куда-то в сторону. Он возвращается на пригретое место и тут же расстегивает джинсы Сюэ Яна. Тот выдыхает, чувствуя свободу от давящей ткани, и пальцы, несильно сжавшие напряженную плоть. — Зачем тебе вся аптечка? — расслабленно спрашивает он, поглаживая поясницу Синчэня. — Взял бы только тюбик. У нас же всё-таки первая помощь иного рода. — Вообще-то, у меня есть одна идея. Хочу кое-что проверить… Дай пальцы, — просит Синчэнь и почти сразу же чувствует их скольжение в себе. Ему сейчас много не надо. После ночи таскания его во всех позах по кровати, тело готово почти сразу. Он закусывает губу, хочется большего. Но нужно кое-что сделать. Руки спешно шарят по аптечке и вытаскивают оттуда плотный белый бинт. — Ты что это удумал, Чэнь-Чэнь? — недоуменно спрашивает Сюэ Ян глядя, как Синчэнь разматывает длинную ленту. А потом завязывает себе глаза. — Нет, не надо, слышишь? Вдруг меня опять накроет и… — чужая ладонью ложится на его губы, прерывая. — Вот мы и проверим, — звучит пояснение. — Не спорь. Мне так хочется. Уверен, ничего плохого не произойдет, — пальцы проводят по губам Сюэ Яна, а затем уже обе руки на ощупь оглаживают его торс. Синчэнь чуть медлит, а потом с глухим стоном опускается сверху, слыша только рваный выдох. — Прикоснись ко мне. Везде. Хочу вспомнить каково это — ощущать, но не видеть, — просит он и чувствует дразнящие, легкие прикосновения на спине, талии, а затем на бедрах. — Ты меня до инфаркта доведёшь, изверг, — слышится восторженный жаркий шепот. По началу движения выходят неспешными и плавными. Из-за отсутствия зрения всё чувствуется намного ярче, каждый толчок, каждое невесомое скольжение пальцев по коже. Синчэнь немного теряется в водовороте ощущений. Он уже не совсем понимает где они и кто они. Ему кажется, что вот-вот заскрипят под натиском сильного порыва ветра ветхие ставни похоронного дома. — У нас были такие же жёсткие кровати… — тихо произносит он на сладком выдохе. — Моя была мягче, — Сюэ Ян укладывает руки ему на бедра, и удерживая их на месте, начинает входить резче и глубже. — Я о себе заботился. Если бы ты как-нибудь пришёл в мою постель, ты бы почувствовал разницу… Синчэня начинает потряхивать. — Скажи это, — просит он. — Назови… Я разрешаю. — Даочжан, — отскакивает от гладких стен, и словно эхом отдается внутри головы. — Ещё… — стоны разносятся следом. — Мой даочжан. Только мой. Синчэня сносит эмоциями, стекающими вниз резкой, жаркой волной, но чужие пальцы пережимают основание члена, не давая кончить. — Ты даже обессиленный умудряешься взять ситуацию в свои руки… — жалобно скулит он, чувствуя, как пальцы медленно пробегают по стволу, а движения внутри почти прекращаются. — Разумеется, — судя по голосу, Сюэ Ян ухмыляется. — Не хочу, чтобы ты кончил слишком быстро. Хочу насладиться тобой… Таким. Синчэнь ощущает горячие поцелуи на ключицах и шее, губы перемещаются к его лицу, язык скользит вверх по скуле и выше, проходясь по импровизированной повязке. — Даже не знаю, кто из нас больший фетишист, — он тихо вскрикивает, от неожиданного толчка, который отзывается новым приступом эйфории. — Конечно ты, даочжан. Это же твоя идея, — мурлычет ему на ухо Сюэ Ян. — Обожаю твои глаза. Тебя всего. Что с повязкой, что без… Когда первый раз увидел, думал с ума сойду. В любой из жизней. Поверить не могу, что мы сейчас делаем это, как будто тогда… — Еще одно слово и я больше не принесу тебе конфет… — конец фразы тонет в стонах. И судя по заданному ритму скорую разрядку хочет получить уже не только Синчэнь. Сейчас он окончательно понимает, что тьма не вернётся. Что они теперь действительно свободны. Но ему не хочется об этом думать, всё на что его хватает — это сгорать от нарастающего удовольствия.

***

— Уже обед, есть хочу… Холодильник пустой, я проверила, — горестно вздыхает Цисс, потягиваясь на диване, и закидывая ноги на невысокий столик. Кажется, будто судьбоносный шарик, отзывается на мелькнувшие рядом кеды недовольным мерцанием. — Почему так долго? — она бросает взгляд вверх, где под потолком клубятся чернильные сгустки, окружённые серебристой границей. Та чем-то походит на мыльный пузырь, заворачивающийся в воронку, по которой тьма стекает вниз, в зависшую над столом прозрачную сферу. — Не думаю, что запаковка такого количества тёмной энергии — быстрый процесс. Часть-то он погасил в себе, сумасшедший, но тут тоже немало набралось, — отвечает Мил, сидящая рядом, вертя в пальцах мартинницу. — Ещё пара часов точно. Был наш шарик белым, стал черным… Настоящий круговорот тьмы и света. Хочешь, я схожу чего-нибудь поесть возьму? — Хочу, только давай бутылку сначала прикончим, мы же празднуем в конце концов, — фыркает Цисс, разливая остатки алкоголя. — За то, что ни у тебя, ни у змееныша больше не будет болеть голова, — торжественно произносит Мил. — Вот это нормальный тост! — звякают края бокалов. — А то всё «за счастье молодых», да за «самопального белого мага»… На эти слова слышится только смех, а затем облегченный выдох: — Хорошо всё-таки, что помимо проклятых тьмой, нам в комплекте достался ещё и парень с чистейшей даосской аурой прошлой жизни. Не зря! Не зря он на своей горе столько лет сидел! Попробуй мы запихнуть духовные силы в кого-то другого, без условной телесной памяти на уровне подсознания — точно было бы отторжение, и труп впоследствии. А Солнышко, как родные их впитал. Он прям молодец. Быстро сообразил, что делать, и весьма оперативно справился. — Хорошо, что удалось правильно настроить духовные силы на извлечение инородной материи, а хилерство снизить до минимума, — звучит поучительное. — Да уж, ему нельзя хилить на максималках, он же врач, войдёт ещё вкус, — хмыкает Мил. — Это точно. Они вдвоём разберутся, как действовать дальше, но пусть сначала отдохнут. Главное, первого отбили, остальные по ходу движения. — Я схожу за какими-нибудь бургерами, а потом посмотрю, как дела на втором фронте. Там сейчас очень неспокойно, судя по последней следилке. Ментальный фон над обоими, как собаки погрызли. Покараулишь немного одна? — Да куда я денусь. — Значит, я пошла, — Мил встаёт, залпом допивая мартини, и между её пальцев мелькает тонкая голубоватая нить. — Зачем она тебе? — тут же спрашивает Цисс. — Просто вспоминаю, как работает. Думаю, пригодится. Возможно, теперь её очередь привести своего создателя, куда нужно. Полезная штука. Признай, Вэй Ин всё же был гением. — Но дураком, — отмахивается Цисс и тянется к нити, пропуская ту между пальцев. — Вот, теперь у тебя будет ментальная привязка. — Круто, спасибо, — кивает Мил. — Ничего, в этот раз он старается наворотить меньше ошибок. Это похвально. Кто знает, что у него сейчас в голове… Судя по всему, там полный хаос. — Ничего необычного. Но со Старейшиной Илина, нам всё же лучше распрощаться. Я так понимаю, если у нас вдруг наметится второй заход, — Цисс указывает пальцем в потолок, над которым находится квартира Сюэ Яна. — И учитывая, с каким скрипом тьма еле ползет в свою упаковочную банку, то нам придется куковать здесь, как минимум до утра… Так что бери побольше еды! Бухло тут, благо, есть. От пары бутылок с хозяина не убудет. — А он точно не заявится? — с сомнением тянет Мил. — Чья это вообще хата? — Она папеньки нашего третьего горя, представь себе! Купил ее, чтобы водить любовниц, — следует пояснение, подкреплённое скривившейся физиономией. — Люди иногда такие мерзкие и совсем не меняются. До выходных здесь точно никто не появится, не переживай. — Ладно, тогда пора за едой, а потом наконец-то возвращать кое-чьи мозги домой. — И пирожков возьми!