Your broken eyes like broken soul

Днём ранее — Может всё-таки уберёшь ноги со стола? — раздаётся суровый, недовольный голос. — Дорогой, оставь его. Пусть делает, что хочет, не видишь ему дерьмово. Скажи спасибо, что не бесится, а спокойно сидит и ждёт, — монотонно говорит Мэн Яо и, не глядя, находит руку Не Минцзюэ, стоящего внушительной статуей возле его левого плеча. При этом он быстро продолжает заполнять какие-то бумажки, не обращая внимания на берцы, закинутые на стол. — Да, ему так дерьмово, что аж улыбается во все свои тридцать два. Сюэ Ян, вальяжно развалившись в кресле, смотрит на этих двоих и ему хочется… Сдохнуть ему на самом деле хочется, несмотря на почти прилипшую к лицу ухмылку, которая, того и гляди, превратится в болезненный оскал. Но, учитывая все, с чем его столкнул предыдущий опыт, он никогда не был сторонником пафосного сведения счетов с жизнью. Поэтому сейчас приходится сидеть здесь и пытаться уберечь себя от полного раздрая и хаоса. — Это всего лишь защитная реакция… — отмахивается Яо, поправляя очки. — Вот, готово, А-Ян, держи. Все необходимые документы, рекомендации и билет, — он пододвигает в сторону Сюэ Яна пачку невероятно важной макулатуры, упакованной в плотный конверт, которая сейчас переворачивает и уничтожает всю его жизнь. — Хорошо, что после Европы у тебя нет проблем с языками, а то бы дальше границы ты у меня не ушёл, но в нашем случае, страну все же лучше покинуть. — Как оформят, первое время погоняют. Натаскают на боевое оружие, подтянут общую физподготовку. Ты ведь умеешь стрелять? — деловито интересуется Не Минцзюэ. Сюэ Ян молча кивает и сгребает со стола конверт, запихивая его в рюкзак. — Он отлично стреляет. В огнестрельном тире мы несколько раз чу́дно развлеклись, — подтверждает Яо. — Ну, ты ещё и мечом хорошо махать умел… Ты вообще помнишь, как это? Я вот, например, до сих пор помню, как играть «Шихуа» на гуцине. Прекрасные воспоминания, правда, дорогой? — Не Минцзюэ кидает на него мрачный взгляд. — Хотя речь сейчас не об этом… Элитка совсем другое дело. Но ты потренируешься, пообвыкнешься, вспомнишь, как людей кромсать, и войдёшь во вкус. Думаю, это единственное, что хоть немного может подойти тебе, в свете сложившейся ситуации. Сюэ Ян снова скалится, мысль о том, что ему будет дозволено безнаказанно убивать, задорным пламенем греет его темную половину. Что-то внутри утробно рычит в предвкушении. Совсем недавно он начал чувствовать эту звериную натуру постоянно. Она почти не засыпала и порой проникновенно шептала на ухо о прелестях расчленения и выпускания человеческих кишок. Ему часто стала сниться кровь, будто он просыпается залитый ей с головы до ног, и ему от этого до одури хорошо. После таких сновидений речи о том, чтобы оставаться дома, уже не шло. Сюэ Ян потихоньку окончательно сходил с ума и слишком боялся потерять контроль, глядя на Синчэня, спящего рядом. Поэтому пора было сваливать подальше. Мысль о том, что придется уходить, посетила Сюэ Яна сразу, но одно дело думать и предполагать, а другое… Сначала он не очень знал, что делать и куда себя девать, но тут помощь и мозги Мэн Яо оказались, как нельзя кстати. После происшествия с Цзян Чэном, Сюэ Ян, стараясь не особо вдаваться в щекотливые детали, все же обрисовал начальству проблему, сказав, что таблетки не помогают. Яо внимательно выслушал, запер кабинет, отменил все встречи и достал бутылку виски. Они вдвоём посидели, подумали, и решили, что лучшим выходом будет попробовать как-то утолить эту жажду крови, которая не отпускала Сюэ Яна. И тогда очень пригодился благоверный господина Цзиня. — А когда начнутся рейды — сможешь разгуляться. Хоть на куски их режь, никто тебе слова не скажет. Знают, что тех, кто от меня, лишний раз трогать не стоит. Будешь почти неприкосновенным, — кивает Не Минцзюэ. — До сих пор удивляюсь откуда у твоего презентабельного муженька внезапно оказываются нехилые подвязки в элитной наёмке, — насмешливо тянет Сюэ Ян. — Которую он даже курирует… — Ой, не паясничай, а! — кривится Яо. — Нашел тут кристально честных людей. — Это такой же способ усмирять своих демонов, — слышится сбоку довольно логичное пояснение, а затем невеселое хмыканье: — Только моим до ваших довольно далеко. Сюэ Ян на секунду задумывается над его словами и только сейчас понимает, что видимо темная сущность всего клана Не и в настоящем, пусть и в лёгкой форме, перекинулась на его главного представителя. Вот он и развлекается на досуге с армейскими и наёмными отрядами. — Самолёт завтра в обед. Не опаздывай, — кивает Яо. — Понял я. Сюэ Ян почему-то чувствует неимоверную усталость, он откидывается в мягком кресле и прикрывает глаза. Если честно, ему сейчас немного боязно смотреть в сторону Не Минцзюэ — вдруг накроет, и на пол опять полетит фантомная отрубленная голова. — Тебе что плохо? — тут же раздается из-за стола. — Нормально. — Когда был последний приступ? — С месяц, — Сюэ Ян поднимается и закидывает рюкзак на плечо. — Что?! Тогда какого черта ты ко мне всего две недели назад пришёл?! Так поздно сказал, да ещё и до последнего тянул с отправкой! Если твои припадки системны, тебя же на днях пришибить может, идиот! — Я что, даже не мог побыть с ним последний блядский месяц?! — внезапно рявкает Сюэ Ян, резко подаваясь вперёд и шарахая ладонями по столу так, что держатель с паркерами подскакивает. Яо дёргается от такого накала страстей, а потом, тяжело выдохнув, ровно бросает напрягшемуся рядом Не Минцзюэ: — Видишь, я же говорил, что ему дерьмово, — и продолжает, обращаясь уже непосредственно к Сюэ Яну: — Значит так, мои таблетки держишь под рукой, если вдруг что, молись чтоб успел закинуться, может и помогут. А перед самолётом нажрись обычных, чтобы спокойным быть, как тибетский монах. Понял меня? — Понял, — следует кивок, а затем веско падает вопрос: — Ты с квартирой разобрался? — Разобрался. Половина твоих счетов и квартира переписаны на Сяо Синчэня, — в ответ только молчание. Сюэ Яну она больше не понадобится. Да и деньги, скорее всего, тоже. Минцзюэ обещал хорошую зарплату, но не сказать, что это имеет какое-то значение. Мотоцикл, если захочет, заберёт тоже Синчэнь. Ну или братьям достанется, на крайняк продадут. — А-Ян, кто-нибудь кроме нас знает? — интересуется Яо, глядя на его сжавшиеся кулаки. — Цзян Чэн знает, — всё-таки отвечает Сюэ Ян, поднимая глаза, которые сейчас горят ненавистью ко всему сущему. — Значит, я могу надеяться, что они не заявятся ко мне всей толпой, и не начнут требовать тебя вернуть? — вопросительно взлетает бровь. — Нет. Он им объяснит. Что нет смысла никого возвращать, и чтоб не ждали. И я не говорил ему, куда именно сваливаю. Яо встаёт и подходит ближе. Внезапно дёргает за руку и цепляет в объятия. — Ты что делаешь? — бурчит чуть ошарашенный Сюэ Ян ему в макушки. — Прощаюсь, идиот, — слышится недовольный вздох. — Надеюсь, ещё свидимся. Постарайся там не сдохнуть. Даже если тебе всё равно. — Я подумаю над этим, — почти улыбка трогает губы. — И даже если ты случайно порешишь кого-нибудь из своих, тебе за это ничего не будет. Мы разберемся, — бросает Яо. — Хорошо, папочка, — Сюэ Ян всё же улыбается. — Может я как-нибудь заскочу к тебе повидаться просто так. — Как-нибудь просто так заскочишь в Бельгию? — иронично спрашивает он. — Да, как-нибудь просто так заскочу в Бельгию, — передразнивает Яо на что слышит только фырканье. — Дорогой, отвези-ка ты его домой. Что-то неспокойно мне… — руки разжимаются и Яо даже как-то заботливо и совершенно бессмысленно поправляет сбившийся ворот чужой футболки. Не Минцзюэ кладет ладонь Сюэ Яну на плечо и тянет в сторону выхода из кабинета. — Ян, давай, поехали, — а единственное, чего хочет в этот момент Сюэ Ян, бездумно шагая к двери, это чтобы весь мир сгорел в адском пламени к чертям собачьим, прихватив его с собой.

***

Сюэ Ян никогда не умел прощаться. Зато мог заставить себя уйти. Дома его не должно быть уже с утра, просто потому, что слишком велик соблазн остаться. Весь остаток дня он слоняется по квартире, как в каком-то коматозе. Ходит из угла в угол, не зная, чем себя занять, и как отвлечься от осознания, что ближайшие несколько часов станут последними, которые он проведёт в этом месте, ставшим почти домом. И когда Синчэнь возвращается с работы на пару часов раньше обычного, притащив с собой пирожные, Сюэ Ян просто смотрит на него. Молча наблюдает, как тот разогревает им еду и беспечно рассказывает о чём-то, иногда посмеиваясь. Сюэ Ян старается запомнить каждый жест и движение, чтобы потом восстанавливать в памяти эти мелочи, раньше воспринимающиеся, как должное, и оставить себе хоть что-то о времени, проведенном вместе. Например то, как Синчэнь откидывает голову, перебрасывая мешающие длинные пряди назад. Как его руки неторопливо помешивают что-то на плите, пока он говорит о том, что неплохо было бы взять отпуск. Как на его губах появляется привычная, мягкая улыбка. Сюэ Яну грудь давит, когда он получает свою порцию ужина и лёгкий поцелуй в уголок рта. Единственное, что ему остаётся, это затолкать чувство дикой заполняющей пустоты куда-нибудь подальше, и прикрыть глаза от удовольствия. Сейчас подобная ласка кажется чуть ли не лучшим подарком во вселенной. С приходом ночи Сюэ Яна окончательно накрывает. Он не выпускает Синчэня из своих рук почти до самого утра, доводя медленной, а затем жгучей лаской, едва не до отключки. Изучает и исследует всё его тело, будто в первый раз, желая запомнить пальцами каждый изгиб. — Что на тебя такое нашло? — тихо и устало спрашивает Синчэнь, поглаживая растрёпанную голову, уложенную на его плечо. — Ты давно меня так не укатывал… Несколько раз за ночь, — в голосе слышится улыбка. — Я что не могу просто соскучиться по своему Чэнь-Чэню? — с притворным недовольством фыркает Сюэ Ян и целует его шею. — Можешь. Конечно, можешь, — Синчэнь откидывает голову, предоставляя губам больше доступа. — Люблю тебя, знаешь, да? — горячее дыхание опаляет кожу под самым ухом. — Знаю. Измотанный и довольный Синчэнь засыпает в кольце его рук, а Сюэ Ян лежит и, потерявшись во времени, слушает стук чужого сердца. Ему кажется, что глухие удары в их грудных клетках сливаются в один единый ритм, который резонирует по внутренностям и заполняет до краев. Он вспоминает, как впитывал в себя этот стук во время их первой встречи, обнимая дрожащее тело в застенках «Пристани», и радуясь, что оно живое. С тех пор так многое изменилось. А сейчас только этот звук и способен хоть немного усыпить его темноту. В нем чересчур много жизни и тепла. Через несколько часов, когда уже поджимают все сроки, Сюэ Ян буквально нечеловеческим усилием воли сдёргивает себя с кровати, и, схватив все необходимые вещи, спускается на первый этаж, едва поборов искушение остаться в этой постели навсегда. Нужно сваливать сейчас и переждать время до рейса в аэропорту, потому что Сюэ Ян знает, стоит ему ещё раз посмотреть в глаза Синчэня, и он не сможет уйти. Он набирает сообщение Цзян Чэну, предупредив, что сегодня его уже не будет в стране. Собранный рюкзак остаётся ждать в коридоре, а ноги на автомате несут Сюэ Яна в душ. Думать не хочется. Вообще ни о чём. Потому что думать — слишком гадко. Проще отключить сознание и полностью поставить работу своего тела на автопилот, который, дай бог, уведет его отсюда, и лишит Синчэня угрозы в лице проснувшегося, жаждущего крови маньяка. Сюэ Ян стоит под слишком горячими струями воды и пытается убедить себя в том, что он переживёт это. У него было больше чем полгода рядом с тем, кому давным-давно принадлежало его чёрное, расколотое сердце. Этого должно быть достаточно, учитывая, что раньше он и надеяться на подобное не смел. У него целых полгода был его Синчэнь. Который готовил ему завтраки, целовал на прощание перед работой, и плавился в его руках, стоило только прикоснуться. Нужно радоваться, что судьба вообще предоставила такой шанс. А теперь забирает обратно. Чтож, все честно. Дала — забрала, как он и предполагал. Синчэнь, конечно, расстроится, будет грустить, скорее всего психанет, попытается что-то исправить. Но Вэй Ин и Цзян Чэн о нём позаботятся, присмотрят. Учитель Вэй поймет, объяснит ему. Может быть у Синчэня даже потом кто-то появится… От этой мысли совсем плохеет. Сюэ Ян в одних джинсах стоит напротив зеркала и резко выдыхает, опустив голову. Сейчас, как железными когтями, внутренности пропороло. Взгляд поднимается к отражению. То мягко и лениво улыбается ему. Губы движутся, а голос ехидно произносит у Сюэ Яна в голове: — Любишь его, да? Не хочешь уходить? Он ошарашенно смотрит на другого себя по ту сторону зеркальной поверхности. Это ещё что за дерьмо? Очень, к слову, знакомое и родное дерьмо… Голос, отдающийся эхом в черепной коробке, звучит уже громче, подкрепленный запальчивым кивком: — Тогда, давай останемся! — глаза напротив наполнены непроглядной, подавляющей чернотой. — Хочешь, чтобы он принадлежал тебе вечно? Ты всегда можешь присвоить его себе… По-настоящему… Ты знаешь как… Как раньше. Он ведь был только нашим… Спящим… Мертвым… Раздаётся тихий смех, а Сюэ Ян в оцепенении смотрит на чёрное ханьфу и заплетённую в высокий хвост причёску. — Лучший способ доказать свою любовь… Убить его. И он будет только твоим, — звучит деловитое предложение, под рассеянное накручивание длинной пряди на палец. — Не тронь его… — выдавливает из себя Сюэ Ян. Слова вообще, даются с невероятным трудом, что-то мешает им, будто перетягивает контроль. — Почему это? — капризно переспрашивает отражение, откидывая волосы за плечо. — Я тоже хочу его себе. Мне он тоже нужен. Обнимать его мёртвое тело было так приятно… Тогда он точно никуда не денется и уходить никуда не придётся. — Я дам тебе возможность убивать. Будешь делать, что хочешь, — хрипит Сюэ Ян, вцепившись руками в края раковины. В мозгах так жжёт, словно они сейчас сгорят. Он в полном шоке от того, что происходит, но окончательно двинуться никак нельзя. Надо что-то с ним делать. С собой… — Это очень мило с твоей стороны. Ты молодец, всё так хорошо распланировал, — издевательски-ласково улыбается отражение и произносит нараспев: — Я бы мооожет и согласился… Но, видишь ли, я не хочу уходииить… Всего лишь хочу забрать контроль над телом и прикоснуться к Сяо Синчэню, из которого вытекла жизнь… Всего лишь… Всего лишь… Всего лишь… — слова звенят единым, сливающимся потоком. — Ты ведь тоже хотел, чтобы он жил, — пытается достучаться Сюэ Ян. — Может быть. Но всё было не так просто… Пока он находился рядом мёртвый, тебе на самом деле было спокойно. Плохо, но спокойно… А если бы удалось его оживить? Что бы ты делал?! Что бы сказал?! Ведь именно ты его уничтожил!!! Это сейчас он твой, повезло несказанно… Но если я отпущу тебя, в его жизни тем более нет никакого смысла. Мы ведь окажемся далеко и даже не узнаем, что произойдет дальше… Поэтому я не отпущу ни тебя, ни его… — Если я останусь, ты не тронешь его? — звучит озлобленный, отрывистый вопрос. — Пытаешься договориться? — Сюэ Ян в зеркале картинно задумывается, складывая руки на груди. — Нууу, я даже не знаю… В какой-то момент ты окончательно исчезнешь. Это будет довольно весело. Представляешь, я стану жить с ним, спать с ним, а по ночам умываться чужой кровью… От подобного варианта развития событий внутри все холодеет. — Но он быстро поймет, что я — это не ты… Они все поймут. Так что не годится. Я не стану играть в хорошего мальчика слишком долго… И всё равно придётся убить его. Так зачем же тянуть?! Незачем!!! Громкий крик сверлом ввинчивается прямо в подкорку. Настоящий Сюэ Ян, кажется, сейчас окончательно чокнется, так ему выворачивает сознание, а отражение опять смеётся и смотрит на него безумными глазами, из которых начинает струиться кровь. Оно небрежно смахивает красные дорожки с лица, решив попутно оценить вкус, и спрашивает: — Кстати, ты понимаешь почему плачешь кровавыми слезами? — очередной смешок. — Не помнишь, да? Когда мы были… Совсем потеряны… Помнишь? — Нет… — едва выдыхает Сюэ Ян. — Ты сам сделал это с собой… Ты почти жил у его гроба… Почти себя не осознавал… И чтобы быть ближе к нему, ты захотел избавиться от своих глаз..! — вновь слышится смех. — Тебя тогда слишком охватило безумие… И ты сказал, что хочешь уничтожить их так же, как уничтожил его душу… А он уничтожил твою! Чтобы у вас всё было поровну! Ты совсем спятил!!! Да… Без глаз он остался из-за господина Суна, но его-то ослепил тоже ты! — в ушах стоит непрерывный звонкий хохот. — Много крови потерял, восстанавливался долго… Глупый… Но, к нашему счастью, тебе не удалось довести дело до конца… Зато потом ты отыгрался на Чан Пине… Не себе, так ему… Отражение протягивает вперёд руку и на раскрытой ладони, затянутой в чёрную перчатку, лежат два глазных яблока. И Сюэ Ян сквозь липкий морок вспоминает, как он, охваченный очередной волной сумасшествия, стоял посреди ветхой лачуги и хотел лишить себя обоих глаз, пытаясь вырвать или выцарапать их прямо непослушными пальцами. В тот момент он готов был сделать всё, лишь бы избавиться от возможности видеть вечно молодое бездыханное тело, что сводило с ума одним своим присутствием. Но его подкосило от физического и морального истощения, поэтому начатое так и не было завершено. Чему Сюэ Ян в дальнейшем был крайне рад, ведь смотреть на Сяо Синчэня, было единственным, что хоть и порождало безумие, но так же заставляло испытывать извращенное подобие счастья. А вырванные глаза Чан Пина лишь стали малой платой за их общую боль. — Это было твоё самое сильное помутнение и теперь, когда ты опять сходишь с ума… Впускаешь меня… Твои глаза начинают кровоточить… Ты же хочешь быть с ним, как одно целое? Так забавно… Это тебе напоминание от меня, что ты сам лишил себя всего! И лишаешь снова… Я заберу у тебя всё! Отдай его мне! Впусти меня! — голос впивается в самый мозг. — Впусти!!! — Хватит! Заткнись!!! Сюэ Ян распахивает глаза и со всей силы, на которую сейчас только способен, бьёт по зеркалу кулаком. То идёт трещинами и начинает осыпаться на пол. Отражение разваливается на множество звенящих, отскакивающих от кафеля осколков, но продолжает смеяться у него в голове. Прийти в себя никак не получается, ему требуется целых пара минут, чтобы начать хоть как-то соображать. Таблетки? Где чертовы таблетки?! В рюкзаке в коридоре… Сюэ Ян на подкашивающихся ногах шагает в сторону двери, чтобы добраться до заветной коробки. Выход уже маячит перед поплывшим взглядом, по лицу течет что-то теплое, в нос бьет резкий запах крови, а ладонь, словно чужая, тянется к ручке. Сюэ Ян не успевает. Дверь распахивается, и на пороге появляется Синчэнь, глаза которого наполнены удивлением и беспокойством. Услышал, как разбилось зеркало. Сюэ Ян не справляется. Сознание заволакивает чернотой и невыносимой жаждой. — У тебя такая изящная шея, — хрипло произносит он не своим голосом. — Наверное, она так красиво хрустит, когда ломается… Будешь моим навсегда? Через секунду его пальцы смыкаются на чужом горле.