Семья

      Чан очень хочет детей.       Ему уже двадцать восемь, и он чувствует, что более чем готов к этому ответственному шагу. Все его знакомые-ровесники уже давно женаты или вышли замуж, имеют детей, иногда даже нескольких, и живут счастливой семейной жизнью, нянчась с малышами. И Чан смотрит на то, как его друзья играют с их любимыми чадами, и понимает, что хочет так же. Альфа мечтает укладывать своих детей спать, показывать им окружающий мир, учить их грамоте, воспитывать в них доброту и честность и просто любить их всем своим сердцем. Он видит картинку перед своими глазами и завидует своим друзьям белой завистью.       И он уже не раз говорил со своим омегой об этом, однако всё, что он получал в ответ, было одним большим запутанным клубком, который вводил альфу в ступор минимум на несколько минут, во время которых омега ускользал от него в другую комнату.       Ли Минхо великолепно пудрил мозги своего альфы уже как два (два! Чану хочется выть) года и профессионально уходил от разговоров о детях и браке.       — Я выйду замуж только по залету.       — Так я не против это устроить.       — Отлично, но я не собираюсь беременеть, пока ты не станешь мне мужем.       — Что?..       Логика отсутствовала. И пока альфа безуспешно пытался её поймать, Минхо благополучно выпутывался из ловушки, в которую его загнали пятью минутами ранее, и улепётывал так быстро, что пятки сверкали.       А мозг бедного Бан Кристофера Чана просто взрывался.       Омега не хочет детей, пока не выйдет замуж, но в то же время не хочет замуж, пока не забеременеет. И что-то Чану подсказывает, что всё это время его просто-напросто мастерски водят за нос.       А терпение у альфы вовсе не резиновое. Он уже устал зажимать омегу в каждом углу, умоляя того хотя бы подумать о возможности завести детей. И если обычные уговоры, как об стенку горох, не возымели никакого эффекта, Чан решает действовать настойчивее.       Через месяц у Минхо будет течка, и он ставит на кон свою гордость, как альфы, на то, что он сможет поменять решение своей строптивой омеги за это время.       Сначала шла классика.       Первыми претерпели изменения вечерние сеансы кино: боевики и фантастика плавно перетекли на семейные и добрые комедии.       Журналы по туризму и спорту заменились на глянцы об отцовстве и различных системах воспитания.       К почте Чан примешивал листовки из магазинов детской одежды, которые альфа собственноручно собирал по всему городу только для того, чтобы омега, забрав почту из ящичка, пренебрежительно фыркнув, выкинул все его труды в мусорное ведро.       Но Чан не сдавался, и следом за этими мерами шли другие.       Бан решил действовать более тонко, подготавливая омегу ненавязчиво, но незаметно давя психологически.       В ванной на раковине в стаканчике появилась третья зубная щётка. Не то чтобы детская, но и не такая большая, как у взрослых. На вопрос Минхо о том, зачем Чану ещё одна щётка, альфа ответил просто: «Старая растрепалась, а выкидывать жалко. А эта пусть стоит». Если омега что-то и заподозрил, то никак это не прокомментировал.       Прогулки по городу теперь строились таким маршрутом, что обязательно проходили через парки и детские площадки, где играют много малышей разных возрастов и часто ходят родители с колясками.       То же касалось и гипермаркетов. Когда они на выходных выбирались в магазин за продуктами, часто набирая целую гору всякой полезной (и не очень) всячины, Чан вёз тележку строго через отделы детского питания и прочей необходимой малышам атрибутики.       Но, кроме этих тонких намёков, были и прямые подсказки.       Чан стал чаще говорить об их финансовом положении.       Казалось бы, а причём здесь дети? Это ведь не та область, которая могла бы затрагивать вопросы о тонкостях воспитания или об уходе за ребёнком. Однако ответ был на поверхности — альфа завуалированно анализировал их финансы, предполагая, что омега подсознательно закрепит мысль о том, что их ребёнок будет жить в достатке и уюте, ни в чём себе не отказывая.       Он стал водить Минхо в магазины с детскими отделами, прикрываясь тем, что выбирает подарки для детей его друзей и без помощи Ли сделать данный сложный выбор он ну никак не может. Эта схема работала ровно до того момента, пока все дети не закончились, а дарить подарки по второму кругу было слишком подозрительно. Но и этого Чану хватило, чтобы, пускай и на мгновение, но увидеть блеск энтузиазма в глазах у омеги, а самому преисполниться надеждой и решимостью.       Под безобидное ворчание и понимающие смешки он забирал детей его близких друзей на ночёвку, выигрывая тем самым время родителям, чтобы они могли побыть наедине друг с другом в интимной обстановке, и находя определённую выгоду для себя. Чан создавал у омеги ощущение третьего человека в их доме, бессовестно играя на его материнских инстинктах и пробуждая в нём желание заботиться о ком-то, кроме них самих.       Но всё было не так просто.       Минхо в свою очередь уже терял своё терпение. И зарождалось в нём вовсе не желание материнства, а желание задушить Чана подгузниками и запихнуть ему в рот все эти вырезки из детских журналов.       Каждый божий день его альфа капал ему на мозги со своей навязчивой идеей завести детей. И всё, что для себя вычленял из этого Минхо, это неуёмный порыв треснуть альфу чем-то тяжёлым и увесистым. Вот только Чана он любил, поэтому терпел все его выходки, а жестокие идеи отставлял куда подальше.       Единственное, что радовало и грело душу Ли, это то, что Чан, несмотря на невероятное желание завести детей, никогда не позволял себе переходить черту. С сексуальной жизнью у них всё было в порядке, поэтому пространства для действий у старшего было предостаточно. Альфа физически куда сильнее Минхо, поэтому чисто теоретически тот мог спокойно пренебречь мнением самого Ли и повязать их сцепкой без согласия омеги.       И чем яростнее и отчаяннее становился Бан в достижении своей цели, тем ценнее для Минхо были поступки его альфы. Тот ещё ни разу не угрожал ему и никогда не ставил перед ним условия.       Чан любил Минхо.       Он просто не мог пойти против воли своей омеги и причинить тому хоть капельку боли. Бан уважал Ли и всегда ценил его личное пространство. Это не ему придётся девять месяцев вынашивать их ребёнка, а Минхо. И это значит, что Чан будет ждать до тех пор, пока омега не согласится на этот шаг самостоятельно.       Но никто ведь не говорил, что Чан не может подтолкнуть того к определенному выбору?       Именно это он и делал, однако результата, спустя три недели активной экспансии омеги, не было, несмотря на все его попытки уговорить Ли. Он видел, что омега с каждым днём становился более раздражительным и вредным — играла роль наступающая течка — значит действовать так же активно он не мог. В какой-то момент на него бы просто обиделись и вовсе лишили его совместно проведённой течки.       Но Чан искренне не понимал, в чём проблема.       Минхо хорошо ладит с детьми. Легко общается с ними, быстро получает их расположение, без особых трудов может успокоить их истерику и просто установить с ними взаимопонимание на комфортном для каждой из сторон уровне. Омега часто взаимодействовал с детьми их друзей на совместных праздниках, поэтому Чан успел убедиться в этом воочию.       А улыбка Ли, которую тот дарит малышам, заставляет сердце Чана сильно биться в ещё более яростном желании иметь собственных детей.       И вот, когда течка Минхо уже не за горами, а у Чана осталось всего два дня на уговоры, альфа начинает паниковать, что ничего не получится. Прогресса за все эти дни не было никакого, так почему же что-то должно измениться сейчас?       Чан тяжело вздыхает и пытается успокоить себя дыхательной гимнастикой. Он должен быть собран и сосредоточен, чтобы показать Минхо всю серьёзность своих намерений. Именно поэтому сейчас он приводит в норму сердцебиение и дыхание и идёт на поиски Ли.       Тот спокойно заваривает чай на кухне, напевая знакомую мелодию, и вскоре поворачивается на привлекающий внимание шорох у двери. Чан пристально смотрит на омегу и глаз оторвать от него не может: Минхо такой домашний, уютный и настолько любимый, что альфу изнутри разрывают все его чувства, которые он испытывает к этому человеку и которые, кажется, преумножаются в данное мгновение в тысячу раз.       — Чани? Что-то случилось?.. — осторожно спрашивает Ли, поворачиваясь корпусом к Бану и смотря прямо в его глаза.       В отличие от альфы.       Чан взглядом впивается в плоский и подтянутый животик омеги, едва видный за растянутой домашней футболкой, а сам в голове представляет, как трепетно гладил бы на поздних сроках большое пузико любимого и как нежно целовал бы его, с волнением ожидая появление их малыша. Их с Минхо ребёнка.       Омега внимательный взгляд замечает, не упуская из вида также и лёгкие тоску и грусть в глазах Чана, а сердце в это время больно колет, когда Ли понимает, что заставляет своего альфу испытывать смешанные чувства. И вроде бы он всё прекрасно понимает и даже разделяет желание Бана завести ребёнка, но… Но что-то его останавливает и не даёт ему решиться. Это кажется настолько серьёзным и важным шагом в их жизнях, что груз ответственности не позволяет свободно дышать и думать.       Возможно, в нём играла приближающаяся течка или же спутавшиеся в край мысли, но в тот момент, когда Чан подходит к нему на расстояние вытянутой руки, Минхо срывается с места и несётся прочь из комнаты. А Бан, не успевший толком понять, что происходит, бежит следом за своей строптивой омегой.       Они, как самые настоящие дети, минут пять играют в догонялки, наматывая круги вокруг дивана и стола, пока Чан сильными руками не ловит брыкающегося Минхо, аккуратно перехватывая его за талию и мелкими шажками направляя его в спальню.       Когда парочка с горем пополам добирается до искомого места, альфа прижимает Ли к кровати, нависая сверху и крепко держа руки омеги над его головой. Они долго смотрят друг другу в глаза в поисках желаемых ответов, пока Чан не решает озвучить свой вопрос.       — Ты хочешь детей, Минхо?       Он спрашивает серьёзно, глубоким и проникновенным голосом пресекая на корню любые попытки Ли соскочить с темы разговора. Пора уже раскрыть карты. Он долго этого ждал.       — Просто ответь мне на вопрос, любимый, — немного смягчается Бан, — В этом ведь нет ничего страшного.       — Я не хочу на него отвечать.       — Почему же?       — Не знаю, — совсем уж тихо пищит Минхо, словно пытаясь уменьшиться в размерах. Он вжимает голову в плечи и отворачивается в сторону, не желая смотреть в честные глаза своего альфы.       — Чего ты боишься, Минхо?       Омега немного загнанно смотрит на Чана, а потом закрывает глаза, откидываясь головой на подушку и полностью расслабляя своё тело.       — Быть родителем — это большая ответственность, Чан. И как бы я ни хотел иметь детей, я могу оказаться не готовым ко всем испытаниям, которые встанут передо мной, — он открывает глаза и всё ещё немного хмурится, — В голове это может выглядеть хоть сто раз прекрасно, но на практике всё куда сложнее. И это меня пугает больше всего.       — Ты не сможешь быть абсолютно готовым ко всему, что ждёт нас в роли родителей, — говорит альфа, отвечая на откровение Ли тем же самым, — но, прошу тебя, помни, что ты не один. Я всегда буду рядом, всегда поддержу тебя и нашего с тобой ребёнка, сделаю всё возможное со своей стороны, чтобы вы чувствовали себя превосходно. В воспитании ребёнка участвуют двое, Минхо. Оба родителя, — Чан дарит омеге, у которого глаза уже на мокром месте, эскимосский поцелуй и продолжает, — Тебе не придётся справляться со всеми проблемами в одиночку. Мы оба будем учиться, оба будем совершать ошибки и потом исправлять их, чтобы стать лучше. Запомни это. Я никогда не брошу ни тебя, ни малыша. Ни за что. Я обещаю сделать самых дорогих мне людей счастливыми, а ты обещай мне подарить это счастье.       — А теперь ответь мне на вопрос, Минхо, — он делает паузу, устанавливая зрительный контакт, — Ты хочешь детей?       — Д-да, — говорит Ли, и даже в таком коротком слове голос омеги умудряется надломиться, а все внутренние переживания и накопившийся стресс вылиться в горячие слёзы на его щеках.       Чан отпускает руки омеги и крепко обнимает Минхо, заваливаясь набок и притягивая любимого как можно ближе к себе. Он гладит его по спине и позволяет эмоциям выплеснуться наружу, оставляя место только уверенности и спокойствию.       — Так ты согласен, Минхо? — в последний раз спрашивает Чан.       Омеге требуется время, чтобы ответить чёткое и долгожданное «Да», на которое альфа расплывается в широкой и счастливой улыбке. Они всматриваются друг другу в глаза и потом радостно смеются, соприкасаясь лбами и иногда целуясь.       Сейчас Чан уверен в том, что он — самый счастливый альфа на всём свете.