Идеальный

Фредди считает, что после контрактов с Заппой и Ленноном Рекорд Плант могли бы позволить себе расширить звукорежиссерскую на пару-тройку метров, отхватив пространство от соседнего складского помещения, но местных, кажется, все устраивает, включая торчащие отовсюду жилы проводов и несколько толстых кип партитур на полке в углу. Они уже битых два часа сидят в жарком помещении, обсуждая со звукорежиссером возможности студии и графики записей, и ждут Роба Макалистера, чтобы договориться с ним об аренде. В разгар разговора в дверях появляется хорошенькая блондинка маленького роста и с короткой стрижкой, и просит Тони, парня за пультом, подойти к телефону. Извинившись, тот выскальзывает из кресла и исчезает в коридоре. Фредди берет со стола четырехстраничный путеводитель по местным технологическим джунглям. Пол, до этого с серьезным видом сидевший в углу комнаты, встает со своего места и вытаскивает из кармана висящей на вешалке джинсовой куртки пачку Silk Cut, не замечая, что вместе с ней появляются два небольших прямоугольника из плотной черной бумаги. Один из них падает на пол, прямо под большой стол с разместившимся на нем пультом, а другой приземляется прямо на большой Vox, стоящий рядом с Брайаном. Фредди видит, как Мэй сначала набирает в грудь воздуха, для того, видимо, чтобы окликнуть Пола и сказать ему, что он кое-что потерял, но внезапно его что-то останавливает. Брови съезжают к самой переносице, а потом реактивно взлетают вверх. — Фредди, ты идешь курить? — интересуется Прентер, размахивая упаковкой сигарет, как сигнальным флажком. Почему-то прямо сейчас Фредди хочется его придушить. — Нет, иди, я пока останусь. Пол неопределенно хмыкает и выходит из комнаты в гордом одиночестве. Фредди с мрачной удовлетворенностью думает, что тот даже не предложил перекур Роджеру или Джону. Знает, что его в лучшем случае сдержанно проигнорируют. Он делает вид, что занят изучением списка находящегося в распоряжении студии оборудования, но сам с любопытством краем глаза следит за тем, как Брайан, чуть нервно смеясь над шуткой Роджера, которую сам он пропустил, аккуратно протягивает свою длинную изящную кисть прирожденного гитариста к комбику и с ловкостью карточного шулера утаскивает одну карточку, пряча ее в ладонь. Фредди усмехается, гадая, чье же конкретно имя Мэй там обнаружит, когда прочитает внимательнее: его или Пола. Ему приходится схитрить, чтобы остаться немного дольше всех остальных, и как только светлая голова Роджера исчезает за дверью, он ныряет под звукорежиссерский пульт и выуживает оттуда темный прямоугольник, на котором, помимо стандартного печатного текста, вписано «Фредди Меркьюри». «Что ж», — думает он, — «Вечер завтрашнего дня обещает быть весьма занятным». Завтра пятница. По его мнению, все самое интересное происходит именно в этот день, когда у всех обычных нормальных людей (себя он, впрочем, осмотрительно не относит ни к тем, ни к другим) заканчивается их обычная и нормальная рабочая неделя, и наступает волшебное время царствия порока, разврата, свободных нравов, легкого тумана в голове и хмельных развлечений. Он ухмыляется собственным мыслям по поводу того, что может произойти в такой особенный день, да еще и в таких неожиданных обстоятельствах, и просит Терри, прежде чем ехать в отель, отвезти его ненадолго в одно заведение с весьма пафосным названием. В Нью-Йорке он никогда не берет Роллс, останавливая свой выбор на надежных и в меру неприметных лошадках немецкого автопрома. Его Мерседес плавно скользит по ровным асфальтированным дорогам, пока, наконец, не останавливается в небольшом переулке с обратной стороны относительно нового здания из красного кирпича. Фредди прекрасно понимает, что нахальную рожу Пола в этом месте знает каждая собака, и поэтому терпеливо объясняет охране, что завтра они должны пропустить странного кудрявого парня по приглашению на имя Прентера и подсказать ему номер комнаты. В том, что Брайан появится, он отчего-то не сомневается. А если все же нет… Что ж, Фредди приходит к заключению, что ему даже не жаль своего помощника, который пропустит один веселенький вечерок в этом занимательном месте. Пусть благодарит свою безалаберность. Ну и ловкость рук Мэя, разумеется. Начальник охраны — всегда серьезный громила Стэн, по прозвищу Свинцовый Кулак, и его помощник, приземистый, но плотный Билл, с его вечно блуждающим сальным взглядом, молча кивают и не задают лишних вопросов. К счастью, его персона пользуется здесь большей популярностью и уважением, чем тщедушная тушка Пола с его чуть кривоватой улыбкой и показно-развязной походкой, призванной скрыть внутреннюю неуверенность. Да и роли у них разные. *** Несмотря на то, что, изменив своему привычному распорядку, Фредди ложится просто немыслимо рано — всего в два ночи, просыпается он уже после обеда и решает потратить определенное количество времени и возмутительную сумму денег в старой лавочке на Парк-авеню, где покупает три антикварные вазы, две бархатные банкетки, парные фарфоровые лампы, и несколько японских лаковых шкатулок. По пути до туда он успевает заглянуть в Тиффани и приобрести там несколько украшений из последней коллекции, которые девушка-консультант с живым и цепким взглядом, улыбаясь ему, упаковывает в фирменную бирюзу. Насладившись шоппингом, он распоряжается отправить все купленное в Лондон, и, вернувшись в отель, сталкивается в баре с Брайаном и Роджером. Они сидят за стойкой, потягивая пиво прямо из бутылок, и оживленно переговариваются. — Смотрите-ка кто здесь, — растягивая слова, комментирует Фредди, подходя к ним, — стоит вас оставить буквально на несколько часов, и вы уже устраиваете междусобойчик, заливаясь какой-то хуйней вместо того, чтобы как благопристойные английские джентльмены, отправиться на обед в ресторан и обсуждать утренние новости и фондовые биржи. Еще и Джона где-то потеряли… Брайан и Роджер посмеиваются над его словами, и, не сговариваясь делают по большому глотку из своих бутылок. Фредди присаживается на свободный стул рядом с ними. — Джон, между прочим, занимается очень важным делом, — претенциозно заявляет Тейлор, — они с Вероникой изо всех сил стараются улучшить демографическую ситуацию в стране! — И, по всей видимости, стараются они за себя и всех остальных сразу, — добавляет Брайан. — Завидуйте молча, дамочки, — наставляет их Фредди, заказывая у шустро снующего возле стойки бармена пинту Heineken. В стакане. Роджер не закатывает глаза в своей привычной манере «ну-вот-ты-опять-это-делаешь», но Фредди чувствует, что ему очень хочется. Брайан невозмутимо отпивает еще пару глотков. — В конце концов, — продолжает Фредди, — вам и самим жаловаться не на что. Едва ли те прелестницы, с которыми вы смотались после концерта, приняли вас за святых отцов и решили внезапно исповедаться. — Ну, не знаю, не знаю, — многозначительно тянет Родж, — моя оказалась такой бестией, что могла бы каяться все выходные напролет, хотя, бьюсь об заклад, от таких откровений любой добропорядочный католик хлопнулся бы в обморок. Брайан тактично отмалчивается. Лобби, где расположился бар, пересекает роскошная брюнетка в больших солнцезащитных очках и в светлом брючном костюме, идеально контрастирующим с ее загорелой кожей. Оттенок помады цвета красного бархата, столь восхитителен, что Лагерфельд, вероятно, мог бы счесть эти губы произведением искусства. Тонкие шпильки звонко переступают по отполированному до блеска каррарскому мрамору, уверенно чеканя шаг. Роджер провожает ее взглядом до самой стойки регистрации, и Брайан с Фредди от него не отстают. — Интересно, в чью сокровищницу упала такая драгоценность? — задумчиво спрашивает Родж, наблюдая, как девушка, легким движением небольшой кисти с наманикюренными ноготками, сдвигает очки выше, и, изящно опершись на стойку, разговаривает с администратором. — Красивые женщины делают из тебя поэта, — решает поддразнить его Фредди, — сообщи нам, как решишь приобрести горгеру и начать писать сонеты. — Ему польстит твое сравнение, — вклинивается Брайан. — Можно подумать, Мэгги, тебе бы не польстило, — лениво отзывается Тейлор, все еще пожирая незнакомку взглядом, — а вообще, — он, наконец, разворачивается к ним и припечатывает опустошенную бутылку к стойке, будто ставит точку в разговоре о счастливых подопечных Лиры, — я хотел предложить сегодня вечером пройтись по самым интересным заведениям в округе, посмотреть, что еще нам может предложить этот греховный городишко. — Я сомневаюсь, что ему еще есть, чем тебя удивить, дорогуша, — смеется Фредди, — но я, к сожалению, пас — договорился с Полом посетить одно место… — он делает неопределенный жест, показывающий, что они вполне и сами могут додумать, что это за «место», и кто туда вхож. Глаза Брайана мечутся от бутылки пива к стеллажу, заставленному таким количеством разнообразного алкоголя, что старина Керуак, взглянув на это великолепие, решил бы тут задержаться, а потом утыкается взглядом в большую хрустальную люстру, висящую по центру холла. — Ну, а ты, Брай? — Роджер оживленно переключается на Мэя, но тут же разочарованно и раздраженно цокает языком, заметив виноватое выражение на его лице. — Извини, Родж, — грустно оправдывается Брайан, — я думал сегодня устроить себе небольшой отдых от большого количества людей и децибел, поплавать в бассейне, может, попрошу Стива сделать мне массаж… Фредди думает, что если бы существовал конкурс «придумай наибольшее число отмазок в единицу времени», то Брайан бы брал первое место с завидной регулярностью, лишь иногда уступая Тейлору. — Значит, возьми с собой Фиби, — предлагает Фредди, — он будет рад оторваться от аукционных каталогов, винных карт и книг с рецептами. Роджер неопределенно хмыкает, но все же кивает. *** В «Версале» этим вечером дают особое представление, но Фредди оно больше не интересует. По крайней мере, не интересует пока. Подъехав, как и всегда, с черного хода, он проходит в тяжелую и большую черную дверь, которая открывается удивительно легко и мягко для такой массивной конструкции. У лестницы, ведущей от коридора сразу наверх, его встречает Билл, коротко кивнувший в качестве приветствия. Тут не принято много говорить. Тут все всегда заняты делом. А тот, у кого нет никаких дел, вероятнее всего, дожидается, пока кто-нибудь сильный и властный займется им. Воздух здесь пахнет страстью, терпкой похотью, фееричными эмоциями, чужими слезами освобождения, едва уловимым ароматом натуральной кожи, нагретой разгоряченными телами, и легкой, будоражащей воображение, смесью Givenchy, Armani или Guerlain… В Нью-Йорке много заведений, подобных этому, но все они радушно принимают в свои двери любого желающего, у которого найдется смятая сотка в кармане. Если посмотреть в такой проекции, «Версаль» — поистине уникальное место. Даже выбирая для себя БДСМ- клуб, Фредди остается верен своему безупречному вкусу. Билл провожает его на третий этаж, до номера 315, открывает его, быстро заходит внутрь, проверяя, все ли в порядке, а потом передав Фредди ключ, исчезает на лестнице. Фредди занимает свое место в мягком, обитом черным бархатом кресле, стоящем слева от кровати, и ждет. Проходит несколько минут, каждой секундой ускоряющих бег его сердца, а потом входная дверь открывается, и в комнате появляется фигура, совсем не похожая на Пола Прентера ни своим высоким ростом, ни копной роскошных кудрявых волос. Фредди не спешит себя выдавать, наблюдая, как Брайан, как завороженный, разглядывает развешенные на стене стенды со всевозможной атрибутикой. Его взгляд скользит по целому набору разнообразных кнутов, стеков, флоггеров и паддлов, перемещается к наручникам и моткам веревок, и другим приспособлениям фиксации. Фредди видит, как округляются его глаза, когда он натыкается взглядом на коллекцию секс-игрушек самых различных форм и размеров: некоторые были поистине сказочными. — Оригинально ты выбрал место, чтобы поплавать… Мэй резко оборачивается в его сторону. — Фред? Что ты здесь… — Нет, это я должен задавать тебе этот вопрос, — отрезает Фредди, не давая ему договорить, и встает с кресла, — ты украл визитную карточку члена клуба, обманул Роджера, и, по сути, меня тоже, и пришел сюда. В чем дело, Брайан? В комнате повисает тишина. Фредди почти видит, как в кудрявой голове быстро-быстро крутятся шестеренки. — Прости, Фредди, я не хотел… — он окидывает комнату пугливым взглядом, — помешать тебе… — Да? — Фредди издевательски ведет бровью, — а как по мне, так именно этого ты и добивался! — С какой это стати?! — начинает закипать Брайан, — я просто нашел это, — он поднимает руку, показывая зажатый в ней кусочек черного картона, — и решил узнать, что это за место. — И совершенно случайно не заметил, что там написано имя другого человека?! По-твоему, я совсем идиот? Не пудри мне мозги, Мэгги! Ты пришел сюда, потому что знал, что я буду здесь. И пришел ты по той же причине, по которой Родж и Дикки критикуют и отвергают любые предложения Пола относительно нас! Вы все только и делаете, что пытаетесь саботировать наше с ним общение. И если до сих пор я многое терпел, то это переходит уже все границы! Для тебя не существует понятия «личная жизнь»? Или тебе нечем больше заняться? Тебе недостаточно того, что Тейлор по пьяни рассказывает тебе, с кем, сколько и в каких позах, и ты решил, что и я с тобой поделюсь пикантными подробностями из первых рук? Это провокация. Он знает, что играет с огнем, потому что взгляд Брайана с каждым словом становится все более тяжелым и яростным. И все же считает необходимым уяснить для его вездесущего длинного носа, где проходит непересекаемая линия его личного пространства. — Ты бредишь, — кидая на него яростный взгляд, отвечает Брайан, — мне это надоело, я ухожу. Он разворачивается на каблуках и твердой походкой направляется к двери. — Вот и чудесно! — выкрикивает Фредди ему вслед, — Беги и не оглядывайся, ревнивая сучка Мэгги Мэй! — он не собирался этого говорить, но вид уверенным шагом удаляющейся спины играет с ним злую шутку. Вот ведь пиздец. Брайан застывает на месте. — Что ты сказал? — вкрадчиво спрашивает он, обернувшись. Фредди решает, что раз уж он уже встал на край этой пропасти, то его эпичное падение должно будет сопровождаться громким и торжественным «Non, je ne regrette rien». — Я помню, как ты поцеловал меня на вечеринке у Элтона, дорогой. Ты думал, что я хорошенько заторчал с той травы, которую притащил Тони. Видимо, решил, что на утро все это выпадет из воспоминаний. Но ты просчитался! Косяк и правда был убойный, но, к счастью, не обладал свойствами стирать память. — Фред, я был пьян! — тряхнув кудрями, вспыхивает Брайан, — Мы много всяких глупостей творили, если успевали до этого хорошенько припудриться. Роджер надевал женские шмотки! Джон пытался танцевать стриптиз на столе!.. — Только вот здесь почему-то оказался ты, а не они, — резюмирует Фредди, — может, это потому, что никто из них не засовывал язык в мой рот по самые гланды?! Брайан делает выпад так молниеносно, что он едва успевает поставить блок, чтобы не получить в лицо. Фредди хватает его за рубашку, и они оба падают на ковер с длинным ворсом, катаясь по полу и пытаясь взять верх. В ходе борьбы Мэй успевает разодрать на нем футболку, потянув за горло так сильно, что тонкий хлопок не выдерживает напора его злых, упрямых пальцев. Фредди приходится скинуть пришедшую в негодность тряпку куда-то за пределы поля зрения. Под ребра с разгона прилетает чужой острый локоть, сбивая с толку и выбивая часть воздуха из легких. Он медлит пару секунд, но тут вдруг замечает тускло блестящую в неярком свете пару наручников на прикроватной тумбочке, и, изловчившись, гибкой змеей выворачивается из захвата длинных рук, оказываясь сверху, придавливает собой, и сковывает чужие запястья за спиной, обнимая их кольцами прохладного металла. Брайан яростно рычит и немыслимо изгибается, как строптивый мустанг, желающий любыми способами избавиться от седока, но Фредди несколько раз ощутимо шлепает его по заднице. — Успокойся, идиот! — кричит он, — ты себе руки вывернешь! — Так, блять, освободи меня! — не отступается Брайан, но все же прекращает свои дикие пляски необузданного жеребца и ограничивается слабым ерзаньем, призванным, видимо, показать, что он ничуть не смирился со своим положением. Он жарко, тяжело и загнанно дышит, и Фредди вдруг, не без приятного удивления, понимает, что не на шутку возбудился от всей этой возни — в паху становится горячо, а тянущее чувство предвкушения разливается по телу горячим сиропом. — Ты знаешь, я тут подумал… — он чуть прижимается бедрами к аккуратным ягодицам распростертого под ним разгоряченного тела. Это лишь намек, но он тут же понимает, что его истолковывают верно. Брайан под ним снова взбрыкивает, пытаясь скинуть с себя, но Фредди крепко сжимает его бока сильными бедрами, не позволяя дергаться, а потом просовывает руки под его талию, расстегивая пуговицу на джинсах и коротко вжикая молнией. — Фред, ты с ума сошел? — в голосе опешившего Брайана с удивительной четкостью проскакивают роджеровы истеричные нотки. Он снова дергается, но в итоге это только играет Фредди на руку, позволяя ему снять его ботинки и стащить светло-голубые левайсы, под которыми — вот это поворот — не оказывается белья. — Тебе все равно не идет такой фасон, — будничным тоном комментирует Фредди, как будто они вовсе не лежат, полуголые, на полу приватной комнаты клуба, а сидят в уютном кафе за чашкой кофе с хрустящими круассанами. — Нет, ты точно спятил, — продолжает свою пластинку Брайан, утыкаясь вспотевшим лбом в ковер, и охает от неожиданности, когда Фредди, не очень церемонясь, переворачивает его лицом к себе. — А ведь мог бы просто пойти и набухаться с Роджером, — мурлычет Фредди, наклонившись к самому уху тяжело сопящего Мэя, — но нет, дорогой, твой дражайший зад потянуло на приключения. С чего тогда удивляться, что ты их нашел? — Я всего лишь хотел… — Фредди не дает ему договорить, неожиданно вцепляясь в воротник его рубашки и парой резких движений срывая напрочь все до единой пуговицы. Маленькие кусочки пластмассы скрываются в густом ворсе ковра. — Господи, да что ты творишь?! — потрясенно вскрикивает Брайан, сверкая глазами, — мне потом как до отеля добираться, придурок? Фредди прижимается к нему еще ближе, обдавая жарким дыханием: — Я отдам тебе свою кожаную куртку. Она будет чудесно на тебе смотреться, — он, едва касаясь, проводит ладонью по обнаженной груди с редкими волосками и останавливается внизу живота, удовлетворенно улыбаясь. — И ты будешь говорить, что не заинтересован? Брайан еще несколько секунд смотрит на него, хватая ртом воздух, и, наконец, словно найдя внутри какую-то более-менее твердую точку опоры посреди зыбких песков собственного беспокойства, произносит: — Слушай, Фред, хорошо, поигрались, и хватит. Я тебя понял. Я не собираюсь лезть в твою личную жизнь и не хочу ничего знать о том, что тут происходит. Просто отпусти меня, и забудем об этом, — он говорит так искренне и проникновенно, и так наивно хлопает ресницами, что может, пожалуй, с легкостью убедить в своей невиновности всех присяжных мира. Но Фредди в этой ситуации так же далек от такой роли, как Земля — от центра Млечного Пути. Он помогает Брайану подняться с пола, но оставляет стоять на коленях на ковре, не позволяя встать полностью. — Я думаю о небольшом уроке…. Так сказать, о вводно-ознакомительной лекции. Ты хотел узнать, чем тут занимаются… Нет, не отрицай, я знаю, что хотел. Я покажу тебе. Он отходит на пару шагов в сторону, чтобы взять стек с небольшого стенда на стене. Брайан, слишком ошарашенный происходящим, даже не успевает сдвинуться с места. — Нам понадобится стоп-слово, — спокойно говорит Фред. — Меркьюри, ты спятил… — Ничего подобного, — Фредди подходит со спины и стягивает с него рубашку, оставляя ее болтаться на скованных руках, — я тебя слушаю. — Это какое-то гребаное безумие. Абсолютно нереальное, — бормочет Брайан. — Пожалуй, я на практическом примере докажу тебе, что сейчас реально. Может, так до твоих мозгов ученого что-то дойдет, — Фредди запускает руку в густые, мягкие кудри, тянет назад, заставляя Брайана запрокинуть голову, и видит в его глазах вызов такой неистовой силы, что не может на него не откликнуться. Поцелуй получается мокрым и развратным. Он, не стесняясь, раздвигает чужие губы языком, врывается на запретную территорию, беззастенчиво и нагло вылизывая горячий рот. Мэй пытается его укусить, и тут же получает легкую пощечину. Звук удара растворяется в мягкости всех поверхностей этой комнаты. — Стоп-слово, — строго повторяет Фредди, задумчиво проводя кончиком стека по его плечу. — Красный, — сквозь зубы выдыхает Брайан, вздрагивая, когда девайс соскальзывает на спину, — цветовая система. Фредди бы даже удивился, откуда ему такое известно, если бы не знал, что тот общается с Роджером. Иногда (скорее, часто) с пьяным Роджером, которого в таком состоянии неизменно тянет на пошлые разговорчики. — Отлично, — несильно замахнувшись, он наносит удар по лопатке, заставляя Брайана буквально подпрыгнуть от неожиданности. — Блять! — вскрикивает он. Фредди цокает языком, обходит его, скользя стеком по красивому телу и составляя карту всех чувствительных мест, которых оказывается даже больше, чем он мог бы предположить. Весь Брайан, от длинной шеи до изящных, узких ступней — одна сплошная эрогенная зона. Фредди завороженно наблюдает, как тот отзывается практически на любое касание, как кожа в мгновение ока покрывается мурашками, как он едва заметно вздрагивает и еще менее заметно — подается навстречу новым прикосновениям. — Я-то думал, что ты — примерная девочка, Мэгги, — насмешливо комментирует Меркьюри, — а ты, оказывается, настоящая шлюшка, жадная до грубых ласк и хорошей порки. Что же еще ты скрываешь от меня, детка? — А ты? Хотя, ты явно собираешься спустить с меня шкуру, так что вот вместе и узнаем. — Ну, что ты, милая, не драматизируй. Мы всего лишь немного развлечемся. К тому же, я же вижу, что тебе мои идеи по душе, — Фредди, победно ухмыльнувшись, кивает на его тяжелый и налитый кровью член, предательски выдающий истинное положение вещей. Брайан зло сплевывает на пол. — Полегче дорогуша, — сузив глаза, серьезно говорит Фредди, подпирая концом девайса его подбородок, — ты нарываешься. — Неужели? — надменно издевается Мэй, но вместо ответа получает удар по груди, и давится воздухом от неожиданности. Через несколько минут на его теле появляются несколько светло-розовых отметин, по форме повторяющих рабочую часть стека: пара на бедрах, еще три — на спине, а потом несколько дразнящих похлопываний настигают его задницу, заставляя упругие мышцы напрягаться от каждого нового шлепка. Если в самом начале Фредди был уверен, что Брайан воспользуется стоп-словом немедленно, теперь же он, не без толики надежды, думает, что Мэй, еще сам того не подозревая, уже попал в сладостный дурман самопознания, опьяняющий и мутно размывающий установленные прежде границы. Фредди возвращает стек на место и приходит назад уже с флоггером. Брайан замечает и испуганно наблюдает, как длинные хвосты качаются из стороны в сторону. — Ты собираешься использовать на мне это? Фредди внимательно к нему присматривается и видит все эмоции на лице, словно ему их преподносят на красивой, изящной тарелке из тончайшего фарфора. Брайан действительно обеспокоен, да. И все же достаточно сосредоточен, чтобы без труда вспомнить, как остановить сцену. Он ее не останавливает. Фредди подходит ближе. — Знаешь, что я думаю, Брай? — негромко говорит он, поглаживая его плечи концами тонких кожаных лент, — Я думаю, что ты прекрасно понимаешь, что я не причиню тебе вреда, но все же тебе доставляет удовольствие сопротивляться и строить из себя гордую дочь вождя индейского племени, захваченную в плен бледнолицым мужланом. Он наклоняется ближе, обжигая своим дыханием чужую щеку. — Так вот, Покахонтас, сегодня я, возможно, докажу тебе несостоятельность некоторых твоих шаблонов мышления. — Теперь-то ты меня точно успокоил! — огрызается Брайан, — Я-то думал, что здесь трахаются, нюхают кокс и лупят людей любыми мало-мальски предназначенными для этого девайсами. А тут, оказывается, просто философствуют. Очень мило. — Всегда можно оставить немного места для чуть более глубокомысленных рассуждений, тебе ли не знать, — парирует Меркьюри, а потом делает небольшой замах, для слабого удара, и опускает флоггер на прямую спину. Брайан вздрагивает и передергивает плечами, словно пытаясь осознать, что только что произошло. Фредди решает дать ему подсказку и повторяет свое действие снова, на этот раз чуть сильнее, и уже с другой стороны. Пленник пытается повернуть голову, но он ледяным тоном пресекает такую вольность на корню: — Не смей! А потом добавляет, уже чуть мягче: — Не порти нам обоим наслаждение, Брай. Это должно быть неожиданно. Непредсказуемо. Отпусти себя и доверься мне. И тогда мы оба получим удовольствие. — Тебе доставляет удовольствие избивать людей плетью? — упрямо интересуется Мэй. — Это эстетика, Брайан. Философия, искусство, психология и колоссальное количество эмоций в одном флаконе. И если ты сейчас же не прекратишь пререкаться, мне, к нашему общему неудовольствию, придется использовать кляп. Угроза действует, и Брайан затихает, послушно отвернувшись. Фредди, задумавшись, вновь отходит от него и снимает со стены еще один флоггер, такой же мягкий, как и первый, и начинает работать с двух рук, методично и не без художественного чутья раскрашивая чужую спину пылающим розовым. Комнату наполняют чувственные вздохи, перемежающиеся негромкими стонами, тающими в пространстве, уступающие место новым услаждающим слух Фредди звукам. Ширинка на его собственных штанах топорщится, красноречиво привлекая к себе внимание, но он лишь иногда позволяет себе чуть сжать напряженный ствол, возвращая себе контроль над реальностью, потому что контроль ему нужен. Особенно в тот момент, когда он, обойдя Брайана и встав спереди, обнаруживает, что тот возбужден настолько, что смазка, появившись на кончике стоящего члена, вязко капает на ковер, развратно поблескивая на длинных ворсинках. — Течешь, как настоящая сучка, — он изо всех сил старается, чтобы голос не звучал сдавленно, — кто бы мог подумать… — А ты треплешься, как торговка с рынка, — не остается в долгу его строптивый пленник, — вместо того, чтобы заняться делом. Делом, значит? В какой-то мере он прав. Прямо сейчас Фредди просто необходимо сделать одну весьма неподобающую для ситуации и неординарную вещь. Немедленно. Его ознакомительная лекция потеряет некий элемент правдоподобности, но в данный момент он кладет на это здоровенный болт. Отложив оба девайса в сторону, он опускается на ковер и, под изумленным взглядом Брайана, берет у него в рот, сразу пропуская упругую головку в горло и, в качестве награды за старания, вырывая отчаянно-сладкий вскрик из тяжело вздымающейся груди. Фредди записывает очко на свой счет и продолжает играться языком с чужим членом, и то насаживается до упора, то выпускает; неистово сосет, скользя пухлыми губами вдоль горячей бархатистости, подводя к самой грани, заставляя Брайана крупно задрожать и разразиться мольбами позволить ему кончить или хотя бы отпустить, чтобы он мог сделать все сам. Чтобы поменять положение, ему приходится одной рукой опереться на пылающее жаром гладкое плечо. Ладонь соскальзывает, нарушая утонченно-изысканный рисунок, образованный бисеринками пота, и пальцы, пытаясь зацепиться, прочерчивают на коже четыре ровные полосы. Брайан стонет, закусив губу. Его член в руке Фредди тут же дергается, еще больше напрягаясь. Они оба ошеломленно смотрят друг на друга, тяжело дыша, безмолвно и безропотно признавая и принимая только что сделанное открытие. Озаренный внезапной идеей, Фредди заставляет себя подняться с места и подходит все к тому же стенду, на котором уже есть три пустующих места. Его рука, на удивление, совершенно не дрожащая, сама тянется к изящному короткому гибкому черному кнуту с небольшой хлопушкой на конце, снимая его со специального крючка. — Ты в любой момент можешь остановить меня, — серьезно напоминает он. — Да, — откликается Брайан, с явным усилием заставляя себя отвести взгляд от грозного вида девайса и посмотреть ему в глаза, — я понял. — Но сейчас я хочу убедиться, что ты понимаешь, что последует дальше. Я хочу быть уверенным, что ты сам знаешь, чего ты хочешь. Он наклоняется ближе к Брайану, обхватывает ладонью его пульсирующий ствол, медленно лаская, и спрашивает, обдавая горячим дыханием чужие распахнутые губы: — Что мне сделать, Брай? У тебя есть выбор. Просто скажи мне. Пальцы сжимают чуть сильнее, рука начинает двигаться быстрее, размазывая вязкие прозрачные капли по нежной коже. Борющийся сам с собой Брайан выглядит как произведение искусства: белые зубы сильно прикусывают ярко-красную нижнюю губу, темные острые брови съезжают к переносице, крылья носа трепещут от стремительно выдыхаемого воздуха. В глазах Фредди он представляет собой вибрирующий комок страсти, чувственности и похоти, только и ждущий вырваться на свободу с помощью умелых рук Мастера. Его рук. — Я могу прекратить все это — только скажи. Ему нравится его сегодняшняя роль искусителя. Брайан сдается. — Накажи меня! Ты это хотел услышать, чертов извращенец?! Мэй ругается, не выдержав напора таящейся внутри силы, но это неожиданно разряжает обстановку. Им нужна секундная передышка. — Видишь ли, не совсем… — Ты издеваешься? — Отнюдь. Я просто хочу чуть больше конкретики: как именно ты хочешь, чтобы я наказал тебя? Брайан рычит от бессилия, когда рука исчезает с его члена, а кончик кнута очень медленно и нежно оглаживает его чувствительные плечи. Он капитулирует окончательно и, опустив голову и тяжело дыша, наконец, произносит: — Высеки меня, Фред. Сделай уже что-нибудь, только позволь мне кончить. — Что ж, если ты настаиваешь… — Фредди мягко приподнимает его голову за подбородок и одаривает легким поцелуем, а потом наклоняется и ловким движением расстегивает наручники, стаскивая вслед за ними помятую светлую рубашку без пуговиц, — Будь хорошей девочкой, Мэгги, и передвинься ближе к кровати. Немедленно. Брайан с удивительной покладистостью выполняет его приказ, и не поднимаясь с колен, выставив напоказ упругую, слегка покрасневшую задницу, подползает к громадному, застеленному тонким черным бархатом, траходрому, весьма тривиально именуемому Фредди «кроватью», и останавливается у самого края. Фредди окружает его чувствительные после грубого захвата наручников запястья манжетами из красной кожи с шелковистой внутренней поверхностью, поднимая его руки и приковывая к массивным столбикам балдахина. Его ладонь, контрастно-смуглая, скользит по ставшему сверхчувствительным телу, спускаясь по груди вниз, и, не удержавшись, снова сама ложится на крепко стоящий ствол. Брайан стонет и откидывает голову назад, ища поцелуя своими капризно распахнутыми губами, тянется длинной шеей и расфокусировано смотрит блестящими ореховыми глазами. Толкается бедрами вперед, ластится, отчаянно ищет как можно больше контакта. Его кожа горит. Фредди понимает, что это тот самый момент. Он нехотя отодвигается от распаленного тела и выбирает прямую стойку. — Шесть ударов, Брай, — тихо, но твердо говорит он. — Зеленый, — доносится до него такой же твердый ответ. Фредди замахивается и опускает кнут на подставленную спину, вырывая из легких первое удивленно-завороженное «Ах!», заставляя Брайана выгнуться настолько, насколько позволяют его оковы. Второй и третий удары, выверенные с почти ювелирной точностью, догоняя звук, ложатся крест-накрест, образуя красивые и четкие косые линии. Комната пропитывается ароматом их общей страсти. Они не видят лиц друг друга, но горящее возбуждением воображение дорисовывает реальность. Чувственные стоны утопают и теряются в бархате, скользят по прожилкам теплого дерева, ложатся тонким сияющим слоем на дорогие обои. Тяжелая рукоять нагревается у Фредди в руке. Член пульсирует в штанах и умоляет о разрядке. Четвертый, пятый и шестой удары становятся идеальным дополнением к первым трем, уравновешивая общую композицию, подобно мазкам кисти. Брайан — это произведение искусства. Он часто, загнанно дышит, приподнимает напряженные бедра, извиваясь, жалобно хнычет и поводит плечами, из-за чего красивые изящные лопатки тонкими мраморными пластинами проступают под его кожей. Фредди знает, что это значит, знает, о чем его умоляет распятое у кровати ангелько-демоническое создание, и едва может в это поверить… Кнут рассекает воздух, прорезая их общую на сегодня реальность, которая не стала бы таковой ни в один из других дней, а потом обжигает доверчиво раскрытого Брайана, смешивая для него боль и экстаз, крепко связывая их воедино. Пленник почти кричит, крупно вздрагивая от наслаждения и роняя жемчужные капли на черную, как южная ночь, ткань. Орудие сладостного наказания падает на пол. Оргазм настигает Фредди, едва он успевает расстегнуть собственные джинсы и сделать пару движений по члену. Ноги подкашиваются, и он держится на остатках собственной силы воли, в клочья потрепанной этим кудрявым феноменом, способным за несколько минут перевернуть чью-то жизнь. Брайан безвольно повисает в фиксаторах, склонив голову к левому плечу. Фредди хватает с прикроватной тумбочки бутылку с питьевой водой и подносит к истерзанным сухим губам, давая сделать несколько глотков, а потом аккуратно высвобождает нежные запястья из оков, тут же подхватывая свалившееся на него тепло, и осторожно укладывает на кровать. Огромное уютное покрывало приходится очень кстати — Брайан начинает едва заметно дрожать. Расфокусированный взгляд скользит по лицу Фредди, когда он ложится рядом, поглаживая по мокрым от пота волосам. Брайану приходится приложить усилия, чтобы произнести его имя: — Фредди… — Нет, не надо, — мягко останавливает его Фредди, пропуская между пальцев шоколадные блестящие завитки, — тебе нужно немного отдохнуть и восстановиться. Я буду рядом. Мэй, глубоко вздохнув, успокаивается и закрывает глаза. Они лежат посреди мягкой перины, огромной, как океан, радушно принявшей их в свои объятия, укрытые угольно-ночным покрывалом. Фредди размышляет, и мысли его, словно картинки, сменяют друг друга в такт выровнявшемуся дыханию рядом. Тепло, идущее от Брайана, связанного теперь с ним их общей тайной, дурманит и зовет в чудесный мир снов. На какое-то мгновение ему приходит мысль, что если он поддастся, то увидят они одно и то же. В его воображении появляется длинная, оплетающая их обоих нить. Эта иллюзия слишком опасна и, если злоупотреблять ей, разрушительна. Внезапное чувство потери опоры заставляет его вздрогнуть, и Фредди понимает, что почти уснул. Он выскальзывает из постели, вытирается несколькими салфетками, застегивает джинсы, и его тень скользит сначала по темно-бордовым стенам комнаты, потом — по дорогим деревянным панелям коридоров, сопровождая до комнаты Джулии Ривз, известной здесь как Мать. В этом помещении его собственная тень съеживается под ярко горящими светильниками. Оно сделано не для любовных утех, здесь не устраиваются сексуальные игрища и не разыгрываются представления на публику. Мать считает, что все серьезные решения должны приниматься на трезвую голову. Бьющие по глазам лучи превосходно справляются со своей задачей. Она радушно и удивленно приветствует Фредди, не обращая внимания на его полуобнаженный вид, выходя к нему из-за стола. Она одета в строгий костюм, с волосами, забранными в тугой пучок, и принадлежность к этому месту в ней выдает только небольшой блестящий черный кулон в виде буквы «V», повешенный на красную бархатную ленту. Внимательно выслушав его, Джулия Ривз, понимающе улыбнувшись, возвращается на свое рабочее место, достает из лакированного футляра перьевой Паркер из лимитированной коллекции и небольшой прямоугольный кусочек плотного картона. Она старательно выводит на специально предназначенном для этого месте два слова, а потом протягивает Фредди готовую черную визитку на имя Брайана Мэя. Он возвращается в комнату и, скинув с себя джинсы, забирается под обсидиановую ткань, наконец-то готовый провалиться в сон. Фредди оставляет визитку на углу низенькой тумбочки, восхитительно пахнущей деревом. Возможно, Брайан, обнаружив ее, смущенно улыбнется и, поколебавшись, возьмет с собой. Может, проигнорирует и гордо удалится. Может быть, он разозлится и снова решит ударить… Фредди понятия не имеет, какой вариант окажется верным. Он узнает об этом утром.