Рецепт хорошей жизни

— Я прошу прощения! На коленях стоять буду, только скажи! Я ради тебя все сделаю, одно твое слово, взмах рукой, и я к твоим услугам. Умоляю, не бросай меня-я-я-я… — как можно мне отказать, когда я рыдаю перед твоими дверьми, женщина? Неужели тебе меня совсем не жалко? Я же душу перед тобою оголяю, неблагодарная. — Еще одно слово и я вызываю милицию. — Прошу-у-у-у тебя-я-я не будь ко мне жестока! — я начал тарабанить в двери с удвоенным рвением, понимая, что прощение мое не за горами. — От тебя одни неприятности и нервные срывы! — раздраженно пробормотала моя подруга, стоя по ту сторону двери. — Я твой слуга! Дай мне последний шанс. Больше такого не повториться! — Надо быть последней дурой, чтобы тебе поверить, — устало выдохнула Май, открывая первый замок. — Что ты, ты совсем не дура. Только я здесь дурак и каюсь! — я для убедительности даже ударил себя кулаком в грудь, демонстрируя серьезность мои слов. Сказать, что щелчок замка меня обрадовал, ничего не сказать. — Ты перекрываешь мой кислород, — отчеканила мою тираду девушка, поворачивая ключ во втором замке. — А ты заменяешь мне солнце, — как можно мягче выдохнул я, хватаясь за ручку двери, при звуке второго щелчка. — Скажи на милость, почему я все еще тебя терплю? — Это все любовь! — восклицаю я торжественно, распахивая дверь. Вот только не успела она открыться, как сразу же и остановилась, задержанная дверной цепочкой. Из образовавшейся щели на меня смотрела пара коньячных глаз, наполненных презрением, но не к кому нибудь, а ко мне. — Я тебя ненавижу, — сказала как отрезала Май, буравя меня взглядом. Говори, что хочешь, женщина. Главное пусти меня. Как ты всегда и делаешь. — И волосы твои кучерявые ненавижу. — Ей! А вот это уже грубо. — Моя ненависть к тебе или ненависть к твоей пародии на прическу? — Открой дверь и не переводи тему. Мне нужно зайти, мне необходим кислород. — Игнорируя оскорбления в свой адрес я решил не отвлекаться от первоначальной цели, а именно зайти на территорию квартиры моей лучшей подруги. Но подруги ли теперь? — Теперь ты даже не скрываешь, что крадешь его, — ровным тоном ответила шатенка, намекая на тот самый кислород, который я якобы у нее забираю, вот только он бесплатный, чтоб тебя! — ВПУСТИ МЕНЯ. ВПУСТИ МЕНЯ. ВПУСТИ-И-И-И… — аварийный режим «сирена» был успешно активирован, и это только вопрос времени, когда на него обратят внимание власти города. Но первыми все же будут несчастны соседи, ничего не ведающие жертвы мой атаки. Не успел я толком завести обороты как был грубо затолкан в квартиру без возможности вырваться, не то чтобы я хотел, но все же. Май зажала мне рот одной рукой и схватила за грудки рубашки другой, ставя на колени и наваливаясь сверху. Ты между прочим не 45 килограмм весишь, дорогая моя! Но кого это волнует? Ее вот явно не волнует, что я могу заработать себе межпозвоночную грыжу. Смотреть также: межреберная невралгия. Сосудистые спазмы. Экструзия. — Залепи свою хлеборезку, ненормальный! — злобно прошипела она, как будто не замечая, как я страдаю под весом ее тела, добавляя к этому вес ее обвинений. — Мм-шу-ум… — все, что я смог произнести в тот момент. Она расценила это как жест раскаяния, впрочем когда я выражал свою неприязнь к ее варварским методам ведения диалогов многозначительным словом: шаболда. Но как говориться, не пойман — не вор. — Сейчас я тебя отпущу и не хочу слышать из твоих уст ни слова ни даже писка на протяжении следующих нескольких часов, — прошептала она мне на ухо, было бы почти сексуально, кабы не было так страшно. «Часов? Ты хотела сказать минут?» — я вопросительно глянул на нее, вопросительно приподнимая одну бровь, впрочем она расценила это как издевательство с моей стороны. Ладно, очередное издевательство с мое стороны. — Нескольких лет! — тут же ощетинилась она, несильно пнув меня в лопатку коленом. Не больно, однако не приятно. Может быть и не физически, но вот сердце кольнуло и как-то болезненно заныло. — Есть босс… — только и выдавил я из себя, и было уже приготовился к новому пинку, но его, неожиданно, не последовало. — Проходи. Не нравиться мне что-то сложившаяся ситуация от слова совсем. Как это ты не занимаешься таким привычным для тебя членовредительством? Но не буду же я, в самом деле накручивать себя из-за моей извечной паранойи. Подумаешь, не получил ногой по телу сразу же после того, как сморозил глупость. Ну и что? Совсем не важно, что получал так последние лет двадцать с завидным постоянством. Не всегда и во всем нужно искать подвох. Здесь и не пахнет скрытым смыслом. Или ты хочешь, чтобы я так думал, а, Май? Я вижу тебя, как ты проходишь в комнату, садишься на диван, привычно подбираешь ноги под себя и смотришь на меня со своим спокойным выражением лица. Ты хочешь чтобы я так думал? Ты сделала что-то, что вылезет мне потом как бородавка на большем пальце? Или ты знаешь о том, что я параноик и пользуешься этим без зазрения совести? — Я ничего не сделала, — ровным голосом говоришь ты, а во взгляде черти пляшут, чтоб тебя, — расслабься и присаживайся. — АГА! — выкрикиваю я, останавливаясь в проходе, тыча в подругу пальцем и готовясь обвинить ее во всех смертных грехах, и паре своих, в придачу. — Я так и знал! Ты что-то задумала! Говори же, чудовище, какая кара выпадет на мою душу! Не молчи, чего же ты молчишь? Не мучай и скажи, я больше не могу терпеть! — взвыл я опять-таки падая на колеи и хватаясь за сердце. Да-а-а… Нервы ни к черту в последнее время, да и возраст уже не тот. — Еще ничего не ясно, — неоднозначно было произнесено несколько слов, что не были оставлены мною без внимания, — поживем увидим. — Что ж ты делаешь со мной, — начал я ныть, уже окончательно разваливаясь на входе в комнату, — так ведь нельзя, — на лбу выступили первые капельки пота, что не знаменовало собой ничего хорошего, — я ведь искренне раскаиваюсь за свои ошибки, — говорить становилось все труднее, дыхание участилось, — не томи, говори, может быть я и останусь после этого в живых. — Нечего еще говорить. Не устраивай сцены, на мне это не работает. Твоя еда в холодильнике. Посуду, а собой помоешь самостоятельно. — Не переводи тему, я уже знаю, что ты чт… — А ну-ка цыц! — громче, чем обычно было сказано, злишься поди, что так сразу тебя раскусил. Вот такой я весь из себя кусака-раскрывака. Да, не пальцем деланный между прочим. — Тебе на смену идти через сорок минут, если ты помнишь. — Только я было хотел открыть рот и что-то ответить как был прерван жестом, не терпящем неповиновения. — И больше ни слова. Я тебя предупреждаю. — Понял-принял, — сказал я скорее на автомате, чем намеренно, за что тут же и поплатился. Подушка влетела в мою голову сразу же после этого. И все бы ничего, подумаешь, подушкой кинули, вот только под наволочкой Май обычно хранила нож-бабочку, что смачно влетел мне в правый глаз. Пока я хватался за свое несчастное, но все еще прекрасное, лицо, она прошла мимо меня, отталкивая в сторону. — У-у-у-у… какая боль, — заныл я, облокачиваясь на косяк, — как ты можешь, женщина, так со мной обращаться, как я тебя спрашиваю, что же происходит люди добрые, злые и припадочные… Пока я лежал на полу и сетовал на судьбу-злодейку, моя подруга (и все же подруга ли?) быстро обула свои рабочие ботинки и куртку и выскользнула из квартиры, захлопывая двери. — Катись, — бросил я ей вдогонку, хотя она этого, само собой, не услышала. Поднявшись на ноги я было поплел в ванную, для того чтобы оценить степень нанесенного ущерба, но был сбит с намеченной цели этим дивным запахом, что доносился с кухни. Одурманенный ароматом свежего мяса, подумать только, мяса! я не верил своему носу, чтобы затем не поверить и своим глазам. Кусочек настоящего мяса! Такой мясной, я не знаю, мясистый, и состоящий из волокон… мяса! Да кому нужна любовь, когда есть мясо? Я уже и не помню, когда в последний раз ел мясо. Сколько месяцев прошло, девять? За это время формируется целый, мать его, ребенок. Приподняв пластиковую крышку я чуть было не обомлел на месте. Нашарив свободной рукой ручку шкафчика я не глядя открыл его и выудил небольшой нож, с пластиковой ручкой розового цвета, с изображением воздушного мороженого. Мой любимый нож. Мое любимое мясо и мой любимый я. Наслаждаясь ароматами я кажется потерял ощущение времени, и опомнившись отрезал таки себе половину. Я может и ворчу на Май с завидным постоянством, но все-таки даже я не такой засранец, чтобы утоптать все в одну харю. И с чего бы ей так тратиться? Мой день рождения еще не скоро. Ее тоже. Подозрительно все это. — Неужели ты за что-то просишь прошения таким дивным способом? Что же ты наделала? *** В помещении царила гробовая тишина. Толпа людей стояла практически неподвижно. Лишь несколько людей в нетерпении негромко стучали подошвой об пол, или теребили в руках документы, что то и дело норовили выскользнуть из рук этих бедолаг. Молодая женщина, которой по виду не дашь больше тридцати пяти накручивала прядь своих темных волос на свой палец, создавая этим симпатичные завитки. Лишь этот незатейливый процесс выдавал в ней волнение, так как она слила славой спокойной и эмоционально не обремененной личности, за что ее и ценили в этом участке. Прямо за ней стоял мужчина, что мягко поглаживал ее по плечу, то и дело нашептывая что-то на ухо. Каждый раз, когда его губы прикасались к ее уху, она невольно вздрагивала, отвлекаясь от слов, что он произносил и на секунду теряя нить разговора. Она старательно анализировала информацию, что не давала ей покоя последние сутки, пытаясь выяснить на каком этапе они все дали маху. — Мы зачислили все этажи, как и было оговорено, но повторяюсь, не было и намека на то, что они оставили там свой «подарок». — Я знаю, Роберт, я ни в чем вас не обвиняю. — Я сам себя виню, Ирен, — с горечью в голосе прошептал шатен, напрягая руку, которой он сжимал плече своей собеседницы. Ирен в свою очередь хотела утешить его, сказав пару приободряющих слов, но ее взгляд упал к противоположной стороне комнаты, задерживая взгляд на молодом мужчине с иссиня-черными волосами и нездорово бледной кожей. — Смотри, — шептала она, кивком головы указывая на интересующего ее человека, — он вернулся. — Я знаю. Его профилактический «карантин» завершился вчера.  — Только не говори мне, что его допустят к операции после всего случившегося? — Ирен нервно сглотнула, уже представляя к каким это может привести последствиям. — Полагаю что так. — Только этого нам и не хва… , — но ее фразу прервал громкий звук отворяющейся двери. Сразу за этим в помещение вошел импозантный мужчина за пятьдесят с хмурым выражением лица и серого оттенка кожей. Он смерил ожидающую толпу взглядом и набрал в легкие больше воздуха. — Всем доброе утро! — Доброе утро, шеф! — хором произнесли все сотрудники 67 оперативного отдела. — Не буду ходить вокруг да около. Мы провалились. — Сказано это было на удивление спокойный голосом, с властными нотками. — Получив звонок от некого анонима, и перевернув верх дном весь треклятый торговый центр, мы не обнаружили абсолютно ни-че-го. Для того чтобы не быть голословным, и описывать Вам всю ту бумажную работу, что только предстоит, хочу еще раз напомнить, что зачинщики еще не пойманы. — Не то что не пойманы, шеф, — подал голос молодой парень в патрульной форме, что находился ближе всего к двери, которая была единственной в конференц-зале, — они даже не вычислены. — Благодарю за напоминание, мистер Раф. — Холодный тон не предвещал тому ничего хорошего. — Однако вы правы. Совершенно правы. Мы не имеем понятия, кто стоит за всем этим, за что я сегодня уже успел отчитаться начальству. Больших и сильных Этих сверху не сильно-то и заботит как мы собираемся ловить Тех снизу. — Тон шефа так и сквозил сарказмом, однако это ни в коей мере не уменьшало того давления, что оказывалось на него вышестоящими, и знатно портили ему жизнь. Все присутствующие это отлично понимали, а потому, внемли всему сказанному в полной мере осознавая свою ответственность. И речь шла не только о репутации шефа Гривса, но и о чести всего участка.Их водили за нос еще с прошлого года, с того момента как дело было передано на их попечительство, хотя боле уместным словом будет — сброшено. После провала 11 участка, что понесло за собой неимоверное количество человеческих, а также финансовых, потерь. Их исчисляли миллионами, как одни так и другие. — Что известно по ТЦ? — подал голос молодой мужчина, на которого до того обратила свое внимание Ирен. Он стоял, облокотившись спиной к стене и исподлобья осматривал всех присутствующих, не заостряя внимания ни на ком конкретно. Его серые глаза блуждали по лицам сослуживцев, доставляя им этим дискомфорт. — Все, что нам известно было изложено в отчете. Ты бы знал об этом, если бы потрудился прочесть его. — Говорящим был мужчина, очень высокого роста с широкими плечами. Он слил славой лучшего детектива, и очень нервно реагировал на подобного рода вопросы, считая это тратой времени, размусоливать то, что и так было понятно. — Если уж удосужился вернуться, так хотя бы имей совесть и не тормози нас. А ответом ему была тишина. Брюнет даже бровью не повел, предпочитая игнорировать слова коллеги и тихо дожидаться ответа на свой вопрос. Естественно он читал отчет, в котором шла речь о вчерашнем происшествии. То, что его интересовало, были новые данные, что накануне были собраны и сегодня к восьми утра уже должны были быть здесь. Он испытующе посмотрел на Гривса. И он не заставил себя ждать. — Должны быть с минуты на минуту. Кларсон со своим отрядом уже на пол пути от нас. А тем временем я приму ваш отчет за последние сутки. Ирен. — Да, шеф. — она шумно выдохнула, и выудив из папки нужный ей документ начала вещать. — В среду в 20:42 был задержан мужчина, что нанес два колотых ножевых ранения в область сердца, жертва в реанимании. Состояние критическое. Задержанный подозревается в серии нападений, что были совершенны на тер… Двери в зал резко отворились и в проеме стоял парень, лет двадцати, что старательно пытался отдышаться. Это был помощник оперативного детектива, Кларсон. Все присутствующие посмотрели на него, из-за чего парню стало неуютно, от стольких внимательных взглядов, что были направленны на него. Что не говори, а он был не из тех, кто наслаждается вниманием остальных. Однако ситуация требовала другого. Поэтому он резко выпрямился и шагнул в помещение. — Докладывай. — Есть, сер. — Громкий возглас на секунду наполнил комнату. Парень невольно поморщился, видимо, ругая себя за ошибку, но быстро встал в стойку и вдохнул. — Н-на сегодняшнее у-утро мистеру Кро у-удалось выяснить, ч-что… — начал рассказывать парнишка, спотыкаясь об каждое второе слово. Гривз устало потер глаза, вслушиваясь в неразборчивую речь, и уже ничего не понимая, из того, что тот говорит. — Отдышись-ка, парень. — Да, сер! — тут же выкрикнул он и желая отвесить своему шефу уважительный салют, опрокинул пару стаканов, что стояли на столике по правую сторону от него. Он мигом взвизгнул и отскочил от стола, но было уже поздно. Содержимое стаканов смачно залило добрую часть пола и попала на нескольких людей, что стояли в опасной близости и теперь имели честь наслаждаться душем из ароматных вод. Но больше всего досталось брюнету, что теперь взирал на несчастного парня, посылая его далеко и на долго одним только взглядом. — М-мне так жаль! — протараторил парень, проваливаясь сквозь землю и обильно краснея. Затем бледнея. А потом зеленея. Брюнет все это время молча буравил его взглядом, ничего не произнося. Остальные же начали возмущаться и кидать едкие коментарии в сторону неуклюжего стажера, коему не посчастливилось оказаться здесь этим утром. — Да что же это такое, новые штаны! — Где же этот чертов уборщик? — возмутился кто-то из толпы. — Надо его позвать. — Я уже тут…