Зараза

– Тут стоял такой запах, – звонко пищит, жалуясь, кто-то из толпы за спиной Ежевички, и, обернувшись, он видит Медянку. Черепаховая кошечка встречает его взгляд, и в ее глазах нет ни следа напоминания об их утренней стычке, только растерянность и испуг. – Мы все пропахли, пока закапывали дичь за лагерем. А потом эта дохлая белка набросилась на Капельку. – Капелька говорит, что набросилась, – мягко и рассудительно поправляет Белоснежка, обращаясь к Огнезвезду. Старшая королева выглядит такой же встревоженной, как и соплеменники, но в ее синем взгляде темнеет сомнение. – Ты ведь знаешь, Огнезвезд, у страха глаза велики. Ежевичка видит, как Огнезвезд хмурится задумчиво, и в который раз за день жалеет о том, что не отправился на охоту, как должен был. Возможно, он успел бы вернуться в лагерь и увидеть, кто напал на Капельку. – Где сейчас эта белка? – спрашивает Огнезвезд, не сводя обеспокоенного взгляда с дрожащего, жмущегося к земле Капельки. Долгохвост с готовностью кивает через плечо куда-то в сторону густых ежевичных зарослей, переступает с лапы на лапу: – Она там. Я прибежал на крик Капельки первым, и малыш как раз откинул от себя эту белку. Я не успел разглядеть толком…была ли она живой. Я просто свернул этой пакости шею и бросил в сторону. Обеспокоенные коты разделяются на две группы. Часть остается с Белохвостом – утешать все еще вздрагивающего крупно, все еще молчащего Капельку, другие же следуют за Огнезвездом и Долгохвостом к опасной дичи. Белка лежит возле ограды – куцая, отвратительно пахнущая падалью. И совершенно неподвижная. Безопасная. Огнезвезд – без единой искры страха в глазах – наклоняется к дичи, обнюхивает, морщась. Толкает рыжей лапой – и Ежевичка не может сдержаться, шагает вперед, чтобы оказаться готовым если вдруг добыча оживет и оскалит желтые зубы. Но ничего не происходит. Белка остается неподвижной – Огнезвезд невредимым. Предводитель оборачивается, смотрит на Ежевичку, стоящего наготове, с выпущенными когтями в одном хвосте от него, прямо за плечом. Смотрит так, будто видит своего оруженосца насквозь, и Ежевичке почему-то становится жарко под этим взглядом. Долгохвост за их спинами шумно выдыхает: – Должно быть, малышу действительно показалось. Эта дичь воняет так, будто была поймана уже добрую луну назад. – Должно быть, так и есть, – отзывается Огнезвезд задумчиво, но в хмурых глазах его все еще сверкают отголоски сомнения. Серая Пепелица в компании с Синеглазкой вбегает в лагерь, и обе кошки мгновенно замирают, поводят носами обеспокоенно. У них полные пасти ароматно благоухающих трав, но Синеглазка мгновенно роняет свою охапку на землю и несется к куче с добычей, едва завидев дрожащего на земле сына. – Огнезвезд, – зовет целительница настороженно, прихрамывая за соплеменницей настолько поспешно, насколько позволяет ее раненая лапа. – Мы с Синеглазкой ходили за травами, отлучились ненадолго из лагеря… Что, во имя Звездного племени, произошло? Предводитель обрисовывает ситуацию хмурящейся проницательно Пепелице коротко, пока Синеглазка хлопочет около Капельки: подталкивает его носом, торопливо вылизывает пушистые щечки. А потом взволнованная мать вдруг резко застывает, судорожно втягивает носом воздух. – Пепелица, – зовет она звонко. – Пепелица, у Капельки что-то с лапой. Ежевичке едва видно из-за спин соплеменников, как Пепелица торопливо подбегает к оруженосцу – Белохвост мгновенно уступает ей место – как обнюхивает взволнованно короткие серые лапки Капельки. Они помогают малышу подняться – Белохвост и Синеглазка молча пристраиваются к Капельке по бокам поддерживая, а Пепелица устремляется вперед, к своей пещерке. – Ничего, – урчит она ласково и тепло на ходу. – Маленькая ранка, ничего страшного, мы ее быстро подлечим, Капелька, будешь как новенький – Хорошо, Пепелица, – бормочет малыш послушно. Ежевичка видит, как котенок усиленно старается не смотреть в ту сторону, где все еще лежит злосчастная белка. Пепелица кидает быстрый взгляд на Огнезвезда через плечо, сумрачный и серьезный – очень разнящийся с ее одновременным нежным мурлыканьем над раненым Капелькой. Этот взгляд молчаливо и неприкрыто зовет предводителя поговорить позже, и тот кивает коротко. Помрачневший Долгохвост тоже замечает этот взгляд: – Откуда могла взяться рана? – озвучивает он вслух то, что вертится в голове, наверное, у каждого кота Грозового племени сейчас. – Мертвая дичь ведь не кусается.

***

Присохшая грязь отстает от шерсти плохо, цепляется за когти и отвратительно пахнет. Ежевичка усилием воли заставляет себя не взвыть от досады – главным образом, потому что Огнезвезд сейчас обращается к племени, описывая то, что его патруль видел на территории Двуногих, и перебивать предводителя не подобает оруженосцу. Огнезвезд рассказывает коротко об опустевших гнездах, о странных группах Двуногих с белыми глазами и потрясающим нюхом. Он не упоминает конкретно Принцессу, маскируя ее имя за безликим «мы не встретили ни одного домашнего кота» – Ежевичка понимает, почему, – зато делится с испуганно притихшим племенем своей идеей об усиленных патрулях. Говорит предводитель и о том, что произошло с Капелькой. – Мы не знаем точно, что именно случилось, – замечает он серьезно. – Капелька был слишком взволнован, и никто больше не видел момент нападения. Я не подвергаю сомнению то, что оруженосца могло что-то сильно напугать, но также не стоит исключать и тот факт, что Капелька мог поцарапаться сам. Это самое разумное решение сейчас, и племя подтверждает это молчаливыми кивками. Слово переходит к Крутобоку – тот деловито расхаживает между соплеменниками, назначая первых патрульных, и его добродушный, уверенный голос понемногу успокаивает взволнованных котов. Когда успокоившаяся Синеглазка – с уснувшим в палатке целительницы Капелькой остаются Белохвост и Пепелица – все еще мрачный, собранный Долгохвост, как всегда серьезная, тихая Кисточка и взволнованно помахивающий хвостом Бурый собираются у выхода из лагеря, чтобы отправиться в патруль, от толпы внимательно слушавших Огнезвезда котов отделяется тот, встречи с кем Ежевичка опасался с самого утра. Бурый Дым подходит к оруженосцу, встает рядом, нависая неприветливой тенью, и глаза у него привычно мрачные – не поймешь, сердится он больше сейчас или как обычно. Ежевичка поспешно бросает вылизываться и вскакивает с земли, готовясь принять заслуженное наказание. – Как старший воин и ведущий в охотничьем патруле, – начинает Дым твердо, и Ежевичка жмурится виновато. – Я бы предпочел, чтобы больше такое на охоте со мной не повторялось. Ежевичка продумывает извинительную речь перед Дымом с того самого момента, как убежал в лесу, но теперь, под суровым взглядом желтых глаз воина слова будто застревают у него в горле колючим и шершавым комом шерсти. – Прости, – вздыхает оруженосец потерянно. – Я не хотел… Дым качает головой, прерывая чужое виноватое бормотание. – Я говорю на будущее, – рычит он. – Ты поймал действительно большую мышь, тут я сказать ничего не могу. Но и отнести ее в лагерь ты должен был сам. Тростинка не должна носить за тобой дичь, когда у нее лапы заняты своей. На мгновение Ежевичке кажется, что он ослышался. Он точно не ловил никакой мыши с утра и точно не просил Тростинку помогать ему нести добычу в лагерь. Но Дым – хоть и смотрит на него мрачно – ни шутить, ни ругать явно не собирается. Если так подумать, Дым, наверное, вообще никогда не шутит. Огнезвезд подходит к ним неслышно, как раз в тот момент, когда Ежевичка хлопает глазами на Дыма в совершенной растерянности. У наставника настороженный, прищуренный взгляд, и Ежевичка на миг пугается, что сейчас его будут ругать оба старших воителя. Но Огнезвезд обходит Дыма аккуратно и встает между ними, встает так, словно заслоняет собой своего оруженосца невзначай от чужого – хоть и справедливого – гнева. – Дым, – говорит Огнезвезд мягко, но твердо, и соплеменник переводит на него взгляд. – Я приношу тебе извинения за поведение своего оруженосца. Прошу тебя не ругать его. Я сам разберусь с ним. С самых кончиков лап до ушей по шерсти Ежевички словно поднимается жаркое, смущающее пламя, затапливает все тело, заставляет кровь прилить к мордочке. Огнезвезд заступается за него – хоть и перед Дымом, перед соплеменником – все равно не оставляет наедине с тем, о чьем сварливом нраве среди оруженосцев ходят легенды. Огнезвезд приходит ему на помощь. Должно быть, Огнезвезд замечает восторженный взгляд Ежевички, потому что улыбается ему одними глазами, встает ближе, так, что их бока почти соприкасаются. Дым дергает хвостом – и в этом движении заметно легкое смущение, не свойственное обычно сварливому воину: – Да тут не с чем разбираться. Ежевичка всего лишь не должен был спихивать на Тростинку свою добычу. Сам мог донести до лагеря, он уже не котенок. В округлившихся глазах Огнезвезда Ежевичка видит отражение собственного непонимания. – На Тростинку? – переспрашивает он осторожно, и Дым шевелит крупными ушами раздраженно. Осознание приходит к Ежевичке, когда знакомая серенькая тень выходит из палатки воителей и – быстро оценив ситуацию – легко подбегает к ним, тоненькая, хрупкая, взволнованная. Тростинка. Тростинка все поняла и прикрыла его перед Дымом на охоте. – Ежевичка не виноват, – восклицает кошечка торопливо, подтверждая догадку. – Он попросил меня присмотреть за его мышкой, пока он попробует поймать еще что-нибудь. Я сама решила отнести его добычу в лагерь. Тростинка не смотрит ни на Огнезвезда, ни на Дыма, когда говорит, – должно быть, врать в лицо одновременно и предводителю, и любимому – для нее слишком серьезное испытание, и Ежевичка, чувствуя жгучую, царапающую изнутри вину, делает шаг к ней. – Тростинка, – шепчет он виновато. – Прости, прости меня. Только теперь кошечка вскидывает голову, и в ее светлых глазах Ежевичка видит только тепло и решительность. – Его не за что наказывать, – говорит Тростинка звонко. – Он не сделал ничего плохого. Дым вытягивает шею со вздохом и, не смущаясь чужих взглядов, нежно трется с Тростинкой носами. – Как скажешь, Тростинка, – урчит он ласково, но взгляд на Ежевичку поверх головы любимой все равно кидает цепкий, предупреждающий. Когда Тростинка проходится напоследок ласково хвостом по спине Ежевички, и парочка отходит, воркуя, ко входу в палатку воинов, Огнезвезд оборачивается к своему оруженосцу. Смотрит, прищурившись, и говорит полузадумчиво, полувесело: – Выходит, теперь тебя и наказывать не за что, так? Ежевичка опускает голову, скребет когтями землю. Остывшая было от предыдущей волны смущения шерсть отчего-то мучительно теплеет вновь – то ли от стыда за то, что Тростинке пришлось врать из-за него, то ли от пронзительного взгляда чужих – бесконечно ярких – зеленых глаз. Ежевичка готов чистить подстилки старейшин всю следующую луну, лишь бы понять, какая же муха беспрестанно кусает с самого утра, вызывая то порывы к бессмысленным действиям, то невыносимое смущение. – Ты ведь знаешь, – говорит он наконец просто. – Что на охоте все было не так, как сказала Тростинка. Почему ты не наказал нас обоих? Огнезвезд вздыхает, переступает с лапы на лапу неслышно, а потом вдруг улыбается: – Потому что Тростинка защищала друга. Я не могу наказать ее за это. Один Грозовой предводитель и один его глашатай – не стану указывать лапой – в ученичестве поступали так же. А то и хуже, – он осекается. – Не думаю, что, как наставник, я могу тебе это говорить, Ежевичка. Ежевичка не может сдержать радостную улыбку: – Я и так все знаю, – говорит он весело. – Безух постоянно рассказывал о том, как вы с Крутобоком бедокурили, когда были оруженосцами. Предводитель поводит ушами смущенно: – Вот уж не ожидал такого от Безуха. Ежевичка слишком занят теплом, вновь поднимающимся от его лап вверх по шерсти, растущим у него внутри от простого разговора с Огнезвездом, поэтому момент, когда наставник вновь серьезнеет, застает его врасплох. – Ты избежал гнева Дыма, – замечает Огнезвезд, как будто и не он пришел на выручку, едва завидев своего оруженосца в трудном положении. – Но в отличие от него, я знаю, что ты нарушил мой приказ и сбежал из патруля. Я знаю, – его голос смягчается. – Ты хотел помочь, и одно это вызывает у меня гордость за тебя. Но также я знаю, что оруженосцы не должны одни отправляться навстречу неведомым опасностям. Ты же видел своими глазами, что там происходит, на территории Двуногих. Ежевичка ловит взгляд Огнезвезда и сжимается, заметив в нем отзвуки какой-то старой тоски, вновь вспыхнувшие, вновь занывшие, как старые раны. И разбередил их он. – Я больше не стану так делать, Огнезвезд, – говорит Ежевичка с искренним раскаянием. Он возьмет себя в лапы и будет держать нелепые котячьи порывы нарушить приказ без причины в крепких когтях. – Что мне сделать? Я вычищу все подстилки старейшин! И принесу паутины Пепелице, и… Огнезвезд урчит гулко: – Конечно, вычистишь, конечно, принесешь. Я уже сказал Горностайке и Безуху, что с сегодняшнего вечера и вплоть до пятого заката ты в их полном распоряжении. Подстилки, клещи и свежая добыча. Справишься? – Справлюсь, – обещает Ежевичка почти радостно. Огнезвезд не разочарован в нем, а значит, нелепый утренний поступок обошелся все же малой кровью. – Я уже бегу, Огнезвезд. – Не торопись, – запах Огнезвезда внезапно оказывается ближе, а потом чужой шершавый язык проходится по лбу оруженосца. Ежевичка замирает на месте, не понимая, почему сердце в груди колотится так, словно за ним по всему лесу гнались эти страшные Двуногие с белыми глазами. Тепло, исходящее от Огнезвезда, будто окутывает его со всех сторон, пробирается под шерстку. – Ты ведь не пойдешь так к старейшинам, они выгонят тебя тут же. Я помогу тебе умыться, ведь в какой-то степени это я виноват, что ты так испачкался.