Колдунья

Ноябрь «Несчастная вдова или бизнесмен века?» Лили в ужасе отбросила от себя газету. Она понятия не имела, кто что имел против неё, но все чаще в газетах появлялась о ней информация. И что самое страшное, это была абсолютная правда. Люди теперь знали, что она не просто купалась в деньгах мужах, а ещё и каждый день приумножала их. Знали, что она владеет фабрикой по печатке денег и бумаг. И что самое ужасное, по-тихонько копали к нелегальной части ее бизнеса, все ближе карабкаясь к истине. Если об этом узнают, у неё, ее сына и ее будущего ребёнка заберут все. Оставят их на улице. Харрингтон ехала в машине, внимательно смотря на дорогу. Было около двенадцати ночи, когда ей доставили газету, которая должна была выйти только завтра и сейчас она ехала к единственному человеку, который мог ей помочь. В темноте она не совсем понимала куда едет. На улице лил как из ведра типичный осенний дождь, из-за чего Лили мало что видела через стекло. Машину водило со стороны в сторону и подумав о том, что она может сейчас попасть в авария, женщина снизила скорость. Конечно, в первую очередь Харрингтон думала именно о безопасности ребёнке. Эта беременность была особенной. Она все девять месяцев была на ногах и при этом чувствовала себя отлично. Спустя какое-то время Лили все же приехала к нужному особняку и вышла из машины. С каждой секундой ее одежда все больше промокала, а в голове поселялась уверенность, что не нужно было сюда приезжать. У Томми была четырехмесячная дочь, новая жена и тут она среди ночи со своими проблемами. Она пошла к обратной машине, но обернувшись, увидела, что свет в кабинете Шелби горел. Видимо, Томми увидел ее, ведь через пару минут двери дома открылись и Лили все же зашла внутрь. Ей был предложен чай и сменная одежда, однако Харрингтон проигнорировав предложение сунула в руку Шелби газету, которая совсем размякла от дождя. — Мне конец. Ты прочитал? — Да. — Ответил спокойно мужчина, отложив газету на стол. — Тебе тоже конец. Это не банальная торговля, это подделывание документов, несуществующая рабочая сила. Они очень быстро свяжут то, почему мы вместе проводим время. Нас уничтожат. Почему ты молчишь! — Крикнула рассерженно женщина. Шелби мог не бояться. У него была настоящая семья, которая в трудный момент подставит плечо помощи, а у неё не было никого. Впервые за долгое время, Лили вспомнила беззаботные времена. Отец, сестры, муж. Возле неё были все, кроме Томми. А теперь он был рядом, зато не было всех остальных. Тем не менее, она осталась одна. Нахлынувшая волна жалости заставляла расплакаться Лили, покричать, ударить в конце концов, но все это улетучилось, когда Шелби приобнял ее за плечи и посадив на небольшой диван, сел рядом. — Ты перенесла слишком много, — сказал Томас. — Я тоже. Пусть они нас бьют. Нет смысла еще и нам ссориться между собой. С чем бы нам не пришлось столкнуться, мы не доставим друг другу страданий. Не причиним боли. Пусть страдания исходят от мира. От нас они исходить не будут. Не бойся. Мы не станем мучить друг друга. — Томми, пусть они уже знают, чем я занимаюсь. Но если они узнают о документах... А они узнаёт, ведь почему бы ещё нас так часто видели вместе. — Лили задумалась. — Ты должен в прессе сам бросить слух, что мы любовники, это отведёт подозрение, что я снабжаю тебя чем-то. Я могла бы умолять тебя сделать это, чтобы спасти свое дело. Я могла бы просить тебя сделать это, чтобы избежать национальной катастрофы. Но я не буду прибегать к этим причинам. Они могут оказаться недостаточно вескими. Остаётся одна-единственная причина: ты должен сказать правду просто потому, что это отчасти правда. Было правдой. — Я сделаю это. — Мужчина осторожно взял руку женщины. — Но если и ты будешь честной. Ты же беременна от меня? Лили выдернула руку и подорвалась с места. — Я знала, что мне не стоит от тебя ждать помощи. Не твой ребёнок, не твой! У тебя есть жена, маленькая дочь, живи себе. — Я не буду счастлив с другой, пока на Земле есть ты. — Произнес словно в пустоту Шелби. Порой ему казалось, что он мог бы дышать полной грудью, если бы Лили вдруг погибла. — Это не так, ты сам видишь, что и ты и я, это другие люди, неужели за это время ты так и не понял этого? Прошлого не вернуть... — К черту прошлое. Перед моими глазами женщина, которая знает чего хочет, которая твердит, что может сама себя защитить, а в душе все равно остаётся той самой девочкой, которая познакомилась с моей сестрой одиннадцать лет назад. Шелби впервые в жизни понял, что никогда ничего не боялся, потому что у него было универсальное лекарство от любой беды – возможность действовать. Сейчас он не мог ничего. Стоило Лили сказать слово и он бы развёлся с Лиззи. Они бы вместе с Чарльзом, Руби, младшим Томми и малышом жили бы вместе. Но Лили даже не думала говорить что-либо. Словно наказывала саму себя, не давала даже шанса признаться в том, что иногда одна единственная влюблённость способна изменить человека сильнее, чем годами накапливаемый опыт. — Ты вне себя. — Лили подошла к двери, но стоило ей взяться за ручку, тупая боль пронзила ее. — Лили, присядь лучше. — Нет, ещё рано. — Женщина взялась за живот и закрыла глаза. — Кажется, у меня отошли воды. — Я разбужу гувернантку. — Шелби резко подскочил с места, подбежав к Харрингтон. — Нет! Я не буду рожать здесь, мне нужно в больницу. — Я отвезу тебя. Идём. — Томас подхватил Лили на руки. Что эта ночь ещё принесёт? Харрингтон не знала, с какой они мчались скоростью, но меньше, чем через час они уже были в больнице Бирмингема, в той самой, где она лежала, когда ее подстрелили. И снова она здесь и снова по вине Шелби. Акушерка куда-то повела ее, что-то говоря ей. Лили думала, что рожать второй раз будет легче, но зная уже как это все происходит, боялась лишь больше. — Я не уверена, что вам стоит быть здесь, когда всё начнётся. Как сказал мой бывший муж: «Это словно смотреть, как горит твой любимый паб». — Сказала врач Томми, закрыв перед ним дверь. Шелби не знал, что делать. Он вроде обо всем договорился и вроде Лили была в надёжных руках. Теперь оставалось только ждать. Томас вышел на улицу и закурил сигарету, а затем ещё одну и ещё одну. Бирмингем был особо тихим четыре утра. Дождь наконец-то прекратился и на улице был небольшой туман. Покой Шелби нарушил вышедший мужчина, который был в разы бодрее его. — Моя жена родила сына. Три с половиной килограмма. — Сказал он с гордостью, желаю поделиться своей радостью со всем миром. — Поздравляю. — А ты все ещё в ожидает новостей, старина? — Видимо мужчина не знал, к кому обращался. — Что-то типо типо того. — Та не нервничай так, я тут уже четвёртый раз и каждый раз все проходило как по маслу. — Я чувствую себя таким беспомощным. — Вздохнул Шелби, рассмеявшись с того, насколько это все было глупо, — Мы, мужчины, всегда беспомощны перед появлением младенца. А ты пока подумай над именем. — Боюсь, я последний в этом мире, кто имеет право давать имя. — На удивление быстрые роды. — На улицу вышла женщина в белом чепчике и улыбкой на лице. — Поздравляю, у вас родилась дочь. — Девочка? — Переспросил удивлённо Шелби. — О, поздравляю! — Воскликнул рядом стоящий мужчина. — Можешь радоваться. Сын это конечно круто, но дочь – совершенно другое. Сына хочется воспитывать, а за дочь надеешься, что будешь для нее все делать правильно. Всегда подхватишь, когда она споткнется, убережешь от любой боли: сломанных рук, ночных кошмаров, разбитого сердца. — Да. — Шелби пошёл в сторону машины, оставив позади себя акушерку и незнакомца.

***

Когда Томас вернулся через пару часов, Лили широко улыбалась, смотря на лицо дочери, что крепко спала. Она казалось не обратила внимание на Томми , который зашёл внутрь и сел на стул рядом возле кушетки. — Я подумал, тебе нужно было отдохнуть, да и я съездил по делам. Можешь не волноваться, газету о тебе не выдадут, да и вообще не будут больше трогать. — Мне пришлось родить ребёнка для того, чтобы получить от тебя помощь. Впечатляюще. — Проговорила женщина мягким голосом. — У меня есть бриллианты, изумруды, сапфиры и ещё множество других камней. Но сегодня я поняла, что самый дорогой браслет – резиновая бирочка на которой написан вес, рост и время появления на свет твоего малыша! — Уже решила, как назовёшь? — Хотела назвать в честь матери или сестёр, но раз я начинаю жизнь с чистого листа, то думаю малышка заслуживает тоже быть первой своего имени, без отпечатки чьей-либо жизни. Мне нравится Джулия. Джулия Барлоу звучит неплохо. — Весьма. — Томми подумал о том, что Джулия Шелби звучало бы ещё лучше. — Ты должно быть не можешь дождаться, когда уедешь домой. — Как раз об этом... Я поеду сразу на паром, я гувернантке сказала, что та отправиться вслед за мной. — И куда ты уезжаешь? — Туда, где никто не знает меня. В Нью-Йорк. И как бы я не любила Англию, неважно, одна я, или нет, нужно идти вперёд. — А сын? — Он взрослый мальчик, я с ним уже поговорила и он предпочёл остаться здесь. Томми будет жить в своей доме в Лондоне, а когда прийдет время, будет управлять фабрикой. Кстати о ней, ты всегда можешь туда обратиться, они все ещё работают на меня. Шелби молчал, смотря на ребёнка. Их неловкую тишину прервала медсестра, которая зашла забрать ребёнка. — Когда жена рожает, жизнь мужа исчисляется не минутами, а выкуренными сигаретами. Видели бы вы, миссис, как он переживал. — Она улыбнулась им. Томми захотел крикнуть «Хватить повторять, что она моя жена» и не сделал это лишь потому что, не хотел разбудить младенца. Медсестра вышла и только сейчас Лили заметила поникший вид мужчины. — Ну что уже такое? — Признаюсь, после всего, я думал ты все же останешься. Мне выпал шанс снова полюбить тебя, и теперь уже ты покидаешь меня. — Все то, что предшествует любви, все эти прощупывания почвы, несмелое продвижение вперед, просчитывание шагов, это по-кошачьи беззвучное скольжение, эта скрытая борьба партнеров – вот наивысшее наслаждение для нас. По крайней мере я думала, что это то, что происходит между нами. Но это не не любовь, Томми. — Откуда тебе знать? Ты за эти годы разучилась любить, как и я. — Согласна, однако, я планирую наверстать упущенное. Наконец-то остановиться и просто жить вдали тысячи километров отсюда. Мой паром отплывает через неделю, со мной поплывет слуга. Она привезёт мне Томми, я попрощаюсь с ним, покажу его маленькую сестру и мы исчезнем. — Это глупое решение, тут все. — Ну что все? Томми, посмотри правде в глаза. Я лежу здесь и знаю, что ко мне никто даже не прийдет. У меня никого нет. — У тебя есть я! — Крикнул Томми, впервые за пару часов сорвавшись. Это была самая дурацкая глупость, которую Лили только могла придумать. Неужели она не чувствовала за все эти года, что всегда может обратиться к нему, чего бы это не касалась. — А у тебя есть у Лиззи и свои дети. И братьев и их семьи. — Лили укоризненно глянула на мужчину. — Хочешь, проведи нас, но не рассчитывай, что я пришлю открытку со своим адресом. — Ты думаешь, что лишь замена для меня? — А это не так? — Уверенно произнесла Харрингтон. — Кто-то открыл во мне хорошое, кто-то плохое, и только ты была рядом во все периоды моей жизни. И в лучшие, и в худшие я знал, что всегда могу прийти к тебе, порой мне даже кажется, что я это ты, а ты это я. Я думал ты чувствуешь тоже самое. — Спасибо тебе за честность, я хочу сделать тебе подарок. — Пытаешься откупиться? — Шелби хмыкнул от того, как ловко Лили перевела беседу. — Хочу доказать, что не только ты мне безоговорочно веришь. Кузен моего мужа кажется засиделся в парламенте. Его место твоё, надеюсь ты поддерживаешь лейбористов? — Это длинная процедура. — Лишь формальности, все знают, что бизнесмены владеют местами. — И что? Мне просто прийти и сказать ему об этом? — Что же... дипломатия — это не плохо. Сначала любезно поговоришь, а затем если что сравняешь с землей. — Предлагаешь мне убить его? — Пули меняют власть быстрее, чем выборы. А теперь, если ты не против, я бы хотела отдохнуть. Мне ждать тебя на пароме? — Я не буду тебя провожать, но ты же знаешь, что всегда можешь передумать? — О, Томми, поверь, я бы хоть сейчас поплыла туда и без корабля.