«Истинный ариец. Характер нордический, выдержанный. Беспощаден к врагам рейха. Связей, порочивших его, не имел» (из характеристики)
***
В кабинете бригадефюрера висела напряженная тишина, только тихое тиканье часов, ударяясь о стены, разбивалось на миллионы осколков в голове Вальтера Шелленберга. Была середина марта, исход войны был очевиден, все СС при видимом спокойствии, сыпалось как песок при одной лишь мысли о приближающемся поражении. День был не из легких, руководство паниковало и требовало от Вальтера хоть в космос улететь, но оттянуть все, что можно оттянуть. Голова гудела, и, как назло, Штирлиц отсутствовал. Спустя какое-то время Вальтер снова подумал о Штирлице и поймал себя на мысли, что не чувствует себя в безопасности, осознавая, что в этих стенах нет его вечной занозы в заднице, которая своими шутками может довести до приступа даже Мюллера. Как-то слишком часто Вальтер стал полагаться на своего подчиненного. «Интересно, все ли с ним в порядке, все же он на границе… да нет, он опытный агент и просто смелый человек, он справится, нет нужды волноваться...... стоп». Вальтер ужаснулся. Он действительно волновался за Штирлица. Шелленберг всегда придерживался того, чтобы не пускать никого в своё сердце, потому что он знал, как их служба воспринимает чаяния человеческих сердец. И впервые Вальтер до ужаса испугался. Он вдруг подумал, что если бы ему сказали убить Штирлица, он бы не смог убить его, даже если предположить невозможное, и он вдруг окажется его врагом. Плечи бригадефюрера напряглись. Приближался конец войны, конец их истории. Фигуры и события на шахматной доске их жизни менялись стремительно, но такого поворота едва ли ожидал сам Штирлиц. Мысли в голове Вальтера приобрели звук шумного моря. Одно он знал точно, вне зависимости от исхода событий, разворачивавшихся перед ними: он не сможет отпустить Штирлица от себя. Слишком уж много его верный, но пронырливый подчиненный знал о нем, слишком много, чтобы позволять ему уйти живым. Но и убить его он бы не смог. Он совершил ошибку, привязался к нему, заочно называя другом, но теперь поздно отступать. Позиция Вальтера позволяла ему некоторую вольность в отношении разрешения судьбы своих подчинённых, в частности, Штирлица. Слишком поздно, чтобы останавливаться. Им обоим, считал Шелленберг, терять было уже нечего. «Теперь мы с ним повязаны, теперь я не смогу его так просто отпустить» — подумал Вальтер и, протяжно вздохнув, снова принялся придумывать ответ начальнику.