Heroic epiphanies

      Дождь начал идти сильнее, когда Шоте поступил телефонный звонок. Он барабанил по стеклу, а гром разрывал небо, как какой-то разгневанный бог. Но в тот момент, когда он услышал голос на другом конце линии, произносящий заветные два слова “он проснулся”, то тут же собрал вещи и вверил Хизаши заботу о своём озадаченном классе. Дождь намочил его волосы, и когда он добрался до больницы, то выглядел крайне дерьмово, но ему стало буквально наплевать, когда он увидел Мидорию-чёртового-Изуку в подавляющих причуду наручниках, сидящего на кровати с дерьмовой улыбкой на лице.       — Проблемный ребёнок, — прошептал Айзава и даже не попытался скрыть охватившее его облегчение, что заставило его голос звучать хриплым и отчаянным.       — Пап, — прошептал Мидория в ответ, раскрывая руки для объятий.       Служебный персонал был озадачен почти так же, как и его ученики некоторое время назад, когда он наклонился и крепко обнял Изуку, стараясь не задеть его перебинтованный торс. Мидория прижался ещё ближе чтобы прошептать что-то, что положило конец размышлениям Айзавы об образе мышления всех подростков, что он когда-либо знал:       — Я жив, сучка.       Шота побледнел.       — Мидория-чёртов-Изуку, — начал он, не до конца понимая, какие слова могли бы передать его недовольство. Изуку только хихикнул и протянул руку, чтобы взъерошить его мокрые волосы.       — Скучал по тебе, Шота.       — Ребёнок, если ты ещё раз появишься на моём пороге истекающий кровью, — прорычал Шота, разглядывая тёмные круги под глазами Изуку и трубки, присоединённые к рукам, — то я тебя исключу.       — Ты не можешь исключить меня, если я не-       — Ты зачислен в UA в качестве условно-досрочного освобождения.       Изуку недоверчиво уставился на него.       — Айзава, ты Про-Герой. Это значит, что именно ты из всех людей никогда не должен был принимать наркотики!       — Ох, бл…Мидория, я серьёзно. Недзу рассудил, что ты не совершил никаких реальных преступлений, кроме взлома и проникновения в общественные здания и кражи чьего-то велосипеда.       — Это было смертельно срочно, ясно? Я не виноват в том, что Даби понадобилась туалетная бумага посреди ночи. К тому же, ему действительно нужно было посрать, потому что когда я вернулся и зашёл в ванну, то она была охуенно-       — Я даже не хочу описывать, насколько сильно я не желаю слышать о диарее твоего товарища.       — Это не была диарея, Шота, я и Тога просто решили дать ему слабительное-       — Боже, пощади меня.       И даже не смотря на то, что Изуку всё так же продолжал говорить о слабительных и диарее, Шота поймал себя на мысли, что улыбается. Изуку Мидория был настоящей загадкой, которую Шота непременно разгадает. ***       Класс 1-А был, откровенно говоря, озадачен.       Айзава Шота, их недавно прозванный “козлом” профессор (Святой троицей Каминари, Киришимой и Ашидо), стоял перед классом, а рядом с ним – один из членов группировки “Судьи”, входящей в список опаснейших в стране.       И, очевидно, он был их лидером.       Симпатичный веснушчатый парень с улыбкой, способной посоперничать с солнцем. Даже отстраненные ученики (Тодороки и Токоями) были заинтересованы и очарованы.       Оглушающая тишина была нарушена стулом, ударившимся об пол. Бакуго Катсуки резко встал, миллион слов рвались наружу, а в его глазах была тоска. Это явление озадачило класс 1-А больше всего: взволнованный Бакуго Катсуки. Он был из тех людей, которые могли написать целую трилогию книг, состоящих только из сарказма и оскорблений.       — Чёрт возьми, Деку?! — его голос был сдавлен. Даже Шота вопросительно приподнял бровь на подобную вспышку от Бакуго.       Новенький мило улыбнулся и неуверенно помахал рукой, что-то пробормотав.       — Обнимитесь потом, Катсуки. Сначала сядь, — протянул Айзава, массируя переносицу. Как только Катсуки поднял стул и занял своё место, он повернулся к ребёнку, и его взгляд смягчился.       — Конечно, пап, — улыбнулся он с самой ангельской невинностью, когда-либо известной человечеству, озадачивая класс 1-А еще сильнее.       Иида в шоке разинул рот, его челюсть, вероятно, упала бы на землю, если бы Тсую вовремя её не придержала. Киришима просто лежал на полу и умирал. Тодороки переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, в каких, черт возьми, отношениях состоят эти двое. Урарака пыталась понять, как этот парень был всё ещё жив, если из всех возможных людей он назвал папой именно Айзаву.       — Меня зовут Мидория Изуку, но некоторым из вас я больше знаком как Блик.       — Срань господня, — прошептал весь 1-А. Айзава бросил на них предупреждающий взгляд, но класс был слишком отвлечен на его, так называемого Изуку, чтобы заметить.       — Я, эм… я знаю, мои и ваши взгляды на героические дела и на героев в целом где-то не совпадают, но я прошу вас дать мне шанс заслужить ваше доверие в качестве одноклассника. Вообще-то я наблюдал за классом Шоты, и вы, ребята, на правильном пути. Х-хотя, это его мнение, не моё, — где-то послышался хор ангелов, когда Изуку буквально засиял.       Класс 1-А не оставил без внимания то, что Мидория назвал их классного руководителя по имени и, очевидно, Айзава тоже, что можно было заметить по приятному удивлению на его лице.       — Уже заслужил, — фыркнул какой-то парень с фиолетовыми волосами, и, услышав это, Изуку взволнованно покраснел.       — Эм, п-приятно познакомиться с вами, я… я думаю. Шо… я имею ввиду Айзава-сенсей, можно я отойду на минутку переговорить с Каччаном?       — Это кто?       — Он имеет в виду меня, — пробормотал Бакуго, вставая и протягивая руку Изуку. Класс погрузился в оглушительную тишину, когда Изуку проигнорировал протянутую ему руку и обнял Катсуки, оборачивая его веснушчатые руки вокруг шеи Бакуго. Он не замер и не взорвал ребёнка, его тело расслабилось, и сам он выглядел так, словно именно этих объятий ему не хватало.       — Святое дерьмо, — прошептал Киришима.       — Святое дерьмо, — согласился Каминари.       — Он выглядит таким побитым, — кто-то пробормотал, и весь класс после этого будто прозрел: в какой-то момент эти двое встречались, верно?       — Избавьте мою классную комнату от ваших физических проявлений чувств, вы двое, — нарушил тишину Айзава, и Изуку, покраснев от смущения, мягко оттолкнул Бакуго и вытащил того за дверь.       Как только они ушли, Шота оглядел класс и, поколебавшись, прочистил горло.       — Хоть он здесь на условно-досрочном освобождении, это не значит, что вы не должны относится к нему, как к равному. На самом деле, если я услышу, как кто-то плохо к нему относится, то буду разбираться с этим лично.       Шипящая угроза в последнем предложении заставила весь класс резко похолодеть.       — Не то, чтобы кто-то из нас даже думал об этом, человек-в-шарфе, — воскликнул Киришима, прорываясь сквозь гнетущую атмосферу в комнате, — Изуку - самый мужественный лучик солнца, который я когда-либо видел.       — Где вы нашли его, сенсей? Он такой милый! — добавила Урарака.       Шота бросил на неё нерешительный взгляд, прежде чем ответить:       — Хотите - верьте, хотите - нет, но он появился на моём пороге с ножевой раной, пересекающей всё его тело. Он защитил Ингениума, приняв клинки Стэйна на себя.       При этих словах Иида замер. Айзава начал сожалеть о формулировке объяснения, обвиняя в этом свои глупые инстинкты учителя.       — В таком случае я должен поблагодарить его. Если бы не он, Стэйн не был бы пойман, и… и мой брат был бы мёртв.       — Думаю, не сейчас. Кажется, они с Бакуго что-то выясняют, — начала Урарака, но её прервал глухой стук в дверь и мелодичный смех (определённо принадлежащий Мидории), заглушаемый грубым голосом Бакуго.       — Ты грёбаный ботаник…       Шарф Айзавы размотался и обернулся вокруг дверной ручки, сильно дёргая и заставляя дверь открыться. В ту же секунду два тела рухнули на пол, и Изуку, к сожалению, оказался снизу. Зелёные глаза смотрели на Айзаву с компрометирующей позиции.       — … упс, — улыбнулся его ребёнок. Шарф Айзавы стянул Бакуго с Мидории. Их учитель, казалось, кипел от злости, но Изуку успокоил его одним тихим смешком.       — Он не делал мне больно. Просто очень сильно соскучился, не так ли, Каччан?       — Господи Иисусе. Видите, что вы наделали, Айзава-сенсей? Я ведь никогда не услышу конец этой фразы.       Катсуки зарычал, отмахиваясь от стягивающей его ткани шарфа.       Честно говоря, класс 1-А был всё ещё озадачен. ****       — Ты не можешь забрать его всего себе, Бакуго! — надула губы Ашидо, дёргая Изуку за руку, в то время как бывший линчеватель застенчиво улыбался им обоим.       Когда прозвенел звонок на обед, Катсуки, не теряя времени, потащил Мидорию за стол команды Бакуго и посадил рядом с собой.       — Отвали. Он мой ботаник, я отметил его, когда нам было пять.       — Шесть, вообще-то. Ты укусил меня, большой придурок, — игриво посмеялся Изуку, оттягивая воротник свитера.       Глаза Ашидо расширились, когда она увидела шрам от укуса прямо на изгибе шеи Изуку, а сама она чуть не упала, когда Бакуго гордо улыбнулся.       — Совершенно верно. Я тебя отметил.       — Мне было больно!       Улыбка Бакуго тут же погасла, хоть у Изуку всё ещё был шутливый тон. Ашидо казалось, что весь её день был сплошной галлюцинацией, потому что, чёрт возьми, неужели это было сожаление в глазах Катсуки?       — Я знаю, извини, — пробормотал Бакуго, опустив голову на плечо Изуку.       Теперь Мина точно знала, что у неё галлюцинации.       — Я больше не сержусь, Каччан, мы же говорили об этом…       — Это было пять грёбаных лет назад, — Ашидо слышала, как Бакуго неудачно подавлял раскаяние в своём голосе, — Я как был дерьмом, так и остался.       Срань господня, подумала Мина. Они будто забыли, что я здесь.       Изуку немедленно повернулся к Катсуки, хмурый взгляд сменился улыбкой. Катсуки отвёл от него взгляд.       — Ты стал лучше, Каччан, — прошептал Мидория, — ты извинился и обнял меня, и все те вещи, что ты сказал мне в коридоре. Ты не можешь говорить мне, что ты плохой человек, если ты пытаешься измениться.       Остальной класс начал посматривать на этих двоих. Киришима поднял палец, чтобы оборвать их возбуждённый диалог с Каминари и указать на близость Бакуго и Мидории.       — Ты всегда был таким чёртовым… — и когда Катсуки сделал паузу, Изуку замер, как будто чем-то напуганный, только для того, чтобы расслабиться и сильно покраснеть, когда Бакуго закончил предложение, прошептав что-то с усмешкой.       И вдруг появился Иида, отдаляя их друг от друга, пока ситуация не стала ещё более напряжённой.       — Как часто я слышу от Урараки, семь шагов назад ради бога, Бакуго!       Изуку хихикнул, когда Бакуго резко поднял свой убийственный взгляд на Ииду, который, однако, был совершенно невозмутим.       — Кто послал тебя помешать мне, очкарик?       — Другая половина класса, которую ты задушил этим грубым сексуальным напряжением, — протянул Шинсо со своего места, с нотами отвращения и веселья в голосе.       — Ах да? Тогда другая половина класса может отсосать у меня мой-       — Прибереги это для Мидории, Бакуго.       Класс тут же замолк, когда заговорил раздражённый Айзава, сопровождающий свой грозный взор невесёлым тоном.       —Ш-шота! Ты грёбаный предатель, — прошипел Изуку, и весь класс молча согласился, что никто, такой на первый взгляд безобидный, как Мидория, не может звучать так круто во время ругани.       — Это то, что ты получаешь, когда проявляешь физическую привязанность в столовой, проблемный ребёнок.       И именно на этом моменте Ашидо упала в обморок. Может быть, в следующий раз она проснётся в мире, который ещё не сошёл с ума.