В моментах. Слеш-сборник

***

Рассуждая над тем, чем бы мне — балбесу, не умеющему полноценно отдыхать, — заняться в выходной день, я внезапно наткнулся на мысль, что для каждого предполагаемого варианта действий, пришедшего в голову, нужны глаза. Чтение. Рисование. Залипание в экран компьютера или любого другого гаджета. Уборка в комнате. Просто лежать в постели, например, слушая музыку, не получается. Сознание настойчиво требует более «полезного» времяпрепровождения. Со вздохом констатировав, что зрению своему я, видимо, дам отдохнуть в пресловутый следующий раз, ушел в бытовые хлопоты… Чтобы месяц спустя встретить Его. В универе, среди кучи прочих студентов потока, в компании Машеньки, местной соц. активистки, и специального голосового помощника, управляющего телефоном. В потертой кожанке, с рюкзаком и кучей карманов, в которых явно что-то лежало. В черных дурацких очках. И совершенно незрячего — как выяснилось уже потом. «Здравствуйте. Меня зовут Дэмиан и я…» Лекции записывались на диктофон, чтобы быть переслушанными позже несколько раз. Пальцы словно своей отдельной жизнью жили. Подвижные. Быстрые. Нервные. Несмотря на старания Маши, дружить с ним особо никого не тянуло. Было странно. Непонятно. И, как многим казалось, просто хлопотно. Мы с Дэми познакомились ближе в столовой какое-то время спустя. Как водится, случайным стечением обстоятельств. Приставленная помощница отвлеклась, а я чересчур завис в своем телефоне. Картофельное пюре и подливка расползлись кривоватой жирной кляксой по моей светлой рубашке. «Ты что, не видишь, куда пр...» «Не вижу». Нервно губа закушена, десяток извинений подлетевшей тут же из ниоткуда Машеньки, одно его хмурое «Прости» и сотни взглядов, направленных на нас. Мое раздражение вспыхнуло и погасло. «Ладно, нестрашно, у меня с физры сменка осталась…» Общение закрутилось как-то само собой. Я был первым человеком в этом городе, кто вне программы интеграции протянул ему руку. Дэмиан оказался весьма любопытным парнем. Читать не мог, но слушал много аудиокниг и познавательных подкастов. Мог различать каких-то людей по шагам, а эмоции — по тону голоса. Знал внушающий мне тихий ужас шрифт Брайля. И обладал удивительно чувствительными пальцами. Через две недели Машу отправили «в отпуск» и место сопроводителя-подстраховщика занял я. Добровольно. Время полетело еще быстрей. Осень, схожие музыкальные вкусы, зима, экзамены. Суета перед каникулами. В один из выходных дней мы забрели на университетскую крышу в компании термоса с горячительным. — Снег пошел, — роняю рассеянно, наблюдая, как крупные хлопья лениво спускаются вниз. Дэм вытягивает руку, снежинки замирают на коже каплями, вынуждая поморщиться и спрятать ладони в карманы. — Холодный. — Белый… — Тц. Непонятно, — по лицу пробежала тень. О своих проблемах он предпочитал лишний раз не говорить и, насколько возможно, делать все самостоятельно. Я задумался, вглядываясь в едва видимую из-за сгустившихся осадков линию горизонта. — Это как… Ощущение, когда только вышел из душа после какой-нибудь интенсивной активности. Или, когда больно, прорыдаться как следует. А, еще как дети первое время после рождения. Бог, говорят, тоже белый… И искренность. Если от нее приятно ноет в груди. Дэмиан повернул голову на мой голос, в выражении его лица читались шок и удивление, но слова не находились. — Маша была желтой, — невольно фыркаю, продолжая, не встретив сопротивления, — назойливой, но по-своему теплой и нужной. Как солнце. Иногда бесит. Но без него жизнь, скорее всего, нахрен бы с места не сдвинулась. Радость чужая, пожалуй, тоже желтая. И смех. — А ты? — заинтересованно. Меня охватывает странный азарт и волнение. Несет куда-то... Усмехаюсь. — Синий. Спокойный, как сытый удав на Титанике, и одновременно как море. Ты же вроде из прибрежных краев, да? Значит, по идее, должен понять. Мои секреты тоже мало кто знает — слишком глубоко, даже если сквозь чистые воды вроде бы видится дно… Твой любимый «Блю Кюросао» тоже, кстати, синий. Пусть и искусственно. Цитрусы по классике оранжевые. Это… Эм... Июльское лето. Самый зной, когда лежишь под тентом с бутылкой минералки под боком. — Красный? — Стыд, — хмурюсь невольно. — Когда ошпаривает и кровь. Закушенные губы, и когда чувствуешь, как приятно скручивает внутренности изнутри от желания. Страсть, похоть. Хотя, лично по мне, последнее больше тянет на черный… Но то, что горячо, точно красное. — Непонятно, — мотает головой, развернувшись и шагнув ближе. На секунду, всего на одну секунду мне показалось, что ухмыльнулся. — Покажи? Будь я чуть более трезвым… Впрочем, черт меня знает. Хмыкаю, дернув на себя за плечо мелко дрогнувшее тело. От холода губы были сухими и шершавыми — на автомате смачиваю, проходясь по ним языком. Поцелуй выходит наглым, рваным и немного демонстративным. Только голову вдруг почему-то повело сильнее, чем от алкоголя. Отстраняясь, Дэмиан облизывается медленно, вытирая рот рукавом задубевшей парки. — Красный, значит, — глухо, но даже как-то задумчиво. — А другие покажешь? Заторможено киваю, вдруг осознавая, что земля под ногами паскудно шатается. И то, что мое вполне рабочее зрение этого не фиксирует, вовсе не означает, что этого не может быть. — Удивление, — бормочу куда-то в сторону, — тоже может быть белым. Дэмиан смеется немного нервно и лезет в карман за сигаретами. А я понимаю, что действительно хочу показать. Это и много чего еще.