Forever

Тренировки длились часами, от чего свободного времени становилось все меньше и меньше. Яркие кошмары мучили сознание девушки время от времени, не позволяя разуму отдохнуть от такого тяжелого дня. Занятия начинались рано утром, тогда, когда солнце едва освещало собой верхушки старинных домиков жаркой Вольтерры; заканчивались они всегда в разное время — вечером, ночью, в полночь. Бывало, отдыхать она могла не больше нескольких часов, лишь в самые редкие моменты она могла позволить себе такие желанные минуты тишины. Даже сейчас, когда до тренировки осталось не больше двадцати минут, она разрешила себе почувствовать тишину, полностью окунувшись в книгу. Небольшое помещение было едва освещено, но идеальное зрение вампира позволяло разглядеть даже самый темный предмет в комнате без света. Высокие стеллажи хранили в себе больше тысячи старинных рукописей и произведений. Захватив замеченную ранее книгу, Кристал плавно опустилась на мягкий диван. — Милая, чего же ты такая мрачная? В самом углу комнаты можно было разглядеть древнего вампира, в руках которого покоилась древняя рукопись. Почти каждый день Маркус проводит в этой закрытой библиотеке. Благодаря именно этому вампиру, девушка смогла получить разрешение на посещение запретной территории, что для обычной охраны была скрыта. — Нет, я не мрачная, просто задумалась, — сказала девушка откладывая книгу в стороны, как бы говоря, что она готова продолжить разговор. Мужчина растерялся. Он и раньше замечал странную усталость на лице девушки, усталость которую не могла скрыть ни одна из её масок. Каждая маска была особенной, и к каждому человеку у неё был особая манера разговора. С Каем она вела себя как ребенок — вечно дразнила, переговаривалась, а иногда и позволяла сболтнуть чего-то лишнего. Аро она и вовсе ни во что не ставила. Редкие перепалки заканчивались ссорами и проклятиями друг друга, но каждый из них знал, что союзничество — самое главное в нашем окружении. Стражи и приближенные имели честь получить от неё лишь пару взглядов, настолько она была нелюдима. Появившаяся Майя вызывала лишь гнев, причину которого знали лишь двое. — Может быть, я кажусь мрачной, когда думаю. — Значит, мысли у тебя радостные? — Нет, и не радостные тоже, — ответила Кристал, скидывая со своего лица последнюю маску, что успела со временем стереться и потерять ту самую устрашающую серьезность. Он улыбнулся, но ничего не сказал, уже сожалея о том, что завязал с ней этот пустой и снисходительный разговор. Хоть девушка и была с ним открыта, но разговор уже явно перестал иметь хорошее предложение. Он точно роет глубокую дыру, стараясь узнать всю правду о её чувствах. Тонкие цветные нити со всех сторон окутывают её тело. Каждая линия светиться по разному — ярких совсем чуть-чуть, что может значить о самой крепкой связи между её и неизвестными Марку людьми, а может, и иными существами, см которыми они ещё успеют познакомиться; большую часть составляли  выцветшие краски: розовые, красные, зеленые, желты и синие — каждые из них вели к кому-то незнакомому, к живому или мертвому, но все-таки вели. — Хотя, может быть, все-таки мрачные, — добавила она, позволяя с уст сорваться сдержанному смешку. Повисло молчание. Кристал снова протянула руку к книге, уверившись, что на этот раз разговор окончен. Чуть позже, не закрывая ее, она принялась смотреть на медленное солнце, что яркой вспышкой извергало из себя такие теплые лучи. Странная и бесформенная мысль пришла ей в голову: она заметила, что Маркус пересел и теперь сидит рядом. — Ты не читаешь, — заметил вампир. А потом, поняв, что, возможно, её побеспокоил, прибавил: — Я тоже не могу читать. — Я устала читать, — сказал та. — Не могу сосредоточиться. Да и все эти тренировки тратят слишком много сил, от чего желания и времени на что-либо не остается. — Интересная книга? — поинтересовался он, взглянув на обложку. — Неплохая. Достоевский, когда перечитываешь его несколько лет спустя, может разочаровать. — Почему? — А ты читал Достоевского? — Как-то мне посчастливилось узреть его в живую, но до общения, и тем более прочтения его произведений не доходило. — Его видение жизни сразу понятно подростку: он пишет о страданиях и полон противоречий. В нем столько желчи, ехидства, стыда, любви, жалости, скорби и злобы, и при этом он показывает совершенно обезоруживающие проявления доброты и самопожертвования, и все это соединяет в неравных пропорциях. Для меня, подростка, Достоевский стал введением в аналитическую психологию. Я думала, что совершенно запуталась в жизни, — но все его персонажи запутались не меньше. Я почувствовала себя как дома. Полагаю, о человеческой душе, которая вся покрыта пятнами, можно больше узнать от Достоевского, чем от Фрейда или любого другого психиатра. Их разговор мог длиться вечность, если бы не вампир, появившийся в дверях столь неожиданно. — Кристал, тебе пора не тренировку. Деметрий охладел, перестал проявлять было внимание, что заставляло девушку временами нервничать. Она понимала, что во всем виновата она сама, но… Почему раньше он так тянулся к ней, хотел забрать с собой, помочь избавиться от боли, а сейчас… Их общение сошло на «нет». Редкие разговоры, перепалки, и былые дружеские подколы постепенно исчезли, оставляя вместо себя тихое молчание. — Прошу прощения, но мне пора идти! Кристал поклонилась, отдавая дань уважения вампиру, — единственному, кто мог понять её чувства и способный прочитать как одну из самых интригующих книг, заставляя себе все больше и больше удивляться этой новообращенной особи.