Поиграем в любовь?

      — Доброе утро, ты как? — фраза ставшая дежурной за последнюю неделю. Я все также лежу в кровати, так как из-за препаратов и бесконечных рвотных позывов у меня просто нет сил вставать, разве что только добраться до уборной и все. Роберт проходит в мою комнату и поднимет жалюзи.       Я не думала о том, что процесс детоксикации будет таким сложным и болезненным. Меня тошнит и почти постоянно держится температура. Роберт нанял мне врача — Мартина Прескотта, который приезжал каждый день, чтобы осмотреть меня, поставить капельницу и взять анализ крови и мочи для концентрации веществ.       В комнате небольшой бардак. На тумбочке стакан с недопитым чаем. Я много пила чая с лимоном, так как после него меня меньше тошнило. Еще тут же валяются использованные бумажные полотенца и коробочки с лекарствами. Под кроватью всегда стоит пластиковый таз, на случай очередного рвотного позыва. Я в розовой пижаме с единорогами, а синий махровый халат небрежно валяется на кресле, под которое я запихала сумку с остальными вещами. Гитара прислонена к столу, на котором ноутбук и пара блокнотов со стихами. В первые два дня я еще была в состоянии что-то делать, но сейчас уже нет.       — Привет. Кажется, что немного лучше, — бормочу я, потирая заспанные глаза. Мои волосы были в ужасном состоянии, так как я не мыла их и не расчесывала. Думаю, что часть придется срезать. Что ж, я уже давно задумывалась о каре.       — Это хорошо, — Роберт подходит к кровати и трогает мой лоб, — температуры нет. Хороший знак. Может попробуешь принять душ? А я пока тут все поменяю? — он прав, постельное белье в ужасном состоянии, да и мне не помешает душ.       Мы были в доме одни, так как Сьюзан с детьми была в Нью-Йорке. Прислугу Роберт тоже отпустил, чтобы не было лишних вопросов. Индио все еще в Ливерпуле, так как из-за моего состояния нам пришлось перенести концерт на конец месяца. Хорошо, что Файги поверил в эту историю с гриппом, иначе проблем было бы в разы больше.       Я соглашаюсь и Роберт помогает мне встать с кровати. Я хватаюсь за его руки, ощущая хорошо развитую мускулатуру, хотя может не такую совершенную, как у Тома Холланда. Я сую ноги в тапочки и плетусь в ванную, прилегающую к спальне.       Помещение небольшое. Его стены и потолок обшиты белой плиткой с изображением дельфинов. Я стягиваю с себя пижаму и посмотрев в зеркало, отмечаю, что заметно скинула вес. Я итак была худышкой, а сейчас наверное близка к анорексии и это ужасно, но пока что я не могла нормально есть и пить, так как меня часто тошнило.       В душевой кабине есть поручни, а значит велика вероятность того, что я не упаду, если у меня закружится голова. А такое вполне могло произойти, учитывая мое состояние. Я настраиваю воду и встаю под сильный напор. Я обнимаю себя руками и какое-то время просто стою. отмокая.       Странно, но все эти дни я много думала о родителях. Все эти годы я считала, что они меня бросили, что работа была им важнее, чем я, но сейчас мне казалось иначе. Они не могли жить по-другому. Они привыкли к такому образу жизни и им было сложно что-то менять.       Приняв душ, и переодев чистое белье, которое лежало в небольшом комоде, я накинула на себя халат, висевший на крючке и выхожу в спальню. Роберт как раз застилает кровать чистым пледом. На полу свалено грязное белье.       — Спасибо, — бормочу я, просушивая волосы полотенцем. Мне действительно стало легче, хотя все еще подступала тошнота.       — Все в порядке, Белль, — Роб устало улыбается. Он все это время был рядом со мной, и я почти уверена в том, что не высыпался. Я ужасный человек, — скоро ты поправишься и все встает на круги своя.       Хотелось бы верить в это. Еще во время первой реабилитации я отчетливо понимала, что бывших наркоманов не бывает, что рано или поздно я вернусь к этому снова, но сейчас, я хотела бороться. У меня был смысл, то ради чего стоит пройти все это.       — Знаешь, я много думала о родителях, в эти дни, — говорю я, сев на край кровати.       — Да, и что надумала? — Роберт садится в кресло. Мы почти не говорили о моих родителей, так как он не хотел травмировать меня, а я просто не поднимала этой темы.       — Что они не бросали меня. Они всегда верили в то, что смогут вернуться, — я хмурюсь. Я помнила каждый раз, когда они уезжали, а я оставалась с крестными или с их друзьями, с нянями. Я хотела полететь с ними, знать, чем они занимаются, но теперь я понимала, что они просто хотят оградить меня от всего этого, — как… как они погибли? — я была ребенком и мне ничего не говорили, а потом я не спрашивала, так как понимала, что этим ничего нельзя изменить.       — Ладно, я расскажу, — тяжело выдохнул Роберт, — они были в Ираке. Снимали репортаж о каких-то разборках среди местных. Попали в заложники, вместе с кучей других людей. Во время штурма что-то пошло не так и погибли все, и заложники, и террористы, — рассказывает он.       Роберт сидит подавшись корпусом вперед и упершись локтями в колени, а лицом зарывшись в ладони. Я понимала, что для него это тоже тяжелая тема, мои родители были близкими друзьями Роба.       — Аннабелль, я понимаю, что должен был начать этот разговор давно, но я… я боялся, что ты не поймешь, — так, а это начинает настораживать. Он знает о моих родителях что-то, что я еще не знаю? На мой вопросительный взгляд, он протягивает мне свой телефон, — прошу тебя, прими это правильно.       Нервно выдохнув я беру телефон. Текстовый документ. Это письмо моей матери. Думаю, что она написала его незадолго до смерти. Они с отцом знали, что погибнут? Я начинаю читать и по моим щекам текут слезы.       — Это… это правда? — я отказываюсь верить в то, что только что прочитала. Мне врали. Все это время. Я смотрю на Роберта, сквозь пелену слез. Он едва заметно кивает.       — Я узнал об этом только из этого письма, и для меня это был полнейший шок, Белль, — Роберт пересаживается на кровать и обнимает меня за плечи, — я твой отец. Понимаю, что кандидатура я так себе. Я… у нас с твоей мамой…было всего раз и я, я не знал о том, что все вот так обернется.       Я просто молчу, продолжая вытирать слезы. Лучше бы я всего этого не знала. Я привыкла думать о том, что мои родители мертвы, а теперь мой отец сидит рядом со мной. Он все это время был со мной.