Тень нестабильности

Электропоезд двигался по рельсам с мерным жужжанием, периодически прерываемым жалобным дребезгом. О природе этого звука думать не хотелось совершенно, как и о возрасте транспорта - на Корусканте подобный остался лишь на нижних уровнях и насчитывал столетия только со дня последнего ремонта. За окном очертания густых лесов постепенно сменялись горными склонами; вдали изредка мелькали убогие деревушки, навевающие мысль о том, что от развитых планет Рутан отстает не на несколько сотен лет, а на пару-тройку тысячелетий. Пейзажи, на самом деле, были весьма живописными, но для Исанн они давно уже слились в однородную серо-зеленую полосу. Обычно разведчице хорошо думалось в дороге - в поезд она села лишь по этой причине. Но транспорт проходил маршрут уже в третий раз, а ни единой мысли насчет того, как вывести расследование из тупика, на ум так и не пришло. Напротив, чем дольше Исанн думала над этим, тем сильнее становилось ощущение, что она бьется лбом о стену: толку от ее размышлений было немногим больше, а голова к концу второго часа непрерывного мозгового штурма болела просто невыносимо. После гибели Лайонса разведчица осталась совершенно одна, без ресурсов и даже легального положения - против врага, который контролировал всю планету. У нее по-прежнему был доступ к серверу ИСБ, но толку с него, как с банты молока: вся важная информация проводилась через базы данных задним числом и в изрядно подчищенном виде. Быть может, команда аналитиков и сумела бы найти что-нибудь полезное, но у Исанн не было достаточно мощного передатчика, чтобы отправить в Центр Империи такой объем информации. Похоже, надеяться оставалось только на чудо, именуемое "подходящим моментом". Такой вариант девушку категорически не устраивал, но других, к сожалению, не имелось. Уставившись в окно невидящим взглядом, разведчица зачем-то провела ногтем по прорезавшей стекло трещине. В голове слабо копошились мысли о задании, которое стремительно летело к хаттам, о возможных последствиях провала, о собственном бессилии что-либо изменить... еще вчера эта безысходность приводила Исанн в ярость, сейчас же сил не осталось и на нее. Даже после самых тяжелых и опасных операций девушка не чувствовала себя настолько вымотанной и опустошенной. "Скорее бы эта рухлядь доехала до Тэсты. Моя гостиница, конечно, клоповник тот еще, но там хотя бы можно принять ванну и заварить себе каф..." - подумала Исанн, хватаясь за край скамьи: состав тормозил около очередной станции, сопровождая остановку тряской и ужасающим грохотом. На каждой станции народу в поезде только прибавлялось: день клонился к вечеру, и многие спешили в город до наступления комендантского часа. Поэтому разведчица была немного удивлена, когда старуха, сидевшая напротив нее, встала и заковыляла к выходу. Ну и хвала Силе: вонь от бабки шла такая, словно та уже давно испустила дух, а не готовилась к этому. На место старухи рухнул - по-иному и не скажешь - новый пассажир. Исанн смерила его равнодушным взглядом, отмечая каждую деталь внешности - не из интереса, но профессиональной привычки. С одной стороны, его можно было назвать типичным рутанцем: высокий рост, смуглая кожа, черные волосы и миндалевидный разрез темно-карих глаз встречались у аборигенов через одного. Тем не менее, лицо у попутчика было весьма запоминающееся - волевое, с достаточно резкими, но гармоничными чертами, оно так и просилось на повстанческий агитплакат. Мужчину можно было бы даже назвать красивым ("на определенный вкус", - добавила разведчица с непонятной ей самой поспешностью), но все впечатление портила его потрепанная, мешковатая одежда и грязные сапоги, отдаленно напоминающие армейские. Девушка брезгливо поджала губы и отвернулась, совершенно не беспокоясь насчет того, что слишком явно показала свое пренебрежение. - Согласен. Мой вид и впрямь оставляет желать лучшего, - неожиданно заявил абориген. - Ваш вид мне совершенно безразличен, - холодно ответила Исанн, незамедлительно подмечая новую деталь: несоответствие между речью и внешним видом. "Интересный контраст. Даже слишком интересный... да нет, будь этот субъект подосланным, он бы или вовсе со мной не заговорил, или, если диалог входил в планы, постарался бы соответствовать выбранному образу". - Возможно, - улыбнувшись, мужчина развел руками. - Но лицо у вас было такое, будто вы увидели крысу. - Неужели? И часто вы рассматриваете лица незнакомых женщин? - Периодически доводится. Согласитесь, это не самое неприятное зрелище из всех возможных. - Не поспоришь. А ответного внимания вы не опасаетесь? Скажем, мой муж тоже может заинтересоваться кое-чьим лицом... - Исанн мило улыбнулась, ожидая реакции попутчика. Сейчас она была только рада этому разговору: за пустой болтовней можно хоть ненадолго отвлечься от навалившихся проблем. Улыбка рутанца стала еще шире: - Да, вашему мужу определенно следует запереть вас дома и не выпускать без сопровождения - чтобы хамы вроде меня не засматривались. Не удивляйтесь, если ему придет в голову такая идея... когда он появится, конечно. Вы ведь не замужем. - С чего это вы взяли? С того, что я сижу здесь одна? - Не угадали, - незнакомец покачал головой, рассматривая Исанн из-под хитро прищуренных век. - У вас... специфический взгляд. Оценивающий. На мужчину так может смотреть только незамужняя женщина. Или шлюха. Или имперский офицер. "Какой занимательный у некоторых ассоциативный ряд! Настолько занимательный, что тянет на повод для разговора... со следователем из ИСБ, скажем". - А может, я шлюха? Или имперский офицер? "А может, этот разговор все-таки не случаен? Если реакция будет хоть сколь-нибудь подозрительной... я даже обрадуюсь: шпион может рассказать много интересного, если его хорошенько об этом попросить". - Вы? Не смешите. Видел я и тех, и других... - Что, не похожа? - Нисколько. "Нет, точно не шпион. У этого типа взгляд, мимика и интонации человека, который говорит то, что думает". - А еще вы совсем не похожи на рутанку. Вы родом с... Дорваллы, правильно? - Правильно, но не впечатляет. Можете угадать что-нибудь менее очевидное? - Сейчас, - мужчина, лишь раззадоренный пренебрежительным тоном Исанн, сделал нарочито-сосредоточенное выражение лица и подпер рукой подбородок. - Вы прибыли сюда в поисках работы. Вы программистка или инженер: на Дорвалле полно вузов, которые готовят подобные кадры. Но на родине рынок труда переполнен, как и в мирах поближе к центру - в которых, к тому же, провинциалке из Внешних регионов очень трудно - да что там! - практически невозможно сделать карьеру. Синали - нищая и полудикая планетка, жить на которой - тяжелейшее испытание для девушки, привыкшей к цивилизации. Поэтому вы прилетели на Рутан: у нас и условия жизни приемлемые, и специалистов вашего профиля вечно не хватает. Я прав? - Уже гораздо лучше. Браво, - разведчица почувствовала, как губы сами собой растягиваются в улыбке: на лице попутчика читался совершенно искренний интерес и легкое самодовольство - в положительном ответе он не сомневался. - Ну вот! Улыбка вам идет куда больше, чем та недовольная физиономия, которую я наблюдал совсем недавно. Сейчас я бы вам дал лет двадцать - а ведь сначала мне показалось, что вы не моложе тридцати пяти. "И все-таки он очень красив. Чисто эстетически... да о чем я вообще думаю?!" - А вот это уже хамство, вам не кажется? - девушка вскинула бровь, старательно (и без особого успеха) разжигая в себе недовольство. Наверное, она просто слишком устала, чтобы должным образом реагировать на эти жалкие попытки флирта. - Скажем так: если бы вы действительно обиделись, я бы извинился. Знаете, что я думаю, глядя на вас? - Не знаю и знать не хочу. Абориген определенно не желал воспринимать ответы, которые ему не нравились: - Такой красавице, как вы, совсем не к лицу... да-да, нахмуренные брови, поджатые губы, злобный взгляд - все правильно! Вот этого не надо. - Вы - на редкость беспардонный и наглый тип, вам это известно? - предательская улыбка вновь тронула губы - на какое-то мгновение, пока Исанн вновь не напустила на себя недовольный вид. Но рутанца это, судя по его довольной физиономии, не обмануло. - А вы слишком напряжены. Лезть в вашу жизнь не стану, но у вас явно какие-то проблемы - это невооруженным глазом видно. Знаете, что может здорово поднять настроение? "Знаю. Конспиративная квартира, оборудованная по всем стандартам. Полноценная, постоянно обновляющаяся база данных по Рутану. Аналитик, способный с ней работать. Информаторы - штуки три как минимум. Это так, неполный список." У попутчика на этот счет было иное мнение, озвучить которое ему не помешало даже полное отсутствие реакции со стороны собеседницы: - Вам нужно выбраться на природу - она у нас просто замечательная! Река Халнейр, к примеру... ни разу там не были? - Нет. - Рыбалку любите? - Понятия не имею - в жизни на ней не была. - Ну, тогда вопрос решен! Завтра же побываешь. Я зайду за тобой в семь утра, - радостно объявил рутанец, поднимаясь и галантно подавая Исанн руку - которую разведчица, совершенно выбитая из колеи такой наглостью, машинально приняла. - До дома проводить? - Уже и такие предложения пошли? А если я живу на другом конце города? - беспардонный переход на "ты" и странное заявление она предпочла проигнорировать: любая ее реакция могла послужить поводом для продолжения разговора. - Тогда тем более! Я серьезно: времена сейчас неспокойные, а ты - красивая девушка, да еще и не местная. Ты даже представить себе не можешь, какие твари иногда встречаются на улицах. Я уж не говорю об имперцах, которые считают, будто вправе творить что угодно! "Забавная мешанина эмоций: интерес вполне определенного толка, искреннее беспокойство - за незнакомую женщину, это же надо! И... ненависть при упоминании об имперцах. Чистая, незамутненная ненависть. Интересно, это особенности местного национализма или что-то личное?" - И правильно - нечего о них говорить. А то, знаете ли, и накликать можно. Всего доброго, - Исанн, отбросив посторонние размышления, выдала одну из своих "служебных" улыбок. В сочетании с медово-сладким голосом и ледяным взглядом такой оскал превращал слова "всего доброго" в недвусмысленную угрозу. Не дожидаясь ответа, разведчица поспешила к раздвижным дверям вагона: поезд стремительно приближался к станции, и Исанн намеревалась оказаться на улице до того, как начнется давка. Чуть позже, когда вокзал с его гамом и толчеей остался далеко позади, девушка неспешно брела по направлению к Старому городу. Состоявшийся в поезде разговор никак не шел у нее из головы. Казалось бы, в нем не было ничего странного, да и тот самоуверенный абориген не вызывал подозрений - за его словами не стояло ничего, кроме скуки и желания познакомиться с красивой женщиной. И все же какая-то деталь не давала Исанн покоя. Поневоле она снова и снова прокручивала в памяти диалог; вспоминала внешность незнакомца, его взгляд, мимику, интонации... голос. "Да. Голос. Такое ощущение, что я слышала его раньше. Но где и когда?" "Мы далеко с раненым не уйдем... заплатим, заплатим, ты же знаешь..." От пришедшей на ум ассоциации разведчица лишь отмахнулась: голос того повстанца она слышала нечетко и достаточно давно, а потому сейчас могла вспомнить лишь тембр - да и то не без труда. Просто на фоне последних событий у нее разыгралась паранойя, вот и все. В любом случае, нахального типа из поезда она больше не увидит, так к чему вообще об этом думать? Будто больше не о чем... * * * Полтора часа спустя. Официальное название района, в котором располагалось повстанческое убежище, знали, наверное, только работники муниципальных служб - да и те вряд ли припомнили бы его, не залезая в картотеку. Большая же часть жителей Тэсты именовала эти трущобы не иначе, как "Чумным лабиринтом". Название это появилось еще в незапамятные времена, да так и прижилось - пусть даже лекарство от крысиной чумы, некогда выкашивавшей целые бедняцкие кварталы, уже лет пятьсот как получило широкое распространение и стало доступно даже очень небогатым людям. Возвращаясь сюда в который раз, Сельвин не мог отделаться от чувства, что "устаревшее" имя неспроста закрепилось за районом, пережив столетия. Древние, практически слившиеся с грязью дороги, ветхие лачуги, возведенные где из посеревшего камня, а где - из насквозь прогнившего дерева, изодранные навесы, натянутые между крышами - все это не просто несло на себе отпечаток минувших лет. Нет, эти убогие улицы будто запечатлели боль и страдания всех бедняков, что когда-либо жили здесь; пропитались духом нищеты и безысходности; навеки впитали смрад гниющих тел, которые когда-то давно лежали прямо в уличной грязи, неделями ожидая погребения. И впрямь - чумной нарыв на теле города. Того и гляди, прорвется и выплеснется черным гноем на "здоровые" улицы... Сельвин зябко передернул плечами, гоня прочь слишком явственно вставшую перед глазами картину. "Зато имперцы не заходят сюда без веской причины. И слабонервные новобранцы еще на подходе отсеиваются", - с усмешкой подумал мужчина, подходя к нужному зданию. Штабом городской ячейки сопротивления служил старинный трехэтажный дом, покосившийся и вросший в землю. Узкий, зато высоченный и оборудованный множеством пристроек, он угрюмо нависал над дорогой, почти соприкасаясь выступающей мансардой с крышей соседней халупы. Практически дворец по меркам Лабиринта, но по любым другим - абсолютно непригодное для жизни место. Повстанец быстрым шагом преодолел остававшееся до порога расстояние и несколько раз ударил кулаком по грязной автоматической двери. Конвульсивно дергаясь, та отъехала в сторону. В открывшемся проеме незамедлительно показался часовой - точнее, показался внушительных размеров дробовик, а его обладатель не иначе как пытался спрятаться за грозным оружием. - Чего надо? - взвизгнул растрепанный мальчишка лет шестнадцати, вцепившись в дробовик дрожащими руками. Наверное, паренек пытался изобразить грозный рык героя дешевого голофильма (или кантинного вышибалы, на худой конец), но получилось что-то среднее между щенячьим тявканьем и предсмертным хрипом. - Я к Гэрту, за брагой, - озвучивая условленный ответ, Сельвин чуть отклонил голову: вконец разволновавшийся часовой (если это чудо природы можно так назвать) едва не засветил ему оружием по челюсти. "Как бы еще курок не спустил от избытка чувств. Вот же... молодое дарование!" - Проходи, - парень посторонился, пропуская повстанца в дом. - Ты... Едва разглядев лицо гостя, мальчишка поперхнулся и замолк, уставившись на него полным восхищения взглядом. - Зд... здравствуйте, господин! Вы ведь... ну ничего себе! Сельвин мягко улыбнулся и покровительственным жестом положил ладонь на плечо часового: - Да-да, я ведь. Дверь закрой. И пушкой не маши, а то выстрелит еще! - Ага! - парень счастливо улыбнулся и резво подскочил к контрольной панели, от переизбытка энтузиазма едва не впечатавшись лбом в стену. - Я могу вам чем-то помочь, господин Вельн? "Ну, хотя бы говорить связно начал. Уже прогресс." - Можешь. Скажи, твой командир здесь? - Генерал Аларон? Да, он никуда не отлучался. - Спасибо, боец. Свободен. Благосклонно кивнув мгновенно зардевшемуся мальчишке, Сельвин прошел дальше по коридору. Из общей столовой доносился гул голосов, смех и ругань, но туда повстанец идти не собирался - по крайней мере, не сейчас. Вместо этого он направился сразу на третий этаж, в кабинет Бернарда Аларона - человека, которого можно было назвать главой повстанческой разведки и, по совместительству, службы безопасности. - Какие люди! - завидев на пороге старого друга, Аларон оторвался от своего инфопланшета и расплылся в улыбке. - Стучаться не учили, а, ваше высочество? Густой бас этого мужчины как нельзя лучше подходил к его широкому, мясистому лицу и могучему телосложению. На фоне хозяина гость, которого только слепой мог бы назвать хилым, выглядел тощим и высушенным, словно муун. - И тебе здравствуй. Бернард, что это за чудо на входе? - проигнорировав вопрос, Сельвин без приглашения опустился в потрепанное кресло у окна. - Ему же оружие в руки давать нельзя: и своих, и чужих перестреляет! - А, ты про этого... Дэйла, кажется? Толковый, кстати, парнишка, зря ты так о нем. Зеленый просто совсем, вот и дергается от каждого шороха. Небось, чуть в обморок не грохнулся, как тебя увидел? Повстанец только мрачно кивнул в ответ. - Ну а чего ты хотел? Ты - настоящая икона, друг мой. Живая легенда. Было бы странно, отреагируй мальчишка по-другому. Виски будешь, кстати? - Бернард уже сжимал в одной руке выхваченную из шкафа бутыль, а во второй - два хрустальных бокала. - Наливай. Знаешь, если мой "святой образ" появится у имперцев в базе данных, я очень быстро переквалифицируюсь из живой легенды в мученика. Я полагаю, тот перебежчик до штаба ИСБ не дошел? - Сразу о делах, да? Не волнуйся, до ближайшей канавы он дошел. Донесли, точнее, - хохотнул Аларон. Вручив один из наполненных бокалов собеседнику, он грузно опустился в соседнее кресло. - Ну, а если не считать той крысы, у нас все ровно. Готовимся потихоньку, собираем информацию... ждем сигнала. Ты ведь об этом хотел спросить? - Угадал. - А у тебя какие новости, раз уж мы все равно о делах заговорили? Ты вроде как по партизанским отрядам с инспекцией мотался? Прежде чем ответить, Сельвин поднес к губам свой бокал и сделал большой глоток, что его товарищ незамедлительно истолковал по-своему: - Что, все так плохо? - Лучше, чем могло бы быть. - Но гораздо хуже, чем хотелось бы, да? Или что-то еще случилось, а я об этом не знаю? Уж больно лицо у тебя недовольное... "С чего бы начать? Дефицит провизии и медикаментов просто катастрофический. Оружие и боеприпасы теперь приходится закупать по завышенной втрое цене. Террин Лаар продолжает урезать финансирование и в любой момент может сделать ноги - вместе с деньгами, наемниками и флотом. А отец понятия не имеет, как со всем этим счастьем разбираться... и правда, чем это я недоволен?" Повстанец поймал себя на том, что сжал ладонь в кулак - да так плотно, что побелели костяшки пальцев. Сделав глубокий вдох, он ответил с нарочитым равнодушием: - Бернард, ты уже знаешь все, что тебе нужно знать. И даже чуть больше, если уж на то пошло. Но некоторые вещи - не твоего ума дело. Без обид. - Без обид, - заметив нехороший блеск в глазах товарища, Аларон счел за лучшее согласиться и перевести разговор на другую тему - благо, тоже животрепещущую. - Слушай, ваше высочество... это что же получается: сейчас последнее затишье перед бурей? Все эти приготовления, разведывательные операции... мы переходим к полномасштабной войне, так? Голос Бернарда звучал хрипло и непривычно тихо. Повстанец будто не до конца верил в свои слова... или боялся поверить. Сельвин прекрасно понимал его: сколько было разговоров о том, что еще чуть-чуть, и восстание развернется во всю свою мощь, перед которой дрогнет непоколебимая власть Империи... но шло время, а повстанцы продолжали совершать периодические теракты да налеты на гарнизоны - дерзкие, нередко успешные, но доставляющие имперцам... головную боль, только и всего. И вот теперь - война. А вместе с ней и возросшие в стократ риски, и не поддающиеся исчислению жертвы... для рутанского принца переход к боевым действиям был долгожданным избавлением от мучительного, удушающего ожидания. "Либо мы, либо нас" - такая постановка вопроса нравилась Сельвину куда больше, чем тянувшаяся столь долго неопределенность. Но отнюдь не все члены сопротивления разделяли эту точку зрения. Никто бы не признал этого вслух, но многие... привыкли к устоявшемуся статус-кво. Жизнь, которую вели повстанцы сейчас, была отнюдь не безопасной, но в какой-то мере предсказуемой. Война же обещала положить этой предсказуемости конец - вполне возможно, трагический. - Так и есть, Бернард. Еще около недели уйдет на долгосрочное планирование и сбор разведданных, так что наслаждайся, пока можешь. Скоро отдыхать не придется. - Наслаждаться? А кто сбором этих самых разведданных заниматься будет, а? - Твои люди. У тебя работа чисто координаторская, так что жаловаться даже не начинай. В ближайшем будущем она превратится в ад, не спорю... но не сейчас. - Вот хоть бы кто оценил мой титанический труд на благо восстания! Почему-то все бойцы упорно считают, что раз я сижу в кабинете целыми днями, то ни черта не делаю. - После войны оценят, - криво усмехнулся Сельвин. - Либо орденами, деньгами и поместьем, либо выстрелом в лоб. Это уж как сложится. - Ну, за первый вариант! - рассмеялся Аларон, поднимая бокал, в котором вновь плескалась золотисто-коричневая жидкость. - Как я понял, у тебя пока полный застой намечается? - Если все будет идти своим чередом, то да. - И как собираешься коротать время? Шугать бойцов проверками? - Время от времени, - уклончиво ответил Сельвин, хитро улыбаясь. Да, дела у восстания шли довольно скверно, глупо было бы отрицать... но он все равно не мог с этим ничего сделать. Пока не мог. Сейчас выдался недолгий период, на который его боевое мастерство и тактические способности остались не востребованы - так почему бы не провести это время... как обычный человек? Набраться сил перед войной, получить краткое удовольствие от по-настоящему спокойной жизни... И общества красивой женщины. Поразительно красивой женщины. Сельвин не без удовольствия припомнил точеное лицо случайной попутчицы, усталый взгляд ее необычных глаз, насмешливую, чуть презрительную улыбку на полных губах... да, эта дамочка определенно стоила его сегодняшней прогулки от вокзала до Старого города. Разумеется, девушка не понимала, что за ней следят: повстанец вовсе не хотел пугать ее, а с его-то доскональным знанием чуть ли не каждой улочки города было несложно остаться незамеченным. По какому-то странному совпадению незнакомка остановилась в гостинице, которую содержал Теренс. С этим заведением у мужчины были связаны не самые приятные воспоминания... народные приметы говорили, что нельзя вновь посещать места, где тебя постигло несчастье. Но Сельвин, хоть и с уважением относившийся к культуре своего народа, в древние предрассудки не верил. По крайней мере, именно так он решил, когда понял, куда именно направляется девушка. - О, да у тебя, похоже, есть планы поинтереснее? - Бернард хитро прищурился, глядя на довольное лицо друга. - И как ее зовут? - Сам не знаю, - рассмеялся принц. - Пока не знаю. Сельвин уже представлял себе реакцию женщины, когда та увидит его на пороге. Буря праведного негодования ему точно обеспечена... что ж, тем веселее. Как бы незнакомка ни скрывала, "наглый и беспардонный тип" пришелся ей по душе, а это главное. Ее упрямство особого значения не имело - оно лишь означало, что знакомство и последующие отношения (в том, что они будут, повстанец не сомневался) обещают быть... интересными. Как минимум. Прим. автора: сцена в поезде наглым образом подсмотрена в фильме "Москва слезам не верит" и переиначена на свой лад.