***
Сакуре невероятно шло её имя. Такое солнечное и пьянящее, с искристыми нотками тёплого утра и с тонким ароматом весенних цветов, как и она сама. Сасори по третьему кругу монотонно перелистывал какие-то документы, ни разу не вникая в их суть. Все его мысли были сейчас запредельно далеко от работы, словно та горе-пациентка унесла за собой всю его собранность, и теперь для хирурга не предстояло возможным вернуть себя в привычное русло. С того самого времени прошла неделя, а Акасуна до сих пор не может успокоится, поминутно возвращаясь на несколько дней назад, в ту самую незамысловатую палату, где волей-неволей оказалась та несчастливая девушка, для статуса которой быть «несчастливой» даже звучит смешно и крайне нелепо, что уже говорить о действительности. «Будучи женой Учихи, решила сделать суицид… Неужели есть что-то, что отбивает желание жить в роскоши и отдаться решению умереть?» — у хирурга было ещё уйма вопросов, но все они так и продолжали ограничиваться вопросительным знаком в конце. Дейдара сидел в его кабинете, небрежно и даже по-ребячески разместившись на белом подоконнике с огромной чашкой кофе в руках, при этом даже не потрудившись поднять важные папки и различного рода листы, которые невольно спихнул на пол, когда размещал своё мягкое место там, где обычно воспитанные люди этого не делают. В некоторых моментах рассеянность и крайней степени задумчивость лучшего друга не давали Тсукури покоя, потому тот и заглядывал к нему каждые пол часа, дабы лишний раз удостовериться, что с коллегой всё более-менее в порядке. — Может, ты уже наконец-то перестанешь смотреть в одну точку и расскажешь, что случилось, хм? — устало выдохнул травматолог, делая большой глоток только что приготовленного напитка, при этом умудрившись ошпарить рот и тут же выплюнуть кофе мимо чашки, запачкав белый халат. — Дьявол! Поражаясь небрежности коллеги, Сасори страдальчески закатил глаза, слегка удивлённо задаваясь немым вопросом, мол, как этого бездаря ещё не уволили за такую невнимательность, и как после него люди вообще живыми уходят. — Ты пациентов оперируешь с такой же неаккуратностью? — задал он вполне себе риторический вопрос, лениво протягивая коллеге несколько салфеток, в глубине души надеясь, что с оттиранием пятна он уже точно не накосячит. — Конечно! Ещё и кофе при этом пью, ага! — поспешил отшутиться Дейдара, хотя прозвучало с его уст вполне убедительно и правдоподобно. — Тебе не кажется, что ты слишком много пьешь кофе в последнее время? Это уже третья чашка, — предупредительно произнёс Сасори, отбросив неинтересные ему бумаги и скрестив руки на груди. — Пятая. — Тем более. — Что ты такой нервный с самого утра? — тяжело вздохнул Тсукури, выбрасывая салфетки в мусорку. — Тебя в последнее время вообще не узнать. — Мне не даёт покоя одна бывшая пациентка, — прямо заявил Сасори, нисколько не пытаясь оправдывать своё поведение и скрыть личные переживания. — А? Какая это? — искренне не понял Дейдара, вальяжной походкой отмеряя шагами величину помещения, с некой льстивостью отмечая, что их с Сасори кабинеты намного больше, нежели у хирургов с параллельного крыла. — Та, которую неделю назад спасли от попытки суицида. Сакура Учиха. Дейдара так и замер посреди комнаты с вытянутой ногой. Переживания Сасори за эту девушку стали для него величайшим открытием. Поразительно. В день врачи имеют столько пациентов, что уже и не вспомнить, кто и в какое время был за последние несколько часов, а тут спустя неделю Акасуна продолжает раздумывать над тем странным инцидентом, и волнует сейчас его далеко не здоровье Сакуры. — А я уже и забыл про неё, ха! — задорно воскликнул он, слегка удивлённо приподнимая брови, тщетно пытаясь понять, почему-же его коллегу так сильно заела эта богатая семейка. — Что именно тебя смущает? — Всё, — лаконично ответил хирург, задумчиво глядя на свои руки. Тсукури на мгновение усмехнулся столь открытой прямолинейности друга, от всей души удивляясь таким искренним переживаниям Сасори. И всё-таки, чем-то конкретным зацепила его эта история. Меньше всего Дейдаре хотелось влезать во все эти семейные дебри, и также сильно ему бы хотелось, чтобы коллега тоже закрыл на тот случай глаза и забыл, как какое-либо минутное недоразумение. Впрочем, Тсукури не удивлён насчёт случившегося, он всегда придерживался непоколебимого мнения, что деньги, слава и владение какими-либо компаниями — всего лишь качественно подобранная декорация, позолоченная обложка с красивыми буквами, но является ли внутренние страницы такими же яркими и роскошными, как и титульная. Фамилия Учиха — не более, чем постановочная маска, существующая исключительно для созерцания чужими глазами. — Если ты будешь так париться о проблемах в личной жизни каждого встречного, то вряд ли и до пятидесяти дотянешь, гм… — Если бы никто действительно «не парился», то та девушка не дотянула бы и до двадцати двух, — на одном дыхании произнёс Акасуна, в какой-то мере начиная жалеть о том, что решил поделиться своими переживаниями, хотя изначально догадывался, что Дейдара далеко не тот, кого заботят чужие проблемы. — Но ведь наши врачи успели, и она как-бы ещё живёт, всё. Дальше то что ты от неё ещё хочешь? — хирург — травматолог устало взглянул на коллегу, в ожидании какого-то более логичного и конкретного ответа. Сасори невольно встряхнул головой, в намерении задержать буйный поток неразборчивых мыслей и дать вполне разумный ответ, которого, в принципе, и не было. Акасуна сам не до конца понимал, почему дешёвая постанова любящего мужа тронула его до самой глубины души, преследуя двадцать четыре часа в сутки и не давая полноправной возможности заниматься своими делами и хлопотами, которых у пластического хирурга было просто по горло. — Правду, — внезапно бросил Сасори, откинувшись на спинку мягкого стула. Дейдара непроизвольно засмеялся, почему-то находя ответ друга весьма забавным и необдуманным. — Ты врач, а не следователь, — разумно пояснил Дейдара с прямым намёком на то, что коллега занимается совсем не тем, чем должен. — И я, как врач, могу заверить, что гематома на её плече… — Меньше всего я хочу, чтобы ты влезал в дела Учих, — уже более твёрдо изрёк Тсукури. — Это не те люди, которые будут делать всё по законам, тебя испепелят быстрее, чем ты успеешь дойти до участка, гм. — Я, по твоему, идиот? — Мне нужно ответить? — Дейдара! — Тогда что ты собираешься сделать? Что ты знаешь о той девушке кроме её имени? — травматолог тяжело вздохнул и уселся напротив коллеги. Данная дискуссия уже начинала немного играть на нервах, и Тсукури ощутил нестерпимое желание побыстрее доказать другу свою правоту и слинять к себе в кабинет. Сасори перевёл на собеседника отчуждённый взгляд, словно в данную секунду смотрел сквозь него. Всегда внимательные и проницательные глаза сейчас не акцентировались на чём-то конкретном, а тяжёлые думы всё ещё блуждали в тревогах недельной давности. « — А что, если мои руки связанны?» — неожиданно раздался в самом сознании дрожащий голос, заставляя хирурга непроизвольно встряхнуть головой, словно это поможет стереть густые переживания, что липкой рукой вцепились в его разум. — Я знаю, что ей нужна помощь. Разве этого недостаточно, чтобы попытаться хоть что-то сделать? — Ты понятия не имеешь, где её искать, к тому же, она жена Учихи. Разве этого недостаточно, чтобы не совать туда свой нос? — не воздержался от язвительного тона Дейдара, скрестив руки на груди. Сасори презрительно фыркнул, запустив руки в белые карманы. Хирург прекрасно осознавал сумасшествие своей позиции и немо признавал чистую правоту собеседника, однако по неведомым причинам не мог выбросить эту пациентку из головы, словно что-то невидимое на непроизвольном уровне навязывало идею хоть как-то вмешаться, хоть как-то попробовать помочь. Понимая, что продолжение данной дискуссии не принесёт никакого толку и, скорее всего, возымеет обратный эффект на дружеские отношения, Акасуна на несколько секунд прикрыл глаза, дабы перевести дух и удержать новую волну протеста внутри себя, а затем, утихомирив свой пыл, поднял на коллегу тяжёлый взгляд. — Я не собираюсь, как умалишенный, биться головой о стену и искать эту Учиху, — весьма сдержанно произнёс он и, уловив в лице Дейдары тень одобрения, продолжил, — но если по счастливой случайности она попадётся мне на глаза, или же по несчастливой снова окажется в больнице… — Я тебя понял, — беспардонно перебил Тсукури, поражаясь далеко несвойственной настойчивости друга, однако в следующую секунду подошел к Сасори, медленно нагнувшись над врачом. — Просто вспомни, что эти подонки сделали с твоей возлюбленной семь лет назад… — шепотом произнёс Дейдара, положив руку на плечо коллеги. «Акёми…» — призрачное имя больным воспоминанием расплылось перед глазами, и Сасори непроизвольно сжал кулаки, пытаясь вновь захлопнуть мрачную шкатулку прошлого и отправить туда же на миг проснувшуюся ненависть к Учихам, взяв под хороший контроль свои эмоции, однако ничего не ответил другу, решив, что молчание послужило самым понятным и чётким ответом. — Прости, что напомнил, но я действительно не желаю тебе зла, поэтому хочу, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем лезть к этим людям на рожон, — предполагая, что разговор окончен, Дейдара незамедлительно поднялся со стула и тут же устремился к безликой двери. — Кстати, если тебе это поможет! — внезапно осенило травматолога, и он поспешил обернуться к хирургу. — Помнишь ту сумасшедшую подружку, которая снесла меня вместе с кофейным автоматом? — Ты про ту блондинку? Конечно помню, ты же мне весь день тогда высказывался на её счёт. — Просто тогда она обронила визитку какого-то цветочного магазина, не уверен, конечно, что она там работает, но это вполне себе зацепка, — с нескрываемым самодовольством пояснил Тсукури. — И ты об этом вспомнил только сейчас? Где ты раньше был? — устало осведомился Сасори, уже не удивляясь ничему касательно коллеги. — Ну я же не ты, чтобы трястись над людьми, которые уже давно не болеют, вот и вылетело из головы, — беззаботно развел руками тот. — Она у меня дома, я принесу завтра, — махнув хирургу напоследок, Тсукури поспешил покинуть кабинет.Глава 4.
9 мая 2022 г. в 19:07
Солнечные лучи активно осматривали границы просторного помещения, что носило весьма не самое броское и креативное название цветочной лавки, которая скромно располагалась на углу элитных улиц безразличного мегаполиса.
— Да ладно? Так и сказала? Вот же стерва! — от души возмутилась Яманака, презрительно фыркнув. — Мне никогда не нравилась Изуми!
— Она весь оставшийся вечер смотрела на меня, будто бы я что-то ей должна, — Сакура бережно взяла чашку с кофе, предварительно заготовленную специально для неё, и с долей беспокойства взглянула на Ино. — Понятия не имею, что будет дальше. После ужина Саске вообще не разговаривает со мной, хотя я несколько раз видела, как он стоял возле ворот и обсуждал что-то с Карин.
— Ох, Карин! Ради Бога… Я молилась на то, чтобы не увидеть её лицо больше никогда, но кто бы мог предположить, что этой дряни с утра вздумается купить букетик именно у меня, — с откровенным раздражением произнесла Ино, невольно теребя подол рабочего фартука. — Но я вела себя с ней прилично, как ты и просила, только в конце не выдержала её ехидной улыбочки и сказала, что у неё какая-то дрянь застряла между зубов… Видела бы ты её перекошенную физиономию! — хохотнула девушка, самодовольно ухмыльнувшись.
Сакура звонко засмеялась и, подтянув колени ближе к себе, подняла на подругу благодарный взгляд.
Это чертовски приятно осознавать — когда не смотря на все обстоятельства и жизненные неурядицы тебе есть к кому пойти и поплакаться, так сказать, излить душу и, наконец, выпустить то, что не даёт нормально спать ночью, стальной хваткой возвращая в густой омут поедающих изнутри вечных раздумий. Как ни странно — единственным спасительным островком для девушки от презрительной роли счастливой жены было ничто иное, как этот ничем непримечательный маленький магазинчик.
Яркое ассорти цветочных ароматов навязчивым духом наполняло каждый угол комнаты различными оттенками, начиная от едва уловимых свежих нот и заканчивая приторно сладостными, которые истощают стоящие в углу букеты из белых аллисумов, преданно ожидая своих заказчиков. Приятная тишина, солнечная погода и отсутствие клиентов на данный момент позволили Сакуре окончательно расслабиться и погрузиться глубоко в себя.
Как бы то ни было, девушка несказанно благодарна подруге — с момента выписки Ино ни разу не заикнулась на тему суицида и не заваливала девушку монотонными вопросами, ответы на которые не знала даже сама Сакура.
И пока Яманака с упоением парировала о своём отношении к Изуми и Карин, девушка с нескрываемой улыбкой смотрела на подругу, ловя некое блаженство от мимолётной мысли о том, что пока это место беспрерывно дышит многочисленными деталями из прошлого — Харуно будет существовать здесь, в этом уютном и скромном магазинчике, таящим в себе бесценные воспоминания.
— Милая, — неожиданно вздохнула Ино, потупив взгляд. — Всё будет хорошо. В конце концов, можешь оставаться тут столько, сколько твоей душе угодно.
— Я бы с радостью, но… — девушка тяжело вздохнула, переводя разбитый взгляд в просторное окно, за границей которого стояли эдакие «сторожевые псы» Саске, которые за весь день ни разу не посмели спустить глаз с Сакуры, следя за каждым её шагом.
— Ради всего святого… — внезапно заныла Яманака, хлопнув себя по лбу. — Эти стервятники могут не пялиться на нас хотя бы минуту? Чувствую себя под каким-то прицелом! Как это твой недо-муженёк не додумался на тебя ещё прослушки навешать?
— Надеюсь, что не додумается, — немного пораженно произнесла Сакура, ещё раз бросив недоверчивый взгляд в сторону окна. — Ещё бы не хватало молчать в тряпочку и бояться сказануть что-то лишнее…
— Не думай об этом! — резко отмахнулась Ино, вернувшись к столу и с особой медлительностью начала собирать аккуратный и нежный букет из новых цветов. — Лучше помоги мне придумать название для этой маленькой роскоши, — с некими приятными искрами в глазах попросила девушка, умело проделывая свою работу.
— Удивительно, что ты стараешься дать красивое и достойное название каждому букету при том, что их все равно покупают и в конце концов выбрасывают, как только они засыхают, — хмыкнула Сакура, с интересом наблюдая за ловкими движениями подруги. — Хотя этот букет восхитителен, признаю.
— Каждый из них несёт свою утончённость. Кроме того, есть люди, которые вызывают ассоциации с теми или иными растениями, — уста девушки расплылись в искренней улыбке. — Сакура, каким цветком видишь себя ты? Хочешь, я сделаю букет из них и подарю тебе?
Сакура на секунду замерла, задержав туманный взгляд на своём отражении, что размытой дымкой и весьма с несчастным видом надзирало на неё из зеркальной стены напротив.
— Ладанник, — немного запоздалый ответ вмиг разрезал тишину на пару секунд, и девушка сдержанно выдохнула, почему-то слепо веря, что именно отражение подсказало ей ответ.
Ино так и застыла с синими лентами в руках, искренне не понимая, почему такая утончённая и нежная девушка вдруг стала ассоциировать себя именно с этими цветами, однако спустя несколько секунд до неё дошло:
Цветок-самоубийца, который бессмысленно самовозгорается, но при этом хоть на миг превращается в яркую вспышку света…
— Так что насчет названия? — только и смогла спросить Яманака спустя минуту, неловко поджав губы и туго затянув ленту на стебле.
— Думаю, у тебя более оптимистичный взгляд на такие вещи, — усмехнулась Сакура, откинувшись на спинку стула. — Боюсь, что я только заражу будущего владельца этого букета своим паршивым настроем, — отшутилась она, склонив голову набок.
Ино с мимолётной грустью бросила взгляд назад, на красивые очертания светлого лица, томясь диким желанием увидеть хотя бы тень искренней и счастливой улыбки, которая была всегда присуща исключительно Сакуре Харуно. Но девушка, похоже, не разделяла немых хотелок подруги, продолжая бездумно смотреть в зеркало и вести вечную борьбу с самой собой.
— Что ж, — Сакура нарушила тишину также внезапно, как и навела её. — К тебе скоро придут клиенты забирать заказы, не хочу мешать своим присутствием, — неловко усмехнулась девушка, тут же поднимаясь.
— Ты прекрасно знаешь, что никогда не мешаешь мне, можешь здесь со мной хоть и до следующего утра сидеть, я только рада буду! — поспешно заявила Ино, деловито затягивая цветные верёвочки на новом букете. — Так когда тебя снова ждать?
— Я постараюсь прийти на днях, — между тем, пообещала девушка, стремительно подхватив свою сумку и, крепко обняв подругу напоследок, быстрым шагом последовала к выходу.
Всё моментально приобрело серый цвет, стоило Сакуре оказаться за пределами цветочной лавки и медленно направляться к чёрной машине под пристальными взглядами «сторожевых псов», что с самым деловитым видом сейчас открывали ей заднюю дверцу и заодно сообщали начальству о своих дальнейших действиях.
Девушка ровно села в машину, натянув на себя сдержанную улыбку, дабы не вызвать никаких случайных подозрений на что-либо, ведь всё-таки нелепая шутка о прослушке волей-неволей заставляет задуматься.
— По приказу вашего мужа мы отвезём вас домой, — нейтральным тоном заверил личный водитель, на что Сакура лишь сдержанно кивнула, поймав себя на мысли, что сейчас у неё нет желания и сил с кем-либо разговаривать. Она вдруг почувствовала, что сознание сильно клонит в сон, быть может из-за тревожной ночи, напрочь пропитанной едкими думами о неизвестности её будущего, или, быть может от тихой и непримечательной мелодии, что непрерывным потоком лилась по границам салона.
Девушка настолько погрузилась в себя, что даже не успела заметить, как машина плавно остановилась возле самой лучшей и известной больнице Токио, ожидая зелёного светофора.
Сердце на несколько секунд прекратило свою жизненную деятельность.
«Я знаю то, что вы считаете смерть единственным спасением, но правда в том, что единственным спасением является жизнь.» — бархатный голос резкой вспышкой раздался по всему периметру сонного разума, но Сакуре хватило и этого мгновения, чтобы непроизвольно вздрогнуть и ощутить странное трепетное чувство меж рёбер.
Девушка внезапно почувствовала сильный порыв вырвать клок волос у себя на голове, просунуть руку сквозь черепную коробку и хорошенько встряхнуть свой разум, сжать кулаки до побелевших костяшек и расцарапать собственное лицо, сотни раз называя себя последней идиоткой за то, что так просто хотела отказаться от самой себя, за то, что решила сдаться, не попытавшись побороться.
Наверное впервые в жизни ей так сильно хотелось жить…
Сакура мысленно проклинала себя и тот день, когда взяла чертовы таблетки в руки.
Со смертью в ладонях пыталась убить в себе Учиху, не считаясь с Харуно.
Странный, колючий взгляд сидящего рядом наёмника украдкой скользнул по хрупкой фигуре, и девушке едва хватило терпения выдержать немое замешательство на его лице. Сакура вдруг поняла, что размышляя над жизнью и смертью внутри, она невольно постукивала пальцами по окну снаружи, поэтому, сделав вновь нейтральное выражение лица и успокоившись, девушка села ровно, дав себе слово жить дальше.