Не в этот раз

Противоречивые чувства не давали покоя юной гриффиндорке. Мысли в голове водили хороводы, путали её, пугали. А потом вдруг стало легко и тепло, как-то особенно приятно и нежно. И всё в одной душе, в одном маленьком сердце, буквально в одно мгновение. Ей никогда не приходилось испытывать подобное, и она не знала – хорошо это или плохо? Правильно или нет? Но вся эта эйфория покинула её, едва она вышла из камина, ступая на дощатый пол своей просторной комнаты в поместье. Все стены были уставлены книжными шкафами, на полках которых покоились не запылённые книги, посередине был её маленький жилой островок, где стояла большая кровать с балдахином, трюмо и кресло. Она и не помнит, когда последний раз просыпалась в своей кровати, сладко потягиваясь в гордом одиночестве. Но сегодня именно такой день – Ротберг куда-то неожиданно исчез, попросив Лектора передать ей, что его не будет некоторое время, но это не освобождает её от установленных правил. Лектор был очень груб, он обращался с ней холодно и разнузданно, позволяя себе распускать руки и отпускать плоские шуточки в её адрес, но Гермиона знала, ему за это ничто не грозит, поэтому старалась как можно быстрей покинуть его общество. — Учти, если завтра ты не вернёшься вовремя – я уполномочен наказать тебя по всей строгости закона, милочка. — Не тебе меня пугать, Лектор. — А кто, если не я? Думаешь, я не заметил, как твой зельевар пялится на тебя? Ротбергу это не нравится. — Это не твое дело. Лектор схватил её за запястье, кисть заныла и начала пульсировать. — Ошибаешься. Это как раз-таки моё дело. — Отпусти. Немедленно. Гермиона резко подняла голову и, сощурившись, посмотрела на Лектора. Тот нехорошо оскалился и уже занес ладонь для пощечины, но гриффиндорка успела ухватить его за руку. — Не смей трогать меня, - процедила девушка. Она думала, что мужчина попытается повторить попытку ударить ее, но он не стал этого делать. Гермиона отстранилась, повернулась к Лектору спиной и с гордо поднятой головой ушла к себе в комнату. Мужчина отчего-то так и невольно застыл в нелепой позе: выпученные от злости глаза, поднятая рука, дикий оскал на лице. Дабы избежать лишних встреч с ним, да и со всеми, кто находился в замке, девушка попросила подать ужин в свою комнату. В этом долгожданном уединении волшебница снова могла предаться воспоминаниям о прошедшем вечере, попытаться разобраться в себе и своих тараканах, расставить по полочкам всё, что она сегодня узнала. Так сложно было мыслить конструктивно, не отвлекаясь на всплывавший в голове образ зельевара, тепло его рук на её плечах, низкий, с хрипотцой, голос. На её лице прочно закрепилась блаженная улыбка, но Гермиона этого не замечала. Забыв про ужин, который ей принес эльф, она прилегла на мягкую кровать и мгновенно отправилась в царство Морфея. Следующим утром она оказалась в кабинете зельевара ровно в девять часов, застав мужчину за своим рабочим столом, проверяющим очередную кучу свитков. — Доброе утро, Гермиона, — не отрываясь от своей работы, пробубнил профессор. — И вправду доброе, сэр! — с улыбкой произнесла девушка. Мужчина оторвался от очередного свитка и жестом пригласил её присесть. — Рука сильно болит? — Нет, совсем не болит. — Мне можно и не врать, — мужчина вернулся к работе, — я всё равно всё знаю и чувствую ровно столько же, сколько и ты. Это я так, ради поддержания беседы спросил. Лицо Гермионы залилось краской. Щёки горели, глаза машинально опустились вниз. — Прости… те, — выдавила она. — Я испортил целую порцию зелья, когда почувствовал, что не могу пошевелить рукой. Хотя, вчера твой муж было довольно мил и снисходителен! — недовольно поджал губы Северус, не отрываясь от проверки работ. — С чего вы так решили? Это был не муж. Это Лектор, — выпалила девушка на одном дыхании. Брови зельевара взмыли вверх. Он отложил свитки в сторону, скрестил руки на груди и выжидательно уставился на пылающую от смущения и расстройства Гермиону. — У вас в поместье это такой вид развлечения? Вы служите у всех грушей для битья? Девушка отвернулась. Ей не хотелось показывать свои слёзы, которые щипали глаза. Увидев и мгновенно почувствовав, как расстроилась услышавшая эти слова Гермиона, Снейп смягчился: — Извини. Не стоит затрагивать эту тему. — Всё в порядке. Не надо меня жалеть. Мне не нужна ваша жалость! — выкрикнула девушка. Северус вздрогнул, потому что сам ненавидел жалость со стороны других людей, и эти слова он, чуть не плача, произносил почти каждый день в те времена, когда «славные ребята Мародеры» злостно издевались над ним, а Лили Эванс умудрялась, к его стыду, защищать «бедного Северуса». В голове вмиг вспыхнула цепь произошедших с ним событий, и мужчина мысленно провел параллель. С Гермионой сейчас происходило почти тоже самое, только ее «Мародерами» были мистер Даркнес и громила Лектор, и, если он не успеет ничего предпринять, то эта славная компания будет издеваться над бедной девушкой до конца собственной жизни. — Это не жалость, мисс Грейнджер! — горячо заверил ее Северус. — Это…это… — он замялся, потому что не смог подобрать нужного слова. — А что вам, стесняюсь спросить, нужно? — Я… мне! Да вы! Да что вы понимаете! — вдруг взвилась Гермиона. В ее глазах вспыхнул огонек раздражения. — Я дико извиняюсь, что доставляю вам такой дискомфорт, но не я просила вас прикасаться ко мне с этой мазью! — Ах, то есть вам не понравилось?! Я хотел как лучше, но, увы, старость – не в радость, — вкладывая в свои слова максимум яда, прошипел Снейп. — Забыл, какие побочные действия меня ожидают. — Понравилось… Да при чем тут это вообще?! — громогласно вопросила девушка, тяжело дыша. Нависла цепенящая тишина. — Я думаю, на этом можно закончить, — немного успокоившись, вздохнула Гермиона. Северус неторопливо встал из-за стола, подошел к девушке и, неожиданно осмелев, положил руку ей на плечо. Гриффиндорка невольно вздрогнула и подняла на зельевара грустный взгляд глаз теплого карего цвета. — Ну, уж нет, мисс Грейнджер, — мягко проговорил мужчина. — Я думаю, с этого стоит начать.