Welcome home

Warm (feat. Raury) — The Neighbourhood

Ключи звонко падают на отведённое им место на входе. Пауза. Слишком короткая для волнительного вздоха, но достаточно ощутимая для кольнувших сердце чувств. Вишня чуть спешно и небрежно скидывает пиджак, бросая куда-то в сторону, наклонившись, чтобы оставить и обувь, но против данной самому себе установки не смотреть на неё слишком пристально поднимает глаза. Идя босыми ногами на полупальцах по мысленно проведенной линии, Сара запускает руки в волосы, встряхивая, чтобы придать объёма и пустить кровь к коже головы. Она движется навстречу панорамным окнам от потолка до пола, увидев которые почти три года назад, согласилась принять предложение лучшего друга пожить месяцок вместе, пока он не переберётся в Нью-Йорк по работе. Движется плавно и нарочито медленно, едва покачивая бёдрами. Она не торопится, испытывая стержень его чувств на прочность, даёт понять, что всё происходящее между ними — осознанно принятое решение, а не миг слабости, которому они оба мечтали поддаться, оказалось, достаточно давно. Огоньки соседних квартир многоэтажного дома хаотично отблёскивают от глянцевых поверхностей, приглашая хозяев проследовать глубже, а пленительный полумрак уступить будущей искренности. Сара упирается руками в стекло, приписывая ещё один пункт в планы на завтра, и выразительно прогибается в спине. Потому что хочется и теперь уже можется. Потому что она слышит его контрастно твёрдые шаги за спиной. Как в тот вечер, когда он не смог оставить её в трудный период, пообещав остаться в городе ещё ненадолго. Пока всё не наладится, и он будет нужен. Не подозревая, что будет нужен всегда. Вишня уловимо стучит такими же голыми пятками о пол, и каждый звук отдаётся новым тактом внутри, высвобождая игривую улыбку, которую, к счастью, никто не увидит. Вся спешка, руководствуясь которой они отсчитывали минуты до хлопка входной двери, разбилась о дно ценности момента. Такого важного, трепетного и определённо значимого для них. Руки уступчиво поднимаются вверх, потому что он уже подхватывает край кашемирового джемпера, стягивая его через голову и небрежно отбрасывая в сторону дивана. Окно одной из квартир соседней высотки загорается неоновым розовым светом, но не успевает Сара подсмотреть, как Вишня стремительно разворачивает её к себе, подхватывая под ягодицы, будто она и вовсе ничего не весит, накрывая губы самым чутким поцелуем, на какой только способен. Ноги путаются в подоле, и он одёргивает длинное платье, позволяя им крепко сомкнуться вокруг своей талии. Шёлк его прикосновений скользит по разгорячённой коже, унося за собой остатки трезвого рассудка. Подводя к финишной ленте, сорвав которую, им откроется совершенно новый путь. Не менее тернистый, но оттого такой интригующий и желанный. Не разрывая поцелуя, они неторопливо проходят через всё пространство совмещённых комнат, стараясь подметить каждую деталь. — Мне нужно в душ, — обдавая ухо горячим шёпотом и цепляя пару пуговиц, Сара шумно выдыхает от сжавшихся на коже пальцев. Больно и до невозможности приятно. — Значит, пойдём вместе. Я не отпущу тебя больше, потому что наконец достучался, — он хищно втягивает носом аромат волос у виска и меняет направление, ногой толкая межкомнатную дверь под жалобный щелчок хитрого механизма. Не дав донести себя, Сара ловко соскакивает с него, оставляя шлейф недосказанности, и грациозно, как умеет только она, опускается на бортик ванны. Отпуская застрявшую в отверстии среднюю пуговицу, Вишня спиной захлопывает дверь, убирая руки в карманы. Ему нравится их молчание, нравится немой диалог, в котором среди тысяч невысказанных слов сказано, кажется, уже всё. — Нет, продолжай, — прикусив губу, она томно смотрит на него, сгибая ногу в колене так, что заправленное изнутри платье неприлично задирается. Он попался, потому что из этой ловушки нет выхода. Его глаза намертво прикованы к её ногам, обнажив которые ещё на баскетбольной площадке, эта женщина едва не сорвала ему товарищеский матч. Медленно ступая к ней, специально не дотрагиваясь до белой ткани, он встаёт напротив, слегка расставив ноги, заставляя её призывно смотреть снизу вверх. И она смотрит. Смотрит так, что ему становится невыносимо тесно в собственном теле. В который раз за этот удивительный день, вернувший семью, подаривший любовь всей жизни. И если раньше он успевал принять экстренные меры, чтобы не выдать возникшего от одного её вида возбуждения, то сейчас в этом нет необходимости. Он хочет её. Нежно, жадно, страстно, везде. И затянувшая голубые глаза поволока крепче стягивает ремень вокруг его бёдер. Причиняя невыносимо приятную боль с отдушкой предвкушения. Выпуская изголодавшуюся фантазию в реальность. Вишня завидует самому себе, потому что это кажется невозможным. Она его. И сейчас он возьмёт её в их первый раз. У них дома. В чёртовой ванной, в спальне, на кухне, у себя в казино, в собственной машине, даже в продуктовом магазине на цокольном, если она будет так на него смотреть. Сара тянет руки к оставшимся пуговицам, чтобы неспешно освободить его от одежды, и сама не замечает, как облизывает иссохшие от открывающейся картины губы. Но замечает, как он наклоняется, толкая корпусом скатиться по бортику гладкой чаши. Прохлада мрамора пускает мурашки, и Сара с силой сводит колени, умирая от его животного голода в глазах. Она жаждет его не меньше, но эта игра в поддавки только распаляет пульсирующее желание. Нерастраченная связь, потребность делать хорошо. В любом из смыслов. Голова запрокидывается, а пальцы стопы ведут дорожку по внутренней части его ноги, подползая к паху и аккуратными движениями вверх-вниз касаясь заметно выпирающей ширинки. Вишня сквозь зубы выпускает воздух, и она следует дальше, чтобы подняться к пряжке ремня с тонким намёком. Но он не понимает, когда быстрым движением закручивает затычку слива и открывает кран. Угрожающе склоняясь над ней, ловя частые вздохи. — Холодно, — недовольно бурчит Сара, хватаясь за распахнутые борта, чтобы притянуть к себе, заставляя его упереться руками в края. У неё кружится голова, очертания комнаты плывут, а в животе так сильно тянет, что ещё чуть-чуть и она взорвётся прямо здесь. Даже без его рук, без него самого. От одного присутствия, горячего дыхания у уха: — Мне так жарко, Принцесса, — хрипло шепчет он и тянет за сложенное у ляжек платье. — Поэтому ты раздеваешь меня, а не наоборот, да? — отрывая спину, чтобы помочь, она остаётся в одном белье, ожидая следующего хода. Вода становится тёплой, а когда он наконец избавляется от верха, обнажая крепкую грудь с татуировкой и шрамами, Саре кажется, что их личное море раскалено до предела. Он выглядит другим, а неплохо изученная фактура отдаёт новизной. Теперь всё действительно иначе. И их недвусмысленное положение — главное тому доказательство. — Молчи Бога ради, иначе я сорвусь раньше времени, а ты хотела водные процедуры, — перехватывая её лодыжку, Вишня уводит ногу в сторону, не забыв прикусить нежную кожу, и хватает одну из сотни, точно не меньше, её баночек со вкусно пахнущими штучками. Ладони быстро размазывают что-то цвета молочного шоколада, и мужчина честно надеется, что это хотя бы отдалённо походит на гель для душа. — Эй, да ты машину свою нежнее моешь! — Скажи ещё, что не нравится. Я чувствую тебя. Я знаю, как тебе хочется. И будь уверена, ты не пожалеешь, что выбрала меня, — щедро выдавливая новый тюбик с пеной, он метко отправляет его за спину, попадая точно в корзину. — Ты видел? — оживляется Сара, широко распахнув глаза. — Где была твоя меткость, когда мы играли у родителей? Он ничего не отвечает, изучающе склонив голову набок и, будто специально, слишком медленно расстёгивая ремень, предоставляя фору фантазии и возможность так откровенно рассмотреть себя. Возможность, которой она с радостью пользуется, ловя себя на немудрёной мысли. Больше не нужно прятать глаза, когда он, до ужаса привлекательный, расхаживает в расстёгнутой рубашке, обнажаясь немного больше от упёрто выставленной на талии руки. Не нужно глупо отшучиваться, когда он полусерьёзно (боже, или всё-таки серьёзно) таскает её на себе по парковке, ведь новые туфли красивые и в равной степени неудобные. Не нужно вести строгую беседу с самой собой, когда, поддавшись дремоте, она представляет его тяжёлые руки на себе, заливаясь краской, точно ей всё ещё шестнадцать. Теперь это не плод воображения, а его болезненно нежный взгляд — свалившаяся на голову реальность. Вода доходит до ягодиц, омывая тело. Тело, на котором до сих пор слишком много одежды. Он не может оторваться от упрямых в задумчивости губ. Его девочка опять слишком много думает. Как всегда терзает вселенную вопросами, интеллектуально сдвигая брови к переносице. Сексуально до ужаса. Знала бы она, как трудно ему вести телефонные переговоры, когда перекинутые на одну сторону волосы открывают взору тонкую шею, что отчаянно хочется кусать в порывах недоступных соседских отношений. Сколько сил приходится прикладывать, когда она на полном серьёзе выглядывает из гардеробной с двумя вешалками в руках, желая получить совет, а он только стащить чёртову ночнушку. Насколько сложно сохранять маску преданного друга, когда очередной ухажёр пытается забрать его Сару на вечерок, а потом объяснять, что куда-то запропастившийся, не без его помощи, разумеется, коллега просто решил не бороться за неприступно сложную цель. Знала бы она, как часто внушающий остальным страх мужчина думает о ней, представляя своей. И теперь это не дурацкая фантазия, а её дрожащее из-за него тело — награда, которую он так долго пытался заслужить. — Руки, — Сара возмущённо бьёт по потянувшимся к лямкам бюстье ладоням, — сначала штаны. Ты пока в аутсайдерах, а я буду говорить только на равных. — Два на два, Принцесса. Это, — он всё-таки поддевает тонкую лямку, — считается отдельно. — Это комплект, знаток, — Сара убирает ноги с бортика и опускается в большую овальную чашу, поливая себя вспененной водой и испытывая его стойкость на прочность. — Когда мы играли в покер на раздевание, ты говорила обратное, — примостившись на краешке, Вишня хитро улыбается и помогает пускать волны, поглаживая согнутые в коленях ноги. — Это было давно и неправда, — прикрыв глаза, откупается Сара. С губ срывается блаженный вздох. Запах лаванды успокаивает внутренние тугие спазмы, и она готовится отвечать на его будущий протест. — И всё равно тогда проиграл Аарон, так к чему теперь этот разговор? — Тебе просто повезло, — усмехается он, будто случайно задевая её грудь, цепляясь за выпирающий под кружевом сосок. Сара тихо стонет, и теперь его очередь зажмуриваться, ведь на пальцах играет её реакция на него, а кровь новой волной приливает к животу. В брюках становится невозможно тесно, и она чувствует это, потому что отчаянно цепляется за шлёвки на поясе, стаскивая их вниз. Как истинный джентльмен Вишня не может не помочь даме в затруднительной ситуации, а потому встаёт и поворачивается к ней лицом, чтобы она смогла выровнять счёт. — Ты бы не позволил мне проиграть. Не в его присутствии, — становясь на колени по дну скользкой ванны, девушка выпускает единственную пуговицу и тянет молнию вниз, ловко подхватывая вместе с тем и резинку его боксёров, с оглушительным отрывом вырываясь вперёд. — Так не пойдёт, — тихо шепчет Вишня, подхватывая её под мышки, чтобы поставить на ноги, быстро расстегнуть застёжку «комплекта», будь он неладен, и стянуть мокрое бельё вниз. — Такое должен видеть только я. Совершенно обнажённая она стоит перед ним, ожидая дальнейших слов, но говорить совсем не хочется. Крупные капли украшают стройное тело, а по коже бегают мурашки. От перешедшего в самую опасную стадию возбуждения. Сара гордо расправляет плечи, переступая через оказавшееся в воде кружево, и с вызовом смотрит на вскинувшего брови мужчину, чьи руки она лично развязала. Благодаря сантехнике они становятся примерно одного роста, и это позволяет ей со всей нежностью провести по гладковыбритой щеке, очертив контур тонких губ, прикрыв глаза от поцелуев на пальцах и охнув от быстро подхвативших рук. Вишня подносит её к крану, чтобы она стопой закрыла регулятор, и уносит прочь. — Надеюсь, ты наплавалась, — звук голых ступней отдаётся от пола, а за панорамными окнами мелькают огни большого никогда не спящего города. Он несёт её в спальню, решив начать с классического сценария отношений, и как только проём его комнаты остаётся позади, Сара отстраняется, требовательно опускаясь на его стопы своими. Вишня не может оторваться от её лица. В свете неона она выглядит неземной, пугающе загадочной и недоступной. Протяни руку, и исчезнет, оставив наедине с очертаниями несвойственных ему грёз. Он всегда считал себя реалистом, придерживался золотой, как ему казалось, середины, взвешивая даже самые незначительные решения. Суровая школа жизни основательно заложила догмы о том, что действительность нелицеприятна, безжалостна к своим детям. И сейчас, считая проступающие под нежной кожей рёбра, он не может отделаться от мысли, что это выглядит слишком нереально, больше походя на сон. Ладони ложатся на плечи, когда Сара вновь встаёт на носочки, чтобы хотя бы попробовать дотянуться до прямого греческого носа, ставшего гораздо ближе благодаря склонённой к ней голове. Соприкасаясь губами, дыша общим воздухом, она слегка раздвигает их, упиваясь его покорностью, и медленно обводит острым кончиком языка верхнюю губу, смотря из-под опущенных ресниц, больше походя на типичного представителя семейства кошачьих. И такая ассоциация нравится ей самой, ведь некогда ясные голубые глаза затягивает беспросветной грозовой поволокой, предвещая о близком шторме. Ориентир в виде горящих голубых огней теряется, а лопатки чувствуют холодок серого сатина, заставляя сильно прогнуться и опуститься обратно, вцепившись ему в спину. Вишня быстро нависает сверху, широкой грудью и подвижными бёдрами вжимая в постель, находя жаждущие его губы. Терзая пределы обоюдной выдержки, томные, распаляющие жар касания грозят свести с ума, когда он, скользя по подбородку, целует шею, покусывая, посасывая, постанывая от зарывшихся в волосы женских пальцев. Сара с силой сжимает его кудри, откидываясь на неразобранные подушки, подставляя ключицы и грудь. — Я так долго ждал тебя, — сопровождая путь влажными настойчивыми поцелуями, он спускается ниже, надавливая на втянутый от рваных вздохов живот. Едва не теряя сознание, Сара пытается ответить, обрывая себя на полуслоге, накрывая лицо ладонями, чтобы прикусить ребро и не сдаться раньше положенного. Каждая мышца скручивается от одного голоса. Такого потрясающе звучного и бархатного. Неуместное смущение охватывает, казалось бы, выросшую малышку Сару, когда Вишня горячо смеётся уже на внутренней стороне бедра, разводя ноги за колени, подбираясь выше и наслаждаясь её покладистостью. — Я понял, не говори, — самодовольно ухмыляется он, отвлекаясь на секунду чтобы увильнуть от потянувшейся к нему ладошки, и резко придвигает её к своим губам за бёдра, расставляя локти и не позволяя им сомкнуться. Громкий вскрик выбивает остатки поплывшего рассудка, и Сара хватается за и без того смятые простыни, подаваясь чуть вперёд. Он не жалеет её, будто специально провоцирует, наказывает, и учит одновременно. Его движения: ритмичные, знающие, олицетворяя подобранный ключ, снимают замок с самоконтроля, отдавая вечно сдержанную девушку на растерзание ощущениям. Влажные губы касаются мягкой плоти, пока вспотевшие ладони с нажимом скользят по талии. Добавляя язык, он целенаправленно водит её по грани, изредка останавливаясь и не позволяя рухнуть в пропасть острых ощущений. Горячо, жарко, влажно. Не в силах больше терпеть эти самые приятные на свете пытки, в надежде сохранить силы для него, Сара настойчиво тянет Вишню к себе, на выдохе впиваясь в его губы с собственным вкусом. Они долго гладят друг друга, прижимаясь ближе через мешающуюся кожу, смакуя момент перед единением физическим, отдаваясь единению ментальному. — Если бы я только знала, — удерживая его лицо в ладонях, шепчет она. — Не было бы этих лет. И всё же мне с трудом верится, что всем своим подружкам ты предпочёл меня. — Надеюсь, это шутка, потому что в противном случае, — прихватывая мочку зубами, он самыми кончиками пальцев ведёт дорожку от ключиц по груди к солнечному сплетению, виртуозно управляя инструментом её тела, — мне придётся наказать тебя. Взрослая женщина, а говоришь такие глупости. Я постоянно торчу на работе, а потом мчу домой… к тебе. — Я же вижу, как на тебя смотрят, — запрокидывая голову от долгожданных прикосновений внизу, Сара путает его кудри, ловя несогласный хмык. — Да и грех не смотреть, если уж быть до конца откровенными. Я могу их понять. — А я всё никак не могу понять тебя. Почему мы говорим не о нас в такой момент, находясь в нашей постели? Это почти обидно, Принцесса, но раз уж начали, — прикусывая шею и проникая рукой ей под спину, чтобы приподнять бёдра, шепчет он, — у меня давно не было случайного секса. Не хочу никого, кроме тебя. — Только вслушайся, как это звучит, — смеётся Сара, помогая и громко вздыхая от короткого толчка Вишни, вошедшего в неё только наполовину. Он по сантиметрам движется глубже, блаженно улыбаясь ей в волосы и сминая идеально укладывающуюся в ладони грудь. — Звучит, как надо, — перехватывая запястья и собирая руки над головой, он вдавливает её в постель куда сильнее, продолжая дразнить подающуюся ему навстречу девушку, провоцируя на новый просящий стон. — Давай, милая, скажи мне что-нибудь. И погромче. Возраст — штука такая, и не зря ведь я так гнал по темноте. — Скажи ещё, что не смотрел на мотели по дороге, — рвано выдавливает Сара, закидывая ноги на талию, отчего он проникает значительно глубже, неразборчиво мыча. — Боже… Пожалуйста. — Громче, — едва не рычит Вишня, прикусывая подбородок. — Прошу тебя, — надрывным голосом просит Сара, приподнимая его тело из-за выгнувшейся от внутренних сокращений спины. Находя влажные от его языка губы, отпуская руки, он ликующе обхватывает её лицо, впиваясь грубым несдержанным поцелуем и входя на всю длину, ускоряясь. Сара стонет ему в рот, прихватывая за нижнюю губу благодаря прижатым друг к другу лицам. Его веки опущены, он тяжело дышит, толкаясь быстро, умело и при этом так трепетно, что внутренние стенки начинают неконтролируемо пульсировать, сокращаясь всё чаще. В ней так узко и горячо, она так крепко держит его внутри, не отпуская и снаружи, что Вишня начинает терять связь с внешним миром, концентрируясь только на самом желанном теле под собой. Сара не сдерживается до полукриков, не пытается быть тихой, потому что он так хочет. И от этого ему сносит голову. Она создана для него, будто была рождена для того, чтобы рука об руку пересекать отведённую им двоим жизнь. И он будет заботиться о них, защищать, любить до конца. Если только она позволит ему всегда быть рядом. — Принцесса, — протяжным шёпотом зовёт он, закидывая ногу себе на локоть, меняя положение. Она отзывается подмахивающими в такт бёдрами, распахивая нетрезвые глаза, чтобы встретиться с его взволнованными. — Будь со мной. — Я, вроде, не убегаю, — смеясь очевидной глупости, она краснеет, не догадываясь, что румянец от его ласк давно затерялся в пожаре страсти, им же разведённым. Ногти впиваются в сильную спину, а девушка утыкается ему в шею, оставляя незаконченные поцелуи на ней, обводя выпирающий кадык языком. Его грудь тяжело вздымается, придавливая и её, вот только Сара не знает, что больше тянет вниз: самый желанный мужчина или наполнившееся озвученными словами сердце. Вязкое ощущение течёт по венам, тщательно проталкиваемое в самые дальние уголки тела, и пальцы находят его самую эрогенную точку, проводя линию за ракушкой уха. От этих небольших манипуляций Вишню окончательно покидает рассудок. — Не отвлекай. Я тут о серьёзных вещах пытаюсь говорить, — с перерывами договаривает он. — Нашёл время, — впиваясь в ароматную от парфюма кожу крепкой шеи, Сара посасывает её, представляя его завтрашнее негодование. В отличие от брата, её дракон на дух не переносит водолазки. Раскусив замысел, он ловко переворачивает их и подтягивается к спинке кровати, опираясь, усаживая довольную своей работой Сару сверху. Она обвивает его за плечи, не переставая гладить и шептать что-то невообразимо трогательное, целовать любой доступный участок кожи, когда он крепко держит тонкую талию одной рукой, а вторую кладёт на ягодицы, помогая двигаться на себе. — Сара, — сквозь зубы тянет он, когда она, упершись одной рукой в кованое изголовье кровати, начинает немного вращать бёдрами, опускаясь сильнее. С её губ всё чаще слетают хрипловатые от сорванного голоса вздохи, и он понимает, что обволакивающая его девушка долго не продержится. Как, впрочем, и он. Её растрёпанные и влажные волосы касаются лица, заполняя лёгкие ароматом… его шампуня. Значит, там — в комнате Кэти — ему не почудилось. Чертовка. — Вишня, мы не… — Может, ну это? — не даёт закончить он, проходясь по позвоночнику и надавливая на поясницу, заставляя её прогнуться и обнажить свою шею, чтобы он тоже пометил свою женщину, и они оба завтра терпели удушающий ворот, когда заявятся в казино после завтрака у родителей. В его голове срабатывает переключатель, и не свойственные суровому характеру картинки лихорадочно начинают сменять друг друга. Вот они переступают порог нового драконьего логова: его рука по-хозяйски лежит на тонкой талии, приехавший с проверкой Хилл удивлённо вскидывает свои густые брови, усмехаясь рухнувшей обороне, а очередной потенциальный ухажёр получает в подарок от заведения проблемы с носовой перегородкой и громкое предупреждение о последствиях неделового общения с будущей миссис Браун. А вот светловолосый мальчик с бледными голубыми глазами крепко жмётся к его ноге, отгоняя посягнувшего на вторую конечность брата. Вишня никогда прежде не думал о таком. Но сегодня в его жизни наступил следующий этап, новый рубеж, пересечь который он хочет с собственной семьёй. — Только не говори, что задумался о детях, — насмешливым тоном подначивает она, умолкая и утыкаясь лбом ему в грудь. Тело натягивается струной, содрогаясь в подступившей развязке, и Сара чувствует, как нега проникает в каждую клеточку, поочерёдно сжимая и отпуская. Она держит его так сильно, что Вишня со стоном быстро толкается в последний раз, приподнимая обмякшую в его руках девушку и заканчивая на простыни. Воздуха критически мало, а единственное спасение догорает под пальцами. — Не поверишь, — дыша куда-то в грудь, смеётся он. — Уже успел представить. И, знаешь, у нас будут чертовски красивые дети. С таким-то генофондом. — Ты меня пугаешь, — выдыхая в такт с ним, Сара осторожно приподнимает его лицо. — Не слишком ли много потрясений на сегодня? Вишня отрывается от изголовья кровати и пылко шепчет в самые губы, подкладывая подушки второй рукой: — Это только начало, Принцесса. Да и вообще сегодняшний день нужно обвести в календаре. А лучше заламинировать на память. — И как же ты подпишешь сие творение? — Я напишу, — укладывая её на спину и начиная хорошо освоенный путь от самой шеи, — что в этот день — двадцать третьего сентября, — касаясь округлой груди языком, он озорно смотрит на неё из-под завитых от природы ресниц. — Сара О’Нил наконец сдалась моему обаянию и согласилась стать моей. — Я ещё не согласилась, — возмущённо фыркает она, отстраняя нагло целующего её мужчину за плечи. — Ой, да перестань. Ты простонала мне это раз тридцать, — с деланным негодованием он заводит руки ей за спину, впиваясь в ключицы и мгновенно возвращаясь, с неподдельным ужасом распахивая глаза. — Нет, нет, нет. Этого не может быть. — Ты чего? — вырываясь из захвата, чтобы приподнять острый подбородок, начинает беспокоиться Сара. — Неужели задержка? — пытается отшутиться она, сглатывая под таким виноватым взглядом, какого прежде видеть не доводилось. — Твой день рождения… — зажмурившись точно от боли, шепчет он, сцепляя стальное кольцо вокруг тонкой талии на случай, если она решит сбежать. Вишня не понимает, что с ним происходит, и как можно падать из одного состояние в другое за столь короткий срок. Зато понимает, что только что подпортил их первое официальное свидание. — Я уж начала волноваться. Серьёзно? Нашёл, о чём беспокоиться. Давай сразу: это был мой лучший праздник. Ни о чём не жалею, — поддевая его нос своим, Сара мягко треплет его по голове. — Я купил подарок, но теперь к нему требуется дополнение. — Ты же знаешь… — слова застревают комом в горле, а тело бьёт мелкая дрожь. Вишня знает, что она не любит сюрпризы, всегда старается морально подготовить к оглушительным новостям, но сейчас он берёт её в самый уязвимый момент эмоциональной слабости. И Сара солжёт, если скажет, что привычное беспокойство не сменяется теплом, разливающимся в животе. — Этот тебе понравится, — любовно оглаживая висок, зарывается в волосы он. — По крайней мере, я на это очень надеюсь. — Мне начинать волноваться? — Если перспектива целой жизни со мной тебя пугает, то да, — он говорит это так спокойно и беспристрастно, что Сара позволяет себе отпустить короткий смешок, прерванный неуверенным взглядом, ожидающим ответа. — Рядом с тобой мне ничего не страшно. На её лице сияет обезоруживающая улыбка, и Вишня обнажает зубы, счастливо посмеиваясь, впиваясь в неё новым долгим поцелуем. Звонко переходя на шею и плечи под заливистый смех пообещавшей себя девушки. Тугие мышцы под пальцами, щекочущие лицо кудри, пробирающиеся ей под спину горячие ладони. Каждое касание особенное, незабываемое, такое, что хранится в памяти остаток жизни, обогревая надежду в моменты тоски. — Дай мне посмотреть на тебя, — обхватывая его за щёки, она борется с ним некоторое время, ведь мычащий в недовольстве мужчина не желает оставлять опухшие губы. — Принцесса, у нас теперь будет столько времени, — подхватывая упавшую на лоб светлую прядь, Вишня заводит её за ухо, проводя по щеке. Такая кроткая, нежная, такая его. — Несколько десятков лет, если ты постараешься не влипать в неприятности, мой дорогой Аль Капоне. — Сегодня я готов пообещать тебе целый мир. — А завтра? — усмехается девушка, примерно представляя, что он сейчас ей скажет. — А завтра быстро смотаюсь по делам и вернусь, — Сара приподнимается на локтях, оттесняя его от себя, чтобы посмотреть самому любимому подлецу в лицо, но Вишня крадёт ещё один поцелуй с поджатых в недовольстве губ. — Я вернусь к тебе, потому что теперь у меня есть ещё один дом, в котором всегда ждут.