Лай бездомного пса

«Любопытство других — это не моя проблема. Если я попросил просто подождать, то это не значит, что нужно прижиматься к двери и подслушивать что ни попадя. С другой стороны… Оума-кун ясно дал понять, что беспокоится за меня… Правда же беспокоится… Но с чего бы вдруг он стал обо мне беспокоится? Улыбки бывают разными. Одни заставляют чувствовать пробирающий изнутри холод, что извергается из самого сердца, знойный мороз по коже, что стремиться обездвижить навсегда трясущиеся до этого момента руки, резкую хватку смертельного отчаяния, что прорастает в ногах. Они — зеркало сочувствия, печали, ненависти, ярости. Другие улыбки заставляют сердце колотиться в нежном чувстве, заставляют ощущать приятную, едва заметную лёгкость в голове, которая даёт мысль, что ты сейчас вот-вот взлетишь, но ты никак не взлетаешь. Они — зеркало счастья, любви, дружбы. Третьи… О, ты никогда не поймёшь, что значат третьи, потому что они насквозь фальшивы. При них глаза — зеркало души — никогда не улыбнутся, никогда не появятся особые линии на лице, которые обычно сопутствуют радости. Но с ними повышается шанс притвориться приличным человеком в этих разных странных социальных танцах… Да с какого момента я вообще стал доверять тем, кто настолько заврался, что и на минуту не станет говорить искренне? Но, опять же, мои рассуждения не имеют смысла, ведь… Ведь Оума-кун из убийственной игры и Оума-кун сейчас — это два разных человека, только чем-то похожие друг на друга… Стало быть, хоть сознание и поменяли, но манера вести себя и манера говорить так и остались. Человек остался самим собой. Это всё ещё он, «мой» Оума-кун… Я… Что? Что я только что подумал? Какой ещё «мой»? Не мой… Это всего лишь «магниты», вот и всё. Ничего вовлечённого в том, что я думаю, нет. Просто… Просто чипы притягиваются, ничего такого в этом нет. А… Зачем я только оправдываю и одёргиваю себя, если и правда ничего такого нет? Но как бы… Если… Если… О боги, священный Атуа, хоть кто-нибудь, дайте мне сценарий на это всё. Я же правда ничего не смыслю в том, как себя вести рядом с ним. Но он ведь ничего не помнит, что помню я… Будет ли смысл снова просить прощения? Это же я в конечном итоге остался один, если можно так понимать…» — Саихара-кун, ты, что, завис? — Шуичи сильнее сжал зубы с тихим скрипом, попеременно хватаясь пальцами пуговиц на рубашке, лишь бы только заглушить бешено клокочущую кровь внутри себя, когда Цумуги с пугливой осторожностью искусственно улыбнулась и, отступив на маленький шаг, зажала едва заметную на полу кнопку, и это мягкое движение через несколько несчитанных секунд с клокочущим звуком вытолкнуло бессознательное тело Оумы. — Стой! — встал со стула Саихара, непроизвольно сжимая ладони в кулаки. — Нет! Это недоразумение… Ты же ничего с ним не сделаешь? Он не виноват в том, что волнуется за меня. Это было бы… Это было бы очень несправедливо. «Несправедливость несправедливостью погоняет — я не забыл о том, что она говорила и как она говорила про убийственную игру. Я же могу её ударить или это уже будет не по-мужски?» — с горечью подумал Шуичи. — Конечно же, ничего не сделаю, не сходи тут с ума, — сделала шаг назад Широганэ. — Только чуток поменяю воспоминания. Это совсем не больно. Это даже нельзя сравнить с «как комарик укусит» — нет, нет, нет. Всё достаточно безопасно и проверялось не один год. Он не пострадает, даю слово. Веришь? Саихара тихо болезненно зашипел, ощутив, как что-то острое прокололо большой слой кожи на руке до горячи разливающейся жидкости после того, как юноша случайно прислонился ближе к толстому краю стола. Шуичи невольно застыл, не решаясь двинуться — в верхней части тела будто бы загорелись давно истлевшие угольки, вызывавшие тошноту в горле; всё тело нещадно трясло, а глаза, в которых сверкнули огоньки чистой ненависти, застлала слабая дымка, размывающая в абстракции окружающие предметы. Шуичи покачнулся на ватных ногах и, тяжело застонав, упал на бок: — А это… Что это?.. — Не бойся, это не отрава, — фыркнула Широганэ. — Вышло даже лучше, чем планировалось — не пришлось тебя зажимать. Ты скоро будешь очень сладко спать, Саихара-кун, и даже не подумай, что сможешь избавиться от меня… А это — всего лишь мой маленький новый проект. Тебе до моего уровня ещё очень далеко… Так. Не забудь, что в телефонах сейчас есть вход по биометрическим данным… Просто приложи палец к экрану — и тупая железяка откроет тебе все пока нужные секреты. Только не забудь поменять пароль, а то, знаешь, иногда такая разблокировка, ну, по биометрическим данным, бывает попросту бесполезна. А, точно, если захочешь связаться со мной — просто напиши письмо по электронной почте на адрес своей же электронной почты. В таком случае я или мои ближние люди с тобой свяжемся. Договорились? «Договорились?» — Я… Я… Как будто бы сделку с дьяволом заключаю… — Ну-ну, тише, тише. Я же не убиваю тебя. Ты умрёшь не сегодня… Ты не сегодня умрёшь… А, ты просто не умрёшь… Как иногда постановка слов меняет смысл сказанного! На самом деле, это даже и на сделку с дьяволом не похоже. Не возражаешь, если я кое-что скажу? Ты же уже знаешь, что у нас есть способы просматривания наших подопечных из убийственной игры, и ты в этом не исключение. Но, понимаешь, Саихара-кун, до этих самых чипов у вас была другая жизнь, которую у нас называют на английский манер «pregame», то есть «передигровая», ну, которая была перед кастингом. Так вот… Насколько же всё забавно вышло, правда? Я только половину всего тебе рассказала!.. «Они когда-либо задумывались насчёт жертв своих развлечений?» — …Так вот, Саихара-кун, подожди, не закрывай пока свои замечательные глаза… «Зачем мне тебе безоговорочно доверять? Ты убила их». — …Не разочаруй меня, пожалуйста, а то буду сильно грустить, что мои ожидания не оправдались. Не убивай живую надежду надеждой мёртвой… «Что?» — …Будь самим собой — и люди к тебе сами потянутся. Особенно не игнорируй тех, кто представится твоим давним другом детства. Не думай, что мы когда-либо перестаём за тобой следить… «Где справедливость в этом чёртовом мире?» — …Может быть, хоть так ты будешь думать головой… «Что всё-таки с тобой не так, Цумуги Широганэ?» — …Меняйте время!.. Когда там у них сессия и каникулы… Слушай, разве я виновата? Я уже устала от всего этого… Этот идиот и дня не протянет в университете без знаний, а преславутой абсолютной детективной интуицией здесь ничего не решишь! — воскликнула Цумуги куда-то в другую сторону, а Шуичи, слабо вздрагивая, уже не мог держать сознание в полной ясности. Мир перед глазами померк.

***

…Тепло мягкого тяжёлого одеяла простиралось до самых щёк, и, мягко лоснясь к обнажённой коже, приятно пульсировало, отдавая то в невыносимый жар, то в желанную прохладу. Простынь несколько примялось в районе ног Саихары, некомфортно слеплясь в ком, который без усилий невозможно было распутать… Шуичи резко оттолкнул этот ком, с характерным приглушённым звуком сев на кровати: в горле тихо разгорался огонь непокоя, больно впиваясь в слизистую, и скользил по корню языка, вызывая странную нервную тошноту. «Как я здесь оказался? Меня и Оуму-куна тащили сюда, что ли?.. Ещё хорошо, что ничего странного не сделали. Но… Тварь обещала, что поменяет ему воспоминания… И то, что поменяет время… Каким образом?.. Но я не хочу, чтоб какая-то тварь могла менять его воспоминания, как захочет. Это неправильно», — мысли сумбурным потоком накрыли юношу, вынужденного захлёбываться в них. — «Но, возможно, так будет лучше? Конечно, неправильно решать за других, однако, может быть, если он не будет знать про убийственную игру, то у него в жизни будет всё… лучше? Он же… Ненавидит убийства. И… Всё же это неправильно. Почему тварь решила, что имеет право контролировать его память? Какую цель эта тварь преследует? Я не верю, что всё это делается ради магнитов… И почему она сказала, что мне нельзя искать информацию о том «мире», в который я «попал»?.. Вместе с тем ещё и заявила, что всё, что она сама говорила в убийственной игре — это ложь. Так как отличить её ложь от правды? Я вряд ли поверю, что она так легко разговорилась бы, если бы ей не было нужно предоставить мне уже переписанную и подправленную информацию… Значит, всё — ложь? Наверное, не совсем ложь… Наверное, стоит поймать её на несоответствии. Нужно, наверное, с ней всё же связаться… И ведь я же попросил подождать меня у входа в это помещение, а не прислушиваться к разговору. Это было действительно необдуманно с его стороны, но… Нет. И то, что тварь как зацикленная на чипах, должно что-то значить. Что с помощью них она может делать, не считая корректировки воспоминаний? И этот период моей… нашей жизни под названием «pregame»…» Саихара с угрюмой нерешительностью сглотнул подступившую пенистую слюну, каким-то рассеянным взглядом обведя слегка неравномерно дышащего лежащего рядом человека. Юноша непроизвольно задержался на нахмурившимся лице спящего, и, ощутив, как собственное прерывистое трепыхание крови в грудной клетке вдруг замерло, со странным спокойствием насильно выдохнул: — Оума-кун? Я хотел сказать тебе «спасибо» за то, что ты просто есть… Ты не спишь? — свой голос показался ему душным, несколько отяжелённым хрипотцой после долгого сна. Кокичи так ему и не ответил. Устало вздохнув, Шуичи прикусил нижнюю губу и косо посмотрел на свою повисшую в воздухе руку, которая мелко дрожала. — Спишь. В общем, я вряд ли бы… Это… Теперь… Просто «спасибо». И прости. «Спасибо» — за то, что ты делаешь и говоришь, «прости» — за то, что я сделал и говорил в прошлом. Ты всегда был лучше, чем я думал. — Саихара, как только уголки его губ сами собой робко потянулись в улыбке, практически невесомо прикоснулся подушечками пальцев к волосам Оумы, аккуратно и медленно проводя по тёмным локонам в каком-то несовершенном успокаивающем жесте. Шуичи нервно облизнулся и чуть отвёл взгляд, в котором каким-то пьяным блеском плескались искры неизвестного происхождения, в сторону, но тут же юноша дёрнулся, ощутив на расслабленном запястье явно осознанную хватку чужой горячей ладони: — Оума-кун, а ты никогда не думал, что… Ну… Ты никогда не допускал мысль, что мы — это вымышленные персонажи? — Бля, Саихара-чан… Иди нахуй, Саихара-чан… Э, прости, но… Ты видел время вообще? Люди в это время спят, а ты — какая-то сова реальная… Ещё немного и буду тебе мышей приносить, пока не наешься и не уснёшь… Совушка… Моя бесстрашная совушка, которая смогла впервые в этом семестре и вообще в жизни пропустить день на учёбе и так резко ответить родне… Неужели совушка не сделает исключение и не пойдёт спать? Только не пинайся опять ногами, умоляю… Саихара неловко хохотнул, с невыразимой сердечной грустью взглянув на Кокичи. «Видимо, и правда многое не помнит… К лучшему ли это, если только я буду всё помнить?»