***
Холодные от лёгкого ветерка из открытого на проветривание окна пальцы мелко дрожали, с трудом вытягиваясь и чуть ли не прикасаясь к нужному корешку книги, но всё равно отскакивали, стоило только податься ещё немного вперёд. Кокичи с возрастающим глухим недовольством сжал зубы, поднимаясь на носки вверх, и нервно облизнул губы, попытавшись поддеть переплёт ногтями. Снова потерпев неудачу, юноша раздражённо хмыкнул, но тут же ощутил, как недавно спокойное сердце с внезапным диким воем смешанных эмоций резко подскочило, разметая кровь по сосудам, и забилось о грудную клетку, словно потрёпанная певчая птица, желающая в своей жизни только одного — свободы. Оума боковым зрением проследил за взглядом Саихары, который целенаправленно шёл к нему через коридор книг школьной библиотеки. «Это Шуичи, это Шуичи, Шуичи, Шуичи…» — Тебе нужна помощь? — бесстрастно тихо поинтересовался Шуичи, чуть наклоняя голову набок, и Кокичи мог поклясться, что в тех глазах сверкнул луч прохладного солнечного света, что озарил, казалось, неживые, давно потухшие серые глаза освежающим металлическим оттенком. На несколько лёгких мгновений оторопев, Оума растерянно моргнул, ощутив, что губы, невольно приоткрывшись, будто бы сами собой расплылись в улыбке: — А… Типо того. Можно вот ту книгу по литературе? Синюю и уродскую такую. — Конечно, — сказал Шуичи, и легко выдыхая горячий воздух, что практически невесомо прикоснулся к растрёпанным волоскам прядей Кокичи на теменной части головы, подтянул одним пальцем старую на вид книгу с полки к себе и уронил на застывшую ладонь. — А ты, что, в детстве мало ел? Неужели твои богатеи начитались всякого про диеты и мучали тебя этим? Да, наверное, всё так и есть, а то твой возраст не совсем… — Ты такой любезный, Шуичи, — с явным искусственным уважением фыркнул Оума, всё ещё удерживая дрогнувшую улыбку на устах и принимая книгу из тёплых рук Саихары. Практически невесомо, будто бы нечаянно, Кокичи прикоснулся одновременно к потрёпанной обложке и к чувствительно напряжённой коже Шуичи, с удовлетворением ловя удивлённый взгляд на себе. — Благодарю за твою заботу, у меня родители нормальные, я не хочу, чтобы ты завидовал. Это очень мило… Зато мне ещё очень приятно, что твой голос так ещё и не сломался полностью. Знаешь, это довольно-таки хорошо кормит мою самооценку, пищалка. Как будто для меня специально стараешься… И специально подошёл, чтобы продемонстрировать преданность своему делу. Похвально, похвально. Только чего ты хочешь от меня? — Прошу прощения, — на несколько секунд мягко рассмеялся Шуичи, отпуская книгу, — я не знал, что ты так сильно ужалишь, а так ведь это для тебя больная тема… К твоему сведению, это нормально — что у меня ещё не сломался голос, и… Подожди… Стоп. Ты меня только что назвал по имени и без… суффиксов? Я не совсем… Я не помню, чтобы давал соглашение меня так называть… Кокичи замер: — А, правда, что ли?.. Ха-а-а-а… Саихара-кун, прости за это, пожалуйста. Это всё… Вышло, в общем, недоразумение. Это всё стресс из-за школы, и я не совсем могу отчётливо следить за тем, что ляпаю… Ну, ты понимаешь, короче говоря… — Подожди, только не впадай в панику. Я не против слышать своё имя от тебя без суффиксов, но тогда давай сделаем это по-честному — я тоже смогу называть тебя просто Кокичи. Пойдёт же? — Пойдёт… — с явственным облегчением выдохнул Оума. — Запомни это соглашение, или я заставлю его подтверждать в письменном виде. И вот… Я не паниковал. Просто здесь жарковато, не находишь? — Да, да, да, конечно, конечно… Конечно. Я в этом не сомневаюсь, — снисходительно усмехнулся Шуичи, осторожно дотронувшись до волос собеседника. Кокичи так и стоял, сосредоточившись на невыносимо мучительном ощущении углубляющегося покалывания в грудной клетке, что страдала от частых сердечных импульсов. Юноша невольно подался вперёд к теплу отчего-то дрогнувших кончиков пальцев Саихары, расслабленно выдохнув. — Или ты и тут ляпнул первое, что пришло в голову, а, Кокичи? — Ты… — растерянно моргнул Оума, оборачиваясь к собеседнику лицом к лицу. — Опять же, что тебе от меня нужно, ты так и не сказал. Потому что ты обычно стараешься держаться от меня подальше… — …А если я тоже ляпну первое, что пришло в голову? Или сделаю, сам понимаешь… Всё, что можно и всё, что нельзя, — Шуичи быстро провёл языком по своему уголку губ, пристально вглядываясь с лисьей искрящей азартной хитростью в дёрнувшийся в растущем напряжении подбородок Кокичи, степенно наклонился ближе. Оума поспешно судорожно выдохнул, перехватив расслабленного Саихару за ладони, что едва ли вскоре не направились к горящим жарким огнём мочкам ушей, и с растущим пламенеющим негодованием откинул их от себя. — Что за?.. Уясни, на мне тренироваться соблазнять школьниц нельзя — я вообще не по этой теме, — хрипло прошептал Кокичи, ощутив, как настороженно сжалась удушающая теплота души в грудной клетке, соскальзывая к животу. — Кого ты вообще впечатлить здесь собираешься? Ни одна девушка на такое твоё обычное ебало, на котором отражается мировой экономический кризис и скука смертная, не клюнет, — до того оно безрадостное. — Кокичи, тебе ли не знать, что у нас в школе любые романтические отношения запрещены? Или ты не знаешь всё же? — Конечно же знаю. Я не идиот: прежде чем начать играть, надо изучить правила. — Тогда зачем ты договаривался встретиться с Акамацу-сан у неё дома? — голос Шуичи звучал уже не так спокойно-насмешливо, как раньше, а скорее задумчиво-печально. — Неужели действительно позаниматься математикой? Но ты прости, прости, твоя Акамацу-чан и правда уже достаточно взрослая для того, чтобы столкнуться со взрослой жизнью. Если знаешь, как на это смотрит администрация, то какой в этом для тебя смысл? Ну давай, Кокичи, говори, что тебе правила не писаны, потому что в любой момент тебя прикроет родня… — А теперь давай вместе вспомним и поймём, как разговор пришёл к этой точке… — нахмурившись, с больным раздражением сказал Оума. — Ты ревнуешь её ко мне, что ли? Поэтому подошёл ко мне? Так мы с ней не пара, она сама так сказала… И ты сам же только что распинался о том, что здесь вообще нельзя быть в отношениях по правилам, а сам хочешь быть с ней. Логика — твоё второе имя, да? Пожалуй, мне стоит обратиться к учителю по математике: он явно завышает тебе общую оценку. — Кокичи… — тяжело, но с чувством вздохнул Саихара. — Всё началось с того, что ты стал меня раздражать. Прости, но я не могу ничего с собой поделать, кроме… — Да? И зачем тогда навязался сейчас? Или ты простых путей не ищешь вообще? Саихара-кун, ты чёртов гений. — Нет, Кокичи, дай… Дай договорить, — Шуичи лихорадочно обежал взглядом левый нижний бок от себя, прежде чем закончить, глядя прямо в глаза Кокичи будто бы отсутствующе, с заминкой, но дольше, чем могло бы быть. — Ты… Ты мне просто нравишься так, что начинаешь раздражать. — Что?.. — Оума замер на месте, не смея верить своему слуху. — Что за?.. Что с твоей логикой не так, твою ж мать?.. Sorry not sorry, но мне нужно идти на встречу. Шуичи быстро облизнулся — и дыхание Кокичи, разрываясь между быстрыми дикими темпами и потерянными слабыми всполыхами изо рта, встретилось с напряжённо дрожащими чужими приоткрытыми губами, что на несколько мгновений поспешно и грубо прислонились к уголку уст Оумы. Кокичи подался вбок, неуверенно оглядывая почти что бесстрастное лицо Саихары, что никак не сочеталось с тем, какими жаркими были его слова. Но почему тогда?.. — Акамацу-сан подождёт, — мягко прошелестел Шуичи, с невыносимой лёгкостью проведя по покалывающей и искрящей от неизведанных ласк коже на дрожащей шее Кокичи, и сладко улыбнулся одними губами. — Ей как раз следовало бы поучиться терпению, ты так не думаешь? Каким она станет человеком, если не сможет подождать несколько минут? Я же вижу, что тебе это в тягость, а ты мне нравишься уже сейчас. — Нет, мне правда нужно… — попытался вежливо улыбнуться Оума, но в итоге его губы просто болезненно скривились. Юноша медленно отодвинул свои негнущиеся ноги ближе к выходу, стараясь не думать о том, как чужой равнодушный взгляд сверкнул завлекающим опасным светом неудовлетворения — неудовлетворения тем, как развивалась ситуация. — Не поворачивайся ко мне спиной, я хочу видеть тебя. И так хотелось… Но зачем?.. — Давай ты придёшь ко мне в гости? — Саихара, хитро усмехнувшись, с то ли притворным, то ли живым интересом вгляделся в повернувшегося собеседника. — Нет, к тебе далеко идти… — бессознательно ответил Кокичи, и после, прищурив замутнённые от безысходности искорки глаз, тяжело вздохнул. — А теперь слушай меня, блядина, и не перебивай. Если ты подкатываешь ко мне чисто по приколу или из-за денег, то тебе пиздец, понял? В этом случае ты от меня и моей мести никуда не денешься даже в загробном мире. Понял-принял? Или по тысячу раз повторять, как самой тупой псине в мире? Ты же у нас не просто так отличником нарисовался, так ведь? — Тогда ты просто кот, который не даёт себя погладить… — Саихара сделал шаг вперёд, практически невесомо касаясь конца рукава школьной формы Оумы. Кокичи прерывисто вздохнул, казалось, замерший воздух, напряжённо наблюдая за другой чужой ладонью, что медленно провела пылающий неведомым жаром по виску. — Такой очень, очень вредный кот с самой прекрасной мягкой шёрсткой на свете. Я не делаю ничего из того, что ты упомянул, клянусь. Кокичи, что мне сделать, чтобы ты наконец поверил мне? — Для начала пойти нахуй, я думаю… Я не хочу пойти тебе на воротник, — прошептал Оума, неловко зацепившись пальцами за чужие пальцы у своей головы. — Как насчёт того, чтобы обсудить всё это позже, вот, завтра вечером или типо того? — …Тогда сейчас к тебе? К тебе ближе всего от школы. — Потом. — Так это «да» или «нет»? — Ты меня вообще слышишь или тебе прикупить на чёрном рынке новую пару ушей? — с недоверчивым раздражением глухо прошипел Кокичи. — «Потом» — это «потом». Я до сих пор тебя не понимаю, Шуичи, а в случае ошибки… Если нас поймают на чём-то таком, и я узнаю, что ты специально хотел выставить меня посмешищем… Ошибка станет пиздецом, сам же говорил, что нельзя. А теперь предлагаешь себя… Нормальный ли ты человек вообще? — Абсолютно. Я не намерен позорить тебя, так как это же затронет и меня, не забывай, Кокичи. Если тебя и отмажут из-за статуса по благотворительности для школы, то мне в таком случае уже можно отправляться умирать. — Прикольно стелешь… Стой. Только откуда появилась такая уверенность, что уже я тебя не опозорю, распространив по всей школе новость, что ты тут внезапно признался мне? Насколько мне известно, ты всегда пытался выстроить идеальную репутацию вокруг своей персоны. Да и ты редко со мной общался, чтобы вот так… — …Я просто знал это, — с азартным пьяным блеском в голосе вклинился Саихара. — Amor tussisque non celantur, понимаешь? — Ты либо специально выучил это выражение, чтобы выебнуться, либо… Когда это ты начал учить латинский язык? — Ты знаешь, что значит это выражение, Кокичи? Знаешь? — уже не так оживлённо спросил Шуичи. — Учитывая твоё настроение — догадываюсь… — Любовь и кашель не скроешь. Я понимал, что значит каждый твой краткий вздох и долгий взгляд, что значит твоя небольшая нервозность, когда ты видел меня — и это от меня ты не пытался даже скрыть. — Что и требовалось доказать… Кокичи нервно дёрнулся, почувствовав на нижней подрагивающей губе грубые и острые посасывающие движения чужого рта, зубы которого мягко и ненадолго прислонились к уголкам противоположных от них уст. Сердце быстро вскочило, разметая разгорячённую молодую кровь по сосудам, и поспешно ударилось в низ живота, связывая там полыхающий эмоциями узел. Оума немедленно прижал ладони к чужим прохладным щекам, вскоре совсем отстранившись: — Шуичи, тебя вообще ничего не смущает? Ты как бы засосал меня насильно… Кокичи сглотнул. — Доверься мне, — явно натянуто улыбнулся Саихара.***
— …Что ты имеешь в виду, Оума-кун? — Просто понимаешь, Саихара-чан… Если вспомнишь, кто ты есть на самом деле, не забывай о том, кем ты был во время убийственной игры. Пожалуйста. Я больше не могу и не хочу мстить тебе. Так мне самому не очень прикольно становится в конце концов. — Оума-кун, ответь мне… Я могу тебе доверять? Ты же сам, как я понимаю, был в сговоре с Danganronpa, но сейчас отказался от своего рабочего места. Какой у тебя мотив?