Лай бездомного пса

— Ты совсем сошёл с ума, получается, Саихара-чан? Смотри, я тебе возвращаю твой любовный психоз. Шуичи непроизвольно нахмурился, только-только напрягая ногу для неуверенного шага вперёд, как снова прозвучал огрубевший, на практически неуловимое тяжёлое мгновение далёкий, дрогнувший голос Кокичи из соседней комнаты: — Ни с места. Ты сам согласился на всё это. Помнишь мои рисунки? Я прошлому-тебе тоже их показывал — почти слово в слово, почти до совершенства реконструировал событие, добавил несколько реплик, чтобы оно не выбивалось из общей кучи. Поэтому не переживай, что что-то может пойти не так, неправильно. У нас осталось меньше десяти минут. Что может пойти не так? Ничего не может пойти не так. Саихара медленно поднял взгляд в мягком беспокойстве открытых глаз в сторону, откуда с переменным тихим топотом доносились шорохи от трения одежды о дорожную сумку. — Рисунки… Рисунки было до того, что я тебе сейчас покажу. Это всё… Это всё придумал я, это всё уже было вне сценария. Сейчас… Действие Второе, Сцена Третья… Изменено. Старт. …Последующий почему-то приятный треск блеснувшего пламени зажигалки заставил бешеное сердце сжаться, вместе с этим разбивая быструю кровь на множества жгущих стеклянных осколков животного страха и странного ощущения того, что когда-то юноша сам щёлкал огонёк и поджигал квартиру. Чужую ли квартиру, свою ли — уже не имело значения.

***

Постельное бельё было чистым с самого утра. Оума быстро провёл разгорячённым языком по своему уголку рта, едва ли не лихорадочно обегая рассеянным взглядом по подёргивающимся пальцам Шуичи, сделавшего тяжёлый шаг навстречу. Саихара одним незаметным движением сел на кровать, чтобы потом с внезапным скрипом лечь на спину, растрепав по постельному белью отросшие тёмные волосы, которые сразу захотелось пригладить. Кокичи ощутил, как ненормальный нервный огонь в горле чуть затих, перемещаясь куда-то в левую сторону грудной клетки — и предвкушающее сердце радостно затрепетало, готовое в любое время, не сомневаясь, вырвать из себя коронарную артерию и разлить проклятую кровь мимо сосудов. — Так-то ты даже порно не посмотрел для настроения? Скучный просто у тебя вид. — А ты выглядишь так, будто набухался — знаешь, у всех свои недостатки… Как выполнишь всю эту твою инструкцию до конца — так вообще жить не захочется, — фыркнул Кокичи. — С хера ли я должен смотреть какую-то хуйню только для того, чтобы нормально возбудиться? Нормально ли вообще — мой дом, моя комната, а ты тут ещё что-то предъявляешь. У нас есть не больше двух часов. — Это тоже входило в мою инструкцию по подготовке, — Шуичи взволновонно расплылся в продрогшей улыбке, одним кивком головы подзывая наклониться собеседника ближе. — Ты невнимательно читал? Будто бы заворожённый, Оума на считанные секунды задержал ставшее прерывистым дыхание, беспокойно обегая выразительным и немигающим взглядом по таким же немигающим, но терпеливо выжидающим ответ глазам Саихары. Кокичи не решался забраться на постель. Подавшись к краю кровати и немного приблизившись к чужим расслабленным обветренным губам, Оума почти невесомо прикоснулся кончиками пальцев к чужому плечу, мягкими и ласковыми движениями прильнул под рубашку и поглаживал беззащитную кожу: — Ты реально выпил, что ли, раз не отрицаешь?.. Не моя вина, что ты можешь «воспылать огнём страсти» только через порнуху. Люди бывают, знаешь ли, разными, поэтому не советую бежать предлагать всем то, что сработало именно у тебя. У меня был хреновый опыт, потому что меня хотели уломать на разные вещи и снять всё на видео, — у тебя, в свою очередь, ничего подобного не было, надеюсь. — В смысле?.. — вскинулся Шуичи с наконец блестящими явным тревожным удивлением глазами, будто бы не обращая внимания на первую поднятую тему. — А ведь на вид таким тихоней казался… Наверное, мне и вечности не хватит, чтобы узнать тебя получше… — …Я был против, если ты об этом. Итак… Кхм, — поспешно прикусил язык Кокичи, наклоняясь к уху Саихары. — Ты ещё с того случая в библиотеке не понял, что я не совсем тихоня? Извини, тогда буду говорить и вести себя понятнее: я хочу заставить тебя забыть даже то, как тебя зовут, день, в который ты появился на свет… Я заставлю тебя молить о большем, чем ты сможешь вынести… — Умеешь же ты… — судорожно выдохнул Саихара, схватив мгновенно разомлевшего Оуму за заднюю часть шеи. Кокичи ощутил ненароком пробегающую холодную дрожь, которая оставалась запотевшими каплями солёной воды на ладонях, что спешно накрыли чужие запястья. Шуичи непонимающе моргнул, тут же перехватывая легко сдавшиеся руки Оумы и опрокидывая того на спину на пригретое место. — Куда это ты? Меня совсем не послушал? Этот твой грязный язык… — Что, думал, я не заговорю тебя? — только усмехнулся Кокичи, внутри себя чувствуя, как отчаянно взрывается тяжёлое дыхание, бешеной пульсацией словно бы то пригревая, то обжигая лёгкие. — Да, мой язык грязный, ведь он ещё очень много матерится и оскорбляет всяких придурков. Сделай уже что-то с этим, пожалуйста. Можешь даже не притворяться, как в библиотеке, что тебе похуй, мамкин манипулятор. Тебе никогда не было похуй, ты жаждешь общения от любого человека. На моём месте мог быть кто угодно на самом деле, не так ли? Ты ведь даже не отрицаешь того, что это правда. Ты был бы рад видеть хоть кого-то, кто посмотрит на тебя с тем же чувством, что и я. Ты искал этого человека. Ты нашёл меня. — Просто дай почувствовать себя живым без вечных нотаций, — как-то надрывно прошептал Шуичи в чужие губы, с лёгкой неуверенностью прикрывая глаза и прислоняясь ближе. Оума растерянно вздрогнул, допустив вильнуть хитрым хвостом в голове мысль о том, что он точно скоро задохнётся — ощущая, как сначала осторожные, кроткие, а потом уверенные и жадные движения растянулись на его устах, юноша не мог нормально проглотить воздух, все эти долгие потерянные секунды зубами соприкасаясь с казавшимися нежными губами Саихары. Резко дёрнувшись, Кокичи обвёл пальцами первые две пуговицы на рубашке партнёра, в то же удушливое мгновение сжимая идеально гладко расправленный воротник, и невзначай проскользнул коленом к самой нижней части живота Шуичи — Саихара рефлекторно содрогнулся всем телом, в немом стоне сжав зубы. — Ну вот, а говорил, что без порнухи ничего путного не выйдет, — прошептал Оума. — Ты же просто горишь. Соврал, выходит? Давай, расчехляй купленное добро. — В следующий раз ты побежишь покупать. Я тут ещё подумал… — тяжело сглотнул Шуичи, вытаскивая пару конвертов презервативов и смазку из внутреннего кармана пиджака. — У тебя точно не раздвоение личности? В один момент ты весь из себя скромный, тихий, а в другой — просто расцветаешь со своей язвительностью… — Главное, что не с язвой желудка… You know, это «профессиональная деформация»… Мне же нужно поддерживать репутацию родителей. Хотя, на самом деле, это не особо тянет на правду, потому что я хочу, чтобы в случае, если я убью кого-то, то на меня подумают самым последним… — …Скажи это ещё раз… — вырвался изо рта Саихара полухрип-полувздох, который как-то сам собой перекрыл чистый доступ к живительному воздуху, отчего юноша несколько раз тяжело и сипло вздохнул с приоткрытыми устами. — Что?.. Ладно, о вкусах не спорят. Мне нужно поддерживать репутацию родителей… — Нет, это не то… У тебя такой… Такой голос, когда ты говоришь на иностранном языке… — Ты серьёзно забыл добавить прилагательное? — заметил Кокичи. — What a shame! — но у меня этот английский уже костью в горле стоит… Если бы ты ещё оставил ключевые слова, по которым нужно было выбирать видео с интересным содержанием, я бы понял, в какую тематическую историю ввязываюсь… Тогда бы какое-нибудь стихотворение выучил special for you, darling. Почему же не говорил раньше, что тебя такое заводит? Знаешь, я как-то по приколу выучил… Одно выражение на нескольких языках. Кокичи поспешно полностью растегнул свою рубашку, специально нагло вглядываясь в болезненно блестящие глаза Шуичи, искорки которых переливались из порядочно-показной холодности в едва сдерживаемую лихорадочную страсть. Тихо продолжительно вздохнув, Саихара медленно провёл разгорячённым влажным языком по своим подушечкам пальцев, чтобы потом отстегнуть ширинку партнёра и мягко, почти что любовно, сжать его пах. Оума немедленно ухватился за уже несколько потрёпанное постельное бельё. — Сука… — беззлобно прошипел Оума, с сильным желанием поддаваясь вперёд к застывшей руке, блаженно прищуриваясь. — Это будет как предупреждение… Если… Если вытворишь какую-то больную хуйню, то… Я тебя без подготовки… Буду… — Где твои манеры? Что это за матерные слова в постели? — с губ Шуичи сорвалась озорная усмешка. — Почему же ты решил, что я люблю смотреть на твои мучения? Я просто люблю смотреть на тебя. А ты, по идее, — на меня. Да? — Да… — Кокичи резко ощутил, как грудная клетка нестерпимо сжалась, тем самым моментами не предоставляя возможности даже проглотить нужный воздух — юноша непонятно захрипел, только пальцами хватаясь за плечи партнёра. В круговороте наскоро прирученной страсти и неловкости Оума едва заметил странную холодную дрожь, что устремилась по спине к напряжённым ногам. Кокичи только пространно приоткрыл рот перед поцелуем — Шуичи взволновонными устами прильнул к устам другим, иногда мягко сжимая и отягивая зубами их нижнюю губу, отчего Оума шумно вздыхал. — Тебе нечем меня дразнить, — полуиздевательски прошелестел Саихара и, практически невесомо и гладко проведя одной запотевшей ладонью по чужим ягодицам, подхватил ткань края штанов вместе с нижним бельём: — Сними их. Мыслей не было абсолютно никаких. — Шуичи, а… Говорить тогда что?.. — Что хочешь. На иностранном… На любом иностранном. Ту фразу, которую ты выучил по приколу, — мне не важно значение, мне вообще всё равно на значение, мне плевать на значение — просто скажи. — No te... escucho… — Да… Было бы тут ещё зеркало… Я бы показал, какой ты стал красивый… — Иди нахуй… Je t'entends pas… Беззастенчиво сощурившись, Шуичи отстранился, а затем одним острым движением приподнял ноги партнёра, чтобы неспешно и с глухим шорохом стянуть с него ненужную сейчас одежду, одновременно с этим ласково и игриво огладив внутреннюю часть бёдер Кокичи. Оума то ли томно вздохнул, то ли неразборчиво простонал что-то, когда Саихара, немедленно потянувшись к разложенным приобретённым товарам, с тихим щёлкающим звуком что-то открыл и почти прикоснулся прохладной смазкой к анальному отверстию, как Кокичи внезапно отпрянул, обратно натягивая штаны и дрожащими от искрящего напряжения пальцами застёгивая пуговицы. Всему виной была надоедливая трель телефонного звонка. На экране телефона ярко красовалось имя подруги, которая, на памяти Оумы, звонила только в исключительных случаях. Да и не разговаривали они уже некоторое время после того случая. Саихара нахмурился. — Акамацу-чан… — растерянно пробормотал юноша, скользнув пальцем по кнопке «Принять вызов», но девушка на другой стороне линии в это время отклонила свой вызов быстрее. — Что же?.. — Кокичи, — с явно растущим подозрением в дрогнувшем голосе позвал Шуичи, — я чего-то не понимаю? Ты всё ещё ходишь под ручку с Акамацу-сан, но как-то хочешь спать со мной? Ты вообще… Ты вообще уверен, что у тебя нет влечения к девушкам? Может, тебе просто попадались девушки, которые, как бы… Не твой тип? — Слушай, я… — оторопело начал было Кокичи, но Саихара нервно облизнулся, перебивая: — Дело ли в том, что я боюсь, что ты испаришься из моей жизни и оставишь в одиночестве жрать мечты о том, что я когда-то смогу нормально жить? — внезапно сдавленно прошипел он, отчётливо сверкнув осколками невыносимой душевной боли в глазах. — Да… Да. Да! Конечно. Ты и не представляешь, что мне приходится переживать, когда ты вьёшься рядом с этой сукой. Ты не представляешь… Ты и не представишь это, потому что я всегда один — и это такое мучение, которое ты никогда не поймёшь, даже если постараешься изо всех сил это понять. — Шуичи. Ты один и навсегда останешься таким. Я тоже. Потому что каждый человек приходит в этот мир сам, в одиночестве, и после всего жизненного пути умирает сам, один. Одиночество — его вечный спутник, с этим ничего сделать нельзя. Это можно только принять. — Принять то, что меня в этой грёбаной жизни кидают абсолютно все? — с необъятной ненавистью хмыкнул Шуичи, практически бессознательно от отупляющей тошнотворной горечью нервозности пытаясь хотя бы мельком дотронуться до усевшегося на самом краю постели Оумы. — Легче сказать, чем сделать. К тебе же просто подошла бездомная скулящая псина, предложила свою любовь, чтобы потом ты вышвырнул одним пинком её обратно на улицу. — Шуичи, не преувеличивай, я не это имел в… — …Конечно же, в этой истории есть свои прорехи — а за несколько недель их накопилось знатно, — сдался Саихара. — Но, уверяю тебя насчёт этой… Акамацу-сан в полной безопасности: это был просто маленький и безобидный пранк от Ирумы-сан. Я не знаю, что она там писала после нашего с ней пробника, но, говорю же, всё хорошо. Это всё просто большая, затянувшаяся шутка от Ирумы-сан. Ты ведь знаешь её. Я свою вину ничуть не преуменьшаю, потому что я не остановил Ируму-сан от совершения… слома Акамацу-сан. — Так вы, что… — резко осёкся Кокичи, встряхивая головой. — Нет. И долго так шутить хотели? Я уже почти вынудил Акамацу-чан пойти в полицию из-за ваших шутливых угроз. — Нет, — непреклонным голосом проговорил Шуичи, — она бы по-любому не обратилась туда. — Да? С чего бы это вдруг? — Шантаж. Самый скучный, простой, работающий везде шантаж. Она не говорит о ситуации — и её близкие будут живы. — Вы же использовали имя вымышленного человека? — почти что раздражённо прошипел Оума, стараясь перестать улавливать прерывистое тяжёлое дыхание за спиной, которое всего на считанные мгновения стало приятно ближе — изнутри плавающей тени души вскрывалась печаль всполыхами искр ненужного, отравляющего чувства. Там же, сзади, что-то быстро щёлкнуло. — Слушай, тебе это знать необязательно, — тихо прошептал Саихара. — Это не допрос. — Слушай, у человека могут быть проблемы из-за вас, если их ещё нет. У Акамацу-сан итак проблем — выше крыши… Иногда мне кажется, что я окружён одними ненормальными идиотами — серьёзно, это были ты и Ирума-сан?.. — Ну вот скажи, ответь же: какие у этой суки могут быть проблемы?.. — вскинулся Шуичи. — Мне бы её проблемы! У неё есть друзья, её любят и хвалят все, кому не лень… Она подставила меня, когда искали похищенные деньги — и ничего, она хорошая. Она распространила по всей школе слух о том, что я типо списываю — и ничего, она хорошая. Она украла у меня редкую книгу — и ничего, она… — Ты никогда не думал, почему я хочу продолжать общаться с ней? — Что?.. — прохладные серые глаза сверкнули глухим непониманием, и это непонимание выжгло язык Кокичи сухим, растёртым по слизистой тонким слоем пепла. — Ты отвечаешь, чьё имя вы использовали для своей шутки, а я отвечаю на свой же вопрос, — осторожно предложил Кокичи. — Идёт? — Мы взяли имя того механика из реалити-шоу. Иидабаши… Дальше не помню. Только это. Теперь твоя очередь. — Для начала: она ничего не воровала и никого не клеветала. В своё время мы спасали друг друга от одиночества и сопутствующей его хандры. Она была рядом — и я был рядом. Так и делают друзья?.. Но после вашей забавы всё пошло наперекосяк. Вы же не специально хотели отвадить её от меня? Молчание. — Ладно, я понял, — вытянул из себя Оума, ощутив, как настороженно сжалась удушающая теплота в горле, острыми когтями протягивая болезненную тошноту к корню языка, — Саихара-кун. Даже не сделаю скидку на то, что ты, вроде как, и в самом деле где-то уже легко нахлебался, поэтому «огромное спасибо» тебе за то, что я не общаюсь с Акамацу-чан неделю. — Кокичи, повернись лицом ко мне… Ты ничего не чувствуешь? «Ну пиздец — погорелый театр какой-то…» — Что за вопросы?.. — Понюхай воздух — гарью пахнет.