***
Приглушённое мерное чавканье огня постепенно вторгнулось в на долю мгновения замершую тишину, переливаясь всеми возможными оттенками звуков — удовлетворения, неуёмной жадности, — и практически неуловимое тяжёлое задымлённое дыхание пламени расплылось по воздуху, постепенно устремляясь ближе к потолку. Будто бы что-то промурчав, огонь с особой кошачьей плавностью перекинулся вперёд, как бы ласково притираясь к ближайшим предметам и с грациозной радостью покачал кончиком пушистого рыжего хвоста. С тихим треском вцепившись в стену, пламенная линия проскользнула вниз, в ту же секунду возвышаясь над полом — и возбуждённо-предвкушающе зарычала, разливаясь уже во все возможные стороны, тем самым в некоторых местах соединясь с другими хвостами огня. Саихара медленно вдохнул больно сжимающий горло клубящийся почерневший дым и оторопело замер, словно не осмелившись перевести взгляд на возникшие возле уха губы Кокичи, что среди ненормально ласкового и непонятного шёпота глубоко и напряжённо дрожали голосом слова бесчисленных извинений. Шуичи непроизвольно сглотнул, ощутив практически невесомое прикосновение тёплых мягких подушечек чужих пальцев к беззащитной коже на своей шее со стороны спины. Юноша судорожно и с отзывчивым принятием выдохнул — но в то же мгновение чужие руки дрогнули и единым движением соединились друг с другом ладонями, сжав беззащитное горло Саихары.***
Оума немедленно ухватился за почти невидимые из-за слезящего глаза дыма чужие руки, что в этот момент казались раскалённым ненавистью, колющим угольком, и приоткрыл рот в решительности захватить как можно больше чистого воздуха из места, объятого трепещущими в желании избавиться от многовекового голода языками пламени. Шею сдавили сильнее — и Кокичи непонимающе, с отчаянной напряжённостью захрипел, сморгнув только показавшиеся, защипавшие глаза слёзы. Кокичи рефлекторно потянулся ладонями к сдавливающим горло локтю, ощутив, как давно мерно постукивающее упавшее сердце испуганно сжалось, несколько раз булькнув усталой кровью. Юноша, приглушённо и болезненно застонав, попытался дёрнуть головой в сторону, но нападавший, почти знакомо-ласково обхватив щёки кистью руки, сдавил лицо с двух боков. — К-какого… — еле слышно просипел Оума, стараясь не обращать внимания на каждый судорожный тяжёлый вздох и недолгие, бешеные неравномерные поцелуи Шуичи на чувствительной зоне уха, что как будто бы слились в единую, непрерывную линию бессильной горечи. — Ты… Ты чего… Задушишь… Задушишь ведь… Шуичи… Стой… Позвони… Кокичи рефлекторно-немедленно дёрнулся всем телом вниз, едва ли почувствовав, как чужие подрагивающие горячие пальцы грубо скользнули к его шее и примкнули к ожидающей их ладони, тем самым усиливая давление удушающего захвата — Оума еле-еле злостно взвизгнул, больше не ощущая ничего, кроме облизывающего задымленный, недавно спокойный воздух полыхающего угольным жаром огня. Стоявший в горле ком царапнуло чем-то, похожим на разлетающийся во многие непредвиденные стороны песок, и дальше закололо пугающей сухостью, пришедшей после того, как отдельные хвосты пожара превратились в то ли тёмные, то ли светящиеся необычайно ярким белым светом безразличного спокойствия пятна. «Почему я всё ещё могу думать? Я не воспротивлюсь смерти… Это ли смерть?.. Сознание сохраняется после смерти?.. Или… Душа всё же?..» Непонятная сила нагнула ближе к полу, а к носу приставилась квадратная и мокрая, податливая ткань. Что-то невнятное заклокотало в горле Кокичи, острыми когтями протягивая болезненный кашель во внешнюю среду, и на вздохе неприятное ощущение резко вернулось, только добавив больше ворохов чёрного непроглядного дыма. В глазах, несмотря на кажущуюся сухость, быстро собрались мелкие капли слёз, что практически неуловимым течением расплылись в несколько тонких ручейков на щеках: — Я в христианском аду, что ли?.. Или это я попал туда, куда больше всего хотел на самом деле?.. Пекло… Я итак жил в пекле на земле, вот и опять пекло… Неужели в моей жизни ничего не поменяется ни на йоту?.. А ведь как же было приятно чувствовать ветер — холодный он, тёплый… Чувствовать воду — она всегда такая мокрая была… Тоже холодная, тёплая, но ещё и горячая, как сейчас это пекло… Надеюсь, всем моя смерть принесла радость — особенно Саихаре-куну… Не могу сейчас его называть, как раньше… Наверное, он особенно сошёл с ума, раз смог так легко убить человека — меня. Надеюсь, всё же моё перерождение — если оно есть, конечно же, — будет в домашнего кота с хорошими хозяевами… Не могу больше человеком быть. Люди… Люди — такие странные создания, мой Ангел… Ангел передо мной, а как вас зовут? Вы пришли проинформировать меня о здешних правилах или отправить на землю обратно? Или отведёте меня в круг перерождений?.. Видите ли, я не особо разбираюсь в том, что на самом деле происходит в загробной жизни, поэтому вам могут быть чужды некоторые термины, как и мне… — Обратно, обратно… — сглатывая пенистую слюну, тяжело пробормотал Шуичи, одним движением прильнув щекой к испарине на лбу Оумы. — Кокичи!.. Это я виноват… Это я виноват… Я… Виноват… Это совсем не то, чем может показаться… Прости… Я не хотел… Я… Я могу найти твои ключи… И я даже уже вызвал помощь… Всё будет хорошо, всё будет хорошо… Прости… Я не знаю, что на меня нашло… Я понимаю, что мои слова ничего не исправят, но… Прости, пожалуйста… Я не специально это… Это… Прости, прости, прости… — Что?.. — едва не задохнувшись, вполголоса спросил Кокичи. — Так я не умер, получается? И Ангел этот… — Нет, котёнок, ты не умер. — Саихара будто бы придушил в себе нервный смешок, дёрнувшись. — Я бы тогда сразу откинулся, если бы только заметил… Я бы… Я бы за тебя отдал всё, что только у меня есть… Сейчас. Быстро в прихожую, я нашёл твои ключи… Нашёл ключи… Живо! Идём же. Мы совсем рядом с прихожей сейчас… Оума бессильно попытался отстраниться и растерянно приподнял уголки губ в кривоватой улыбке, ощущая, как солёные мокрые тянущиеся капли из глаз застыли странными, несколько липкими тонкими, иногда разветвлёнными дорожками. Юноша судорожно вздохнул невыносимый жар с угольным дымом, после чего почувствовал подступившую к корню языка нестерпимо царапающую тошноту, что чуть не вывернула лёгкие наружу. Кокичи рефлекторно прижал чужую ладонь вместе с заботливо прижатой мокрой — уже почти высыхающей — тряпкой ближе к немо дрожащему рту, непонимающе моргнув. Оума немедленно ухватился за Шуичи и внезапно появившийся у того портфель, постепенно приподнимаясь и отходя на несколько шагов вперёд, нога в ногу с партнёром. Только сейчас Кокичи услышал долгий сигнал пожарной тревоги. — Ладно, — Оума резко остановился. — Почему ты не убил меня? Это же и было твоей целью… Или ты хотел, чтобы я погиб именно от пожара, а не от его дыма? Умно. — Нет, нет… Вовсе нет, — сверкнул взволнованными, будто бы вобравшими в себя лисьи хвосты пожара, глазами Саихара. — Не знаю, что на меня нашло… Я просто переволновался и… — …Ты очень противоречивый человек на самом деле. Ты… Лицемер… Почему ты говорил мне, что в компьютерные игры играют только люди, у которых нет личной жизни, а сам залипал и залипаешь во всякое разное такого рода?.. Это только один пример. Ты же ещё когда-то сам говорил, что месть добром не кончится, но ты же мстил Акамацу-чан… За непонятно что — за то, что даже нельзя подтвердить, проверить лично… Зачем? И как я могу сейчас тебе верить? Кокичи тихо продолжительно вместо вздоха болезненно простонал, прикусив внутреннюю сторону щеки, что отозвалась протяжённым и тупым болезненным ощущением. Оума, непроизвольно нахмурившись и лихорадочно ищущим что-то определённое взглядом обежав равнодушно-печальное лицо другого человека, подался вперёд к тяжело и часто вздымающейся грудной клетке в прерывистом дыхании Шуичи: — Я люблю тебя. Не нужна никакая мне Акамацу-сан, почему ты про неё говоришь опять? Она в безопасности — в отличие от нас, котёнок. Я отправил к ней Ируму-сан по-быстрому. По моим данным, она её смогла успокоить и даже больше… Пожалуйста, зачем? У Кокичи дрогнула эта непонятная, туманная улыбка, превращая губы в скривившуюся тонкую линию: — Любимых не душат… По-хорошему надо доложить полиции. — Прости… Я люблю тебя. — Ты слышишь, что сейчас говоришь?.. — Я люблю тебя. — …Наверное, не особо. — Я люблю тебя, — надрывно сказал Шуичи, насильно потащив их двоих в сторону входной двери. — Люблю тебя. Люблю. Прости… Просто выслушай меня, ну же! Знаешь, как оно бывает… Если спасёшь человека из огня или из подворотни, то он будет глядеть тебе в рот всю жизнь. Я не хотел, чтобы всё дошло до такого… Я не ожидаю, что ты меня простишь, потому что это реально… Пиздец какой-то. Да… Вот. Даже сильнее, чем слово «пиздец». Я ведь почти убил тебя… Я не могу больше искать оправдания своим поступкам. Я вёл себя сверхнеприлично и грубо не только по отношению к Акамацу-сан, но и к тебе. Я ведь… Я ведь хотел на всех уровнях тебя привязать к себе… Я устроил поджог. Вот. Я хотел оставить тебя без сознания, чтобы потом вытащить тебя из пожара, и быть героем в твоих глазах. Чтобы… Чтобы понять, что я хоть кому-то нужен… Я в этом виноват — признаю. Да я своим действием не тебя, а себя моментально погубил… — Хорошо, что хотя бы признаёшь… Но не кажется ли тебе, что другому человеку пришлось больнее? — нехотя прошелестел Кокичи, едва-едва переставляя негнущиеся ноги. — Это же была сейчас обычная вежливость? Люди должны быть честны друг с другом, должны быть искренние. Такими должны быть люди, разве нет? Хорошо. Потому что мне тоже нужно извиниться перед тобой за своё неподобающее поведение… Прости. Но всё же… Лучше позвони Акамацу-чан и извинись тоже — но уже на коленях. Сделаешь самый низкий поклон. Думаю, лучше сделать этот день днём извинений. С днём дня! Я всё ещё не могу поверить… — Я люблю тебя… Ей звонить даже не собираюсь: ей это сейчас незачем. — Ты не перегрелся пока? — вроде и с мёртвым, холодным равнодушием, а вроде и с гнетущим беспокойством проговорил Оума. — Опять же… Я не хочу это сейчас слышать. Мне на каком языке говор?.. Если ты специально добиваешься от меня звучания иностранной речи, то вынужден тебя расстроить отказом, Саихара-чан… — Это могут быть последние минуты нашей жизни, если ты сейчас не двинешься с места… — резко с глубоким раздражением прошипел Саихара. — Как и телефона. Я сейчас же удалю эту проклятую переписку и заблокирую её, чтобы ты понял, что я искреннен в своих действиях. Я понимаю, что… Сейчас, выйдем на пролёт лестничный… Ага. Это… Смотри. iida 10:43 «Красавица, с вами что ни разговор — то рай. Боюсь, что обычный Рай покажется Адом, если тебя не будет рядом~»akakamatsu 10:44 «Только не говори, что ты опять пьян»
iida 10:44 «Никогда такого не было, красавица. Я стёклышко как трезв)»akakamatsu 10:45 «Серьёзно? Таким темпом ты не сможешь ничего сделать»
iida 10:45 «Почему же? Конечно могу. Лови кое-чей адрес»akakamatsu 10:46 «Это шутка? Что за бред???»
iida 10:46 «Давай, если я угадаю, что на тебе надето, то ты запишешь свои стоны)»akakamatsu 10:47 «Ты что?»
iida 10:47 «Наверное, лучше сразу отправить фото твоего дома и тебя, вид из окна?)» iida 10:47 *Прикреплённая фотография* iida 10:48 «Ну что, красавица, будем делать по-моему или ты сдалась после неудачного начала первого секса?)» iida 19:00 «Так быстро слилась? Уже 3 суток прошло, а ты всё никак не можешь~» iida 19:00 «Сучка, я бы хотел, чтобы ты сняла свою блузку…»akakamatsu 19:21 «отвали от неё, психованный. это уже too much,,, серьёзно»
iida 19:21 «А что такое? С кем имею честь вести беседу? Это явно не Каэде-чан~»akakamatsu 19:32 «иди ты нахуй, дебил, совсем охуел?!!! ,,, она тут в пиздец каком состоянии, и это всё твоя вина, долбоёб. рыцарь, блядь, ебаный,,, пошёл ты в жопу, хотя лучше пусть в твою жопу зайдут и всё тебе там порвут, чтоб ты ходить не мог, идиот ебливый,,, Если увижу ещё раз где-нибудь твою рожу,,, тебе пизда придёт»
Несколько кликов — и переписка удалена для всех. — …Я понимаю, что ты не хочешь меня слышать, но… — неуверенно проговорил Шуичи, спрятав телефон во внутренний карман пиджака. — Помнишь, к нам в школу приходили сотрудники центра… Эм, изучения мозга? Под руководством Цумуги Широганэ-сан. Вот. Кажется, я могу подойти им — им ведь может понадобиться неуравновешенный идиот, не так ли? То есть… То есть, я… Я… Оума задумчиво прищурил глаза. — И вот и, э-э-э… Я всегда хотел завещать себя на благо науки. И сейчас я просто предлагаю понять и пропустить эту странную сцену ревности — я не хочу, чтобы на мою возможную могилу забы… Я знаю, что ты о чём-то говорил с представителем организации, но я клянусь, что… — Ты же не следишь за мной, как за Акамацу-чан? — оборвал Кокичи. — Ты рано или поздно ответишь за это, я тебе это обещаю. — Что? Это просто неподтверждённые слухи, я до такого не опустился бы никогда по отношению к тебе… Помнишь, я говорил про Ируму-сан? — торопливо проморгался Саихара. — Это всё — её идея. Я только воплотил всё это… Это реально неправильно, подожди, пожалуйста… Не прячь своё лицо от меня, пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста… Можешь сказать, что ненавидишь меня, что видеть меня не желаешь — но это потом, когда мы выйдем на улицу, хорошо? — Серьёзно, хуйня всё это… — растерянно потёр расфокусированные глаза Оума, без слов позволяя Шуичи крепко ухватить своё запястье свободной руки и повести в длинный коридор дома, а после подойти к лестнице. — Ты ведь говорил, что не знал, что ей написала Ирума-чан. — Кокичи, давай не будем об этом. Сейчас приедет помощь… — Меня напрягает ещё один момент в этой ситуации: а была ли главным «пранкером» Ирума-чан? — Кокичи тихо сглотнул, усилием воли не отводя взгляд прочь от своего незадачливого собеседника. — И вообще… Была ли она в курсе твоих «великих и невероятных» планов? — Что?.. Нет, нет, ты всё не так понял… Да, я немного не договорил про свою роль в этом, но так — ни слова лжи. — Саихара-чан. — Что? Почему ты стал называть меня «Саихара-чан» вместо того, на что мы договорились? Серьёзно. Именно она писала текст, а я отправлял всё со своего телефона. — Саихара-ча-а-ан, — насмешливо и с неприкрытой издёвкой протянул Оума, — смотря на время твоих сообщений, могу точно сказать, что люди так быстро не пишут, если не сами думают над словами. — Давай… Давай забудем? — с жаром предложил Саихара. — И ты больше не будешь меня так называть. Я всё понял: это ненормально, неправильно, травмирующе и всё такое прочее… Но нам-то знать это зачем? Я понимаю, что взял на себя большую ответственность в отношениях, но это… — Ты так ничего и не понял?.. Ладно. С каких это пор ты тут главный? — Послушай, котёнок… — Если я первый подставил свою бедную задницу — это ничего не значит, — стараясь не обращать внимания на подрагивающий голос, с, казалось, бессильной злобой прошипел Кокичи и высвободил руку из ослабевшей ладони Шуичи. — И… Ты, что, зоофил, раз стал называть меня «котёнком»?.. Я счас задохнусь, но не от дыма… А от неукротимого ржача. — Кокичи… Это ты сказал, что хочешь в следующей жизни стать домашним котом… — Если хотел меня задобрить, то от меня в любом случае не отвяжешься: я злопамятный… Я, честно говоря, не особо понимаю, как на это всё реагировать: ты же попытался исправить свою ошибку… Я знал, на что шёл, соглашаясь на это всё… Но вместе с этим… Но я, вместе с этим, тоже хочу сделать работу такого принципа по отношению к тебе: «одна рука забирает, а другая — отдаёт». Мне больно, потому что я всё ещё считаю нашу связь важной… Здесь нет нормальной логики — она особая. И у меня, и у тебя. Здесь нет понимания и прощения. Иди ты сейчас нахуй, Саихара-чан — с людьми так обращаться нельзя. Вернёшься, как реально поймёшь всё, а не будешь метаться попытками задобрить. Здесь только… *** — …Умопомешательство, — бессознательным полушёпотом произнёс Шуичи, беспрекословно последовав шаг в шаг за другим юношей, с неудобно перекатывающейся со стороны в сторону дорожной сумкой на плече. — Почему-то здесь нет других людей совсем. Я, наверное, сейчас скажу глупость, но это… Котёнок… — Что? — в плохо скрытом удивлении дёрнулся Оума, одним движением быстро выталкивая себя и Саихару в дверной проём последнего этажа на улицу. Шуичи непроизвольно одним глотком ртом захватил свежий живительный воздух ртом, и вдруг закашлялся, словно бы только сейчас обратив внимание на царапнувшее резким холодом горло, нервно облизнув губы — вдруг Кокичи резко развернул юношу лицом к себе. — …Котёнок показывает зубки, — предложил описание пожару Шуичи, неловко усмехнувшись. — Можно так?.. А может, лучше сказать, что выпускает коготки? — Что?.. Ты меня назвал… Что ты только что сказал?.. — до этого момента покрытые тягучей печалью глаза Кокичи сверкнули какой-то лихорадочной надеждой, в конце концов осветившись множеством радостно загорающихся искорок. — Котёнок? — и Саихара с то и дело замирающей дикой кровью в сердце напряжённо наблюдал, как уголки губ Оумы медленно, будто бы с усталым неверием, растягиваются в длинную блаженную улыбку — Шуичи взволновонно сглотнул, с судорожным робким вздохом продолжив: — Не пугай опять — нормальное же слово. Слушай, ты на меня так смотришь… — Как? — С вдохновением, хах. Что-то произошло, пока меня не было рядом? А, надо же было изначально спросить… Тебя то слово как-то задевает? У тебя… — Шуичи. Саихара медленно моргнул, ощущая, как весь свежий морозный воздух вышел из тела, не давая ни малейшей возможности прийти дыханию в нормальное состояние, стоило только Кокичи безотчётно прильнуть ближе к грудной клетке и схватить плечи в, будто бы прощальных, нетерпеливых объятиях. — Шуичи… Какой же я идиот. Но, справедливости ради, все мы идиоты… И были, и сейчас такие же. Только не уходи опять, прошу… Как же я скучал по тебе… «В каком это смысле? Это ты тогда ушёл под пре… О боги…» — …Я всегда, когда смотрел на тебя в этой грёбаной убийственной игре думал, что вот ты очнёшься от своей навязанной роли, подойдёшь ко мне — и мы снова станем говорить о разном. Я уже почти впал в отчаяние, когда все мои попытки вернуть тебя никак не хотели становиться успешными… Но это, наверное, было моим наказанием, ведь я максимально сильно хотел, чтобы ты стал более социально направленным, чтобы уже после того, как пробудишь свои основные воспоминания, стал бы более… Кхм. Но хотеть изменить своего партнёра — это проблема не самого партнёра, а меня, так ведь? Как же я намучался, осознавая это — просто не представляешь… Твоя новая версия была ничего такая, но с тобой-настоящим ничего не сравнится, честно. Я в эти дни столько херни наговорил, что самого уже неприятно мутит, серьёзно. Ты ведь никогда не был странным няшкой-стесняшкой — хоть за этим и прикольно было наблюдать, всё же мне не хватало именно тебя… Не, ты так-то няшка, но не слишком стесняшка... «Что ты?.. Ты за кого меня принимаешь?» Оума поднял глаза: — …А, кстати, ты убийственную игру помнишь вообще? Эксперимент мой был удачным? Внедрённые воспоминания не перекрыли ничего и не стёрлись? А то я тут болтаю и болтаю, но совсем не понимаю, с какой точки нужно тебе всё пояснять… Может, начать с того, что ты теперь не сможешь выиграть меня во флирте? Ты только не волнуйся, я только на твоей новой версии тренировался… Ну, если ты не помнишь. Я могу всё рассказать... Саихара растерянно нахмурился.