Багровые закаты

— ... я переживаю за тебя, Ханни. Позвони мне, как услышишь это сообщение.       Йоханн закончил слушать голосовое сообщение от сестры и слегка поморщился: его раздражало её нежное "Ханни". Будто он ребёнок. Парень снова отключил телефон, пока кто-нибудь не спохватился и не начал звонить, увидев, что абонент в сети. Йоханн сунул уже-не-средство связи во внутренний карман куртки и, поправив шапку, доверил выбор дороги своим ногам, потому что голова была занята мыслями. Самой громкой из них была: что же теперь делать? "Ничего не сделаешь. Всё кончено. И в этом виноват ты сам, придурок," — подумал Йоханн. На улице не было ни одного человека, что неудивительно, ведь нормальные люди сидят дома в минус двадцать девять. Но Йоханн никогда не был нормальным. Именно поэтому сейчас он брёл по заметённой снегом дороге в никуда, вдыхая морозный воздух, который не мог остудить пожар, пылавший в теле парня: когда внутри смешивается страх, отчаяние и злоба, то получается взрывоопасный коктейль, который сложно потушить. Йоханн зашёл в лес и стал проваливаться в сугробы, набирая в ботинки снег. Но парню не было никакого дела до того, что его ноги замерзали. Когда стало невозможно пробираться сквозь глубокие сугробы, Йоханн безвольным телом повалился в снег и стал смотреть в тёмное небо. Парень снял перчатку, сунул руку в холод и держал её там, пока она не онемела. Потом стало больно. Больше морально, чем физически. Йоханн почувствовал, как в уголках глаз собирается влага. Всё летело с космической скоростью в тартарары.       Вам интересно знать, что же произошло и почему парня вдруг захлестнуло отчаяние? Почему Йоханн отдался в объятия холодной ночи, не страшась обморожения или смерти? Чтобы это узнать, мы отмотаем время назад на три года. — Сегодня мы точно можем сказать, что Йоханн Хенрикссон является самым перспективным юношей, способным пробраться в топовые клубы Шведской хоккейной лиги и даже НХЛ, — гордо произнёс тренер команды. — Некоторые эксперты полагают, что выставлять его в предстоящем матче против взрослых игроков немного... рискованно, учитывая, что Хенрикссон ещё не достиг хороших габаритов. Что вы думаете об этом? — Йоханн крепкий парень и ему будет полезен опыт игры с взрослой командой. К тому же, мы должны помнить, что он не даёт себя в обиду, по прошлым матчам, — тренер недвусмысленно улыбнулся и подмигнул. — Да, этот парень любит драки, — улыбнулся интервьюер. — Что ж, я желаю вам победы в этом непростом матче, а также... *** Через три часа после этого.       Один вдох и удар сердца. Выдох. Йоханн бьёт клюшкой по шайбе, вратарь команды соперников растягивается на льду в попытке поймать её. Он опоздал: кусок вулканизированной резины уже в сетке ворот. Тут же звучит сирена и раздосадованные вздохи болельщиков. Товарищи по команде поздравляют молодого игрока, впервые вышедшего с ними на лёд, с невероятным дебютом: Йоханн забил гол и сделал уже две передачи, а ведь ещё даже второй период не закончился. — Мелкий засранец, — зло прошипел игрок под вторым номером в жёлтой форме и сплюнул на лёд. — Выводи его, — негромко сказал тренер и похлопал мужчину по плечу.       Игрок кивнул, пожевал капу и вышел на лёд. Звучит свисток и судья вводит шайбу в игру. Центральный нападающий отдаёт передачу Йоханну, который тут же набирает скорость и влетает в зону соперников, ловко их обводя. Игрок под номером два встречает его и прижимает к борту, ударяя клюшкой по левой руке и попадая в незащищённое место, после чего толкает. Парень влетает в борт и падает, зажмурившись от боли в руке и колене. — Слышь, мудила! — кричит игрок в белой форме и налетает на игрока под номером два.       Через пару секунд все присутствовавшие на льду уже оказываются рядом с Йоханном и устраивают потасовку. Игрок в белой форме бьёт по лицу игрока под номером два, отчего тот теряет равновесие и падает на колено, точно приземляясь своими ста десятью килограммами на левую руку Йоханна. От новой вспышки боли парень кричит, и все вокруг замирают. Йоханн на всю жизнь запомнит звук, с которым ломались его кости. *** Через семь часов после произошедшего.       Воздух в помещении пропитан медикаментами, а тишину разрушает ритмичное пищание аппаратов, следящих за состоянием пациента, который ещё не пришёл в себя. Несколько часов врачи кропотливо собирали руку Йоханна как пазл на тысячу деталей, и теперь они ушли отдыхать, отправив доктора, принимавшего участие в операции, разговаривать с сестрой Йоханна, врачом и директором команды. — Какие прогнозы, доктор? — тихо спросил врач команды. — Я бы пока не стал давать какие-либо прогнозы. Нам удалось собрать руку, но не стоит питать надежд: множественные переломы, повреждение суставов, сухожилий, связок, сосудов... Восстановление будет долгим и тяжёлым, — врач заглянул в телефон и нахмурился. — Прощу прощения, мне нужно идти к другому пациенту.       Человек в белом халате развернулся, и устало побрёл к другой палате.       Девушка с дредами зашла в палату, тихо села рядом с кроватью и коснулась здоровой руки брата. Она чуть слышно шмыгнула носом и потёрла покрасневшие глаза. — А ты что думаешь? — спросил мужчина в деловом костюме у врача команды. — Мне показали снимки... Случится чудо, если он вернётся, — прошептал врач и подошёл к кофейному автомату. — Пропустит следующий сезон? — директор стал искать в карманах мелкие монеты.       Врач пожал плечами и отпил кофе. *** Спустя одиннадцать месяцев после операции.       Рыжеволосый мужчина в красном медицинском костюме хмурился и делал записи в карточке пациента. Он глянул на прошлые записи, поджал губы и почесал затылок. Дверь кабинета резко распахнулась. — Доктор Сигурдссон, срочно нужна ваша помощь в операционной. — пролепетала медсестра. — Очень-очень срочно? — устало вздохнул доктор Сигурдссон.       Медсестра лишь кивнула и неуверенно переступила с ноги на ногу. — Томми, сделаешь блокаду и заполнишь бумажки? — ассистент врача кивнул. — А вас, Йоханн, буду ждать через две недели. Я постараюсь что-нибудь придумать.       Йоханн, угрюмо сидящий на кушетке, поблагодарил доктора и пообещал прийти на следующий приём. Доктор покинул кабинет вместе с взволнованной медсестрой. Ассистент заглянул в карточку, чтобы посмотреть дозы лекарства и подошёл к шкафчику с препаратами. Йоханн смотрел в одну точку и начал ощущать подступающую тошноту от больничного запаха. — Шансов на нормальное восстановление нет, ведь так? — едва слышно произнёс Йоханн. — Доктор Сигурдссон, считает, что шанс есть всегда, — чуть помедлив ответил ассистент. — А что думаешь ты, Ярвинен? — уже громче произнес Йоханн.       Ассистент повернулся: он не ожидал, что парень назовёт его по фамилии. — Я считаю... — Ярвинен ненадолго замолчал, тщательно подбирая слова. — Нельзя терять надежду.       Йоханн поднял взгляд и уставился на ассистента. Ярвинен набрал лекарство в шприц, подошёл к пациенту и сделал укол. — Я не вернусь в спорт, да? — снова тихо спросил Йоханн, не сводя взгляда с Ярвинена, который беспомощно вздохнул. — Лучше вам спросить у... — Он ничего мне не говорит, — неожиданно громко произнёс Йоханн. — Может считает, что я дурак и ничего не понимаю, или что если скажет правду, то обделенный умом спортсмен разнесёт к чертям больницу. — парень спрыгнул с кушетки и стал одевать толстовку. — Попроси в следующий раз его быть, наконец, честным.       Йоханн поспешно ушёл, оставив растерянного ассистента стоять посредине кабинета. Томми Ярвинен был молодым специалистом, набиравшемся опыта у старшего коллеги доктора Сигурдссона, но он уже знал ответы на вопросы юноши, так быстро покинувшего кабинет. Проблема Томми была в том, что он ещё не научился говорить людям о том, что врачи уже ничего не могут сделать для них. Он всегда сравнивал это с подписанием приговоров и ему это не нравилось. Доктор Сигурдссон учил своего ассистента, что даже в самых безнадёжных случаях может произойти чудо, подкрепляя это рассказами о случаях из собственной практики. Но, кажется, в ситуации с Йоханном Хенрикссоном даже упрямый доктор сдавал позиции. И он тоже не мог придумать, как сказать это немного вспыльчивому юноше. *** Спустя несколько часов.       Помещение заполняло звучание старой песни, а воздух был насквозь пропитан табачным дымом. Большинство посетителей захолустного бара уже разошлись по домам, но Йоханн всё ещё сидел за старой стойкой с кружкой тёмного пива. Он не обращал внимание ни на что вокруг и невидящим взглядом смотрел в едва работающий телевизор, по которому показывали матч НХЛ. Поэтому он не заметил как рядом кто-то сел на стул. — Не слишком ли ты молод для данного заведения? — мягко поинтересовался мужской голос.       Йоханн медленно повернулся, чтобы грубо ответить любопытному незнакомцу, но остановился, увидев ассистента доктора Сигурдссона. Он выглядел бодрым, но пока ещё трезвым. — Не слишком ли вы приличный человек для данного заведения? — вяло передразнил его Йоханн.       Томми Ярвинен улыбнулся, а парень повернулся обратно к телевизору. — Я заглянул сюда по ошибке, а что здесь забыл ты? — всё же ответил Томми. — Пью пиво, — пожал плечами парень.       Томми не знал, что ответить, поэтому просто заказал пиво и тоже повернулся к телевизору. Он ничего не смыслил в хоккее, но всё же смотрел матч. Йоханн прикончил своё пиво и заказал ещё. Бармен налил, а Томми поджал губы и укоризненно посмотрел на него: парню не было даже восемнадцати лет, но работника бара это, похоже, нисколько не волновало. Вскоре закончился второй период и Йоханн отошёл в туалет. — Наливаете несовершеннолетним? — спросил Томми у бармена. — Когда рушится жизнь, не имеет значения, сколько тебе лет, — грубо ответил мужчина за стойкой. — Что ты имеешь в виду?       Бармен написал что-то на салфетке и протянул её Томми. — Загугли и узнаешь.       На салфетке было имя Йоханна. Томми и так знал историю юноши, поэтому не нуждался в помощи интернета. — Часто он тут бывает? — нахмурился парень. — Когда есть деньги, тогда и бываю, — недовольно ответил незаметно вернувшийся Йоханн. — У тебя какие-то проблемы, Ярвинен?       Томми оглянулся на Йоханна и нахмурился ещё сильнее: тот хотел его спровоцировать, неуважительно обращаясь по фамилии. — Нет, а вот у тебя, кажется, да. — Правда? — Йоханн поднял брови вверх и уселся напротив парня. — Нет повода сидеть здесь и заливаться алкоголем, — как можно мягче сказал Томми. — Я не могу даже держать кружку, не проливая чай. Для меня все закончено. — Йоханн показал на телевизор, где уже начался третий период. — Так что у меня есть повод. — Нельзя терять надежду.       Йоханн недовольно хмыкнул, допил пиво и слез со стула. — Этим можно морочить голову только тупым, или тем, у кого было не меньше трёх сотрясений, — парень застегнул куртку. — А я не дурак и на счету имеется только два сотрясения.       Йоханн посчитал разговор законченным и быстрым шагом покинул бар. Томми почувствовал, что внутри него стянулся тугой ком. "Я не должен это так оставлять", — решил он и, схватив куртку, выбежал следом за юношей. Йоханн стоял недалеко от бара и поджигал сигарету, оперевшись на стену. Увидев взлохмаченного Томми, натягивающего куртку, он раздражённо закатил глаза и развернулся, чтобы уйти. — Подожди! — выкрикнул Томми. — Ну что ещё? — зло процедил Йоханн и резко обернулся. — Я... — парень растерял всю уверенность и не мог подобрать подходящих слов. — Я думаю, ты не вернёшься в спорт, Йоханн. — Томми подошёл ближе. — Но ты же понимаешь, что это не конец жизни? Я знаю, что это непросто, но...       Йоханн сделал шаг вперёд и схватил парня за воротник куртки, прижимая того к стене. Это было довольно неудобно, учитывая, что Томми Ярвинен был выше и крупнее. Он мог бы спокойно дать отпор Йоханну, у которого была лишь одна хорошо функционирующая рука, если бы умел драться: Томми не признавал насилия и никогда не участвовал в школьных или университетских потасовках. — Ничего ты не знаешь. Ради себя самого... Замолчи, — прошипел Йоханн. — Мы можем спокойно поговорить. Я помогу тебе, — тихо сказал Томми.       Это было его ошибкой, потому что подвыпивший и обозлённый Йоханн не испугался человека, который был значительно крупнее его самого. Йоханн здоровой рукой ударил Томми по рёбрам, сбивая его дыхание, и повалил в снег. Юноша стал наносить хаотичные удары, часто промахиваясь и не щадя больную руку. Томми сначала прикрывал голову, но потом решился и скинул с себя Йоханна в снег. Парень откашлялся и почувствовал металлический привкус во рту: похоже, юноша разбил ему губу. Томми сел и взглянул на неподвижно лежащего Йоханна. Сердце Томми пропустило один удар от испуга и он тут же кинулся к юноше. — Эй, Йоханн! — он развернул его лицом к себе и начал тормошить. — Ты слышишь меня?       Взгляд Йоханна был абсолютно пустым. Томми не на шутку испугался, потому что не понимал, что случилось, ведь он лишь скинул юношу в снег. Одну руку Томми положил на щёку юноши, а второй стал нащупывать пульс. Парень испытал огромное облегчение, ощутив ритмичное пульсирование под пальцами. — Йоханн? — Я... в порядке, — едва слышно произнёс Йоханн. — Тогда поднимайся: на улице холодно и вряд ли ты хочешь лежать в больнице с воспалением лёгких или почек, — устало и поучительно сказал Томми.       Йоханн несколько раз моргнул и сфокусировал взгляд на лице Томми. Он увидел кровь, стекающую с губы, и его сознание окончательно прояснилось. — Чёрт... Чёрт... Нет, я не... — он начал мотать головой и отодвигаться от парня. — ... Не хотел... Прости! Прости меня! — Эй-эй. Успокойся, всё будет хорошо, — попытался его успокоить Томми. — Нет... — прошептал Йоханн. — Всё кончено, потому что...       Голос его дрогнул и сорвался. Сердце забилось чаще, а глаза наполнились слезами. В груди яростно зажгло и Йоханн едва смог вдохнуть, что прозвучало как всхлип. Юноша закрыл лицо руками, но было поздно: Томми уже увидел, что тот плачет. Томми не знал, как утешать людей, поэтому просто обнял Йоханна и прижал его к себе.       Сложно сказать, сколько времени они вот так просидели: минуту, две или вечность. В тот холодный зимний вечер двое молодых людей совершенно случайно столкнулись друг с другом и один из них спас другого от падения в пропасть. *** Прошло около двух лет. За несколько часов до того, как всё снова полетит в бездну.       Молодые люди лежали на кровати с белоснежным бельём, изредка переговариваясь и поглядывая на невероятный рассвет за окном. Пару лет назад Том не дал Йоханну упасть духом и вытащил того из круговорота отчаяния, с тех пор они ни на мгновение не хотели расставаться друг с другом. — Я хочу поехать домой в Финляндию, — осторожно сказал Томми.       Йоханн нахмурился и повернул к нему голову, но парень старательно смотрел на потолок, будто там было нечто интересное. — Родители устраивают праздник в честь помолвки сестры и... — Томми наконец взглянул в глаза юноше. — Они хотели бы, чтобы мы приехали. — Мы? — настороженно переспросил Йоханн. — Да, мы. Они знают. Я всё рассказал, когда мне было... семнадцать. — Томми снова отвёл взгляд. — Мама хотела познакомить меня с дочкой подруги, а я случайно ляпнул, что девушки меня не интересуют.       Йоханн сжал губы и тоже стал смотреть в потолок. Периодическим Том пытался подтолкнуть Йоханна к тому, чтобы он рассказал, наконец, всем правду. Правду, что ему нравятся парни. Но Йоханн знал, как все отреагируют. Они не поймут. С самого детства Йоханн слышал шутки про геев в раздевалке ледового дворца и дома от отца, который не забывал напоминать о том, что пидорам в хоккее не место. "В хоккей могут играть только настоящие мужчины, Йох, а косматые педики пусть в балет идут и вертят задницами в колготках. Вот потеха-то, а!" — говорил отец, когда слышал про акции поддержки ЛГБТ в НХЛ. Поэтому Йоханн решил стать жёстким игроком на льду, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: уж он-то точно настоящий мужик. Однако хоккей пережевал и выплюнул юношу как отработанный материал, а отец ушёл из семьи. Потеряв всё, ради чего Йоханн держал в секрете свою ориентацию, он так и не решился открыться даже сестре. Она тоже не поймет. Никто не поймет. — Так что? Поедешь со мной? — Том выдернул парня из размышлений.       Йоханн сглотнул и сел, отвернувшись от парня. Он посмотрел на поднимающееся солнце и вздохнул. Это всё слишком сложно: знакомство с родителями Тома, праздник с его семьёй... Йоханн ещё не готов к такому. Он посмотрел время на смартфоне и стал собираться. — Уже уходишь? — Том перевернулся на бок и стал наблюдать. — Мне нужно покормить и вывести погулять собаку. — Йоханн надел свитер и пошёл обуваться.       Том лениво встал с кровати и подошёл к нему. Он облокотился на стену и нахмурился. — Ты не хочешь ехать, да? — Я не могу: мне не с кем оставить собаку и к тому же на работе вряд ли... — Мы можем взять твою собаку с собой, с работой можно разобраться. Хотя... У тебя вечно находятся отмазки. Не одно, так другое, — голос Тома слегка похолодел. — Я давно предлагаю переехать ко мне вместе с собакой, хоть я их и не люблю. Но что в итоге, Йоханн? У тебя постоянно какие-то дела и нет времени перевезти вещи и поэтому по утрам ты убегаешь домой. Теперь я хочу познакомить тебя со своей семьёй, но ты снова нашёл отговорки.       Йоханн застыл перед зеркалом с курткой в руках и был не в силах что-либо ответить. Он даже не мог повернуться к Тому и спокойно посмотреть ему в глаза. Йоханн знал, что этот разговор когда-нибудь состоится, но не думал, что так скоро. Он боялся переезда и не мог найти этому объяснения, кроме одного: так точно все всё поймут. — Порой я задаюсь вопросом: а пара ли мы вообще? — продолжил холодно Том. — И кто для тебя я? Парень, с которым ты играешь в игры и приходишь, когда вздумается? — Том... Всё не так. — Йоханн посмотрел ему в глаза. — Я просто ещё не готов... к такому. — А когда будешь? Сколько лет мне ещё ждать пока ты, наконец, решишься, Йоханн? — Я не знаю, — прошептал парень. — Тогда приходи когда узнаешь. Не хочу тебя видеть. Проваливай, Йоханн.       Йоханн хотел сказать что-то ещё, но передумал и выскочил за дверь. Он спустился по лестнице, вышел из подъезда и побежал домой. Холодный воздух жёг лёгкие, но Йоханну было плевать: душа болела сильнее.       Томми закрыл дверь, прислонился к ней спиной и медленно сполз вниз. Он не хотел так грубо говорить с Йоханном, он не хотел вообще об этом говорить. Слёзы душили Тома, и он дал им свободу.       Через несколько часов кто-то выложил в интернет фото, сделанное этой ночью: двое молодых людей целуются в каком-то парке. Отправитель, пожелавший остаться анонимный посредством фейкового аккаунта, отметил там аккаунт Йоханна и хоккейного клуба, в котором он играл, с подписью: "так вот кого вы воспитываете. неудивительно, что и играете вы все как педики." Уже через полтора часа эту фотографию обсуждали во всех хоккейных группах соцсетей, ещё через двадцать минут эта новость дошла до Йоханна, позже до его сестры и Томми. Они тут же начали звонить Йоханну, но он не отвечал. Тома никак не задевало, что все узнают о его ориентации, поскольку стадию открытия себя окружающим он уже давно прошёл. В отличие от Йоханна, который так яростно боролся за то, чтобы никто и никогда не подумал, что он может быть геем. Он доказывал всем, что настоящий мужик, посредством невероятной игры и жёсткого поведения на льду. Йоханн не боялся на льду ничего и боялся всего за его пределами. Он боялся осуждения, непринятия и отторжения. И сейчас вся эта лавина в один момент обрушилась на него: сотни комментариев в соцсетях, сообщения и звонки от знакомых, анонимные угрозы и оскорбления.       Томми забыл обиды и стал пытаться дозвониться до Йоханна, но всё было тщетно. Утром он пошёл на работу и честно старался не отвлекаться на тревожные мысли. Вечером, когда Том закончил принимать пациентов, он отправился домой к Йоханну, но там его не оказалось. За дверью лишь лениво гавкала собака. Тогда Томми вспомнил место, которое ему когда-то показал Йоханн: маленькая полянка в лесу, где можно гулять с собакой и спокойно поразмышлять о жизни. Туда он и направился.       Томми понял, что его догадка о местонахождении Йоханна верна, когда увидел проваливающиеся следы, уходящие далеко в лес. Никто, кроме этого ненормального, в такую погоду в лесу не гуляет. Когда стало невозможно пробираться сквозь глубокие сугробы, Том наконец увидел человека, лежащего в снегу. Он подошёл, присел на корточки и взял Йоханна за руку, которая была словно кусок льда. Том ощутил, что левая рука Йоханна сильно дрожит — тремор, как следствие повреждения нервов. — Ты её вообще чувствуешь? — спросил Том и стал массировать руку. — Да, — тихо ответил Йоханн. — Ты видел? — Да. — Я тебе говорил, что так всё и будет. — Йоханн приподнялся. — Этот город слишком маленький, а я слишком засветился, когда играл. — Ты уже давно закончил играть, тогда с чего такое внимание? — удивился Том. — Половина меня ненавидит за то, что я съездил им по морде, а другая ненавидит за то, что игрок, на которого они надеялись, оказался пидором.       Парни молча поднялись и поплелись к дороге. Йоханн поправил шапку и закурил, а Томми продолжал разминать ледяную руку парня. — В Финляндии меня ещё ждут? — вдруг спросил Йоханн.       За коротким вопросом скрывалось что-то большее. Например: мы ещё вместе? Ты простил меня? — Да, — ответил Том. — В Хельсинки есть хороший Доктор. Он уже сталкивался с подобными травмами... — Я люблю тебя, — прервал его Йоханн.       Он бросил недокуренную сигарету, развернулся и поцеловал Тома.